Чёрные люди (гет)

Остатки сна слетели в один миг. Гермиона сорвалась с места, вскочив на ноги, и то же самое сделал и Джимми. Послышались хлопки открывающихся дверей и недоуменные возгласы.

— Гермиона, ты же не собираешься туда? — спросил Джимми, хотя сам уже был готов броситься в гущу событий.

— А ты разве нет? — удивленно спросила она и решительно направилась к выходу из гостиной.

В коридорах было темно, но звук был лучшим ориентиром. Они бежали по коридорам, преодолевали лестницы в три шага, перепрыгивали непонятно почему упавшие доспехи и бежали дальше. Гермиону не пугала ни темнота, подкрадывающаяся со всех сторон, ни крики впереди. Ей нужно было себя чем-то занять. Пока она не сидела на одном месте — она жила, понимая, что стоит лишь остановиться, только на минуточку присесть — и сон тут же нападет, отрезая последние пути к выживанию. И поэтому оставалось только бежать. За ней бежал Джимми Пикс. Что он чувствовал, потеряв капитана команды, что переживал, думал ли он об этом — Гермиона не знала. Она попыталась узнать, но наткнулась то ли на скрытность, то ли на непонимание. Это было страшно. Как будто тьма, царившая вокруг, уже пробралась в сердца других, прочно засела там, пустив в их души корни зла, рассеяв в них семена черствости и безразличия. Гермиона не хотела принимать это, не хотела верить в то, что ей одной небезразлична судьба школы. Эта правда была бы слишком страшна для нее. И Гермиона бежала от нее, скрывалась от ужасной правды, пряталась за иллюзией взаимопомощи. Пикс бежал рядом, и это давало смутную надежду на то, что безразличие еще не затопило его.

Бегущую толпу они нагнали где-то на третьем этаже. Видимо, их страх уступил место усталости, и теперь они просто шли куда-то.

— Куда вы все идете? — громко спросила Гермиона, и почувствовала, как толпа вздрогнула, колыхнулась и остановилась.

— А куда нам идти? — спросил кто-то, и в коридоре снова поднялся гул, напоминавший шум потревоженного улья.

— Стойте, — решительно произнесла Гермиона. — Для начала скажите, с какого вы все факультета и что произошло.

— Рейвенкло, — пискнул кто-то совсем рядом. Толпа тут же принялась повторять это на все лады, и Гермиона ощутила, что у нее кружится голова. Желая устоять на месте, она принялась шарить руками в пространстве, надеясь за что-то ухватиться, и наткнулась на теплую руку.

— Пикс, это ты? — шепнула Гермиона.

— А теперь успокойтесь! — вместо подтверждения проговорил у нее над головой Джимми. — Пускай говорит кто-то один. Где ваши старосты?

— Они пропали еще в тот день, когда все это началось, — послышался волевой голос из середины толпы.

— Плохо, — Гермиона поджала губы. — Совсем плохо. Ладно. Что вас всех подняло с кроватей?

— У нас рухнула крыша, — обладатель волевого голоса подбирался ближе. — Мы уже знаем, что бывает, когда на тебя попадает вода, и решили уносить ноги.

— Молодцы. А куда? Куда вы все бежали? — спросил Пикс, но ответом ему было только молчание.

— Мы не знаем, — ответил тот же голос под возмущенный ропот толпы. — Для начала неплохо было бы унести ноги подальше от Башни.

— Ты прав, — согласилась Гермиона, повернув голову туда, где предположительно стоял ее собеседник. — Идите все в Большой Зал. Мы сходим за профессором МакГонагалл. Она должна решить, что делать.

— Гермиона, иди с ними, — Пикс отпустил ее руку. — Я сам схожу за профессором МакГонагалл. А ты будь с ними.

— Хорошо, — Гермиона машинально кивнула, хотя вряд ли кто-то мог это увидеть в кромешной тьме. — Итак, Рейвенкло! Все в Большой Зал. Держитесь подальше от окон. Сохраняйте спокойствие и не толкайтесь.

