Семейные ценности рода Блэк (гет)

— Мне нужно встретиться с мистером Ноттом, — заявила Эл, как только увидела Джеймса с номером "Ежедневного Пророка" в руках на расстоянии трех футов от себя.

— Ему сообщат о вашей просьбе, — откликнулся тот, вежливо протягивая ей ладонь. По Горизонтальной улице не спеша шли маги и не обращали на них никакого внимания. Возможно, потому, что оба были одеты прилично — в непримечательные мантии, а не в удобное, как это было обычно. Эл отметила про себя, что ни разу не видела до этого Джеймса в мантии. Обычно он был в замшевой куртке грязно-зеленого цвета. А сегодня будто бы специально приготовился, ведь их встреча была назначена в цивильном районе, где боевиков каждый день не встретишь. Здесь волшебники просто жили.

Три точки аппарации — все какие-то трущобы — и они снова у дверей в лабораторию.

— Сегодня потребуется что-то дополнительно? — уточнил Джеймс, занимая свое наблюдательное место в противоположном от вытяжки углу.

— Только то, что я хочу встретиться с мистером Ноттом, — отозвалась Эл, переодеваясь в спецовку. — И не отвлекай. Я сама скажу, когда можно будет сделать перерыв.

Зелье, вновь поставленное на огонь, скоро забулькало. За четыре с половиной дня оно окрасилось из сизо-фиолетового, как и должно было, в темно-синий, настоялось отлично. Эл нравится понимать, что у нее все получается правильно, а ведь она просто делает все по рецепту, выполняя все до единого указания Мастера Снейпа, записанные его острым летящим почерком на старых пергаментах. Зельедельческий дар Принсев... неужели это просто кровь — и никакого ее собственного таланта, ее работоспособности, ее, в конце-то концов, желания стать хорошим зельеваром в этом вовсе нет? Может, у нее бы и так все получалось? Да ну, нет, конечно. Она же помнит, как в начале обучения в Дурмстранге ей все это вообще не давалось. И только вдохновляющий пример самого молодого Мастера Зелий, собственно, заставлял раз за разом вчитываться в строчки таблиц совместимости компонентов, силясь понять, как это все работает.

— Три капли, помешать по часовой, четыре капли, помешать против часовой... — бормотала Эл себе под нос, думая о том, что было бы неплохо иметь запасную руку, потому что если держать флакон с дозатором и приходилось левой, то помешивать разными палочками — правой, и было бы круто, если бы правых было — иногда, только по необходимости — две: для стеклянной и серебряной палочек.

— Не хочу вас сбивать, мисс Блэк, но, кажется...

— Закрой рот, Джеймс, — рявкнула Эл, немедленно отводя левую руку от котла. — Не сбивай.

— Но пришел мистер Нотт...

— Четыре минуты.

Зелье не простит ей перерыва. Зато потом ему вариться на медленном огне ровно тринадцать с половиной минут до следующего добавления компонентов, так что от Нотта не убудет подождать. В конце концов, он знает, зачем это все.

— Может быть, чаю? — спрашивает все-таки Джеймс, когда Эл стягивает тонкие медицинские перчатки с рук и утирает потные ладони полотенцем. Она качает головой.

Теодор Нотт стоит у стены, небрежно привалившись к ней плечом.

— Рад встрече, мисс Блэк.

— Взаимно, сэр.

Нотт улыбается, он вообще, кажется, очень улыбчивый мужик, другое дело, что жуткая, жуткая эта его улыбка, и Эл все сильнее кажется, что Нотт — монстр.

— Вас порадовала бандероль? — спрашивает Нотт, обходя замершего в нерешительности посреди помещения Джеймса, приближается к столу и почти засовывает нос в котел, но Эл останавливает его одним взмахом руки. Зелье может брызнуть, оно сейчас крайне нестабильно. Не хватало еще того, чтобы Нотту обварило лицо.

— Безумно, — отвечает Эл на вопрос и скрещивает руки на груди. Ей страшно находиться здесь, с каждым разом все страшнее и страшнее, если честно.

— Поверьте, этот человек страдал.

— Я догадалась. Сэр.

Улыбка Нотта, маньячная, стремная, становится еще шире.

— Так о чем вы хотели поговорить, мисс Блэк?

