Серые кардиналы (джен)

Маленькое неприметное зеркало в бронзовой оправе продолжало издевательски молчать. В нем отражался лишь загнанный взгляд Лонгботтома, который раз за разом вызывал бабушку.

— Ты уверен, что она была в Хогсмиде? — нервно спросил Рон.

— Бабушка... Бабушка... Бабушка... — монотонно бормотал Невилл. Его голос становился все тише и тоньше. Вряд ли он вообще услышал адресованный ему вопрос.

— Да вроде бы нет... — сжав кулаки до побелевших костяшек, отозвался Поттер, — она проводила нас до входа на территорию, пожелала приятного вечера и упомянула, что у нее еще какая-то встреча и что до девяти ее дома, вероятнее всего, не будет.

— Время полдевятого! Ее просто нет дома! — со смесью надежды и злости заявил Дин. — С какого драккла вы панику устроили?!

— Что, в Англии мест для встречи кроме Хогсмида больше нет? — поддержал Симус.

— Уф-ф-ф... — выдохнула Лаванда. — Ну вы нас и напугали!

— Встреча была назначена в «Трех метлах», — рявкнул Лонгботтом, отвлекаясь от зеркала, и, будто не он вот буквально только что сорвался на крик, обернулся к зеркалу и продолжил срывающимся и икающим голосом звать самого близкого человека, который у него оставался.

Мы потупились и замолкли. Рон, нарезавший круги по комнате с поистине снейповской скоростью, вдруг остановился как вкопанный.

— Нам надо попасть к МакГонагалл!

— Зачем? — нахмурившись, обернулся к нему Гарри.

— Как зачем? Она может связаться с леди Лонгботтом!

— Как?

— Ну, не знаю... Через камин!

— Сам понял, что сказал? — излишне грубо ответил Поттер. — Ее дома нет! Иначе она б на вызов ответила. У нее по дому оповещатели стоят как раз чтобы вызов по Сквозному не пропустить.

— Ну тогда она могла бы сходить сама и проверить!

— Рон... — потирая виски, слишком спокойным голосом сказал Гарри, — когда хозяев нет дома, в дом попасть непросто! В Лонгботтом-мэнор попасть, если ты не хозяин...

— Ну, может, она просто в курсе, что там в Хогмиде именно случилось и у нее есть список тех, кого...

— Рон, — тихонько позвала Лаванда, положив ему руку на плечо, — я понимаю, что ты хочешь помочь, и понимаю, что бездействие — худшая из пыток. Мы все чувствуем одно и то же... Но...

— Но от твоего мельтешения нет никакой пользы, — не терпящим пререканий тоном заявила Фэй. — Ты думаешь, нас просто так разогнали по гостиным? На Хогсмид напали действительно страшные преступники, известные своей беспрецедентной жестокостью. А Хогсмид — это магическая деревня, в которой живет не одна сотня человек, среди которых есть родственники, знакомые или друзья наших сокурсников. Эти люди с вероятностью процентов в девяносто были там в момент нападения... Майки, Стив, Саманта... и таких с дюжину только на нашем факультете. Добавь тех, у кого родственники, как у Невилла, «могли быть» в деревне. А теперь прикинь, смогли бы деканы, учителя и директор заняться чем-то полезным, если бы на них висели мы с требованиями предоставить ответы или куда-нибудь сбегать и проверить, все ли хорошо у родственников. Как ты это себе вообще представляешь?

— Кроме того, — напряженно добавил Гарри, — вряд ли даже те, кто сейчас находится в Хогсмиде, могут точно сказать, сколько человек и кто именно пострадал. Так что, Рон, спасибо, конечно, за поддержку, но лучше уж мы немного подождем, пока администрация школы не получит полную информацию о случившемся. «Пока ничего не известно» я могу сказать себе и сам.

Рон покраснел до корней волос то ли от злости, то ли от смущения.

— Но можно же сделать хоть что-то?! — тихо, но твердо спросил он.

