Моя жизнь (гет)

Опять мне не спится, что и неудивительно, сегодня, нет, уже вчера был день моего рождения и добавил мне в копилку еще одну плюху. Будто мало их у меня было.

Сначала все шло как мне и запомнилось. Много сов, много писем, адресованных теперь в самую маленькую спальню. Я делал вид, что хочу прочитать, мне, разумеется, не дали. Сов день ото дня становилось все больше, писем тоже. Я видел недоумение и зависть в глазах Дадли, мрачный азарт на лице дяди Вернона и страх во всем облике тети Петунии. Дадли как обычно капризничал, требовал внимания, потом недоумевал, а с течением времени начал опасаться отца, это когда мы спешно покинули дом и отправились в никуда, убегая от сов и писем. Он попробовал выместить свое плохое настроение на мне, но тетя, невзирая на истерику сына, (всегда бы так) очень категорично запретила ему со мной заговаривать. Он притих и только злобно косился в мою сторону своими заплывшими жиром светлыми глазками. Я старался держаться как можно более незаметно, у меня не очень-то получалось. Дядя вел машину, а мы с Дадли сидели сзади разделенные тетей Петуньей. Несколько часов вместе с хныкающим братцем в замкнутом пространстве совершенно вымотали меня. К горлу подступала тошнота не то от голода, не то от дорожных газов, а возможно, от кислого запаха дядиного пота. Я упрямо смотрел в окно и изо всех сил старался отстраниться от невыносимой действительности.

В конце концов, поездка закончилась, Дадли и тетя воспрянули духом, но я знал, что мои злоключения продолжатся и придорожный мотель это только промежуточная станция на пути к одинокой рыбацкой хижине на малюсеньком островке. Впереди была бессонная ночь в одной комнате, мало того, на одной кровати с Дадли, и знание этого не позволяло мне расслабиться. Я опасался тупой агрессивности братца и лишь надеялся, что утомительная поездка на автомобиле умотала и его тоже. Что ж, вечер и ночь мы провели вместе. Я старался отвлечь его и, не закрывая рта, рассказывал истории «Сеттона-Томпсона» о животных, а он слушал, не сводя с меня зачарованного взгляда. Его бы показать хорошему психологу желательно вместе с родителями. Дадли спал, а я почти всю ночь провел сидя на подоконнике и только под утро, совсем закоченев, залез в кровать и продремал пару часов.

Утро началось с сов и писем, и дяде окончательно снесло крышу. Как он орал! Азартный человек, не любит проигрывать. Он исчез, а мы ждали, ждали: тетя — мужа, Дадли — обеда, а я не ждал, я не хотел остаться голодным и принял меры. Догадайтесь сами, какие, если ни денег, ни знакомых у меня не было, а кушать хотелось? Правильно, есть два решения, и я использовал оба, благо дядя вел себя неадекватно, и многие нас жалели. Пара шоколадок и немного яблок лишними не стали. И несколько мелких купюр изъятых из бумажника молодого мужа, все внимание которого было поглощено его женой, тоже нашли применение. Еще компания подростков недосчиталась пары фунтов, что ж, меньше марихуаны выкурят. Я был копом двадцать лет, помните? А до этого медбратом. А еще раньше сам баловался курением и не только табака. Вредное это дело — наркотики. Так что ближе к вечеру я отозвал Дадли в сторонку, и мы дружно умяли почти все. По молчаливому обоюдному согласию тетю решили не вмешивать. Все-то он понял мой братик. Дадли легко управлять, если знаешь как. Я знаю. Психологически ему не одиннадцать, а года на три-четыре меньше, вот с учетом этого и ведите разговор.