— Я доварю зелье сегодня к ночи. После этого ему необходимо настояться в течение двенадцати часов в темном прохладном месте, как и написано в рецепте. Единственное... мы не оговаривали этого заранее, но... Мистер Нотт. Я не знаю, кого вы собираетесь лечить.

— Вы хотите присутствовать? — понял Нотт и сразу сделался серьезен.

— Да, сэр.

Зачем — Эл сама не могла себе объяснить, но это было на уровне инстинкта. Ей показали, как умер ушлепок Каштен. Она хочет посмотреть, как пойдет на поправку другой человек. Это просто метод компенсации. Если не знаешь, что делать, постарайся сделать так, чтобы добра в этом мире хотя бы не стало меньше.

— Я подумаю над этим, мисс Блэк.

Нотт коротко кивнул ей в знак прощания и вышел из лаборатории. Эл глубоко вздохнула и сверилась с Темпусом: через тридцать секунд в котел должна отправиться сорок одна капля лунной росы. И лучше бы ей сейчас не обсчитаться.

На самом деле Эл боялась немного; одно дело — бесстрашно резать себе ладонь на паре у Малфоя при приготовлении противоядия по Третьему закону Голпалотта, совсем другое — над зельем, которое придумал гениальный ум воистину безбашенного человека. Эл не знала, сколько крови понадобится, чтобы зелье сменило цвет на указанный в рецепте, не знала, получится ли вообще, все-таки в ее жилах кровь Принсев изрядно разбавлена кровью Снейпов и Блэков, йотун его поймет, выйдет ли все вообще, как было задумано. Но — это Эл точно чуяла где-то внутри себя, под ребрами, — ей безумно хотелось, чтобы получилось. Не только лишь из эгоистичного желания сделать то, на что теперь способна во всем мире она одна, не потому, что ей было бы приятно доказать портрету Мастера Снейпа, что она не лыком шита. Тут было что-то глубже, где-то на уровне недовольства Помфри, когда она узнала про сломанное запястье Флинта, которое ей не показывали в течение нескольких дней перед финалом. Ох, как же она тогда отчитала их обоих, сказав, что Эл не достойна называться колдомедиком! И вот это было действительно обидно, хотя Эл и не собиралась становиться целителем. Просто она умела лечить. Кое-что — очень хорошо умела. Было горько осознавать, что в тот раз она поступила как друг, пускай и плохой, а не как лекарь, взяла на себя такую ответственность — а с точки зрения колдомедицины, не стоило этого делать. Вот и сейчас она взвалила на плечи немалый груз. Просто для самоуспокоения хотелось увидеть, что зелье подействует. Что эти несколько выходных над котлом прошли не зря.

В половине восьмого у Эл выдались еще пятнадцать минут, в течение которых зелью не требовался особый пригляд, и она успела перекусить. Последний этап в приготовлении наступил уже в двенадцатом часу.

— Джеймс, помоги мне,— попросила Эл, закатывая рукав мантии. Когда парень подошел к ней, она пояснила: — Сейчас я выпью флакон Кроветворного и разрежу себе руку. Моя кровь должна стекать в котел, но сколько ее потребуется, я не знаю. Зелье должно поменять цвет с темно-синего на бирюзовый. Не позволяй мне отключаться. И залечи рану, когда всё закончится.

— Хорошо, мисс Блэк.

— Тогда твое здоровье, Джеймс.

Кроветворное было на вкус чуть сладковато и отдавало металлическим, будто ты пьешь настоящую кровь, а не состав, вызывающий ее восстановление. Пить его было неприятно, но, Эл пила его не впервые — в январе Драг ей выпоил не меньше галлона этого зелья, приговаривая, какая же она все-таки дурында. Ну, с ним тяжело было тогда спорить.

Как она и предполагала, голова кружиться все-таки начинает, и Эл чувствует, как ее поддерживает со спины Джеймс, не давая отвести руку от котла. Горячие испарения почти обжигают кожу, и Эл закусывает губу до крови.

— Эй, мисс Блэк, глядите, — шепчет Джеймс ей на ухо, — я ни драккла не смыслю в зельях, но оно действительно меняет цвет!

Рана на запястье широкая, и кровь льется из нее в котел не по капле, а хорошим таким ручейком.

