Температура плавления (джен)

В мире больше нет жизни, в мире остался — металл.

___________

Слепящее золото огромным пластом валяется у моих грязных ног. Разрешеченное на квадраты для большего удобства. Я беззастенчиво богат.

— Эй, Сириус, ты тронулся умом? — рядом плюхнулся Джеймс. — Если это древние руны, дружище, то у тебя большие проблемы.

— Это тюрьма.

— Эээ... Что?

— Солнце в тюрьме.

— Мы, вроде, вместе на зельях сидели, одну байду готовили, а в тюрьму, значит, попал только ты?

— Только я, Джеймс. Ты умер.

___________

Железо вязкое, на мой вкус, излишне пряное. Но я не могу от него отвыкнуть. Новая порция слаще предыдущей.

— Джеймс, может, хватит? — как-то неуверенно и боязливо поинтересовался Питер.

— Заткнись! — рявкнул Поттер. — Ты слышал, что он говорит? Слышал, маленький крысеныш? Он говорит, что нас нет, не существует. Говорит, я сдох. Сдох, мать твою!

Джеймс замахивается и бьет, не целясь. Железо хрустит на зубах. Вместе с зубами.

— Совсем рехнулся, вонючая псина? Может, вмазать тебе еще разок?

Он замахнулся рукой, но неожиданно ударил с ноги.

Железо разлетается тяжелыми брызгами. Его вкус мне никогда не надоест.

Джеймс схватил меня за волосы.

— Ну, что, Бродяга, смог бы мертвый тебя так отделать? Паскудный щенок, ты, видно, совсем нюх потерял. Друга он лучшего решил похоронить. Ты, может, забыл, но у меня семья. Семья, мать твою!

Новый удар пришелся в живот. Железо выползает на пол, липко цепляясь за меня.

— Я разве могу умереть, когда у меня дома жена и маленький ребенок? Да какой маленький, второй год уже в школу ходит. В гребаную школу чародейства и волшебства! Помнишь такую? Или у тебя совсем мозги сгнили в твоей долбанной тюрьме?!

— Джеймс, может, стоит его послушать? — уже второй раз встрял Питер.

— Защищаешь его, крысеныш. А ты слышал, что он говорит про тебя? Слышал?! Ты у нас вообще предатель. Ты, Питер — предатель! Представляешь? Вот вшивый ублюдок, мало ему башку за такое оторвать.

* * *

Дежурный аврор очистил заклинанием пол. Кровь исчезла, осталось безумие, хохочущее эхом в коридорах каменных стен.

— Зачем делать это каждые полгода?

— Особое распоряжение. Если этот выродок хоть раз сознается, его можно будет приговорить к поцелую дементора, — не отвлекаясь от заполнения свитка, ответил второй аврор.

— Он невменяемый! Сколько бы мы его не... допрашивали, у него на все один ответ: "Вас не существует". Совсем спекся парень, какое тут может быть признание? А смех его слышал? До сих пор кровь стынет.

— Слышал. У них это семейное, — перо на секунду остановилось в побелевших пальцах.

— Кхм, извини.

— Лейстрейндж, к сожалению, не допросить, как бы я ни настаивал.

* * *

Все звезды мира в моих руках. Стальными краями врезаются в кожу.

— Что ты здесь делаешь, Сириус? — Ремус подошел неслышно.

Сплав кровожадного зверя и самой наивной добродетели.

— Ты мне не веришь.

— Конечно, нет, — волчий оскал застревает в его улыбке.

Уверенность тихого Ремуса закаленная, наверное, стальная. Поэтому разламывает ребра.

— Ты живой.

— А ты на привязи, нашелся и тебе подходящий ошейник, Бродяга. Это, кажется, была твоя любимая шутка.

— До сих пор ей остается.

Вокруг запястий и лодыжек на звеньях стальной цепи танцуют звезды всего мира. Я не принадлежу к созвездиям, я ими повелеваю.

____________

Все окрашено ртутным фильтром луны. Все отравлено.

— Эй, Бродяга, далеко собрался? — нагло спросил Джеймс.

— Сбегаю из тюрьмы.

— В мир, где я умер? — уточнил Поттер.

— А я предатель? — испуганно пискнул Питер.

— И нас уже давно не существует, — Ремус спокойно подвел итоги.

— Именно, придурки.

У подножия каменных стен целое море. Бесконечное ртутное море моих отравленных надежд. Осталось только не сдохнуть по дороге.