В целом, на сытый желудок поездка на лодке не была для меня слишком уж большим испытанием, и рыбацкая хижина оказалась не такой ужасной, как помнилась. Я вполне оптимистично устраивался на ночь и приготовился не спать, а ровно в полночь встретить свой день рождения и Хагрида, который представлялся мне почти родственником. Я отчаянно боролся со сном, сказывалась предыдущая ночь на подоконнике, и громкое сопение Дадли нисколько не мешало, а наоборот, заглушая яростный шум волн, успокаивало и отвлекало от мыслей о ненадежности нашего убежища. Все-таки я задремал и пропустил полночь, и лишь когда дверь начала содрогаться от мощных ударов, я пришел в себя.

Хагрид оказался именно таким, каким мне и помнился: огромный, нечесаный, добродушный и очень шумный. Дядя потерял остатки своего разума и, не в силах смириться с поражением, принялся ему угрожать. Вот тут-то я понял одну вещь, если дядя и тетя вели себя, как бы это сказать… да, правильно. Тетя защищала сыночка, дядя защищал, как уж мог, семью, (во всяком случае, он старался) то Хагрид явно искал причину для демонстрации, как своей силы, так и стоящей за ним силы волшебного мира. На этот раз Дадли не был смертельно голоден и не пытался по-тихому добраться до пирога, он только с вожделением глядел на помятую коробку, но и этого оказалось достаточно. Хагрид направил на него свой зонтик и произнес заклинание. Я, в последний момент, едва дотянувшись, ухватился за огромную руку, и заклятье попало в стол. На том месте, куда врезалась синяя молния, мгновенно выросла ветка, она бешено раскачивалась, дрожа молодыми листочками. По-моему это была вишня, а может, я ошибаюсь.

— Зачем? — одновременно с собственным действием, сразу севшим голосом спросил я. — Дадли ничего не сделал. Мы не ужинали, и он просто хочет есть.

А тетя в то же самое время истошно кричала:

— Неет! — И заслонила сына собой. Меня поразило сходство этого крика и крика моей матери, когда она защищала меня от Волдеморта. Спасибо дементорам, этого я никогда не забуду. Тетка стояла как кошка перед сенбернаром, защищая своего детеныша. У меня не было сомнения — она будет стоять до конца, кусаясь и царапаясь, и еще неизвестно чья возьмет. В глазах щипало. Я не помню когда плакал в последний раз. И тут мне пришло в голову, что и тетя и дядя защищают и меня на свой собственный извращенный манер. Я как бы увидел сцену глазами тетки: кто-то огромный, гораздо сильнее ее, он хочет зла ее ребенку, и меня обдало холодом. Если бы Пенни угрожала опасность, я бы тоже пошел на медведя с голыми руками. Слезы высохли. Сейчас все обошлось, а в тот, в первый раз? Что, глядя на хвостик Дадли, она думала о волшебниках? Тетка знала, давно знала, что таких как она, волшебники и за людей-то не считают.

Хагрид, растерявшись, топтался на месте. Он ведь не злой, исполнительный и недалекий, что есть, то есть. И тут опять на меня накатило, я спросил себя, а откуда известно, что он добрый? Я же в сущности ничего о нем не знаю. Ну, неплохой лесник, зверюшек любит, но наивный и безответственный, а учитель из него никакой. Хагрид направил зонтик на давно остывший камин, и пламя нехотя взялось за сырые поленья. Пристроив котелок с водой над разгорающимся огнем, он из кармана извлек колбасу и разложил ее на бумаге. Тетя увела из комнаты и мужа, и сына. Что ж, спасать надо того кого можно спасти, а я для них потерян.

Мой большой гость вытащил из своего бездонного кармана заварку и высыпал ее прямо в котелок. Кружек у нас не было и, порывшись в допотопном шкафу, я нашел две стеклянные банки и начал решать задачу о том, как бы их вымыть, не выходя наружу под проливной дождь и пронизывающий ветер. Проблема разрешилась сама собой. Хагрид опрокинул котелок с чаем, а я, обрадовавшись в душе, что не придется полночи впихивать в себя запоздавший ужин, предложил лечь. Быстро согревшись под меховым плащом, я крепко уснул.

