Моя жизнь (гет)

Мы сделали это! Наверно мы идиоты, я — точно. Но по порядку.

За неделю до Хеллуина у нас в руках был камень с заключенной в нем частичкой души Волдеморта, той самой, которая всегда была в моей… голове? Да хоть в коленке! И Драко открыл сезон охоты на остальные части души Лорда. Все оказалось до неприличия просто. Вот только мне пришлось пожертвовать комфортом собственного желудка. Пока Драко занимался делом, я отсиживался в спальне и уничтожал его запасы печенья. А тем временем в Большом Зале Драко ожидал прихода Квиррела, а также, на всякий случай, и Дамблдора. Удостоверившись, что оба приступили к еде, он немедля шел в один из примыкающих к Залу коридоров и там, укрывшись под мантией-невидимкой, с помощью не то короткого ритуала, не то длинного заклинания связывал вытянутую из меня частичку души Лорда с остальными. Я сам не мог присутствовать при этом, но Драко мне рассказал, что камень превращался в нечто вроде компаса, и на его поверхности появлялись яркие точки. Каждая такая точка соответствовала одной из частичек души Лорда. Ключевым тут было определить главную точку, ту, которая указывала на Квиррела. Драко точно знал, в каком направлении находится наш препод по защите и успешно справлялся с этой задачей. Затем он усиливал связь с оставшимися частичками души, следя за тем, чтобы они находились как можно дальше, а в идеале на диаметрально противоположной стороне от точки Квиррела. Четыре — пять пропущенных мною обедов, и все части души Волдеморта попали в камень. У нас был выбор: или вытянуть чужую душу и из Квиррела, или вернуть этой чужой душе недостающее. Мы выбрали второе.

Я уже говорил, что мы идиоты?

Вечер Хеллуина начался для меня с посещения женского туалета на третьем этаже. Разобиженная Гермиона была там, и я, как всегда, запер ее. Мне не понадобилась волшебная палочка, я просто-напросто повернул ключ, позаимствованный у Филча. А следом засунул в скважину замка приличных размеров щепку. Простой Алохоморой дверь теперь не открыть, да и вот так в лоб ее и другими заклинаниями тоже не открыть. Другое дело, если сначала удалить щепку, можно вручную, а можно и простеньким заклятьем призыва. Проверено неоднократно. Да мне для этого даже палочка не нужна. В маггловском мире я это заклинание часто применял. Очень удобно вещи разыскивать, особенно по утрам. Да и когда копом служил, его частенько использовал, если напарника поблизости не было.

Все шло, как и положено, мы сидели в великолепно и немного пугающе убранном Большом Зале за ломящимся от обильной еды праздничным столом, весело переговаривались с соседями и ждали. Квиррел появился в обычное время, со своим криком про тролля и показным обмороком. Как всегда поднялся переполох, и под шумок Драко смылся из Зала. Мне очень хотелось поучаствовать в нашей авантюре и посмотреть на то, как будут вызволять из заключения Гермиону, но, увы. Я со всеми вместе пошел в гостиную Слизерина, и празднование Хеллуина продолжилось. Насчет тролля никто не беспокоился, не то слизеринцы не считали его особенно опасным, не то доверяли учителям. Я склонялся к первому варианту. После наблюдения за странной жизнью запретного леса в наших слизеринских окошках, тролль особого интереса не вызывает. Примерно через час (я даже не начал беспокоиться) вернулся донельзя довольный Драко в сопровождении двух эльфов тащивших огромные подносы с едой. Неплохое оправдание в случае ежели бы его хватились. Но хотя его отсутствия никто и не заметил, зато приходу-то как обрадовались! Мы отошли в сторонку, и Драко доложил мне, что камень в спальне у Квиррела в одном из его домашних тапочек. А потом долго и с удовольствием всем рассказывал, как обездвиженного, но живого тролля Хагрид с мадам Хуч волокли в запретный лес. Маленькая подробность — они его тащили вперед ногами.

