Семейные ценности рода Блэк (гет)

Нарцисса Малфой стояла у открытого сейфа, когда дверь ее кабинета открылась и вошел Драко со Скорпиусом, зажатым под мышкой. Внук болтал руками, пытаясь вырваться, его идеальная, волосок к волоску, прическа растрепалась. Драко чуть напряженно улыбался.

— Здравствуй, мама.

Нарцисса крепко обняла его, закрыла сейф и тут же позвала эльфа, чтобы он занялся Скорпиусом. Астория уехала повидать родных, а Драко, судя по виду, не был настроен сегодня долго возиться с сыном. Может быть, в следующие выходные.

— Не ждала тебя сегодня, дорогой, — призналась Леди Малфой.

— Я не собирался, — признался Драко.

— Поужинаешь с нами? — предложила она и отдала распоряжение домовику. Ужин подали в кабинет; Скорпиус, сославшись на свои детские дела, выпил стакан молока и удрал в сад. Наверняка пристает к последним спасенным из мэнора павлинам. Во внуке, казалось Нарциссе, проснулась наследственность Блэков. Уж шалопая-Сириуса — точно. Когда Люциус вернется из Азкабана, он очень удивится тому, как демократично Нарцисса воспитывает мальчика. Чего она не могла позволить себе в свое время с Драко.

— Что случилось, сынок? — спросила, наконец, Нарцисса, наблюдая, как Драко уже несколько минут отстраненно смотрит сквозь бокал красного вина на просвет. Она никогда не замечала за ним любви к разглядыванию полутонов напитка — то скорее было привычкой ее мужа.

— Я лжесвидетельствовал в Аврорате, — сообщил Драко таким будничным тоном, что ничего хорошего после этого Нарцисса уже не ожидала.

— В чью пользу? — поинтересовалась она небрежно и отвернулась к разожженному камину.

— Не знаю, мама, — пожал плечами Драко. — Не могу решить, соврал я Старшему аврору Поттеру или Лорду Блэку.

— Электра?.. — уточнила женщина.

— Электра Блэк сварила один весьма занимательный яд и продала ему не кому-нибудь, а Теодору Нотту, — пояснил Драко. — Обработав перед этим флаконы Зельем Забывчивости удлиненного действия, — добавил он и внимательно посмотрел на мать. — Ты не спросишь разве, с чего я взял в этом случае, что яд приготовила именно она?

— Ну, это ведь ты у нас Мастер, дорогой, — улыбнулась Нарцисса и сделала небольшой глоток из своего бокала. Драко с возрастом стал тоже больше напоминать ей Блэков, нежели Малфоев. Иногда ей казалось, что Люциус будет раздосадован теми изменениями, что претерпел характер его сына. Наследника.

— Почему ты не сказала мне, что Электра — дочь крестного? — спросил вдруг Драко, и Леди Малфой вздрогнула. — Я не мог догадаться сам — она на него совсем не похожа. Ну, так почему, мама?

— Разве ты стал бы относиться к ней как-то иначе? — поинтересовалась в ответ она, но, встретив серьезный взгляд сына, вздохнула. — Я не знаю, Драко, — честно ответила Нарцисса. — Ты понял, что Беллатрикс родила дочь не от мужа, потому что фамилия девочки — Блэк, но я не думала, что для тебя будет важно знать, что она еще и...

— Дочь Северуса?

— Северус отрекся от дочери еще до ее рождения.

— Она варит яды Принцев, мама, — заметил Драко. Нарцисса побледнела.

— В Аврорате ведь нет экспертов, которые могут... — начала Нарцисса и повела рукой, побуждая сына продолжить.

— Нет, мама. Поэтому Поттер и вызвал меня. И я подписал отчет, в котором говорилось, что Жидкий боггарт был сварен крестным много лет назад. Результаты испытаний в лаборатории — уничтожил.

— Ты консультируешь Аврорат, милый? — улыбнулась Нарцисса, ненавязчиво переводя тему на менее неприятную.

— У Поттера было предложение, которое не оставило меня равнодушным.

— Ну-ка, ну-ка? — заинтересованно склонила женщина голову на бок.

— Отец. Он обещал поспособствовать его досрочному освобождению в течение пяти лет. Как думаешь, это стоило того, чтобы сдать ему Электру Блэк с потрохами?

Нарцисса сделалась серьезной и, чтобы скрыть замешательство, попросила домового эльфа Подди подать им чай с суфле.

— Поэтому ты не знаешь, в чью пользу свидетельствовал?

