Серые кардиналы (джен)

Было поздно. Часов одиннадцать или даже полночь. Я не проверяла. Я лежала в своей кровати в башне Гриффиндора и уже точно больше часа с глупой улыбкой таращилась на балдахин, окружавший кровать. Чувство любви к миру, даже со всей его глупостью, ложью и несовершенством заполнило все мое существо. А все потому, что Мэт показал мне единственное в своем роде авторское заклинание по перекрашиванию деталей обстановки.

Мэт изобрел его на шестом курсе, перепробовав предварительно все доступные ныне существующие заклятия подобного толка. Я, улыбаясь в двадцать восемь зубов, благодарила Мэта и про себя надеялась, что выглядела при этом не слишком кровожадно. Собственное заклятие! На шестом курсе! Лето обещало быть насыщенным, лишь бы преподаватель, оценив масштабы моего любопытства, не сбежал.

Маленький светильник в изголовье кровати давал мало света, но его хватало для того, чтобы оценить кипенную белизну материи и лениво рассматривать балдахин, изредка останавливая взгляд на каком-нибудь участке, следя за тем, как элементы почти незаметной, фактурной вышивки сливаются в причудливые формы. Похоже, за время, прошедшее с моего поступления, глаза привыкли к обилию красного в отделке, но стоило ее сменить и... Похоже, я поняла, что такое эстетический оргазм.

С соседних кроватей, где отдыхали соседки, под угрозой страшных кар заставившие меня научить их новому заклятию, тоже слышались вздохи умиления — мы с девочками явно были на одной волне.

Как бы мне ни хотелось насладиться зрелищем чуть дольше, усталость брала свое, и глаза закрывались сами собой. Почти, как в тот вечер после моего выступления с Роновой крысой. Только в ту ночь уснуть так быстро не получилось.

Тогда, как только закрылись глаза, табуном пронеслись даже не мысли, a обрывки мыслей со всевозможными сценариями последствий моего демарша. Надо ли говорить, что ни одного приятного среди них не было? Часам к двум утра, измаявшись и извертевшись, я хотела было встать и прогуляться до гостиной, посмотреть на огонь, успокоиться, но, сделав пару шагов к двери, остановилась. Я вспомнила о причине своей бессонницы. Почему-то больше всего меня беспокоило то, что во время своей импровизированной лекции я, слегка заигравшись, активно жестикулировала, по сути, размахивая крысой направо и налево... Рассчитывать, что гаденыш простит и забудет мою выходку, было неосторожно. А так как гостиная, в отличие от девичьих спален, ничем не была защищена от вторжения неучтенного анимага, решение прогуляться быстро пропало.

Пометавшись по комнате бесшумным привидением, я заставила себя выдохнуть, расправить скомканную постель и улечься в асану для медитации. Тревога уходила медленно и неохотно. Вероятнее всего, у меня ничего бы не получилось, если бы не постоянные тренировки с воспроизведением песен. Все-таки для этого тоже нужна определенная дисциплина разума.

Проснулась я ни свет ни заря абсолютно разбитой. Болела голова, ныл живот... В душевой из зеркала на меня смотрела инфернальная модификация лица, к которому я за последний год практически привыкла. Синяки под глазами делали меня похожей на панду, встрепанные волосы и угрюмое выражение лица — на очень страшную и злую панду. Я подняла бровь, покрутила головой направo-налево, но поняв, что от смены ракурса общее впечатление не изменится, отправилась в душ.

Во время утренних процедур я выяснила, что для тела Гермионы сегодня — особый день! Девочка стала девушкой и так далее и тому подобное и, какую там еще муру принято говорить вместо более честного, но менее поэтичного "Добро пожаловать в ад!"? Однокурсницы еще спали. Немудрено: стрелки часов, висевших в гостиной над каминной полкой, едва перевалили за отметку полшестого. Цыкнув зубом и оценив варианты, я решила отправиться в больничное крыло. Об анимаге я тем утром даже не вспомнила.

Путь в Больничное крыло занял по ощущениям очень много времени. Нарастающая боль в животе заставляла часто останавливаться, голова, кружившаяся после недосыпа, заставляла быть максимально осторожной на лестницах, а в переходах держаться за стены...

На выходе из галереи, ведущей в Больничное крыло, меня окликнули по имени. Я обернулась и зашарила глазами по проходу.

— Мисс Грейнджер, что вы делаете вне факультетской башни в такую рань? Вы идете к мадам Помфри? Вы в порядке?

Посмотрев туда, откуда шел голос, я наконец-то заметила профессора Флитвика, устроившегося на подоконнике в позе, напоминающей позу лотоса. Видимо, мое появление отвлекло его от созерцания рассвета.

— Доброе утро, профессор. Да, мне что-то нездоровится.

Флитвик спрыгнул на пол, замедлив падение в сантиметрах от пола, напоминая, что не зря носит звание чемпиона Европы по дуэлям.

— Что ж, думаю, не будет лишним, если я вас провожу.

— Спасибо профессор. Извините, я не хотела вас отрывать от...