Вечеринка набирала обороты, Снейп не появлялся, а я начал испытывать какое-то смутное беспокойство. И только после полуночи, когда старшекурсники принялись играть в плюй-камни на раздевание, а нас разогнали по спальням, я понял, что беспокоюсь о Гермионе. Что если ее никто не выпустил из туалета? К сожалению, в эту ночь выйти не только из гостиной, но и из спальни мы не могли. Именно напротив нашей двери и расположились старшекурсники. Да, если бы и я и вышел, то далеко бы не ушел, потому что в чрезвычайных ситуациях дверь в гостиную работает только в одну сторону — куда декан укажет, в данном случае — на вход. Мне больше ничего не оставалось, как уснуть. Я задернул полог и принялся вспоминать многочисленные даты восстаний гоблинов, от нашего времени и… Заснул я все еще находясь в нашем тысячелетии.

Утром на завтрак поднялись считанные единицы, кто бы в этом сомневался! Драко тоже дрых без задних ног. Я не стал его будить, а прихватив мантию-невидимку, вышел в коридор и направился в сторону закрытого мною туалета. Я не хотел, чтобы меня заметили. Пару раз на моей памяти после освобождения Гермионы велись длинные беседы с учениками по поводу недопустимости жестоких шуток. Вот уж обидно, я ей, можно сказать, жизнь спасал, а она… никакой благодарности! Мантия-невидимка пригодилась мне снова, и я осторожно приблизился к входу. Дверь оказалась заперта. Бедная девочка всю ночь была вынуждена провести на холодном и пыльном полу. Я отомкнул дверь и осторожно заглянул внутрь. Гермиона спала, привалившись к стене и плотно завернувшись в свою школьную мантию. Я вышел, хлопнув дверью, и предусмотрительно отошел в сторонку. Через полминуты из туалета выскочила Гермиона в надетой наперекосяк мантии и гораздо более взлохмаченная чем обычно, она встревожено оглядела коридор и унеслась прочь. Облегченно вздохнув и отсалютовав ей вслед, я пошел обратно. На полпути к гостиной меня перехватил Драко, обеспокоенный, непричесанный и совершенно не похожий на себя, хотя до Гермионы ему было далеко.

— Ты где был? — сердито спросил он.

— В женском туалете, — ухмыльнулся я, и описал ему со всеми подробностями мой подвиг по спасению Гермионы. Драко засмеялся и посетовал, что пропустил такое зрелище. А я посоветовал ему самому посмотреться в зеркало. К себе мы не вернулись, а пошли в ванную старост. Все равно в такую рань никто из них не выползет из спален. А гель для волос (кхе) Драко носит с собой.

Через полчаса мы с аппетитом уминали завтрак. За нашим столом сидели человек десять, впрочем, и остальные столы были почти пусты. Квиррел отсутствовал, Гермионы не было и профессора трансфигурации тоже. За столом Гриффиндора, кстати говоря, самым заполненным, происходило какое-то шевеление. Ясень пень, перебудила народ то ли Гермиона, то ли МакГоннагал. Но тут я заметил Рона, он с донельзя мрачным видом сидел на краю скамьи и косился на газету, первую страницу которой одновременно читали трое. За столом Гриффиндора шло оживленное обсуждение, а Рон, хотя и находился в стороне от других, явно был в центре внимания. Я заинтересовался, поискал глазами близнецов Уизли, не нашел и ткнул Драко локтем в бок. Он оторвался от приготовления многоярусного бутерброда и повернулся ко мне. Я указал подбородком на стол Гриффиндора.

— Можешь спросить, что случилось, например, у Кребба?

Драко посмотрел на возбужденно переговаривающихся гриффиндорцев, пожал плечами и ответил:

— Незачем. Это «Пророк», экстренный выпуск, поэтому совы и не прилетели. После завтрака сходим в библиотеку, там должен быть экземпляр.