— Давайте-ка еще флакончик, — говорит Джеймс, прижимая к ее губам склянку с зельем. — Вы молодец, мисс Блэк. Хорошо держитесь. Никогда не видел девчонку, которая бы не заревела в такой момент.

Эл очень хочется огрызнуться, что Джеймс просто никогда не учился в Дурмстранге, но, наверно, воспитание Ковена — это что-то подобное, правда? Тогда жаль, что среди бойцов нет ни одной женщины. Может быть, тогда бы Джеймс не нес такую сентиментальную чушь, хоть он и делает это только ради того, чтобы подбодрить ее. Энервейтить-то еще рановато.

— Ну, вот и все, мисс Блэк, оно бирюзовое! Слышите? Я могу залечивать рану?

— Залечивай, Джеймс.

Золотистый цвет направленного Эпискеи заливает рану, заставляя кожу срастись.

— Давайте, может быть, Укрепляющего раствора? Тут есть?

Сопротивляться бессмысленно, когда бутылочку уже суют под нос. Эл выпивает лекарство и с удивлением смотрит в котел. Зелье действительно стало бирюзовым, и ему осталось вариться всего-ничего.

— Зови патрона, Джеймс, — говорит Эл, сжимая его руку. — Все будет готово через несколько минут.

Нотт появляется, кажется, незамедлительно. Он неожиданно прост в обращении, даже позволяет себе хлопнуть Эл по плечу, прежде чем пожать ее руку.

— Если бы я не знал, что это чистая правда, я бы сказал, что вы волшебница, мисс Блэк. Что теперь? Вы говорили о том, что зелью необходимо настояться.

— Под Стазисом оно будет настаиваться до полудня, сэр. Здесь, в углу под вытяжкой. После этого оно готово к употреблению.

— Тогда Джеймс встретит вас в Косом в половину первого. Надеюсь, все пройдет успешно.

— Я тоже надеюсь на это, мистер Нотт, — кивнула Эл. Они распрощались, и Джеймс очень аккуратно перенес ее к "Дырявому котлу".

Дома Эл на автомате залезла в рюкзак, схватила последний из имевшихся у нее в запасе фиалов с Зельем Сна-без-Сновидений и залпом опустошила его. Если бы не механический будильник, зазвеневший в половине одиннадцатого, она бы, конечно, все проспала.

Зелье удалось, тут и думать нечего, билась в висок самодовольная мысль. Эл преувеличенно долго принимала утренний душ и сушила волосы на воздухе, не прибегая к заклинаниям. Потом выбирала одежду — как будто имеет значение, в какой футболке она явится в Косой переулок. Это было ее первое утро, когда никакой груз не лежит на плечах, и хотелось растянуть его, прочувствовать, распробовать.

Она вдруг внезапно поняла, что никогда не хотела такой жизни, хоть в своих злобных зимних мечтах и собиралась сбежать ото всех на край земли, чтобы никто никогда не нашел. Но вот она действительно в какой-то глуши, и никто не знает, где она, кроме, разве что Крама, но Крам свой и не сдаст, если на самом деле не прижмет, и что будет с ней дальше, она решительно не знает, и — что гораздо страшнее — ей бы очень хотелось, чтобы рядом сейчас кто-то был. Ну, то есть не все равно, кто, но... кто-то хороший.

Фамилию хорошего она отказывалась даже про себя произносить.

Плыло и уплыло, было и прошло.

Вспомнила, как завтракали с Димитром в Марселе накануне этой их свадебной церемонии. Как ветер трепал ей волосы и как Драг хитро улыбался, скрываясь за темными очками. Захотелось чего-то подобного: уличное кафе, мятный кофе из картонного стаканчика, теплый ролл, обернутый бумагой... Один Всеотец, как же ей хотелось иногда быть обычной. Безо всех этих условностей, связанных с поколениями чистокровных снобов за спиной. Без ненавидящего ее за сам факт существования биологического отца,уже мертвого. Без страшного даже по первым двум записям личного дневника биологической матери, тоже покойной. Без кровной мести, на которую она подписалась, когда узнала, что одного из родичей Димитра хладнокровно убил человек, возомнивший себя конунгом. Без уничтожающего знания, что мама и папа погибли из-за нее. Без отвратительных, жутких в своей жестокости фотографий, присланных по почте. Это Боевка-то — факультет психов? В Ковен, очевидно, здоровых вообще не принимали.