Утром прилетела сова со свежей газетой. Мне пришлось проснуться и, дабы не вызвать у лесника подозрений, задать ему несколько вопросов прикинувшись, что ничего не понимаю в денежной системе волшебников. В конце концов, это не было такой уж и неправдой.

Я вышел из хижины. Шторм прекратился, и утреннее солнышко уже ощутимо припекало. С наслаждением потянулся и почувствовал слабое жжение в правой ноге повыше колена. Я приподнял шорты, и вот тут-то наступил момент истины. Там была чуть припухшая точка, явный след укола. Я неверяще помотал головой, а в уме сами собой замелькали предположения. Укус, меня просто укусило какое-то насекомое, а может прыщ? Или вчера напоролся в лодке на что-то и из-за холода не заметил? Я еще раз внимательно осмотрел слегка покрасневшую отметину, нет, больше всего это напоминает след инъекции. В задумчивости я вернулся в хижину. Хагрид уже встал и тоже направился во двор. Я быстро и тщательно обыскал комнату и нашел. Рядом с постелью валялся длинный стеклянный кончик самодельной ампулы. На зельеварении мы разливали в такие некоторые зелья. Я продолжил поиски, но больше ничего не было. Собственно, и так все ясно, нет, как раз не ясно. Зачем Хагриду понадобилось что-то вводить мне? Я прислушался к собственным ощущениям и ничего не почувствовал. Я был на редкость спокоен… после такой-то новости? Да, вот оно, не всякий ребенок пойдет с совершенно незнакомым человеком неизвестно куда! Но я то пошел и в первый раз тоже, не испытывая никаких опасений, а только радость, что хотя бы на время избавился от Дурслей, и робкую надежду на то, что может быть никогда не вернусь в дом на Тисовой улице. Я понял, Хагрид, конечно же, не сумел ночью напоить меня чаем, он его пролил, в нем-то и было средство. Если бы не его оплошность, я бы ничего не заподозрил.

Я давно знал, что Дамблдор подмешивает зелья в чай для гостей, да и конфеты у него с подвохом. Выходит и Хагрид тоже. Сколько же раз я пил чай в его хижине и удивлялся, быстрому течению времени. О чем мы беседовали, а? И только ли с ним? Господи, никогда бы не видеть этот волшебный мир, да и не слышать о нем!

На душе стало гадостно. Я всхлипнул.

Когда в хижину вошел Хагрид, мое лицо было спокойно. Чуть больше или чуть меньше отходов жизнедеятельности результата не меняют, а мне не привыкать.

Мы быстро собрались и отчалили с острова. Ни тетю, ни дядю я так и не увидел.

Косой переулок меня почти испугал, все-таки я слишком долго не находился в таком скоплении сил. Мои инстинкты, привыкшие к тому, что много магии это всегда опасность, кричали о необходимости срочно покинуть подозрительное место. Но взяв себя в руки, я не побежал прочь, а начал просматривать соотношение сил и быстро понял, что уж здесь-то ничего плохого не может произойти, я имею в виду в магическом смысле. Очень интересное местечко. У меня возникла аналогия с кратером — в центре магический источник, а избыток силы сливается в естественный разлом. Знали древние, где поселение строить, знали. Интересно, как, в свете моих запоздало проявившихся способностей, выглядит Хогвартс? Недолго ждать осталось.