В Большой Зал вступил Дамблдор вместе с профессором трансфигурации, оба выглядели недовольными. Следом за ними нарисовалась Гермиона. Мантия на ней была надета другая, чистая, а вот волосы… Все, решено, подарю ей на рождество расческу. Директор затянул длинную и нудную речь все о том же, о недопустимости жестоких шуток, при этом он сурово смотрел на стол Гриффиндора. И Райвенкло, и Хаффлпаф, и Слизерин недоумевали. Дамблдор поведал всем о неприятности, случившейся с Гермионой. В глаза ей посочувствовали, а за спиной… дети жестоки. О несчастном тролле никто и не вспомнил.

В библиотеке мадам Пинс выдала нам свежую газету, и на первой странице я увидел фотографию Сириуса Блека. Крупный, меняющий свой цвет заголовок сообщал: «СИРИУС БЛЕК — ДЕСЯТЬ ЛЕТ АЗКАБАНА! КТО ОТВЕТИТ ЗА СУДЕБНУЮ ОШИБКУ?» А ниже: «ПИТЕР ПИТТЕГРЮ ЖИВ И ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ!» Я просмотрел статью и передал газету Драко. Статья была правдивой и довольно полной, но меня насторожили несколько строчек в самом конце. Из них я узнал, что Сириус Блек проходит курс реабилитации в клинике Святого Мунго. Вот вам и решение проблемы. Реабилитировать его могут теперь до бесконечности.

— Я узнаю у матери, — услышал я голос Драко. — Все-таки Блек ее кузен. Не думаю, что он надолго задержится в клинике.

— Ты что-то знаешь?

— Твой крестный всегда погибает, как только вырывается из Азкабана. Хочу посмотреть, что будет если Блек останется жив.

— Не совсем так, — мрачно возразил я. — Он жив пока не приближается ко мне.

— Поттер, как мне надоели связанные с тобой тайны. Все, пошли, на зельеварение опоздаем.

За обедом место Квиррела пустовало. Никому, ни ученикам, ни преподавателям не было до этого никакого дела. Все обсуждали газетную новость. А Рон стал героем дня, и что-то ему это не слишком нравилось. Тут я его прекрасно понимал, вот так из газеты узнать, что десять лет в твоей семье жил один из последователей самого темного мага нашего времени — кого угодно выбьет из колеи. А в статье еще и сообщалось, что этот слуга Волдеморта в своей анимагической форме крысы был собственностью Рона Уизли, самого младшего из сыновей Молли и Артура Уизли. Прав был Снейп — слава еще не все.

— Ну и как тебе, Рон Уизли, быть в центре внимания? — не выдержав, съязвил я.

— Мы сочувствуем вам обоим, о жертвы общественного мнения, — тут же вернули шпильку близнецы. Я посмотрел на них, а и, правда, сочувствуют, сквозь иронию. Я примирительно им улыбнулся. А Рон? Он так ничего и не понял, злится на весь белый свет, а в особенности на меня. Сколько же лет ему понадобится, чтобы понять, что жизнь предлагает нам только то, что хочется ей?

Уроков защиты от темных искусств у слизеринцев в эту пятницу не было, и нам пришлось набраться терпения. К вечеру я узнал, что занятия по защите у третьего курса Райвенкло — Пуффендуй сегодня не состоялись. Сердце ухнуло вниз, и я представил себя свечой на ветру. Пока горю, но налетит порыв ветра и, все. Погас.

Квиррел не пришел и на ужин.

Вернувшись к себе, мы, не сговариваясь, полезли в сундуки за мантиями.

Дверь в ЕГО апартаменты была приоткрыта, и мы пробрались внутрь. Все-то у него было нормально и, похоже, у нас тоже. Наш Два-В-Одном был пьян! Мадам Помфри суетилась вокруг него, а этот алкоголик сидел на диванчике, крепко сжимая в руке волшебную палочку, и не сводил глаз со своих босых ног, при этом с помощью художественного мата держал медсестру на расстоянии. Огромный тюрбан на его голове был сооружен, как мне показалось, из белой простыни и выглядел каким-то кособоким. Мы заняли позицию у двери и с интересом наблюдали, как мадам Помфри терпеливо уговаривает его выпить зелье. Ей Богу, пьяному Квиррелу нравились ее уговоры. В конце концов, они сошлись на том, что полулитровый кубок с зельем она оставит на столике у дивана, а он уже сам как-нибудь справится. И справился с третьей попытки. Иметь дело со свежепротрезвленным Квиррелом-Волдемортом нам не хотелось, и мы выскользнули из спальни.