В половину первого она в простой хлопковой черной майке и джинсах, с бейсболкой на голове и в черных очках а-ля Леон стоит у витрины «Все для квиддича» и читает интервью отца Флинта в преддверии матча сборной Англии со сборной Франции. Тут, на островах, никогда не любили лягушатников.

— Привет, мисс Блэк, — говорит Джеймс, появляясь за спиной. — Можем выдвигаться?

Эл вновь позволяет ему вести в аппарации; у Джеймса хорошо получается. За углом, когда они выворачивают, виднеется кирпичный универмаг «Чист и Лозоход лимитед».

— Могли пройти камином.

— Не люблю камины, — пожимает плечами парень. — Идемте, мисс Блэк, нам на пятый этаж.

В приемном покое сидело несколько человек. Дама в огромной шляпе с цветами, призванными скрывать ее наколдованные ослиные уши, читала «Ежедневный Пророк», сухонький трясущийся, как под током, старичок, не переставая выкрикивал что-то на неизвестном Эл языке, а изо рта у него не прекращали падать жабы, которых он собирал в специально подставленный к подбородку кулек. «Прямо как в той сказке», — подумала Эл.

Рядом с каждым из занедуживших волшебников сидели целители в лимонных халатах, записывающие что-то в блокнот. Прытко Пишущие Перья разных цветов фиксировали каждое слово своих владельцев, споро носясь по странице слева направо.

Они с Джеймсом прошли мимо привет-ведьмы с ее очередью из не знающих, к кому обратиться, посетителей, прошли сквозь довольно наполненный магами холл и стали подниматься на пятый этаж. Лифт был занят несколько минут, пока они стояли рядом с ним, и Эл, нетерпеливо выдохнув, повернула к лестнице.

— Пятый — это недуги от проклятий, кажется? — уточнила она зачем-то, хотя знала, что вряд ли Джеймс станет с ней разговаривать о том, к кому они сейчас направляются.

— Наговор, порча. Неправильно наложенные чары. Потеря памяти. Здесь лежали Лонгботтомы, мисс Блэк.

Эл показалось, что у нее плечи заледенели.

Ткнуть ее носом в это дело не постеснялся только ленивый, хотя, конечно, каждый хорошо знал, что она лично никакого отношения к трагедии в семье Лонгботтомов не имела. Она тогда даже запланирована не была. Она вообще не была запланирована.

Лучше не думать об этом.

В коридоре пятого этажа было очень тихо.

— Здесь пациенты на длительном лечении, — пояснил Джеймс и указал: — Нам сюда.

Они прошли до самого конца коридора. На маленьком диванчике, мимо которого они проходили, сидел златокудрый мужчина, уже немолодой, но его восторженная улыбка делала его морщинистое лицо почти юным. На мужчине был сиреневый шелковый халат поверх больничной пижамы. В руках у него была стопочка конвертов.

Джеймс не удостоил мужчину даже секундного взгляда. Эл старалась не отставать от него, шагающего к нужной палате, хотя потеряться здесь было невозможно.

— Прошу, — открыл дверь Джеймс перед Эл и пропустил ее внутрь. — Здравствуйте, патрон, — повернулся он к лежащему на больничной койке мужчине и кивнул седобородому здоровяку в мантии целителя: — Приветствую, целитель Сметвик.

Эл тоже поздоровалась. Джеймс представил ее и достал из внутреннего кармана куртки две стеклянные бутылочки с бирюзовым зельем. Целитель Сметвик заинтересовался:

— То самое? — восхищенно пробасил он. — Которое сопляк-Снейп придумал? Не верю! — он откупорил одну, сунул в нее какую-то бумажку, напоминающую лакмусовую, потом сделал несколько пассов палочкой над индикатором и вдруг совершенно неожиданно витиевато выругался. — Если это поможет, я буду считать, что произошло мордредово чудо. Магнус, можешь пить. Это не отрава.

— Думаешь, мой сын способен подослать ко мне отравителей? — ехидно отозвался с постели лорд Магнус Нотт. — Хотел бы — давно добил из милости.