Далее все пошло своим чередом с некоторыми, тщательно мной спланированными отклонениями. Сначала Гринготс. Я когда добрался после тошнотворной поездки на тележке до своего хранилища, то не сразу сунулся брать деньги, а сначала пристал с вопросами к гоблину. Я знал по прошлым посещениям, на какую сумму могу рассчитывать, но легенду новичка в волшебном мире надо поддерживать. Набрав золотых, я вновь уселся в тележку и со скукой наблюдал за показательным изъятием маленького свертка Хагридом. Когда же мы собрались покидать банк я, как хороший актер, сделав вид, будто мысль только-только пришла мне в голову, поинтересовался у гоблина, существуют ли волшебные кошельки для хранения денег. И к неудовольствию Хагрида мы задержались в банке еще на некоторое время, пока гоблин дополнительно заколдовывал магический мешочек персонально для меня. Что ж, я стал обладателем невзрачного кошелька, который нельзя украсть, невозможно потерять, и за отдельную плату он был напрямую связан с моим хранилищем. Не думаю, что Хагрид догадывался об истинных возможностях кошелька, он почти сразу потерял интерес к происходящему и стоял в сторонке, читая газету. Обменяв несколько золотых на фунты, мы, наконец, вышли из банка и продолжили поход по магазинам.

Вторым серьезным отклонением был выбор волшебной палочки. Мне не хотелось приобретать мою старую палочку из-за ее схожести с палочкой Волдеморта. Я намеревался пробовать поискать другую. Действовать решил по обстоятельствам, подозревая, что палочка с пером феникса была изготовлена по спецзаказу персонально для меня. Только вот я, прожив длинную жизнь в маггловском мире и привыкнув обходиться своими силами, не был тем наивным ребенком, который мнил себя попавшим в сказку. Мне представлялось, что лазейка есть.

В полутемном магазине продавца не было видно, по стенам стояли стеллажи с сотнями узких коробок. Большинство из них светились, многие испускали подвижные цветные лучи, а некоторые сияли настольно ярко, что хотелось закрыть глаза, но от их сияния в комнате не становилось светлее. Я покосился на зонтик Хагрида. Зонтик как зонтик, ничего особенного. Скользнув взглядом по полкам, я постарался почувствовать свою палочку. На несколько мгновений мне почудилось, что я нахожусь в библиотеке перед книжными стеллажами и по корешку выбираю себе книгу. Захотелось провести рукой по деревянным футлярам, взять в руки вот эту, светящуюся синеватым светом коробочку и еще одну, и еще… Своей прежней палочки я не ощутил и неудивительно, старик принес ее только после многих неудач. Я стоял и внимательно осматривал огромные стеллажи. Стоило чуть расфокусировать глаза, и светящиеся разноцветные огоньки сливались между собой, образуя затейливые узоры и наводя на мысли о рождестве. Вскоре появился продавец, и начались долгие измерения под длинный монолог старика. Я жадным взглядом обшаривал полки. Замолчав, старик протянул мне палочку. Как я и ожидал, она не подошла, затем другую, третью, искусно выбирая из всего многообразия такие, которые явно не годились для меня. Они казались мне тускло-серыми и какими-то давно мертвыми. «Как все предсказуемо!» Я мысленно усмехнулся. Я даже знал по чьей просьбе, читай приказу, разыгрывается представление. Все должно казаться правдоподобным, ведь я предназначен для длительного использования!

Механически взмахивая очередной палочкой и перебирая взглядом пыльные коробки, я прислушивался к своим ощущениям. Несколько коробок привлекали меня больше других, и я ждал того момента, когда продавец отправится за двойником палочки Волдеморта, а дождавшись, не мешкал. Подойдя к стеллажу и проведя ладонью по деревянной полке, я задержал пальцы вблизи одной из двух наиболее притягательных для меня коробок. Чуть помедлил, прислушиваясь к себе и, открыв крышку, дотронулся до слегка желтоватой древесины. Древесины ли? Едва прикоснувшись к будто бы оплавленной поверхности, я сразу понял, да, это она, моя палочка! Ничего для стороннего наблюдателя не изменилось, просто маленькая искорка отделилась от моей руки и такая же от палочки. Я мгновенно поймал их и зажал в кулаке. Искорки мягко щекотали ладонь, потихоньку затихая. Когда я разжал пальцы, ладонь была пуста.