— Так, мыслим логически, — собравшись, сказала я, — мы ищем способ связаться с леди Лонгботтом, доступный прямо сейчас, не выходя из башни...

— Почему не выходя? — перебил меня Симус.

— Потому что МакГонагалл ясно дала понять, что запечатывает выход до завтрашнего утра и требует от старост следить за ним на случай, если кого-нибудь не напугало обещание отчисления и этот кто-то все же попытается смыться с территории факультета, — обхватив себя руками, тихо отозвалась Парвати. — Да при любом раскладе. Ну выберемся мы из башни. И что дальше? Все преподаватели с директрисой во главе сейчас наверняка мечутся между Хогсмидом и Хогвартсом, укрепляют защиту замка, проверяют Запретный лес... и точно не будут тратить свои время и магию на нас. И, по-хорошему, было бы глупостью их за это винить. Мы не знаем, что там произошло. Может быть, преступники все еще где-то поблизости. Может быть, каждый взрослый маг сейчас на счету, чтобы... Мы, конечно, могли бы попробовать добраться до совятни и отправить письмо, но... ответ все равно раньше завтрашнего утра, когда и так обо всем будет объявлено, не придет. Да и чтобы написать тот ответ... — подруга заметно поежилась, будто ее саму напугала мысль, что надо как минимум быть в сознании. — Заканчивай свою мысль, Мия, — почти шепотом добавила она со вздохом.

— Хм-м-м... Мы ищем способ связаться с волшебником, где бы он ни был. У нас в распоряжении мы, башня Гриффиндора и все подручные средства, доступные нам, если не выходить отсюда. Какие средства связи вы знаете? Перечисляйте все. Даже самое безумное, но привязанное к самому волшебнику, а не к его дому.

— Совы, — без энтузиазма откликнулся Рон.

— Зачарованный пергамент.

— Камины!

— Тупишь, Симус, не привязанные к дому! Зеркала... — предложил Дин.

Назвав самые очевидные, ребята застопорились.

— В Министерстве делают такие бумажные самолетики из записок... но я не знаю, ни как их делать, ни насколько далеко они могут сами долететь, — отозвался Рон.

— Хорошо! — подбодрила я. — Еще?

— Те посланники, которым пользовалась леди Лонгботтом и твой отец, Фэй, — снова вклинился Симус.

— Отлично! Кажется, это заклятие называется «Патронус», — сказала я.

Ребята встрепенулись.

— Рано, — предупредила я движение Рона, готового поставить на уши всех в башне просьбой отправить вестника. — Это — заклинание высшей магии. Не факт, что даже семикурсники умеют его использовать. Надо найти несколько способов и попробовать их все, а не терять время с каким-то одним. Дальше! Ну! Думаем, думаем!

— Домовики! — после минутного молчания, щелкнув пальцами, предложил Гарри.

— Отлично! Еще?

Ребята переглядывались и никак не могли найти каких-то других способов.

— Так, два более-менее действенных способа — уже не плохо. А еще, я пожалуй спрошу Луну...

В той связи, что установилась между мной, Поттером и Луной была бесспорно, огромная польза. Мне достаточно было посмотреть Гарри в глаза. Несколько секунд, и я могла уже не заботиться организацией и спокойно сесть писать сообщение Лавгуд, чтобы спросить, не сможет ли она воспользоваться своей странной способностью. Связаться с леди Лонгботтом она смогла бы вряд ли, но, по крайней мере, зная ее силу, я могла рассчитывать, что она сможет узнать, в каком состоянии и где находится бабушка Невилла. А в это время Гарри уже без суеты отправил Лаванду к Лонгботтому — в качестве моральной поддержки и чтобы было кому связаться с нами, если на вызов зеркала все-таки будет ответ. Он подрядил Рона, Парвати и Фэй спуститься в гостиную — попробовать договориться о «Патронусе» с кем-нибудь из старшекурсников. Сам он в компании Дина и Симуса отправился в душевые. Там, вдали от всех движущихся портретов и остальных вещей, будивших нашу общую паранойю, он планировал вызвать кого-нибудь из домовиков. Остальные мальчишки должны были стоять на стреме и обеспечивать приватность разговора.