— Ты видел его тюрбан! — со смешком сказал я, когда мы, уже сняв мантии, шли по коридору в сторону слизеринских подземелий.

— А тапочек у дивана валялся только один… — медленно произнес Драко и многозначительно посмотрел на меня в лучших традициях фильмов про Шерлока Холмса.

— Не может быть, — пораженно пробормотал я, прикидывая, мог ли мягкий домашний тапок скрываться под тюрбаном Квиррела. У меня получилось, что мог. — Зачем?

— Я не специалист по алкоголикам, — ехидно отозвался Драко. — Но думаю, он считает тюрбан самым надежным местом.

— Бред.

Мы, разумеется, идиоты, но мы не одни, определенно.

В гостиной нас ждал Снейп. За всеми своими переживаниями мы напрочь забыли про «отработку». Это удлинило наше «наказание» еще на две недели. Декан громко распекал нас и с удовольствием сообщил, что поскольку у него в лаборатории для нас столько работы сейчас нет, то приходить к нему мы должны три раза в неделю и соответственно наказание растягивается на месяц. А закончил словами:

— В понедельник я жду вас, сразу после ужина.

Прекрасно, отныне у нас на неделе целых четыре свободных вечера. Жизнь налаживалась. А когда из спальни мальчишек третьекурсников вышли Дамблдор, профессор Вектор и профессор МакГоннагал, я понял, на чьи уши было рассчитано громкое представление Снейпа. Комиссия побывала во всех спальнях, задерживаясь в каждой не менее пяти минут.

— Нашли чего-нибудь? — забывшись, спросил я Снейпа, когда тот проводил троицу до выхода из гостиной. Он автоматически пожал плечами и спохватился. Странным взглядом посмотрел на меня наш декан, оценивающим таким.

— Ага, философский камень, — Драко не нашел лучшего применения своему остроумию. Вот после этих слов, Снейпа перекосило по-настоящему.

На следующий день Квиррел сидел на своем обычном месте. Мы исподтишка наблюдали за ним. Ничего особенного не заметили, он ел свой омлет и виновато улыбался коллегам.

А дальше жизнь вернулась на круги своя. Квиррел носил свой старый тюрбан, и его уроки были все так же скучны, правда, он перестал заикаться. Вот и вся разница. И стоило ли из-за этого жертвовать камнем?

Приближался первый в этом учебном году матч по квиддичу. А я начал подсчитывать, какой же он для меня по счету этот первый матч, получилось шестой и лишь один-единственный раз, я был участником. Тогда и только тогда мы выиграли. Мы? Я запутался. В тот раз Гриффиндор выиграл матч, недаром профессор МакГоннагал вцепилась в меня мертвой хваткой. Я был ловцом, но так случалось не всегда, я еще и неплохой вратарь. И если на будущий год останусь жив, то буду пробоваться именно на вратаря, пусть в основном составе я окажусь не сразу. Стоп! Это в Гриффиндоре мне надо было ждать, пока Оливер Вуд закончит Хогвартс. В Слизерине свой расклад. На будущий год посмотрим. А интересно, кто в Гриффиндоре на этот раз будет ловцом?

Ничего неожиданного, ловец Гриффиндора — Кетти Белл. Слабовата она будет против Теренса Хиггса. Это я уже видел и Драко тоже. Вон как сияет его физиономия! А мое подсознание никак не разберется, радоваться ему или нет. Все ж таки всю жизнь я считал себя гриффиндорцем.