— Если Поттер выполнит обещание, мне грозит откат, — пожал плечами Драко. — Возможно, это скажется на сыне.

Он встал и отошел к окну. Скорпиус в саду действительно измывался над пойманным павлином. Сейчас его цвет был не белым, как обычно: сын раздобыл где-то волшебные мелки и поправил окрас царственной малфоевской птицы. Драко улыбнулся. Его за такой проступок в свое время довольно больно выпороли. Отец не скупился на наказания, если считал, что они помогут вытравить из него все блэковское, что досталось Драко от матери. Когда один за одним стали умирать бабушки и деды Блэки, Драко стал больше времени проводить с дедом Абраксасом Малфоем и отцом — и ему захотелось походить на них. К белоснежным крикливым птицам он полностью потерял интерес к десяти годам.

Сейчас ему действительно хотелось, чтобы Скорпи не переставал придумывать новые способы разукрасить павлинов как можно дольше. В конце концов, волшебные мелки — не самый элегантный из них.

— Когда Гарольд узнает правду об Электре, он передумает вызволять Люциуса из тюрьмы.

Драко не понял, была ли в голосе матери горечь.

— Думаю, Поттер блефовал, мама. Он ненавидит отца и презирает меня.

— Но он искренне хочет найти Электру Блэк — и я уверена, что найдет. Его семья не пропустит квиддичных соревнований между магическими школами. Джиневра Поттер написала несколько опережающих заметок. Уверяю тебя, Хогвартс будет полон болельщиков, авроров и квиддичных тренеров.

— И пустоголовых чистокровных куриц, которые только и знают, что выгуливать новые парадные мантии, — скривился Драко. Ему было неприятно признавать, что когда-то и он посещал светские мероприятия лишь для того, чтобы пощеголять перед колдографами своим идеальным внешним видом. Теперь, в Хогвартсе, он позволял себе выглядеть даже уставшим. И не стеснялся закатывать рукава рубашки, когда снимал мантию. Побледневшая за много лет, мертвая Черная Метка больше не смущала его. Конечно, Драко был оправдан перед судом лишь потому, что мать в счет списания Долга Жизни упросила Поттера заступиться за него, но он все равно больше не стеснялся Знака Мрака на своей коже. В конце концов, когда он ее принимал, у него не было права отказаться. — Знаешь, мама, я удивлен, что Поттер до сих пор не наведался в Хогвартс под надуманным предлогом и не познакомился с Ларсен.

Нарцисса ухмыльнулась.

— Я послала его по ложному следу. Он уже нашел бастардов Рудольфуса и Рабастана. Думаю, ему это далось непросто. И небыстро.

— У них есть дети? — удивился Драко, возвращаясь к своему креслу.

Леди Малфой кивнула, как бы говоря: все мы люди.

— Жаль, что их некому принять в род, — сказал вдруг Драко. — Они никогда не унаследуют силы Лестрейнджей в полной мере. Разве что пойдут к гоблинам...

— Сын Рудольфуса старше тебя на семь лет, — сказала Нарцисса жестко. — То, что родовой гобелен Лестрейнджей не показывает незаконнорожденных детей, спасло парню жизнь. Живет себе в Аргентине, носит фамилию матери, знать не знает о том, что все его родственники со стороны отца пошли за Темным лордом, как крысы за Гамельнским дудочником... По мне, у него замечательная жизнь, Драко.

— Это тебе Поттер рассказал? — поинтересовался тот.

— Разумеется, — подтвердила Нарцисса. — Не сама же я занялась этой детективной историей. Уж доверимся профессионалам, — хмыкнула она.

— Ну, а Рабастан? Разве он не был всю жизнь влюблен в тетку Бэллс?

Нарцисса очень грустно улыбнулась:

— Был... но ты можешь представить себе, наверно, как тяжело любить женщину, которая никогда не ответит тебе взаимностью.

Драко осторожно кивнул. Он завоевывал Асторию несколько лет, и только после свадьбы она призналась, что уступила ему лишь потому, что Драко продемонстрировал ей несгибаемый характер Малфоев, сумев не только получить звание Мастера без протекции, но и наладить аптечное производство в Европе, где пробиться на рынок лекарственных зелий было очень непросто. А после рождения Скорпиуса их отношения с женой совсем разладились. Теперь Драко был уверен в том, что никаких чувств Астория Гринграсс к нему не испытывала ни в период ухаживаний, ни после помолвки. Он был ей интересен поначалу — весь овеянный романтическим флером служения Темному лорду ради спасения жизни матери, но это быстро прошло. Дальше Астория наблюдала за Драко Малфоем, как маггловки смотрят реалити-шоу по своим видеокоробкам. Так что сейчас Драко радовался, что она практически не вмешивается в воспитание Скорпиуса, свалив эти обязанности на домовиков и свекровь, и не препятствует его начавшей только-только налаживаться личной жизни. Сам Драко ее адюльтерами уже не интересовался, запретив себе это в год возвращения на острова. Брак у них был магический, но расторжимый. Едва Хогвартс-Экспресс тронется, впервые увозя их сына в школу, Драко и Астория Малфои станут совершенно чужими друг другу людьми. Обоих это несказанно радовало.