Вернулся старик и вложил в мою руку до боли знакомую палочку. Да, привычное ощущение тепла и комфорта было, было… но вовсе не такое сильное, как помнилось. Я держал палочку и чувствовал разочарование. Представьте себе: вы сунули нос в самую середину цветка, ожидая насладиться божественным ароматом, и обнаружили, что цветок не живой, он искусственный, а пахнет от него дешевым одеколоном и пылью. Если бы я очень захотел то мог бы вызвать и искры, и сияние, а так, взяв палочку, я не успел даже поднять руку, как раздался резкий скрип, и палочка распалась на две ровные половинки. Неяркое буроватое перо упало на пол. Старик сконфуженно поглядел на меня, почесал седую макушку, и мы начали наш поиск снова, но теперь уже мистер Оливандер предлагал мне только светящиеся палочки. Интересно, как он их выбирает? Каким образом он знает, что может подойти, а что нет? Видит? Чувствует? Хотелось бы мне поговорить с ним на эту тему.

Хагриду давно надоело наблюдать за моими безрезультатными попытками, и он, сказав, что скоро вернется, вышел из магазина. В конце концов, дошла очередь и до облюбованной мною палочки. Радужный свет под аккомпанемент колокольчиков озарил темную комнату. И я, и старик облегченно улыбнулись друг другу.

— Береза, с включениями кости василиска, двенадцать дюймов, в сердцевине чешуя василиска, довольно дорогая, пятнадцать галеонов, — объявил старик. Я расплатился.

Собравшись уходить, я увидел стоящую у стены и внимательно разглядывающую меня Нарциссу Малфой. Как давно она там стояла и сколько успела увидеть, неизвестно. Заметив мой взгляд, Нарцисса вежливо улыбнулась и пожелала успехов в школе. Я ответил:

— Да мадам, — и пошел к двери. У порога оглянулся, ее палочка не светилась, моя тоже. Стеллажи мерцали по-прежнему. Я пожал плечами.

Минут через десять появился Хагрид, в руках он держал клетку с белоснежной совой. Неловко поздравив меня с днем рождения и вручив билет на поезд Хогвартс-экспресс он, к моему удивлению, сославшись на сильную занятость, распрощался, оставив меня одного. На часах было три пополудни, кажется, именно в это время мы всегда расставались, вот только на этот раз я еще далеко не все приобрел.

Пришлось купить остальное самому.

На Тисовую вернулся поздно, родственники были дома, не злились и это было странно. Совсем уже на ночь Дадли зашел в мою комнату и попросил рассказать еще что-нибудь. Я согласился при условии, что он принесет мне, например, чай.

И он принес! Чай с мятой. Вот интересно, откуда Дадли узнал, что именно такой чай мне нравится? А он не дурак, знает мои предпочтения. В горле першит. Не заболеть бы.

Сейчас находясь в своей постели и даже не надеясь уснуть, я размышляю о том, что разве можно оставить одиннадцатилетнего ребенка одного в незнакомом ему месте? Да что там, в чужом ему мире. Если бы я захотел исчезнуть, то вполне мог бы попробовать. Сову сплавлю в обычный зоомагазин, и через пару дней найти меня станет невозможно. Аура у детей быстро меняется, золото безлико, магических вещей — один кошелек. Сжечь, и все дела. Деньги, да, денег много не возьмешь, пару дней можно попользоваться и все. Хотя… если обменять галеоны частным порядком, то на… хм, надолго хватит. А палочка то и вовсе другая, я ее еще не применял, а значит, не отследят. Или нет? Искры из нее я вызвал вполне сознательно. Рисковать не буду. О чем это я? Решил же в этот раз не прятаться, опять меня понесло.

А может демонстративно обидеться на Хагрида? И причина хорошая появится не ходить в его хижину на чаепития. А вот не пришлось бы в таком случае ходить к кому-нибудь другому. Тут надо подумать.