— Глупости, юная леди. Я — профессор этой школы, забота об учащихся является моей прямой обязанностью. — профессор, напомнив бессменного Паспарту из Форт Боярда, засеменил по коридору.

Как и в моей прошлой жизни, боль нарастала витками — держать спину ровно и то становилось проблематично. В какой-то момент очередной спазм заставил буквально согнуться пополам. Флитвик, следовавший за мной в нескольких шагах, подбежал и коснувшись моего плеча, предложил транспортировать меня к Помфри на чем-то вроде воздушных магических носилок. Я поблагодарила профессора, но отказалась. Быть зафиксированной в воздухе параллельно полу без возможности двигаться — чисто психологически я не была к такому готова. Я постаралась улыбнуться, как могла, беспечно и радостно. Почему-то вдруг показалось, что это важно... Важно показать, что пусть он не может предложить мне локоть, на который я могла бы опереться, его присутствия уже вполне достаточно...

Спустя минут пятнадцать, останавливаясь каждые пять метров и продвигаясь с поистине черепашьей скоростью, мы добрались до больничного крыла.

Помфри уже бодрствовала и пила чай за столом, расположенным напротив входа, лениво листая какой-то справочник. Увидев меня, медсестра сначала улыбнулась, затем, присмотревшись, нахмурилась. Есть врачи, для которых забота о пациентах — работа. Есть же те, для которых это — призвание. Причем для таких людей наличие медицинского образования совершенно не принципиально. Я это себе уяснила еще по моей матери, при которой даже отец лишний раз чихнуть боялся, справедливо полагая, что при малейших признаках заболевания заботливая супруга залечит его до невменяемости, гоняясь за ним по квартире и подвывая "каметончику брызни". Помфри была такой же.

Медсестра уложила меня на кушетку, проговаривая на грани слышимости заклинания, относившиеся, судя по всему, к диагностическим, и унеслась в подсобку. Флитвик, сдав меня с рук на руки Помфри, быстро откланялся и попросту сбежал из больничного крыла. Воистину, нет существа страшнее, чем заботливая женщина, тем более, если это ведьма и врач в одном лице.

Вернулась Помфри довольно быстро. Перед ней по воздуху плыл поднос с батареей из колб, склянок и флаконов. Я сглотнула и затравленно посмотрела в сторону выхода.

Заметив мое состояние, Помфри очень знакомо хищно улыбнулась и уселась на край кровати, придавив подол моей мантии. Меня тем временем скрутил очередной спазм и количество лекарств, приготовленных Помфри так же как и ее подавляющая забота перестали быть хоть сколько-нибудь важными.

В общей сложности в меня влили всего три зелья. Обезболивающее, против спазмов и то, что медиковедьма, сделав несколько неопределенных движений руками в воздухе, охарактеризовала, как блокиратор месячных и контрацептив. Считая себя обязанной заняться просвещением "юной волшебницы, входящей во взрослую жизнь", она пустилась в долгие и запутанные рассуждения о тычинках и пестиках, время от времени срываясь на полупрофессиональный жаргон.

Магический вариант анальгетика произвел на меня эффект, сравнимый с одновременным приемом трех таблеток пенталгина. Мое состояние после него идеально подходило под определение "perfectly numb" из Пинк Флоида.

Наверное поэтому в какой-то момент я позволила себе перебить женщину:

— Мисс Помфри, я магглорожденная, воспитанная двумя врачами. Я искренне ценю вашу заботу, но о процессе зачатия и контрацепции, думаю, я знаю не меньше иных старшекурсниц.

Помфри улыбнулась и одарила меня снисходительным взглядом. Я тем временем продолжила:

— В связи с этим, единственное, что меня интересует в данный момент, — это список побочных эффектов противозачаточного зелья. Если его принцип действия похож на маггловские эквиваленты, и, тем более, учитывая что срок выведения активных компонентов составляет месяц, меня беспокоит то, как это зелье влияет на работу внутренних органов.

По мере произнесения речи, улыбка сползала с лица медиковедьмы. Под конец она смотрела на меня круглыми глазами.

— Вы же знаете, что любой медикамент рано или поздно выводится из организма. Если зелье работает месяц без повторного приема, меня несколько беспокоит, как это зелье влияет на организм.— я была не вполне уверена в том, что говорила, но пятилетний опыт работы над продвижением маггловских пилюль того же назначения, заставлял задать вопрос. И это я не вдавалась в такие детали, как возможное развитие патoлогий, буде на то есть генетическая предрасположенность.

— В моей практике, магглорожденные часто скептически и с опаской воспринимали это зелье, но подобные вопросы я получаю впервые, — протянула Помфри и собиралась было что-то добавить, но ни с того ни с сего, обеспокоенно уставилась на меня.

Я же почувствовала, что мне стало трудно дышать. Воздух приходилось практически проталкивать в легкие. Я услышала хрип и с ужасом поняла, что неприятный звук издавала я сама и запаниковала. Из глаз потекли слезы, дыхание участилось, стало поверхностным, грозя гипервентиляцией. Голова кружилась все сильнее и я начала заваливаться на бок. Впервые за две жизни, я, похоже, падала в обморок.