Сметвик на это выругался еще раз, ничуть не постеснявшись присутствия девушки, и покинул палату.

— Ну-с, мисс Блэк, — почти весело проговорил лорд Нотт, — попробуем вылечить меня?

Он попытался принять сидячее положение самостоятельно, но у него ничего не получилось. Джеймс бросился к нему и помог подняться.

Лорд Дракон, человек лет пятидесяти, с черными волосами, собранными в неопрятный хвост на затылке, был красив столь же, как его сын, но силой — Силой! — он него не валило, будто жаром от печки. Его улыбка не пугала Эл так, как ящериный оскал его наследника. На первый взгляд с лордом Ноттом вообще все было в порядке, разве что немощь в его не слишком-то и сухом теле...

— Вы позволите, сэр? — спросила Эл, и, получив кивок, наложила на главу Ковена Диагностическое заклинание.

Серебристая проекция, вырвавшаяся из кончика ее волшебной палочки, несколько раз мигнула, а затем заискрилась всеми видами алого, которые были различимы на глаз. Эл слегка дернулась от неожиданности и едва не выпустила волшебную палочку.

Нотт был не просто серьезно проклят. Эл не знала, как ему удалось прожить с таким поражением всех систем органов больше месяца. Но, раз зелье придумал еще Мастер Снейп, получается, проклятье распространялось по организму постепенно, и то, что она видела сейчас, походило на терминальную стадию рака с метастазами во все. Больше восемнадцати лет Темная магия медленно и мучительно убивала Магнуса Нотта, но он оставался полон самоиронии.

— Не спросите, сколько во мне наркотиков для облегчения боли? — усмехнулся он, увидев пораженный взгляд Эл. — Мисс Блэк, я дракклов наркоман, я постоянно под дозой. Если меня не вылечит зелье Снейпа, я умру в ближайшее время совершенно точно. Так что можете не бояться, если вы сейчас сомневаетесь. Хуже, чем есть, ваше варево мне не сделает. Джеймс, давай.

Эл развеяла проекцию.

Поддаваясь неведомому порыву, она забрала у Джеймса зелье, перелила в кубок и помогла лорду Нотту выпить лекарство. Бирюзовая жидкость ничем не пахла, а на вкус, по словам Нотта, была не хуже самых отвратительных драже Берти Боттс, так что вполне пристойно. Эл следила за тем, как дергается кадык мужчины, когда он глотал зелье.

— Не думаю, что одной порции будет достаточно, сэр, — заметила Эл, забирая у лорда Дракона пустой кубок. — Я сварила целый котел. Думаю, целители помогут вам определить необходимую дозировку и составят курс терапии...

Договорить ей не дали. Дверь в палату отворилась со стуком, и на пороге показались люди в алых мантиях.

Твою мать, подумала Эл за долю секунды до того, как командир появившихся авроров приказал им не двигаться и объявил, что она задержана на 48 часов.

Руки сработали сами собой. Эл ударила Орбисом — и тех, кто стоял ближе к ней, сбило и закружило синим вихрем, вырвавшимся из палочки. Стоявшие позади разом спохватились, и завязалась драка. Эл видела краем глаза мелькнувшие лимонные мантии. Она держала круговую оборону против трех человек несколько минут, успешно отражая их атаки и демонстрируя неплохие умения подгадать время для контрвыпада. Первый Ступефай она отбила Зеркальным щитом, а вот второй — пропустила, некрасиво заваливаясь лицом вперед.

...Можно было просто сказать "Энервейт" — и она бы очнулась. Но в Аврорате не ищут легких путей.

Эл дернулась, когда ее облили водой из волшебной палочки, и открыла глаза.

— Поднимайся, — велели ей недружелюбно, и чей-то ботинок легонько пнул ее ногу. — Вставай давай.

Эл села, передернув плечами в мокрой майке. У нее больше не было ремня в джинсах, и шнурки тоже вытащили. О палочке и думать было нечего.

— Давно я здесь? — спросила она, но не получила ответа. Ее руки быстро сковали антимагическими наручниками, провели серыми коридорами до допросной и затолкнули внутрь. За столом там уже сидел какой-то старый хрен с усами, как у Сальвадора Дали, листающий документы в папке. Эл села напротив, куда ей указали, и ее руки перековали, закрепив у столешницы.