— У Рабастана дочка, Драко, — продолжала Нарцисса. — Очень милая девушка, сказал Гарри, чем-то похожая на Бэллс и Электру, кстати, тоже. Гарольд сказал, что и ее мать тоже похожа на Беллатрикс, только намного моложе. Дочь Басти старше Электры месяцев на пять. Ее зовут Аглая. Учится в России.

Драко невесело усмехнулся.

— Рабастан так легко оставил беременную женщину ради тетки Бэллс... — протянул он.

— Ты сам сказал: выбор для Басти не был мучительным.

Драко помолчал.

— Знаешь, мам, — сказал он, наконец, — думаю, Ларсен не будет вредным узнать, что она действительно могла убить кого-то. По крайней мере, я не слышал еще ни разу, чтобы в Ковене коллекционировали купленные яды.

— Почему ты зовешь ее Ларсен? — спросила Нарцисса, глядя в огонь.

— Она себя так называет.

— И ты не придумал, как уговорить ее сходить в Гринготтс и сделать проверку родства?

— Я познакомлю ее с портретом крестного, — объявил Драко. — Слышал, она спрашивала Мэттью Уоррингтона с пятого курса, где может висеть второй портрет Мастера Снейпа. Думаю, она даже может обрадоваться.

— И?

— И сама пойдет к гоблинам.

За окном жалобно закричал павлин, и Малфой поспешил в сад. Скорпиус с видом победителя держал в руке парочку белых перьев их хвоста второго, еще не разукрашенного павлина.

Когда Скорпи уже уложили спать, а Драко попрощался с ней и отбыл обратно, в Британию, Нарцисса вернулась в кабинет и вновь открыла сейф, достала из него резную шкатулку с изображением Грима на крышке. Слишком своеобразный блэковский юмор, так и не ставший понятным ее мужу даже спустя двадцать лет брака. Люциус никогда не любил в ней Нарциссу Блэк — только свою жену, ледяную красавицу — хозяйку Малфой-мэнора. Нарциссе было жаль это признавать, но Люциусу бы никогда не пришло в голову соврать Повелителю, отправь тот его проверить, остался ли жив Гарри Поттер после смертельного заклинания, пущенного в него Темным лордом.

Нарцисса сказала: "Мертв".

Не потому, что пожалела парнишку, не потому, что желала Темному лорду падения — ей было плевать на них обоих. Только Драко был где-то в замке, и ей нужно было удостовериться в том, что с ним все будет в порядке. Потому что для Блэков нет ничего важнее семьи.

Она знала, что Бэллс не убивала Сириуса — только оглушила. Но Отдел Тайн никогда не был гостеприимным местом. Их кузен погиб... И никто не скорбел столь же сильно, как они с Беллатрикс и, наверное, Андромедой, когда той сообщили. Конечно, Нарциссе и в голову не пришло делиться подобным с Люциусом. Он бы не понял.

В тот раз им разрешили одно свидание в Азкабане.

Нарцисса не пришла. Темный лорд был в ярости из-за упущенного пророчества, Драко принял Метку, Беллатрикс узнала о своей беременности...

Женщина помотала головой, раскрывая шкатулку. В ней стояли в дешевой маггловской пластиковой подставке двадцать пробирок — все плотно закупоренные резиновыми пробками. Здесь Нарцисса хранила воспоминания, которые ей удавалось выменять у сестер и кузенов или выиграть в споре, и ее собственные. Их беззаботное детство, омраченная Тёмной Меткой юность, полная страхов зрелость. Наследство Блэков, то, чего она никогда бы не отдала Гарольду Поттеру, Лорду Блэку, но с радостью и спокойной душой отдаст однажды дочери Беллатрикс.

Конечно, Нарцисса сама немного боялась встречи с племянницей. Что они могут сказать ей — она, Драко, Гарольд? Почему Электра провела столько времени в чужой семье, почему они не разыскали ее? Почему так долго молчали, когда узнали? Разве это соответствует тому воспитанию, что дали им в семье?