Я будто плыла на спине в сером мареве. Сознание возвращалось и уплывало, мне было плохо. Тело иногда сковывали судороги и проходили, унося с собой остатки сил. Когда я вынырнула из забытия в очередной раз, меня откровенно штормило. Реальность, казалось, закручивалась водоворотом, вызывая тошноту. Пытаясь перебороть подступающие рвотные позывы, я открыла глаза в надежде сфокусироваться на чем-нибудь и успокоить взбунтовавшийся желудок. Ни к чему хорошему это не привело. Комната плыла перед глазами, а к ощущению вращения добавилось, чувство, будто я падаю в какую-то черную дыру.

Поняв, что сдержаться не получится, я собрала волю в кулак и со стоном рывком повернулась на бок. О том чтобы встать и речи не было, но доползти до края кровати, я надеялась, у меня получится. Кто-то подхватил меня за плечи, помог доползти до края, подставил судно, и придержал волосы пока мне не полегчало. Желчь обожгла горло, новые спазмы отдались болью в животе и спине, но, вроде бы стало легче. Я откинулась на подушки. На границе сознания, я поняла что к моему рту поднесли стакан с чем-то пахнущим мятой или лимоном или и тем и другим одновременно. На автопилоте проглотив жидкость, так и не открыв глаз и не почувствовав вкуса, я вновь отключилась, на этот раз просто заснув.

В следующий раз меня разбудили голоса. Они пробивались словно сквозь толщу воды и довольно долго я никак не могла сконцентрироваться и понять кто и с кем говорит. Вдруг один из голосов, оказавшийся женским, перешел на крик:

— Мерлин, я медсестра! Что мне, драккл вас всех задери, надо сделать, чтоб это в конце концов дошло до ваших великомудрых профессорских мозгов? МЕДСЕСТРА! Понял? Ты со своим статусом маcтера зелий и то в целительстве разбираешься лучше меня! Как мне, пикси вам в глотку, ещё надо сформулировать мысль, и сколько ещё учеников должно пострадать, чтоб до вас наконец-то дошло, что этой школе нужен, кроме меня, как минимум, дипломированный лекарь широкого профиля и опытом работы в Мунго?!

— Что-то я не заметил, чтоб вы требовали создания позиции лекаря при школе на педсовете перед началом года…— язвительно ответил на гневную тираду мужской голос.

— А толку?! — чуть не плача ответила женщина,— я директору этими разговорами всю плешь проела за последние десять лет, а эффекта — ноль. Сам знаешь, — окончательно растеряв свой запал и понизив голос, устало продолжила женщина, — даже зелья для больничного крыла закупить денег нет, все сам варишь. Да и из чего? Давно ли в Запретный мотался "ведьмины сопли" собирать или по Помониным теплицам рыскать, выискивая то, что студенты в качестве учебного материала ещё не испоганили?

Мужчина тяжело вздохнул и судя по движению тени потёр лоб рукой.

— Так не может продолжаться,— устало вздохнула женщина,— пока мы справляемся, но наступит день, когда нам не повезет… Как я буду жить, если у меня на руках умрет ученик, потому что мне банально не хватило квалификации? "Девочка моя, ты всегда можешь связаться с Мунго через камин в случае критической ситуации",— снова начиная заводиться, срывающимся голосом, спародировала она,— а то, что камин разблокирован только, когда директор находится в школе, естественно, никого не волнует! А ведь таких моментов, как сейчас, когда Дамблдор третий день подряд пропадает по своим делам без возможности с ним связаться за месяц случается через два дня на третий!

— И как назло, опять пострадала магглорожденная. Была б чистокровная, можно было бы попробовать...

Голоса смолкли на пару минут и я начала снова проваливаться в сон, когда женщина заговорила вновь.

— А ты в курсе, что она шепчущая?

Сознание уплыло в сон.

Когда я проснулась, в больничном крыле было светло и тихо. Я приподнялась на локтях и попробовала усесться на кровати. В теле чувствовалась слабость, горло болело, руки все ещё дрожали и были покрыты красными пятнами, которые немилосердно чесались, но, по крайней мере, комната перестала плыть перед глазами, а желудок подкатывать к горлу при каждом движении. Видимо на кровати была какая-то разновидность следящих чар, потому что спустя несколько минут за ширму заглянула мисс Помфри.

— Уже проснулись, мисс Грейнджер? Ну вот и хорошо. Как себя чувствуете?

Я попыталась ответить, но вместо слов из горла вырвались сиплые бессвязные звуки и хрипы, заставив закашлятся. Восстановив дыхание и вытерев набежавшие слезы, я попыталась снова, но поняла, что говорить я пока не в состоянии. Виновато улыбнувашись, я прошептала:

— Спасибо, значительно лучше.

— Ну вот и хорошо,— суетливо расправив передник, повторила Помфри и, скованно улыбнувшись попыталась скрыться за ширмой.