Молчание тянулось, пока мужик копался в пергаментах. Эл напряженно разглядывала помещение, в котором оказалась. Она несколько раз поглядела в зеркало, которое, конечно же, было зеркалом только с этой, внутренней, стороны, скривила в него свою самую стремную усмешку и отвернулась.

Мужик продолжал перебирать документы еще какое-то время. Эл сидела, отвернувшись от него, и вполне успешно делала вид, что ее вовсе не интересует, как она здесь оказалась и почему. На самом деле она прекрасно понимала, почему: потому что сама дура.

Она варила зелье для Ноттов из запрещенных ингредиентов. Она варила новое, специально разработанное под конкретного человека зелье из запрещенных ингредиентов. Это было зелье, в приготовлении которого была замешана Кровная магия. Плюсом ко всему зелье не было запатентовано и лицензировано в Гильдии зельеваров, потому что Мастер Снейп, очевидно, не успел этим заняться. И потому, что за эту разработку ему бы светил Азкабан, и хорошо бы, если не пожизненно. А она еще и догадалась собственноручно поднести кубок с этим зельем Лорду-дракону. Да в целом, конечно, без разницы, кому бы она предложила его выпить: зелья, которые не прошли сертификацию и лицензирование, априори причисляются к ядам, пока официально не признано обратное. Официально — это не на словах, хоть бы их и произнес целитель, официально — это когда тебе выдадут сертификат. То есть в данном конкретном случае — никогда.

Поэтому Эл не слишком удивилась, когда ей инкриминировали покушение на убийство лорда Магнуса Нотта и сопротивление сотрудникам Аврората при задержании.

Ей крышка.

— Напишете чистосердечное? — с издевочкой предложил следователь из ДМП, мистер Харрисон, пододвигая Эл чистый пергамент. — Визенгамот милостив, может быть, и скостит вам срок, мисс Блэк.

Эл презрительно вздернула правую бровь.

— Лет до двадцати пяти с пожизненного, — любезно уточнил Харрисон. — Соглашайтесь, это выгодная сделка.

Эл подалась вперед, оперлась на локти, чуть привстав со своего стула и процедила:

— Если бы вы догадались просканировать меня, то увидели бы, что на мне висит Непреложный Обет. Так что оставьте свои бумажки для похода в уборную. Сэр.

— Как угодно, мисс Блэк, — профессионально безразлично улыбнулся Харрисон. — Посмотрим, что вы запоете, когда я добьюсь применения к вам спецсредств.

— Мне медведь на ухо наступил, — огрызнулась Эл. — Предпочитаю не петь.

Под конвоем ее увели обратно в камеру, на удивление одиночную, оставили там до утра. А потом все началось заново.

Ей объявили меру пресечения — содержание в следственном изоляторе при Аврорате, продемонстрировали решение Визенгамота. Адвокатов в Магической Британии не водилось, так что собирать факты могли только сотрудники Департамента магического правопорядка. И какие конкретно факты они представят в суде, те суд и будет рассматривать. Эл и не надеялась, что в ее защиту будет сказано хоть слово.

Да она и сама не скажет: Непреложный Обет не позволит трепаться.

Почему-то остро захотелось жить.

Ее сфотографировали с табличкой, как когда-то мать, и молоденький колдограф не постеснялся потрещать на эту тему (дабы развлечь мальчишку Эл агрессивно щелкнула зубами в его сторону — он почему-то засмеялся восторженно и по-маггловски предложил отбить пятюню), затем сняли слепок магической ауры (держа под прицелом двух волшебных палочек на случай, если она попытается что-нибудь выкинуть в духе сумасшедших Блэков) и снова допросили. Сказать Эл было особенно нечего, потому что Обет не позволял, да и гордость мешала повиниться в том, что она просто облажалась. Ведь если бы она еще и не знала, что совершает преступление — можно было бы надавить хотя бы на жалость, хоть это и претило ее характеру. Но она все знала, она пошла на это сознательно. Любой допрос под Веритасерумом это подтвердит, хоть она и может немного сопротивляться этому зелью. Переписку ей также запретили. И написать даже, прости Мерлин, Малфою она не могла. Да и не хотела, если честно. Представляла, как Драко разозлится, когда узнает, что она не послушалась его и связалась с Ноттом.