Только Гарри Поттера, никогда не думавшего, что станет Главой Рода Блэк, его маггловские родственники до одиннадцати лет держали в чулане под лестницей, Драко воспитывали как наследника семейства Малфой, а она сама... она сама облажалась, когда позволила Бэллс сделать так, как сестра задумала.

Нарцисса призвала Думосбор из стеклянного шкафа на журнальный столик, достала одну из пробирок, наполненную серебристой субстанцией. Волшебным скотчем вдоль пробирки была приклеена тонкая полоска пергамента: "Р.А.Б". Нарциссе всегда было стыдно за то, что однажды она выпросила у Регулуса именно это воспоминание — его первый рейд и "разбор полетов" от Лорда в особняке Лестрейнджей. Она клялась себе, что никогда в жизни не посмотрит его. Впервые она окунулась в Омут памяти с этим воспоминанием в день, когда узнала, что кузен погиб. Люциус презрительно сообщил ей, что Регулус Блэк пошел против Темного лорда и что ей стоит радоваться, что она больше не Блэк, иначе бы и на нее пала тень этого предательства. Нарцисса выслушала мужа с такой холодностью, на какую только была способна, повторяя про себя, что она никогда не перестанет быть Блэк. Пусть хоть звезды на небе погаснут.

Она покрутила пробирку в пальцах и вставила ее обратно в подставку.

Когда Электра увидит это воспоминание, она поймет, почему Регулус разочаровался в Повелителе. Почему разочаровалась в Лорде Судеб и Нарцисса.

Второе воспоминание, о котором Леди Малфой не забывала ни на минутку, — о ее первой встрече с Беллатрикс в январе 1996 года, когда сестра вернулась из Азкабана. Ее самая красивая, самая живая, самая страстная и яркая Бэллс была похожа на старую пыльную куклу с серой кожей и впавшими щеками. На ней была тюремная полосатая роба, шикарные некогда волосы были тусклыми и похожими на моток спутанной проволоки. Беллатрикс была так худа, что Нарцисса невольно сравнила ее с домовым эльфом — у тех тоже кожа натянута на выступающие кости. Из глаз Бэллс глядела сама Тьма. Нарцисса молила Мерлина и Моргану, чтобы сестра удержала язык за зубами, когда увидит Темного лорда. Потому что она знала, что может сказать та этому змеелицему чудовищу, едва он обратится к ней. Это был не тот человек, за которым Беллатрикс Блэк пошла, не оглядываясь на мнение родных сестер. Не тот маг, в чье могущество она поверила много лет назад. Не тот мужчина, которого Беллатрикс Лестрейндж разыскивала вместе со своим мужем, деверем и приятелем Рабастана Барти Краучем-младшим, не тот, из-за кого она пытала Алису Лонгботтом Круциатусом, когда молоденькая аврорша сказала, что нет больше никакого Волдеморта, и засмеялась.

Нарцисса Малфой держала в руке воспоминание, в котором ее сестра дрожащим от сдерживаемых слез голосом признавалась, что Темный лорд не имеет ничего общего с мужчиной, которого она беззаветно любила с самой юности.

Третье воспоминание принадлежало Андромеде и датировалось последним летом перед тем, как она ушла из дома, поставив всех в известность: она, чистокровная ведьма из Благороднейшего и Древнейшего семейства Блэк, вольна сама себе выбирать спутника жизни, и она выбрала — магглорожденного волшебника Теда Тонкса. Беллатрикс тогда закатила ей страшный скандал, обзывая самыми нехорошими словами, какие Нарцисса только слышала. Но воспоминание Меды было не об этом.

В то лето папа подарил Андромеде Думосбор. Ей лучше всех из трех сестер удавалась Ментальная Магия, и родители всячески приветствовали эксперименты средней дочери над воспоминаниями, к концу лета Андромеде даже удавалось склеивать из нескольких разных истинных воспоминаний одно ложное. Самого ложного воспоминания, из-за которого и произошла ссора Меды и Бэллс, не сохранилось: в ярости Беллатрикс швырнула склянку с ним в стену. А дело было вот в чем.