— А что… что со мной случилось? И когда вы сможете меня выписать и…

Помфри, уже зашедшая было за ширму и дерващаяся за ее край рукой, нехотя вернулась. Пару минут она смотрела на меня, будто на что-то рашаясь, и наконец, тяжело вздохнув, подошла и присела на кровать.

— У вас был анафилактический шок. На самом деле, большинство зелий не имеют противопоказаний и сколько-нибудь существенных побочных эффектов. Вот что бывает, так это персональная непереносимость тех или иных компонентов… В вашем случае, похоже, имеет место очень сильная аллергия на один из тех, что входил в состав зелий, что вы приняли вчера. К сожалению, — с какой-то злой радостью заявила Помфри,— определить на который именно — не в моей компетенции. Вы можете подать жалобу с требованием предоставить вам помощь квалифицированного целителя больницы имени Святого Мунго. Учитывая, что инцидент произошел в школе, все траты на вызов и оплату специалиста администрация школы будет обязана взять на себя.

Я во все глаза уставилась на медсестру, а в памяти начал всплывать подслушанный вчера диалог. Что-то подсказывало мне, что в независимости от того, напишу я жалобу или нет, быть мне центром какой-то интриги для «общего блага» в альтернативной редакции медиковедьмы и… вроде бы, Снейпа. Следующие слова Помфри убедили меня в моих выводах окончательно.

— Ваш случай, к сожалению, не является единичным. И мы не можем себе позволить его повторения, — увещевала меня ведьма.

Мы услышали как открылась и с тихим щелчком закрылась дверь. Помфри затараторила:

— Я отдаю себе отчет, что это моя ошибка, за которую, в случае, если вы решитесь написать жалобу, мне придется отвечать по закону, но это — мелочь, уверяю вас. Я знаю, что я сделала и готова принять последствия, не волнуйтесь, правда. Будет значительно хуже, если инцидент замнут. Послушайте доброго совета, пишите жалобу, — последние фразы Помфри прошептала свистящим шёпотом, склонившись к моему лицу и, подскочив с кровати, быстро отошла на пару шагов. Уже оттуда, нормальным голосом, она продожила:

— Рада, что вы чувствуете себя лучше. Тем не менее случай серьезный и мне будет необходимо вас пронаблюдать. Опять же нужно будет заняться выводом аллергенов из организма. Так что пока не могу точно сказать, когда можно будет вас выписать.

Над ширмой появился острый конец кислотно-фиолетовой шляпы. Визитер прокашлялся и спросил:

— Мaдaм Помфри? Мисс Грейнджер? Можно?

— Да-да, конечно, директор, — засуетилась ведьма,— только недолго, мне необходимо провести обследование. К тому же, не стоит утомлять мисс Грейнджер, основная опасность миновала, но девочка еще слаба, даже говорить пока не может. А принимать новые зелья до выяснения на какой или какие компоненты была аллергия нельзя…

— Да-да, Поппи, не волнуйся, я не буду утомлять нашу дорогую мисс Грейнджер старческим брюзжанием. Тебе, наверное, понадобится медицинская карта юной леди? Ну так сходи за ней, а я посижу с твоей пациенткой.

Помфри бросила на меня затравленный взгляд, криво улыбнувшись, поблагодарила директора и удалилась.

— Как самочувствие, девочка моя?

Я, кажется, икнула, услышав набившую оскомину формулировку и, постаравшись растянуть губы в улыбке, сипло проблеяла что-то вроде "хорошо, спасибо директор".

Дамблдор улыбнулся и направился в сторону моей кровати. Глаза заметались от бороды с бубенчиками к окну, от окна к ширме и снова к лицу директора. Инстинкт самосохранения настойчиво требовал не смотреть старому магу в глаза, но спросонья даже такое простое задание вызывало ступор и сложности. В итоге, я принялась накручивать на палец пододеяльник, прикипев к нему взглядом и поспешно изобразив смущение. Как же, сам величайший почтил меня своим августейшим вниманием!

— Как же вы нас напугали, юная леди, — с добротой в голосе продолжил директор, — Бедная Поппи так переживала. Я так рад, что все закончилось хорошо.

Замечание о том, что ещё ничего не закончилось и мне бы вообще-то, как минимум, долечиться, а лучше еще и узнать, на что у меня аллергия, я мужественно проглотила, продолжая глупо улыбаться.

— Бедная девочка, ты должно быть сильно испугалась,— участливо заметил директор,— какое счастье, что с нами есть Поппи, она быстро поставит тебя на ноги и ты сможешь вернуться к твоим друзьям, — радостно продолжил он, виртуозно походя превратив причину моего пребывания в больничном крыле в её решение.

Я продолжала молча изучать пододеяльник, рискуя проковырять в материи дырку.

— Поппи так волновалась, не сумев со мной связаться, что обратилась к попечителям. — Дамблдор тихо рассмеялся, — Aх, эти юные заботливые целители, дай им только волю... Наверное поэтому я и не хожу по врачам.— заговорщицки прошептал директор, склоняясь над кроватью. — Но не волнуйтесь, я сделаю ей внушение, и уже вечером вы вернётесь к своим друзьям! Ведь мы с вами знаем, что ничего страшного не случилось?