Толпа пришла в движение, и Гермиона почувствовала, что ей намного лучше. Она ощущала ответственность за всех этих людей, и это не давало ей самой опускать руки, снова и снова погружаясь в свое горе, в мысли о том, что ей остался один день. Гермиона была в своей стихии.

В этот поздний час в Большом Зале не было ни души. Огромные окна то и дело пропускали в зал вспышки молний, и поэтому в отличие от непроглядной тьмы замка, здесь царил полумрак, леденящий душу и отнимающий любые надежды. Но, по крайней мере, можно было разглядеть что-то вокруг себя. Гермиона осмотрела толпу. Кто-то был в пижаме, кто-то успел накинуть мантию, а некоторые, по всей видимости, засиделись допоздна, потому что были еще одетыми. Хотя Гермиона и не могла понять, что заставило их сидеть без света до столь позднего времени.

— Нет-нет, подальше от окон, — она отогнала их от стола Рейвенкло к стене.

— Но это стол Слизерина! — возмутилась какая-то девочка.

— Зато там ты будешь в безопасности, — неожиданно для самой себя огрызнулась Гермиона. — Если, не приведи Мерлин, одно из окон разобьется и сюда хлынет вода, вы успеете убежать. Еще вопросы?

Вопросов не было ни у кого. Студенты покорно принялись рассаживаться за столом другого факультета. Некоторые тут же клали руки на столешницу, устраивались поудобнее, и сразу же засыпали. Совсем маленькие ребята прижимались друг к другу и к старшим товарищам — чтобы было не так страшно, наверное. Группа, расположившаяся у входа, затеяла обсуждение происходящего, но Гермиона не стала в него ввязываться. Она не могла понять одного: почему вода нашла такой грубый путь.

— Сохраняйте спокойствие, — голос МакГонагалл в тишине был подобен колоколу. Гермиона вздрогнула и повернулась к дверям. Профессор стояла, подняв палочку, а позади нее топтался профессор Флитвик.

— Всем спокойно, — проговорил он, шагая вдоль стола. — Сейчас я наколдую вам спальные мешки, и вы все немного поспите. А утром руководство школы решит, что нам делать.

— Главное, держаться подальше от окон, — напомнила Гермиона.

— Не переживай, Грейнджер, — раздался за спиной надменный голос, от которого стыла в жилах кровь. — Об этом я позабочусь.

— Ты? — Гермиона повернулась и обнаружила, что стоит слишком близко к Малфою. Она даже могла рассмотреть раздражение, читавшееся в его светлых глазах.

— Что ж, если ты против, — лениво проговорил он, убирая палочку в карман.

— Нет, я просто, — Гермиона замялась. Сотрудничество с Малфоем ее невероятно злило, но подвергать опасности целый факультет было непозволительно. — Я просто не могу понять, как ты согласился.

— По настоятельной просьбе нашего дорогого директора, — он скривился, давая понять, что под настоятельными просьбами подразумевалось то, что МакГонагалл его попросту заставила.

— Не смею тебе мешать, — Гермиона отступила на шаг.

— Нет, это я не смею тебе мешать, — Малфой поймал ее запястье и дернул за него, заставляя ее подойти ближе. — Не хочу отравлять последней день твоей жалкой жизни.

Тепло дыхания, обжегшее ее висок, никак не вязалось с холодной жестокостью произнесенных слов. Гермиона отпрянула, вырывая руку из его пальцев.

— Гермиона, все в порядке? — Пикс появился так внезапно, словно аппарировал.

— Да, все в норме, — она попыталась придать голосу чуть больше уверенности.

— Быстро же ты нашла себе нового защитничка, — нехорошо усмехнулся Малфой, и в свете молний его улыбка напомнила хищный оскал. — Спокойной ночи, Грейнджер.

Гермиона подавила в себе желание обругать Малфоя и направилась к МакГонагалл. Уже дойдя до выхода из Большого Зала, она обернулась, сама того не желая, и посмотрела на то, как он спокойно накладывает на окна какие-то заклятия.

— Сволочь, — тихо проговорила она, и почувствовала, как Джимми сжал ее руку.

— Профессор МакГонагалл, мы вам еще нужны? — спросил он, возвращая Гермиону к реальности.