За неделю до успешного эксперимента с Омутом Памяти дом Блэков принимал в гостях Рудольфула Лестрейнджа с матерью. Леди Лестрейндж была готова передать титул старшему сыну, как только он женится, и, собственно, поторапливала его. Руди, однокурсник Бэллс и ее заклятый лучший друг, главный соратник по всем пакостям в Хогвартсе на начальных курсах и основной соперник на всех занятиях, когда они стали чуть-чуть постарше, был беззаветно влюблен. Бэллс, конечно, знала, в кого — в ее младшую сестрицу, всегда погруженную в книжки, только чудом распределенную в Слизерин, а не в Рэйвенкло, проводящую в библиотеке гораздо больше времени, чем на свежем воздухе, холодно относящуюся к квиддичу и не признающую никаких авторитетов. Мерлин, да Меда даже с портретом самого Салазара Слизерина в факультетской гостиной вступала в дискуссии! Если бы не семейные узы, Бэллс была бы первой, кто принялся бы подшучивать над Андромедой, но, поскольку они все ж таки были сестрами, причем Беллатрикс была старше на целых три года, она уступила право изводить Меду подколками своему другу Рудольфусу. Естественно, это началось не сразу, не с первого курса. Подумаешь, стал бы Руди обращать внимание на какую-то одиннадцатилетку! Нет, тогда он в ее сторону и не смотрел даже. Впервые глянул, когда Меде исполнилось тринадцать, они с Бэллс были уже на шестом курсе. Тогда во время Хеллоуинского бала Рудольфус взял Беллатрикс за локоток, отвел в сторону и очень живо поинтересовался, чем бы можно было привлечь внимание ее сестрицы. Старшая Блэк его на смех подняла — о, как заразительно она смеялась! Руди, ее суровый в последние пару лет, повзрослевший после смерти отца Руди, мечтавший служить во благо магической Британии, кажется, запал на зануду-Меду! Ну, разве можно было промолчать? Решительно, нельзя!

Так пролетели два последних школьных года: Рудольфус изводил Андромеду мелкими язвительными репликами, та гордо отмалчивалась или же отвечала хитрыми и унизительными чарами (Нарцисса училась тогда на втором курсе и с жадностью впитывала все, что показывала из заклинаний ее средняя сестра), а Беллатрикс подкалывала Рудольфуса. Смешно было всему Дому великого Салазара, а декан Слагхорн не обращал на это никакого внимания. Признаться, его редко интересовало что-то кроме его Клуба Слизней.

Так вот, когда семья Лестрейнджей пришла сватать Андромеду, сама Андромеда разговор отца, Сигнуса Блэка III, с Леди Лестрейндж и Рудольфусом подслушала от начала и до конца. Конечно, папа ее потом за это не похвалил, но, признаться, и ругал не слишком: он ведь ее только под самый конец визита Лестрейнджей заметил притаившейся за потайной дверью его кабинета — чары, применяемые для маскировки, Меде удавались лучше всех на курсе, даже лучше, чем рэйвенкловцам, и она этим очень гордилась. Решать самой, выходить ли замуж за Рудольфуса, Сигнус дочери, разумеется, не разрешил, только согласился отложить помолвку на следующее лето, когда Андромеда окончит Хогвартс. А когда Беллатрикс довольно ядовито пошутила на эту тему, Андромеда задумала показать старшей сестре измененные воспоминания. Будто бы не об ее помолвке с Руди договаривались Сигнус и Леди Лестрейндж, а вовсе даже о помолвке Беллатрикс.

Все Блэки уже были наслышаны об эксцентричном желании Бэллс служить Темному лорду, шел самый разгар его пропагандистской деятельности, Рудольфус даже взял на себя смелость представить ее Лорду как свою ближайшую подругу... Влюбленность Беллатрикс в мужчину со звучным именем Лорд Волдеморт (для друзей — Темный лорд), которым он представлялся публике, протекала стремительно. Ни о ком, кроме Повелителя, Бэллс больше не думала. Единственное, что ее удручало — невозможность получить Метку, знак принадлежности к своему кумиру и его воинству, пока она остается девицей Блэк. Ее искренние заверения, что она собирается всю себя посвятить борьбе за идеи чистокровных волшебников и сохранение их прав на использование родовых и кровных ритуалов и вовсе не собирается выходить замуж, не трогали Лорда. Беллатрикс было четко сказано, что прийти за Черной Меткой она сможет только с обручальным кольцом на пальце. Естественно, Повелитель и не догадывался о том, что всем своим страстным блэковским сердцем Бэллс была верна ему одному — и именно поэтому не желала даже слышать о возможном замужестве.

Руди на эту тему неоднократно шутил.