Даже не глядя на директора, я знала, что тот улыбается, сверкая своими очками. "Ничего страшного"? Это анафилактический-то шок? Усилием воли я подавила желание хмыкнуть и посмотреть на директора, а, в идеале, и покрутить пальцем у виска. Вполне возможно, будь перед ним впечатлительная девочка, его речь сработала бы правильно, и ребенок, порадовавшись возможности по-быстрее сбежать от целителей, охотно согласился бы со сказанным. Вот только я доподлинно знала, что даже с антигистаминными под рукой, могут быть случаи со смертельным исходом. К тому же, если перефразировать классика, смерть не пугает тех, у кого не хватает вообрaжения. У меня с воображением было все в порядке.

— К сожалению, сделанного не воротишь, так что теперь с вами хотели бы пообщаться представители попечительского совета, но, если вы не хотите, я могу с ними поговорить сам.

"Ну вот и добрались до сути",— злорадно подумала я и вслух прошептала:

— Нет-нет, что вы, я не против ответить попечителям на их вопросы. Думаю, будет лучше, если они сами убедятся, что я в порядке, — найдя лучшую, в моем понимании, отговорку, я затаилась, ожидая реакции директора. Тот, помолчав, ответил:

— Что ж, возможно, вы правы и так действительно будет лучше. Тогда, пожалуй, давайте сделаем вот что: мы дадим нашей дорогой Поппи провести обследование и убедиться, что вы семимильными шагами идете на поправку, затем вы плотно позавтракаете — сегодня нашим дорогим домовичкам особенно удался мясной пирог. Потом, если мисс Помфри не будет против, я проведу к вам представителей попечительского совета. Не волнуйтесь, они не отнимут у вас много времени. И совсем скоро вы вернетесь к друзьям и профессорам, которые, я уверен, очень по вам скучают.

Как по сигналу, из-за ширмы появилась Помфри и бодро направилась ко мне, на ходу разворачивая свиток, где, судя по всему были записаны мои данные и история лечения с момента поступления в больничное крыло.

Дамблдор еще постоял изваянием самому себе и тихо удалился.

Помфри напряженно размахивала палочкой, но вскоре не выдержала.

— От анафилактического шока, вообще-то и умереть можно, — озвучила она мои недавние мысли, поджав губы, — это не шутки! Особенно если не знаешь на что аллергия, не можешь давать зелий и…

— Спасибо, я знаю, — прошептала я, поймав ее руку и легонько сжав, — знаю. И все поняла. У меня нет желания шутить со своим здоровьем. Поверьте.

Поппи несмело улыбнулась и с новой силой взялась за диагностику.

Пирога на завтрак мне не дали. Знамо ли дело, после промывания желудка — слоеное тесто с жирным фаршем из баранины? Куриный бульон с сухариком и лекция о здоровой пище на закуску — на большее было глупо рассчитывать.

Представители попечительского совета подтянулись когда я уже опустошила кружку с бульоном и осоловело моргала, изо всех сил стараясь не заснуть.

— Мисс Грейнджер, — насколько могла, тепло обратилась ко мне леди Лонгботтом, — доброе утро.

Вместе с бабушкой Невилла пришел лорд Малфой. Лежать в присутствии сиятельных персон, возвышавшихся надо мной на добрый метр было крайне неуютно. Отталкиваясь руками и ногами, я, наконец приняла сидячее положение, демонстративно откинувшись на подушки в изнемождении. Не знаю, было ли это частью плана Дамблдора, но попечителям не предложили присесть, и те застыли изваяниями слева от кровати. Справа, напротив попечителей встали Дамблдор и Помфри. Я как-то резко поняла что выражение «между молотом и наковальней» — это не просто фигура речи.

— Доброе утро, леди Лонгботтом, доброе утро, лорд Малфой! Присаживайтесь… ой… — играть дуру было сложно и, вместе с тем, крайне забавно. Маги слегка призадумались, а Дамблдор с улыбкой щелкнул пальцами. С обеих сторон от моей кровати появились стулья по количеству магов. Я виновато улыбнулась и потупилась.

— До нас дошла информация о вчерашнем происшествии, — сходу перешел к делу Малфой, — будьте любезны, мисс Грейнджер, расскажите нам, что именно произошло.

— Утром я почувствовала недомогание и пошла в больничное крыло… Мисс Помфри, — проникновенно прошептала я, поднимая глаза на медиковедьму, — вас не затруднит продолжить рассказ за меня? Говорить немного больно, а до моего прихода все равно ничего особенного не случилось — добавила я, изображая умирающего лебедя. Благо у меня еще с прошлой жизни в подобных делах был гигантский опыт, да и чувствовала я себя все еще достаточно паршиво, чтоб это выглядело достоверно.

Помфри взяла повествование в свои руки. Я лишь кивала в ключевых моментах, а потом и сама заслушалась, так как с большей частью истории, по техническим причинам, знакома не была.