— Нет, мистер Пикс. Забирайте мисс Грейнджер и немедленно идите спать.

— Мне, — начала Гермиона, но Джимми уже тянул ее прочь от Большого Зала в темноту коридора.

— А теперь объясни мне, почему тебе нельзя спать, — он замер на лестнице. Вспышки молний, что пробивались в окна Большого Зала, чуть освещали его лицо. Пикс казался обеспокоенным, и в его глазах промелькнула тень гнева.

— Джимми, просто постарайся понять, — тихо проговорила Гермиона. — Малфой сказал, что я умру, если усну.

— Малфой сказал, — Пикс фыркнул. — А тебе не кажется, что он сказал так специально, чтобы ты довела себя до нервного срыва. Гермиона, кому ты веришь?

— Но и МакГонагалл ему верит, — нехотя признала Гермиона. — Он что-то знает о происходящем. Иногда мне кажется, что он знает больше, чем все остальные вместе взятые. Он вытащил меня из Больничного Крыла, хотя там я бы с большой вероятностью погибла. Я тоже его ненавижу, Джимми, уж поверь. Но приходится ему верить. Пока что.

Пикс вздохнул и молча зашагал в сторону башни Гриффиндора. Гермиона сделала глубокий вдох и вслед за ним нырнула во тьму коридоров.

Ноги сами вели их. Шаги двух пар ног разносились по школе гулким эхом. Уверенные шаги Пикса разбивали тишину на крупные куски, а перестук каблучков Гермионы дробил эти куски на мельчайшие осколки. Слушая, как раскалывается тишина она мечтала об одном: добыть хоть одну искорку, которая вот так же раскроила бы мрак, избавила бы их от всех этих ужасов, вернула бы свет в их стремительно чернеющие души. Одна искорка. Это ведь, по сути, не так и много. Но даже самый маленький всполох мог бы разрезать темноту. Но его не было.

— Ты не пыталась призвать свет? — спросил Джимми, словно отвечая на ее мысли. А может ему просто стало скучно, и он решил скоротать время за разговором.

— А ты? — ответила Гермиона вопросом, стыдясь признаться в том, что потеряла эту надежду еще в первый день. Она не стеснялась Пикса, нет. Только саму себя. Ведь пока она не произносила это вслух — это было не правдой. Но стоило облечь мысль в слова, стоило словам прозвучать — и это становилось правдой.

— Пытался. Каждый вечер, каждое утро. Каждый миг, когда мне кажется, что тьма в углах живая, я пытаюсь вызвать свет, — Джимми грустно вздохнул.

— И ничего не получается, — подсказала Гермиона.

— Значит, и у тебя тоже, — резюмировал он.

— Да, — короткий ответ поддержал созданную иллюзию. Гермиона поразилась, как просто, оказывается, лгать. Конечно, она говорила неправду в прошлом году. Но тогда она лгала врагам, спасая друзей и союзников. А сейчас она соврала другу. Она никогда не была близка с Джимми Пиксом, но в эту ночь он стал тем, кто спас ее от кошмарного сна, и тем самым спас ее жизнь. Так внезапно он стал тем, кому она доверилась, и поэтому теперь, солгав ему, ощутила мучительную боль.

— Надо бороться, — продолжал Пикс. Гермиона не видела его, и просто шла на голос. — Надо бороться дальше. Надо пытаться — и тогда у нас получится зажечь свет снова. Как думаешь, Гермиона?

Она хотела что-то ответить. Наверняка, что-то очень воодушевляющее, что-то о его правоте, но смогла только коротко пискнуть, когда нога ее больно ударилась о лежащие на полу доспехи.

— Все в порядке? — судя по прекратившемуся звуку шагов, Пикс остановился.

— Чертовы доспехи, — пробормотала Гермиона. — Почему ты мне не сказал, что посреди коридора лежат доспехи?

— Я иду под стеной, — недоуменно проговорил Джимми. — Как ты и советовала. Давай руку.

Гермиона вытянула вперед руку, но тронула пальцами лишь воздух.

— Джимми, ты где?