Тюремная баланда была отвратительной; Эл искренне не представляла, кто готовит для следственно-арестованных, потому что та дрянь, что ей приносили на завтрак, обед и ужин, больше напоминала суп из соплей. Она почерпнула это неприятное на вид нечто ложкой, понюхала и приняла решение немного поголодать. В лечебных целях, разумеется. И под вечер, чтобы не раскисать, сделала свой обычный комплекс упражнений, завершив его планкой. Мозги прочистились, хотя упадническое настроение и не исчезло. Она крепко попала, и самым обидным оказывалось то, что была виновата в этом исключительно сама.

Сидела бы на заднице ровно в Хогвартсе. Летала бы с Вудом и ребятами.

Но так нет же.

Допрыгалась. Довыскребала. Доходила по краешку закона.

Получите, распишитесь.

Как там сказал Флинт? "Ты двинулась, Блэк"?

Очевидно так и было. Другое дело, что она не умеет иначе. И злится на себя не за то, что совершила преступления, а за то, что попалась.

У нее, очевидно, весьма сомнительная мораль.

В понедельник ее снова увели на допрос; но, видимо, в применении Лигиллименции пока было отказано, как и в использовании Зелья истины. Допросы проходили скучно, потому что вопросы ей задавали одни и те же, а когда руку начинало покалывать из-за Обета, Эл замолкала и подолгу не реагировала на попытки себя растормошить. Дело уже близилось к вечеру, когда дверь допросной открылась, и в проеме появилась мадам Уизли. Очень, очень злая мадам Уизли.

— Мистер Харрисон, вы свободны, — объявила она, складывая свою папку с документами на стол. — Дело мисс Блэк передали мне. Оставьте всю документацию, и можете вернуться на рабочее место в свой кабинет.

Харрисон что-то неуверенно проблеял, пытаясь защитить свою работу, но мадам Уизли смерила его убийственным взглядом и ткнула под нос очень официального вида пергамент. Харрисон неприязненно глянул на Эл и поспешно ретировался.

Мадам Уизли заняла стул напротив Эл, махнула рукой, ловко освобождая ее от наручников, и раскрыла свою папку.

— ДМП разобрался в деталях произошедших событий. Вы, мисс Блэк, нарушили ряд законов Магической Британии, но, очевидно, есть обстоятельства, которые вами двигали. Кивните, если это так.

Ее взгляд несколько смягчился. Эл недоверчиво поглядела на мадам Уизли, но, заметив на ее лице мягкую улыбку, все-таки кивнула.

— Мистер Теодор Нотт не далее как три часа назад признался, что в его решении привлечь вас к изготовлению нелицензированного зелья по рецепту сомнительного происхождения был личный мотив. Вы знали, что ваша мать, Беллатрикс Лестрейндж, будучи правой рукой Томаса Реддла, также известного как Лорд Волдеморт, наложила проклятье на лорда Магнуса Нотта, приходящегося мистеру Теодору Нотту родным отцом?

Эл покачала головой.

— Это проклятье оказалось весьма сильно, поскольку мадам Лестрейндж была чрезвычайно одаренной колдуньей и ей было немного равных в применении Темной магии. Лорд Нотт в течение многих лет боролся с проклятием, и в итоге его семья приняла решение попробовать справиться с проклятьем способами, альтернативными официальной стратегии госпиталя Святого Мунго. В течение многих лет мистер Теодор Нотт искал зельевара, способного приготовить снадобье, в действенности которого он был уверен, но, когда он понял, что таковым человеком можете стать вы, он подумал, что убьет сразу двух зайцев, вылечив отца и подставив вас. Жажда мести двигала им, когда он делал вам предложение о сотрудничестве.

Эл вежливо слушала, не понимая, к чему клонит мадам Уизли. По всему выходило лишь, что Нотту тоже достанется. Ну, будут они сидеть в соседних камерах в красивом замке посреди гребаного моря, ну и что с того? Невелика радость.

— Я склонна предположить, то вами, мисс Блэк, двигали не корыстные мотивы, а некая идея. Насколько мое предположение верно?