Как выснилось, зелье от спазмов, насколько я поняла, вообще-то было тем самым, что хлебали попавшие под круциатус. К Помфри зелье попало с барского стола директора, который, накопав чемоданчик «скорой помощи» под стазисом, решил, что не стоит добру пропадать. Ну и выдал все скопом больничному крылу от щедрот. Меценат, однако.

Поппи использовала зелья соответственно инструкции, прилагавшейся к склянкам. Вот только инструкция была писана из расчета на взрослого волшебника. Тот факт, что ребята типа старших квиддичистов, уже напоенные и не единожды, этим зельем, не пострадали — был, в общем-то чудом. Но одно дело — шестнадцатилетние здоровенные лбы, другое — я. В моем случае, доза, дозволительная на мой возраст, рост и вес, превысила безопасную раз в пять. На это, судя по всему, наложилась сильнейшая аллергия в виде анафилактического шока. Лордам суть термина пришлось объяснять чуть ли не на пальцах, но когда они поняли, впечатлились еще сильнее.

Малфой сидел мрачнее тучи. Видимо, его зацепило упоминание, что основными потребителями зелья в школе до меня были квиддичисты. Злосчастный флакон был все еще в чемоданчике под стазисом и наполовину полон. Несложно было представить себе логическую цепочку, выстроенную лордом: со следующего года в квиддичную команду собирался поступать его собственный единственный сын. И он массивными габаритами, как и я, не отличался.

Леди Лонгботтом просто физически не переносила халатности и поджимала губы, кидая грозные взгляды на Дамблдора. К моему удивлению, ни тот ни другая, казалось, не замечали Помфри, и никоим образом не собирались вменять ей произошедшее в вину.

Когда Помфри закончила свой рассказ, на мне скрестились взгляды четырех магов, заставив чувствовать себя очень неуютно.

— Мисс Грейнджер, надеюсь, что вы понимаете, что проиcшедшее очень серьезно. Из-за халатности ответственных за ваши здоровье и безопасность людей, вы могли очень сильно пострадать. — нагнетал обстановку Люциус. Леди Лонгботтом кивнула, выражая согласие со словами Малфоя.

— Maдaм Помфри только что сама признала, что не обладает ни достаточной квалификацией, ни достаточными знаниями, чтобы занимать должность единственного целителя в школе.

— Ну-ну,— вмешался Дамблдор,— Поппи прекрасный специалист и отлично справляется со своей работой вот уже не первый год. Я абсолютно согласен, что это очень досадное происшествие, но, согласитесь, это — случайность.

— В этой школе учится мой единственный наследник, директор,— сверкнул глазами Люциус, при молчаливой поддержке леди Лонгботтом, — меня не устраивает что подобное вообще возможно.

— Ну что ж, в таком случае, Люциус, если ты так настаиваешь, летом мы пересмотрим бюджет, и, если появится возможность, откроем такую вакансию.

— Вы знаете, директор, такое случается не часто, но сегодня мы с леди Лонгботтом пришли к полному согласию в том, что касается найма лекаря в Хогвартс. Мы обсудили детали и готовы оплачивать услуги специалиста лично, и даже готовы представить вам специалиста, который сможет вступить на должность уже сегодня. А начать целитель Смартвелл мог бы как раз с определения того, что послужило причиной а… аллергии мисс Грейнджер.

— Ну к чему же так спешить, Люциус, — соловьем разливался директор,— мисс Грейнджер уже в порядке, не правда ли мисс Грейнджер?

— Да, мне значительно лучше, директор, — на грани слышимости прошептала я и, когда уже коалиция, состоявшая из Лонгботтом, Малфоя и Помфри готова была взвыть, оплакивая упущенную возможность, продолжила, — тем не менее, мадам Помфри права. Я не думаю, что смогу выйти из больничного крыла сегодня вечером. Я знаю что такое анафилактический шок. В маггловском мире такое лечится в течении недели, и это при удачном стечении обстоятельств. А я не могу себе позволить столько пропустить. На следующей неделе экзамены. — важно заявила я, нахмурившись и покивав самой себе для солидности. Еле сдержав смешок, я продолжила, — к тому же, будет крайне безответственно с моей стороны не узнать, на что у меня аллергия. Мне бы не хотелось еще раз пережить что-то подобное, а вероятнее всего, хуже. Тем более летом, вдали от мaдaм Помфри, которая могла бы оказать мне помощь…

В больничном крыле повисла тишина. На меня пялились четверо магов, каждый шокированный чем-то своим. Я иcподтишка рассматривала их и старалась выглядеть серьезно и смущенно. И чуть не провалилась, встретившись взглядом с Малфоем. Нет, он великолепно держал лицо, но в серых глазах, как говорится, черти канкан танцевали. Я поспешила потупиться.

