Чёрные люди (гет)

— Прекрати, прошу тебя.

— Что прекратить, Грейнджер? — раздался его слабый голос у ее плеча. — Прекратить быть отмеченным? Прекратить терять силы? Прекратить ревоплощаться?

Гермиона чуть не взвизгнула от радости.

— И с чего бы это ты вздумала обниматься? — даже обессиленный, Малфой продолжал язвить.

— Ты не ревоплощаешься, понял? — она отпустила руки, позволяя ему снова лечь.

— Откуда такая уверенность? — Малфой хмыкнул. — Вот сейчас как стану большой черной лужей и утащу тебя.

— Я видела, что ты не ревоплощаешься. Когда ставила тебе личный барьер, — Гермиона нахмурилась. — И тебе уже намного лучше, раз ты перестал хныкать и снова ерничаешь.

Малфой странно дернулся и посмотрел на нее крайне недоверчивым взглядом.

— Ты серьезно, Грейнджер? Поставила мне личный барьер?

— Да, — Гермиона кивнула, не понимая, что так удивило Малфоя. — Сразу после того, как поставила второй барьер над Залом.

Малфой выглядел огорошенным.

— К твоей руке тянутся какие-то черные нити. Барьер срезал часть из них, но мне кажется, что оставшиеся могут стать причиной появления новых.

— Потрясающе, Грейнджер, — проговорил он с явным уважением. — Нет, я серьезно. Мало того, что ты смогла создать барьер, ты еще и достигла предельного уровня концентрации.

— Ты имеешь в виду то, что когда я работала с чарами, замок исчез и я словно стояла там, один на один с Черными? Как это возможно?

— Это предельный уровень концентрации, Грейнджер. Когда ты вкладываешь в заклятие столько душевных сил, что остальной мир попросту исчезает. А раз заклинания, с которыми ты работала, очень древние и сложные, то вышел подобный эффект. Это нормально, можешь не переживать.

— Ох, — только и смогла проговорить Гермиона. — Но все-таки об этих нитях. Малфой, это серьезно.

— Это след, по которому могут прийти Черные. Связь. Из-за этих нитей я и вышел из строя. Почуяв, что я исцеляюсь, стираю метку, они решили подобраться ко мне с другой стороны. Вытянуть из меня все силы.

— То есть, остальные были прав? Ты ревоплощался? — Гермиона не на шутку испугалась.

— в классическом смысле слова — нет, — Малфой помрачнел. — Можете не бояться, я бы даже Черным не стал. Они бы просто выпили меня подчистую.

В порыве эмоций Гермиона схватила его за руку.

— Нет уж, Малфой, я тебя вытащу. Тем более, это по моей вине ты в таком состоянии. Если бы я осталась в зале, ты бы сам сходил в библиотеку и вернулся. Ничего бы этого не было.

— Конечно. Правда, я мог бы не заметить Черного, и он бы просто меня ревоплотил.

— Но ты не был отмечен, — Гермиона замотала головой.

— Раз уж он оказался в замке, ему было безразлично, кого ревоплощать. Он пришел за жертвой, он бы ее получил.

Они замолчали, глядя друг на друга и на книгу.

— Да вообще, с чего бы мне тебя отговаривать, — фыркнул вдруг Малфой. — Пока ты думаешь, что виновата, ты пытаешься искупить вину. Так что, да, Грейнджер, из-за тебя я покалечен. И не забудь принести ужин, как время придет.

Гермиона вспыхнула от гнева.

— А ну, марш в Слизеринский сектор! — она вскочила на ноги и скрестила руки на груди. — Столько нахальства я от тебя даже на пятом курсе не видела.

— Нет, Грейнджер, идти я не могу, — Малфой поерзал на кровати. — И тебе тоже лучше не дергаться. Ты слишком выложилась, пока ставила барьеры. Вот сляжешь тут рядом — и что остальные будут делать?

От мысли о том, чтобы слечь рядом, Гермиона покраснела. Любое «рядом» касательно Малфоя неизменно вгоняло ее в ступор, но это уже был явный перебор.

— Ладно, Грейнджер, не дуйся, — миролюбиво сказал он, глядя, как Гермиона подбирает слова. — если ты еще в состоянии колдовать, открой страницу 346. Там простенькие чары по восстановлению сил. Это мелочь после двух-то барьеров.

Гермиона все еще метала в него гневные взгляды.

— Грейнджер, прекращай. Я понимаю, ждешь извинений, — Малфой усмехнулся, — так вот, их не будет. Благодарность получишь, когда ливень закончится. А теперь триста сорок шестую, пожалуйста, а то мне что-то дурно.

Гермиона зло принялась листать книгу, ругая Малфоя на чем свет стоит.

«Наглый, нахальный подлец. Чтоб тебя гиппогриф задрал, сволочь слизеринская. Неблагодарный аристократишка, хвосторога тебя задери»

— Да-да, конечно, — Малфой лениво зевнул, — добавь в этот список самодовольного чистокровного засранца. Я так привык к этому.

«И прекрати заглядывать в мою голову!» — мысленно крикнула она. Малфой дернулся, и она мысленно поаплодировала себе.

— У тебя интересная голова, Грейнджер, — он поморщился. — И не обязательно так кричать. в других головах, должно быть, можно с ума сойти от скуки. А тут — такие интересные мысли, да еще и доступ к ним есть.

Гермиона фыркнула в ответ на такой сомнительный комплимент.

— Уж какой могу, — Малфой развел руками. — Мне, понимаешь ли, тоже не особо привычно одаривать комплиментами тебя, так что терпи, пока я учусь.