Я сижу на слизеринской трибуне и ни за кого не болею, потому что скучно! Счет уже 100:40 в пользу Слизерина. Ничего интересного, я уже раз пять замечал снитч. Даже наш неутомимый комментатор Джордан Ли, подрастерял свою жизнерадостность. Ветер треплет зелено-серебряный шарф, холод пробирается под теплую мантию, и в голову лезет мысль, что будь я сегодня в команде, все равно какой, то уже давно находился бы в тепле и радостно готовился бы к празднику победы.

Ну, слава Богу! Теренс Хиггс поймал снитч и со счетом 260:60 победа достается Слизерину. Нашей команде облегченно аплодируют окоченевшие райвенкловцы с хаффлпафцами и все преподаватели, за исключением МакГоннагал. Даже отсюда видно, что профессор трансфигурации расстроена. Ее можно понять, мадам — человек азартный. А Снейп сияет, нет, он вовсе не улыбается, но доволен… как сытый кот. А вот уже что-то интересненькое, его Квиррел поздравляет, хотя, почему бы и нет, одна его половина, ведь в Слизерине училась. За кого же наш двойственный друг будет болеть, когда Слизерин с Райвенкло начнет играть, не передрались бы. Да, о чем это я, Квиррел — существо подневольное, что прикажут, то он и сделает. Все, можно убираться отсюда в теплый замок. Но сначала поздравить собственную команду — святое дело. И я вместе со всеми спешу на поле. Ловца несут на руках, и ему приятно, и те, кто несут, согреются. Мы с Драко в передние ряды не лезем, ростом не вышли, идем себе рядышком по направлению к замку. Сегодня вечером в Слизерине праздник. Устал я чего-то от этих праздников плавно переходящих в попойку, в которой нам даже поучаствовать не дают.

Мне на плечо ложится тяжелая рука. Я оборачиваюсь, вижу Квиррела. Он осторожно приподнимает волосы с моего лба. Я знаю, что он там видит, от шрама почти ничего не осталось, так, бледная зигзагообразная полоска… Глаза Квиррела совсем рядом, близко, слишком близко. Сердце дает перебой, время останавливается. Нет больше никого и ничего во вселенной, совсем нет, только мое собственное крошечное отражение в его зрачках. Он отстраняется и, с чуть заметной улыбкой, произносит:

— Спасибо, Гарри, я знаю, что ты сделал для меня, не сомневайся, я долг верну, скоро. — Квиррел переводит свой взгляд на Драко и рассматривает его так, как будто видит в первый раз, потом опять смотрит на меня и уходит. Драко освобождает побелевшую от моего захвата руку и трясет ею в воздухе.

— Извини, — говорю я. Он только морщится. Тоска наваливается на меня, словно тяжелая пуховая перина. — Похоже, нам скоро обратно.

— Может быть… — растягивая слова в своей обычной манере, отвечает Драко. — Но сначала мы узнаем, чем он расплатится. — Я всматриваюсь в его лицо, вижу синеватые от холода губы, капельки испарины на лбу и упрямо вздернутый подбородок.

Мы идем к замку. Какой на этот раз будет моя смерть? Снова боль Авады? Нож, вновь пытки? Может покончить жизнь самоубийством? Или бежать отсюда без оглядки, прямо сегодня… вечером, во время праздника.

— Ты что задумал? — Драко трясет меня за плечи. — Не уходи, пройди жизнь до конца, даже если мы ошиблись. Пусть будет больно, это не навсегда, я буду рядом… — его голос затихает.

— Не навсегда, — я повторяю его слова и криво улыбаюсь. — Уговорил. — Уже у самого замка, я поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

— Драко, я жалок, да?

— Не больше, чем я, — отвечает он и в его словах ясно слышится ожесточение.

Напиться в одиннадцать лет — глупо. Но мы это сделали и через час после начала праздника спали в уголке гостиной. А утром, вернее сказать днем, уже не было вчерашнего всепоглощающего ужаса. Судьба, с ней не поспоришь. В конце концов, в этой жизни я узнал кое-что новое, и моя жизнь пока не закончилась.