Взрослые, прийдя в себя, решили, что узнали все, что им было нужно. Помфри ответственно заявила, что "мисс Грейнджер, вообще-то, отдохнуть бы еще", и маги поспешили на выход, обсуждать детали в кабинете директора. Сама медсестра, вежливо, но непреклонно от участия в дальнейшем разговоре отказалась, и уверила директора, что в деле подбора лекаря, всецело доверяет выбору леди Августы. Чинно проводив посетителей за дверь, Помфри вернулась разве что не пританцовывая. Глаза светились радостью, а улыбка затмевала солнце. Я не удержалась и рассмеялась сама, правда, в моем случае беззвучный смех сменился болезненный "ой" из-за потревоженных мышц пресса и спины. Как всегда в таких случаях, это показалось мне еще забавнее и скоро я хохотала, как могла, придерживая рукой живот и согнувшись в три погибели. Помфри, бегала вокруг меня и перемежала наставления с руганью и еще более заразительным смехом.

Целитель Ба Фок Смартвелл, энергичный вьетнамец слегка за сорок, сильно напоминавший Брюса Ли, появился два часа спустя. У мужчины был небольшой акцент, но говорил он чисто и поражал широтой... словарного запаса...

— Что у нас тут? — едва представившись, спросил он. Выслушав краткий отчет Помфри и перебив ее несколько раз задавая дополнительные вопросы, мистер Смартвелл резко встряхнул рукой вбок, судя по всему, высвобождая палочку из крепления на предплечии, и поймав, лихо раскрутил между пальцев. Выглядело чертовски эффектно.

И работа закипела. Меня пару раз окутывало ровное белое сияние, котрое расцвечивалось разными цветами. Потом я догадалась, что это тоже что-то вроде диагностики, позволяющей в реальном времени отследить реакции разных органов на различые магические воздействия.

Промучав меня с полтора часа, довольный собой, целитель удалился составлять программу лечения, а Помфри без сил плюхнулась на один из стульев, забытых директором около моей кровати. Несчастной, при этом, женщина абсолютно точно не выглядела.

* * *

Из больничного крыла меня выпустили на третий день. Проанализировав историю болезни, лечения, и, проведя несколько тестов в лаборатории, мистер Смартвелл пришел к выводу, что у меня аллергия на аконит. Первое взаимодействие с растением было на одном из уроков зельеварения. Второе — при приеме зелья. Дабы избежать повторения госпитализации, информацию передали Снейпу и Помоне. Лично для меня это означало внимательное изучение состава всех зелий анестетического и успокаивающего свойств перед принятием. В идеале, вообще стоило бы задуматься о том чтоб готовить зелья самой, во избежание.

Я уже откровенно извелась, не зная, чем себя занять и с ужасом понимая, что, приди Дамблдор ко мне с тем разговором чуть позже — и весь хитрый план Помфри и Снейпа полетел бы коту под хвост.

Да, ко мне забегали гриффиндорцы: заносили бациллы, по мнению Помфри; головную боль, по мнению целителя Смартвелла; ну и, заодно, учебники, домашние задания и сплетни. Однажды, к моему искреннему изумлению, белым лебедем в больничное крыло вплыл Малфой. В изысканных выражениях изъявил свою радость от того, что мне уже лучше — "молодец, что не сдохла" — по привычке перевела я. Выслушав ответную благодарность за визит и добрые слова, Драко так же величаво откланялся и удалился. Я так и не поняла, зачем он приходил. Учитывая, как мистер Смартвелл ржал над поведением мальчишки, я рискнула предположить, что Драко в курсе, что смех продлевает жизнь и сделал все возможное, чтоб продлить ее долгожданному лекарю.

Лежа в больничном крыле, про крысу я спрашивать избегала. Возможно потому, что боялась узнать ответ. Я боялась узнать, что Петтигрю уже сбежал. В итоге, каково же было мое удивление, когда, вернувшись в башню, я выяснила, что крыс стал практически талисманом Гриффиндора. Близнецы даже сознались, что передумали на прощальном вечере превращать змею в крысу на флагах над столом Слизерина, не желая "обижать хорошее животное".

Дело было в том, что анимаг идиотом не был и быстро смекнул, как извлечь максимальную выгоду из веры детей в его недюжинный интеллект. Каждая исполненная команда награждалась угощением, водопадом добрых слов и поощрений. Паршивца общим голосованием переименовали в Красавчика. И это прозвище не звучало издевкой: шкурка его лоснилась и выглядела мягкой и бархатистой, а сам крыс был вальяжен, прекрасен и исполнен осознания собственного великолепия. В гостиной специально для него отвели угол, где устроили ему чуть ли не Диснейлэнд из лесенок, гамаков, подушек, баков с пухом... чего там только не было!

При таком положении вещей вопрос раскрытия инкогнито анимага вполне мог потерпеть до следующего года, как минимум. Поэтому я успокоилась и, наконец-то, окунулась в учебный процесс.

Сдав экзамены, а точнее, написав простенькие проходные контрольные и выполнив по паре практических заданий, я с удивлением осознала, что учебный год практически подошел к концу: оставался прощальный ужин — и Хогвартс-экспресс увезет нас обратно в Лондон.

* * *

С утра в замке царила суматоха и жуткая неразбериха. Самые сознательные собирали чемоданы, менее сознательные шастали по замку, будто прощаясь до сентября. A cамые несознательные устроили возню у озера: кто-то достал маггловский мяч и фрисби, кто-то играл в плюй-камни, кто-то, поддерживая подол мантии, носился, играя в догонялки.