— С чего бы это? — Гермиона подозрительно прищурилась.

— Ты страницу открыла? — Малфой резко сменил тему, что не могло не вызывать подозрений. — Я сейчас опять выпаду из реальности, а это не слишком приятно, особенно во время этого чертового дождя.

Гермиона вздохнула и принялась творить заклинание с нужной страницы. По сравнению с барьерами оно и впрямь было легким и компактным. Она увлеклась и проделала чары второй раз. На третий Малфой ее остановил.

— Одного раза было достаточно, — он как-то странно улыбнулся. — Теперь я еще немного протяну.

— Слушай, Малфой, — она повернулась и посмотрела в Зал, где их вынужденные соседи все еще не могли прийти в себя, то и дело с опаской озираясь на окна. на улице блуждали Черные, по-прежнему пытаясь найти в барьере брешь.

— Очередная гениальная идея, Грейнджер? Я весь внимание.

— Что, если наложить личные барьеры на каждого из них? Если ты говоришь, что воспоминания это зов, а зов создает нить, то стоит создать барьеры, чтобы обрубить эти нити.

— А потянешь? — Малфой не шутил и не издевался, он был абсолютно серьезен.

— Думаю, да, — она решительно выпрямилась и, не дожидаясь каких-либо возражений, крикнула: — Джереми, подойди, пожалуйста.

— Ты с ума сошла, — буркнул Малфой.

— Гермиона, все в порядке? — Джереми примчался моментально.

— Да, все в норме. Малфой пришел в себя. Послушай, Джереми, я могу наложить личные барьеры на каждого из нас. Тогда даже если основной купол пострадает, мы будем в безопасности.

— Отлично, — Джереми просиял. — Пойду обрадую остальных.

— Собирайтесь в зоне отдыха, я сейчас подойду, — улыбнулась ему Гермиона и повернулась к Малфою.

— Лежи тут и не двигайся. Я мигом.

— Грейнджер, ты чокнутая. Выложишься полностью, даже перо левитировать не сможешь потом.

— К тому времени ты восстановишься и сможешь восстановить меня, — отмахнулась она. — Лечись, Малфой.

Она торопливо зашагала в сторону зоны отдыха, где ее уже ждали ребята.

На то, чтоб поставить каждому личный барьер у Гермионы ушло около часа. Она была вымотана настолько, что еле стояла на ногах, и Майклу с Джереми приходилось поддерживать ее под локоток. У Гермионы кружилась голова от того, что замок постоянно то исчезал, то возвращался, но самым страшным было не это. Она видела нити на всех этих ребятах. Тысячи, десятки тысяч черных нитей, которые обвивались вокруг их голов, рук, словно заворачивая в кокон, незримый, но опасный. Теперь-то она знала, что это значит, и прекрасно понимала, что в любой момент любого из них могли либо выпить, как сказал Малфой, либо выманить за эти ниточки из замка.

Внезапное озарение чуть не сбило ее с ног: вот как Черные звали их, вот как доносились их голоса и вот почему их не слышал никто другой. Черные дергали за ниточки, словно кукловоды кукол. Гермиона ужаснулась тому, как темна была эта магия. Ведь никто, абсолютно никто не заподозрил, что эти голоса были влиянием извне, что это были чары. Впрочем, Малфой знал и предостерегал ее. Теперь Гермиона понимала, почему он не сказал сразу всю правду. Если бы он выложил все начистоту еще тогда, в первый день, она, скорее всего, не поверила бы этому. Правда была слишком жуткой, она заключалась в том, что заранее были обречены все, ведь неизвестно, о ком из ушедших и кто вспомнит в следующую минуту. Черные же подпитывали свои связи, посылая голоса в головы своих жертв. Никто из Черных не был ни одним из ушедших. Осознание этого обрушилось на Гермиону снежной лавиной. Никто из них не был бывшим другом. Никто там, под дождем, не скучал, не звал, не хотел провести вечность с ней. Они просто вытягивали по своим каналам мысли, чувства и переживания, и переиначивали их так, чтобы жертва сама вышла под дождь.

«Интересно, что видел во сне Малфой, — подумала Гермиона. — Определенно, не то же самое, что снилось мне. Интересно, как Черные пытались его пронять и выманить из Зала. Вряд ли они давили на совесть».

— О, конечно, Грейнджер, у меня же нет совести, — послышался из-за полога голос Малфоя. Гермиона так задумалась, что не заметила, как вернулась в свой сектор.

— Прости, я не хотела, — Гермиона присела на край кровати.

«Даже думать уже нельзя».

— Да Мерлина ради, Грейнджер, думай на здоровье, — Малфой махнул на нее рукой.

— У меня нет сил с тобой препираться, — отрезала Гермиона. — Я безумно хочу спать. Завтра я поговорю с тобой о твоем внезапно открывшемся мастерстве легилименции. А сейчас — иди в слизеринский сектор. Я спать хочу.

— Я бы с радостью, Грейнджер, но вот какая штука: я встать не могу, — в подтверждение своих слов он попробовал подняться, но двигался он так, что стало ясно — он не пройдет и трех шагов.

— Прекрасно. Я не могу тебя отлевитировать, я не могу создать себе кровать, потому что сил у меня нет. Придется спать в слизеринском секторе. Спокойной ночи, Малфой, — Гермиона со злостью задернула полог кровати и двинулась в сторону стягов со змейками.

Кровать Малфоя была ничем не хуже ее собственной. Гермиона рухнула на мягкие подушки, сбросила ботинки и плотно задернула полог. Стоило лишь смежить веки, как она отключилась.