— Абсолютно, — выдохнула Эл сквозь зубы. Как же ее радовало, что мадам Уизли не способна на Легиллименцию, хоть она и из ДМП. Но все равно не смотрела ей в глаза.

— Вы можете поклясться Магией, что не получили за работу над зельем для лорда Нотта ни кната?

— Могу, — согласилась Эл. Эта формулировка была приемлема.

Мадам Уизли побуждающе взмахнула изящной кистью. Эл села ровно и положила руку ладонью вверх. Ее пугала перспектива отката в случае, если Магия сочтет сейчас ее клятву лицемерием. С другой стороны, тонкости формулировок магических контрактов, и в особенности Непреложного Обета, конечно, давали неограниченный простор для творчества. Эл никогда не думала, что она мастер фехтовать словами, но сейчас от этого, похоже зависела ее жизнь. Она помедлила еще немного, и затем повторила ровно то, что спрашивала у нее мадам Уизли.

— Клянусь Магией, что не получила от мистера Теодора Нотта за работу над зельем для лорда Магнуса Нотта ни кната.

Воздух над ее ладонью начал плавиться, пошел рябью, и — Эл замерла, не дыша, — наконец, вспыхнул белым холодным огнем. Эл показалось, что у нее сердце остановилось.

Что дальше происходило, она плохо помнила. Откуда-то появился лорд-регент Блэк, потом леди Нарцисса, они ее обнимали почему-то и гладили по голове, ругали, но не так сильно, как она ожидала, и все это было похоже на какой-то затянувшийся кошмар. Эл даже ущипнула себя несколько раз довольно ощутимо, чтобы вернуть себе ощущение реальности происходящего. Это все происходило. С ней. На самом деле.

А потом мадам Уизли положила перед ними тремя одинаковые папки и заявила, что ДМП предлагает мисс Электре Блэк сделку.

— И это распространенная практика? — уточнила Эл у леди Нарциссы, сидевшей слева от нее.

— Я слышала о подобном, — согласилась та, перелистывая пергаментные страницы. — Многие члены Вальпургиевых Рыцарей, не имевшие на теле Метки, согласились на определенного плана сделки с Департаментом.

— Мы существенно переменили подход к таким соглашениям, — заверила мадам Уизли.

— Я бы рекомендовал тебе соглашаться, Электра, — добавил лорд-регент Блэк, закрывая папку. — Либо так — либо в Азкабан на всю молодость. Ты должна понимать, что лучше.

Эл кивнула и вчиталась в предложение ДМП.

От нее требовалось предоставить абсолютно все воспоминания, касающиеся непосредственно работы над зельем, с момента получения рецепта и вплоть до выключения горелки под котлом. Кроме того, чтобы судебное преследование было прекращено, Эл должна согласиться с запретом заниматься всем, что связано с зельями.

— Ты понимаешь, Электра? — леди Нарцисса заглянула ей в лицо с беспокойством. — Полный запрет. Тебе нельзя будет даже Бодроперцовое для себя сварить самой. Только покупать в аптеке.

Эл посмотрела на пергамент еще раз. В течение пяти лет ей запрещалось даже приближаться к зельедельческой лаборатории.

— И на кого я буду учиться? — спросила она вслух будто бы себя, но получилось, что всех присутствующих. — На зельевара нельзя, на колдомедика нельзя, в Академию при Аврорате нельзя, а в Магическом университете скучно и дорого. Что мне тогда делать? Быть, как магглы? Как Драг? Учиться на экономике?

— Летать, — пожал вдруг плечами лорд-регент Блэк. — Тебе по-прежнему можно будет летать. Ты же хотела.

Эл глубоко вздыхает. Летать — это, да, останется, пожалуй, единственным настоящим счастьем ее грядущей жизни. Потому что летать — это все равно что жить. А вот без зелий, без боев и без лекарских практик она проживет. Без полетов — вряд ли. По крайней мере она так сейчас ощущает. Это... грустно.

Она не знает, что будет дальше. Ей не приходили пока что никакие приглашения на просмотр в клубы. Может быть, не придут вовсе.

Эл не знает, расстроится ли, если так и случится.

Она вздыхает еще раз, берется за перо и крепко зажмурившись спрашивает:

— Где подписать? Я согласна.