Я бы тоже, если честно, с удовольствием прошлась бы босиком по траве, а, может быть, и сыграла бы в фрисби, но у меня, как и у всей нашей компнии, было несколько неотложных дел, которые надо было закончить до отъезда. Лично у меня была назначена встреча с мадам Пинс, которая обещала составить для меня список открытых для общественного доступа частных и публичных магических библиотек Лондона. На самом деле, их оказалось немало, но в одиннадцать лет, да с родителями магглами, я не рисковала туда попасть так просто. Она была настолько любезна, что предложила написать мне рекомендацию, с которой, по идее, ни возраст, ни происхождение не должны были стать проблемой. За рекомендацией я пришла с Поттером. Библиотекарь, которая за последние месяцы видела мальчика практически ежедневно, с удовольствием составила рекомендацию и ему.

Мистер Патил прислал в ответ на письмо дочери великолепные винтажные блокноты в чехлах из мягкой матовой кожи на застежке. Все блoкноты слегка отличались: по размеру, цвету чехлa и пряжке застежки. Посмотрев на это великолепие, я слегка устыдилась своих неприятных мыслей o нeм. Артефактором, по крайней мере, он был первокласным.

Мы разобрали блокноты: кому какой больше понравился, и, по указaнию Парвaти, прижали пальцы к застежкам. Как и следовало ожидать, чтобы привязать артефакт к себе, недостаточно было его просто выбрать. Застежки кровожадно искололи нам пальцы, но сами же и залечили ранки.

Поскольку чемоданы и сундуки были собраны еще с вечера, остаток дня мы с чистой совестью шатались по замку, валялись на траве, подставляя солнцу лица, играли в фрисби с ребятами из Хаффлпаффа и время от времени, строчили какие-нибудь послания в блокноте, просто чтобы еще раз проверить, что это правда работает.

* * *

— Кубок школы в этом году получает... ГРИФФИНДОР! — радостно провозгласил директор.

Ребята обнимались, активно стучали друг друга по плечам и другим участкам тела, что попадались под руку. Квиддичный кубок гриффы вырвали с трудом. Каждый раз ситуацию спасала Кристина, очень вовремя выхватывая снитч буквально из-под носа ловца противника. Но этого было бы недостаточно, поскольку Слизерин еще в начале года неплохо подсуетился с памятками и выступлениями, обеспечивая себе комфортный отрыв от других факультетов. Плюс Снейп не был бы Снейпом, если бы не подсуживал своему факультету. Чаще всего, отрыв, обеспеченный баллами за победу на квиддичном поле, сходил на нет за неделю. Незаметно, по мелочи: здесь пять баллов, там три балла... Благо, гриффиндорца всегда можно найти за что оштрафовать.

Так что до начала банкета Слизерин шел с опережением в три балла. На втором месте был Гриффиндор. Часы с каменьями, определяющие количество баллов факультетов, были как раз на входе в Большой зал, соответственно особого сюрприза от объявления победившего факультета никто не ожидал.

Мы с ребятами немного припозднились и забегали в зал последними. Помона Спраут поймала Нeвилла на входе и, картинно хлопнув себя ладонью по лбу, громко и внятно посетовала на девичью память: молодой человек так ей помог с уборкой опытных образцов после практического экзамена первого курса, а она закрутилась и забыла его наградить.

— Лучше поздно, чем никогда, — улыбнулась декан барсуков,— пять баллов Гриффиндору!

Это было красиво. Снейп уже сидел за преподавательским столом и никоим образом не мог повлиять на ситуацию. Помона же, кивнув Невилу и победно улыбнувшись, грациозной походкой направилась к преподавательскому столу. Барсуки отставали от лидеров на пятьдесят баллов, так что для ее факультета это погоды не делалo. Зато подлянка коллеге получилась феерическая. Что-то мне подсказывало, что профессор Спраут отыгрывалась на Снейпе за то, что тот месяца два назад поймал группу из десятка юных барсуков, пожелавших прогуляться под луной — в два часа ночи. Ну и снял с каждого по десятке баллов или около того, отправив факультет трудолюбивых на последнюю строчку чартов. Незаслуженно добавить баллов своим Помона, полагаю, позволить себе не могла, но вот за дело и другому факультету — почему нет? A что решила сделать это в последний момент — какое кому дело...

Из-за преподавательского стола Снейп смотрел на Спраут, как на ребенка, ушедшего в мороз без шапки назло родителям.

— Шах и мат! — восторженно прошептала я своим. — Вот так вот красиво и элегантно декан Хаффлпаффа уделала декана Слизерина. Кто там еще что-то про чьи-то умственные способности говорил? Девочки, — стараясь сдержать смех, толкала я ближайших подруг локтями, — записываем и учимся, как мстить красиво!

После объявления факультета-победителя Нев официально стал самым крутым первокурсником за последние, как минимум, семь лет. И то только потому, что дальше никто не помнил. Сам парень краснел, но сидел, гордо расправив плечи, и счастливо улыбался.