Когда пошутила Андромеда (и выходка ее была совершенно в духе самой Беллатрикс, почему и довела ту до безобразной истерики), конфликт достиг апогея. Старшие сестры, помнила Нарцисса, весь тот год, что они с Медой провели в Хогвартсе, между собой не общались. Андромеда даже осталась на Рождество и Пасху в замке — как потом оказалось, вместе с Тонксом.

А когда вернулась, собрала свои вещи — и ушла.

Тетя Вальбурга, мать кузенов Сириуса и Регулуса, выжгла Меду с родового гобелена в Блэк-хаусе на Гриммоулд Плэйс.

Беллатрикс выдали за Рудольфуса, и Темный лорд даровал ей Метку.

Нарцисса поставила пробирку, подписанную именем средней сестры, на место и убрала шкатулку обратно в сейф, так и не выбрав воспоминание, которое ей бы хотелось пересмотреть. Думосбор тоже был отправлен на место, а Нарцисса, погасив свечи в кабинете, пошла спать.

В субботу она обещала внуку прогулку по маггловскому Парижу. Скорпиус всю неделю предвкушал — она не может его обмануть.

* * *

— Мадам Помфри! — раздался вопль от дверей, и колдомедик вскочила с диванчика, где мирно читала дамский романчик. На пороге стояла сборная Хогвартса в полном составе, правда, мисс Ларсен держал на руках мистер Флинт, мисс Уизли — мистер Вуд, а мистера Люпина, вообще-то не играющего в квиддич, левитировал перед собой мистер Пьюси-средний.

Соберись, колдомедик Помфри, приказала себе женщина и велела домовикам приготовить две койки и операционный стол за ширмой. В воздух тут же были брошены три Обеззараживающих заклинания.

— Что произошло, мистер Пьюси? — спросила она, отправляя всех остальных за дверь одним взмахом палочки. Флинт, схватившись за косяк, переборол магическое воздействие и остался стоять посреди Больничного крыла.

— Это был магический выброс, мэм, — сказал Пьюси. — У Люпина.

— Что его спровоцировало?

— Эмоциональный срыв и потасовка в подтрибунном помещении, мадам.

— Мисс Ларсен не успела поднять Щит? — удивилась Помфри, разглядывая ее проекцию, которую показало Диагностическое заклинание. Мистер Люпин был отдан на откуп домовым эльфам — те прекрасно справлялись с пациентами, у которых было магическое истощение; мисс Уизли, как показала диагностика, получила сильные ушибы и сотрясение мозга — очевидно, когда ударилась спиной и головой о стену и деревянные перекрытия. За ней тоже присмотрят эльфы.

— Успела, — очень тихо сказал Флинт. — Она поставила Щит вокруг себя и Люпина. Уизли отбросило в стену, мы стояли дальше, нас почти не тронуло. И весь направленный выброс пришелся на Ларсен.

— Еще есть пострадавшие? — поинтересовалась Помфри, накладывая на студентку Слизерина мощное облегчающее боль заклинание и, едва Пьюси отчитался, что с царапинами они справятся самостоятельно, потребовала: — Вызывайте брата, мистер Пьюси. Мой камин открыт в Мунго. Мистер Флинт — подите вон. Сейчас не до вас.

— Я останусь, мэм. Я не буду мешать, — и сел на противоположной стороне от той, куда положили всех трех пострадавших.

Эдриан Пьюси пришел камином через три минуты; Алекс вытащил его не с дежурства, а из дома.

— Александр, вон отсюда. И забери Макса, — сказал он раньше, чем зеленое пламя в камине потухло, поздоровался с Помфри и надел медицинские перчатки.

— Эд, мы останемся, — заявил Флинт.

— Я сказал, пошли вон! — гаркнул мужчина, и парней снесло в сторону дверей направленным магическим потоком, как котят. Только после этого оба сочли за лучшее оказаться с другой стороны входа в Больничное крыло. — Мадам Помфри, готовьте Кроветворное, Рябиновый отвар и Охранное зелье. И позовите Малфоя, пожалуйста.

Эдриан достал палочку и начал шептать длинное заклинание на древней латыни, бросая время от времени взгляд на зависшую в воздухе проекцию лежащей на операционном столе девушки. Первым делом ему необходимо устранить внутреннее кровотечение, добраться до разрыва тонкой кишки, обеззаразить брюшную полость. И уже потом сшивать разрыв и накачивать пациента лекарственными зельями. И делать это по возможности очень, очень быстро.