— Я здесь, — его голос звучал неуверенно. — Только я не могу.

— Что ты не можешь? — она повернулась на месте и почувствовала, как знакомые липкие щупальца гладят ее спину.

— Я не могу шагнуть. Я не вижу, куда идти.

— Но мы же шли! — в отчаянии проговорила Гермиона. — Мы же только что шли. В башню Гриффиндора, Джимми!

— Хорошо, дай только понять, где мы.

Гермиона резко повернула голову на звук его голоса, но позади нее тут же раздался какой-то шорох.

— Ты тоже это слышал? — тихо спросила она.

— Что слышал?

— Шорох, — прошептала Гермиона и повернулась влево. За спиной снова зашуршало, и она отшатнулась назад. Спина ощутила холодный камень стены. Вспомнив, что Джимми шел под стеной, она попыталась успокоиться. Нужно было всего лишь понять, в какой он стороне.

— Джимми, скажи что-то, — попросила она.

— Мы потерялись? — вопрос Пикса эхом прокатился по пустому коридору, звук заметался, отбиваясь от стен, долетая до потолка и обрушиваясь оттуда на пол вместе с тьмой.

— Перестань паниковать, — бессмысленные слова, произнесенные дрожащим голосом, разбились на тысячи отголосков. Гермиона принялась шарить рукой по стене, не понимая сама, чего хочет этим добиться. Пальцы скользили по холодному, чуть влажному камню дюйм за дюймом, когда вдруг ощущение изменилось. Рука скользнула по камню и вдруг провалилась в нечто густое и вязкое. Оно было одновременно и обжигающим, словно пламя, и холодным, словно лед. Оно клубилось вокруг руки едва ощутимым облаком, оно стекало с пальцев тяжелыми липкими каплями, оно обволакивало, словно стремясь заковать в цепи. Оно ласкало кожу и одновременно впивалось в нее тысячами игл. Гермиона почувствовала, как что-то ползет по руке, подбирается к ее локтю. Она попыталась отойти, но камня стены не было, была лишь странная субстанция, которая не отпускала ее, не давал сделать и шагу, растворяя в себе, рассеивая все тело на миллиарды частиц и собирая его снова. Крик застыл в горле, так и не дойдя до связок. Глаза застилал туман, словно тьма вокруг могла стать еще темнее, еще непрогляднее. Уши словно залили водой, и сквозь эту воду она услышала удивленный возглас Джимми Пикса.

— Ай, Гермиона!

— Что, — губы пошевелились сами по себе, и звук ее голоса словно разорвал пелену вокруг нее. Под пальцами снова был холодный камень стены. И только сердце бешено колотилось в груди, не давая забыть о том, что еще миг назад все было иначе.

— Гермиона, меня как будто что-то кусает!

— Беги, — выдохнула Гермиона и сделала шаг. А за ним еще один. И еще.

И тьма отступила. Ноги сами искали дорогу к убежищу. Где-то за спиной послышался первый неуверенный шаг Джимми.

— Ну же, соберись! — громко сказала Гермиона, продолжая шагать. — Только начни двигаться — и оно тебя отпустит.

За спиной раздались еще два шага, затем на миг стихли, а потом вновь уверенно застучали по камню коридора подошвы тяжелых ботинок Джимми Пикса.

— Что это было? — спросил он где-то совсем недалеко.

— Я сама не знаю. Спроси у Малфоя. А лучше не спрашивай. Ни у меня, ни у него, — Гермиона вспомнила, что уже застряла один раз в темном коридоре ночью.

— С чего ты взяла, что надо просто идти?

— Но ты идешь! — она подавила в себе желание рассмеяться. — И пока ты идешь Джимми, тьма тебя не нагонит. Главное не останавливаться.

Уже в гостиной она попыталась рассмотреть свою руку в свете мерцавших за окном молний. Было ли это игрой света, или же пальцы левой руки действительно посерели — Гермионе думать не хотелось. Она забралась в кресло, обняла руками колени и принялась размышлять, старательно отгоняя сон. Благо, в голове было много мыслей. Так много, что их точно должно было хватить до утра.