Малфой появился, когда Эдриан заканчивал читать последний катрен. Он работал палочкой так же, как маггловские хирурги иглами, с той лишь разницей, что колдомедикам в некоторых случаях, как сейчас, например, не приходилось орудовать скальпелем: все, что Пьюси делал, высвечивалось на объемной проекции. Мадам Помфри в это время поила мисс Уизли необходимыми зельями, а мистер Люпин был заботливо отгорожен от них ширмой и пологом заглушающих заклинаний: ему сейчас рекомендовали только полный физический и магический покой: магическое ядро не повредилось, просто выплеснуло лишнее.

— Все-таки выброс? — поинтересовался Малфой, бросая у камина свою дорожную мантию и обеззараживая руки на ходу. — Я слышал, он начал пользоваться накопителями.

— Видимо, не успел слить лишнее, — предположила мадам Помфри.

— Нужно стабилизировать ядро, — после следующей связки заклинаний, наложенной на пациента, Пьюси внимательно посмотрел на Малфоя: — Я начну, ты подхватишь. У тебя был курс Колдомедицины в Гильдии.

— Был, — согласился тот и достал палочку.

Эдриан вдохнул поглубже и начал читать, развязывая постепенно комок черных нитей, опутавших желто-красное ядро лежащей на операционном столе ведьмы. Там, где он не успевал, страховал Малфой, бережно подтягивая нити к себе, в какой-то момент Пьюси увидел, что тот выпустил палочку и буквально руками вытаскивает пролезшие в ядро лишние, больные и как будто грязные нити. К моменту, когда Эдриан закончил проговаривать себе под нос длинный текст заклятия, им уже удалось выпутать все эманации чужой для Ларсен магии на проекции, и мадам Помфри ловко отсекла их специальным заклинанием.

Только снимая перчатки и принимая от подоспевшего домовика влажное полотенце, Эдриан понял, что они стояли с Малфоем над операционным столом больше часа.

— Пойду, скажу Алексу, чтобы шли по спальням, — оповестил он мадам Помфри и вышел за дверь Больничного крыла. Команда — ее остатки — и не думала расходиться по своим гостиным. Подростки, как и обычные посетители Госпиталя Святого Мунго, которых колдомедик Пьюси видел каждый день в неограниченном количестве, сидели на ступеньках замка, уже переодетые из тренировочных мантий в чистое и сухое, наколдовав себе что-то под задницу, чтобы не протирать собой холодный хогвартский пол, но сидели — ожидали, что к ним кто-нибудь выйдет и расскажет, чем закончилась операция.

— Эд? — соскочил Пьюси раньше всех. — Ну, что с ними?

— Уизли к утру будет, как новенькая. Люпин неделю пролежит в полном покое, физическом и магическом. Ему пока нельзя колдовать.

— Ларсен? — поторопил его Флинт. Пьюси-старший внимательно посмотрел на Макса, потом на брата и, наконец, на Вуда, тоже вскочившего на ноги.

— Как минимум неделя постельного режима. Я бы рекомендовал две.

— Но через две недели начнутся каникулы...

— ...а там через неделю — Кубок, — два девичьих голоса прозвучали друг за другом, и Флинт зло посмотрел на обеих девочек. Хиггс и Робинс понятливо заткнулись.

— Что делать? Есть варианты? — спросил он, внимательно глядя на Эдриана. — Должны быть варианты!

— Эдвин, найди, пожалуйста, своего декана и приведи сюда, — сказал он наконец, поворачиваясь к Вуду, и вернулся в Крыло.

Вариант был. Но предстояло еще убедить Лонгботтома, что это не опасно — раз, необходимо — два.

— Мистер Флинт, кажется, никто не говорил о том, что сейчас разрешены посещения, — заметила Помфри, когда вслед за Эдрианом в лазарет просочился и Макс.

Тот не отреагировал на слова медиведьмы, подошел к Малфою, надеясь на то, что декан не отправит его в подземелья.

— Я капитан команды. Я имею право знать, что тут будет происходить.

— А я колдомедик, и считаю, что тебе пора спать, — заявил Эдриан. — Все, что здесь происходит — медицинская тайна...

— Я видел, как это произошло. Никакой тайны, поверь, крестный, в этом нет. Наверняка у Ларсен были разрывы внутренних органов и сейчас вместо пресса — один сплошной синяк.

Малфой хмыкнул.

Лонгботтом появился скоро. Он внимательно выслушал, зачем его вызывали, кивнул и скрылся в камине. Через несколько минут вместо него сначала переместился довольно большой чемодан, который тут же достали, а потом в Крыло вернулся и сам герболог.

— Это дедова, — сообщил он, очищая чемодан от сажи. — Он работал в этой лаборатории, пока не заболел. Там... После школы я думал устроить там небольшой цветник, но чары были слишком энергозатратными. Так что там пусто. Целитель Пьюси? Пойдете?

Эдриан кивнул. Лонгботтом щелкнул кнопками и, поставив чемодан вертикально, откинул крышку. Эдриан велел всем оставаться на месте и шагнул внутрь чемодана, после чего Лонгботтом закрыл крышку. Макс уставился на Малфоя во все глаза:

— Чары расширения пространства?

— Подпространственная лаборатория, — поправил его декан. — Каково соотношение времени, Невилл?

— Два часа здесь — сутки там, Драко, — вполне дружелюбно сообщил Лонгботтом. — А вы уверены, что это безопасно для пациентов, мадам? — обернулся он к Помфри, и та стала объяснять, что во время Первой Магической такими лабораториями пользовались довольно часто, правда, обычно артефакторы и зельевары, а не медики... Но было доказано, что никакого негативного влияния искажение пространственно-временного континуума в таких вот чемоданах на человека не оказывает в отличие от действия маховиков времени.

— Ваша однокурсница мисс Грейнджер, вы, наверно, помните, на третьем курсе выпросила хроноворот, чтобы посещать больше учебных занятий, чем могла, — вспомнила вдруг Помфри. — Получается, она прожила на целый год больше, чем остальные студенты, потому что каждый день применяла маховик. Это... неполезно. Слишком большие нагрузки.

— А для Ларсен? — спросил Флинт. — Для нее пролежать в этом... чемодане... целых две недели не будет вредным?

— Ни для нее, ни для мистера Люпина, — заверил Эдриан, выбираясь обратно в Больничное крыло. — Профессор Лонгботтом, я проверил вытяжку и основные помещения лаборатории. Можем заносить больничные койки.

Лонгботтом кивнул, и они с Малфоем стали собирать всё необходимое для переселения пострадавших студентов внутрь чемодана. Наконец, у них получился сносный уголок полевого госпиталя, и мадам Помфри помогла переправить туда пациентов.

— А как они будут, ну, например, есть? — поинтересовался снова Флинт, когда Люпина Мобиликорпусом отправляли в подпространство.

— Как и вы, ртом, мистер Флинт, — спаясничал Малфой. — Еду будут доставлять домовые эльфы по часам. Я распоряжусь. И, Невилл, вы наверняка понимаете, квиддичный матч придется отменить.

— Перенести, — предложил Флинт, снова влезая в разговор. — С субботы на воскресенье. Если Ларсен пробудет в...

— Лаборатории, — любезно подсказал Лонгботтом.

— ...лаборатории, — согласился Флинт, — скажем, до утра воскресенья, здесь пройдет почти полтора суток. Часов... тридцать?

— Две недели на больничной койке, — подсчитал Эдриан Пьюси. — И потом тренировки в щадящем режиме, Макс. По медицинским показателям.

— Значит, матч все-таки отменяем? — уточнил Лонгботтом. — Со следующей недели начнутся проверки готовности школы принять соревнования, тут будет больше министерских клерков, чем в самом Министерстве.

— Отменяем, — подтвердила Помфри. — Без восстановительного периода я не подпишу мисс Ларсен разрешения даже подержать метлу в руках, мистер Флинт. Как капитан команды вы должны понимать, что это необходимые меры.

— Да, мадам, — пришлось согласиться Флинту.

— А теперь — живо по кроватям, — распорядился Малфой. — И позаботьтесь о том, чтобы ваша команда тоже ушла в свои гостиные. Отбой уже был.

— Я провожу мистера Фосетта и гриффиндорцев, — сообщил Лонгботтом. — И сообщу декану Граббли-Дергу, что мистер Люпин в надежных руках. Целитель Пьюси, вы ведь останетесь там?

Пьюси подтвердил его слова кивком. Лонгботтом попрощался со всеми и ушел.

— Мы сможем навестить Ларсен завтра? — спросил Флинт, пока Эдриан не закрыл за собой дверь в подпространство.

— Можете прийти прямо с утра, — разрешил он. — И принесите им что-нибудь почитать. За две недели можно сойти с ума от скуки.

Флинт кивнул и вышел из крыла. Сквозь неплотно закрытую дверь раздалась его негромкая установка идти в подземелье. Малфой уточнил у мадам Помфри, полностью ли укомплектована аптечка Больничного крыла, и тоже пошел в свои покои. Видимо, разговаривать с Ларсен по поводу ее возмутительного поведения и его абсолютной недопустимости придется чуточку попозже. Хотя бы утром понедельника.