* * *

Ночь была тяжелой. Зелье сна-без-сновидений, которое МакГонагалл оставила вечером предыдущего дня в гостиной, сделало свое дело, и даже сильно перенервничавшие ребята смогли отключиться. Вот только я не могла себе позволить его принять. Луна могла найти меня во сне, а не в той черной дыре, куда зелье помещало сознание.

Поэтому ночь превратилась для меня в бесконечное и бездумное рассматривание чистого листа связного блокнота, на котором только под утро появилась всего одна строчка: «Жива. В Мунго. Сказать что-то еще сложно».

* * *

Большой зал впервые с момента приезда в школу выглядел настолько серо и тускло. Как будто в графическом редакторе яркость красок довели до минимума. Желтый цвет Хаффлпаффа, красный Гриффиндора, синий Ровенкло и зеленый Слизерина выглядели просто серым. Общим, единым на всех, серо-грязным цветом утраты.

— Кто-то хотел дух приключений? — скорее устало, чем зло, спросила Фэй, когда мы расселись за столами, которые сдвинули ближе к окнам. Ни Рон, ни Дин с Симусом не нашли в себе сил хоть как-то на это отреагировать.

Директор взяла слово.

— Внимание всем ученикам! — встав из-за стола преподавателей, начала свою речь Спраут. — Я не умею произносить длинных красивых речей. Да и смысла, по правде сказать, в этом не вижу. Как вы знаете, вчера был совершен налет на Хогсмид. Предположительно, пятеро налетчиков, скрытых белыми масками, под предводительством двух сбежавших в конце лета из Азкабана преступников напали на деревню. Было разрушено несколько домов, многие жители и другие волшебники, находившиеся в деревне, пострадали. Я не буду вам говорить, насколько это серьезно или страшно. Вы все это прекрасно понимаете без цветастых выражений. Да и не этого вы от меня ждете. Поэтому, сначала — главное. Никто из пострадавших не был убит.

По залу пронесся явственный вздох облегчения. К сожалению, речь Спраут еще не была окончена. Серьезный, тяжелый взгляд карих, обычно таких добрых глаз оставался мрачным и сосредоточенным.

В моей голове пронеслось воспоминание о дорогом и близком мне человеке, который говорил: «Это не жизнь и даже не выживание». Пальцы начало покалывать, а в животе змеей скрутился страх. Да, мой учитель был прав. Отсутствие смерти еще не означало жизнь. Помона, тем временем, тяжело вздохнув, продолжила.

— Тем не менее, во время налета близкие некоторых учеников получили серьезные травмы. Их состояние стабильно, они находятся в Мунго и, я верю, скоро они пойдут на поправку.

Расслабившиеся было ученики вновь напряглись. А Помона, тем временем, сообщила, что отменяет уроки на день для всех учащихся, и пообещала, что если то не было противопоказано целителями, дети пострадавших смогут навестить больных. График и списки должны были так же согласовать и составить деканы после завтрака.

Закончив свою речь, директор села на место. Дети начали «отмирать», переговариваться и... Основной темой, естественно, стало нападение. И, естественно, довольно быстро тема нападавших и пострадавших съехала на извечные вопросы «кто виноват» и «что делать». Не надо было быть гением, чтобы понять, который из четырех факультетов резко почувствовал сгущавшиеся над ним тучи. Я не заметила сразу, но, в отличие от предыдущих дней, когда ученики смешивались и рассаживались кому как бог на душу положит, в то утро слизеринцы, будто предчувствуя угрозу, сгруппировались в дальнем углу зала, рядом с выходом. Напряжение росло: шепотки, косые взгляды в сторону хмурых слизеринцев не оставляли сомнений, что спокойному течению событий неумолимо подходил конец.

И ученики не были единственными. За преподавательским столом Сириус Блэк, заметно побледневший и осунувшийся с момента нашей прошлой встречи, что-то выговаривал Снейпу. Он не особенно скрывался и, было видно, не понижал голоса, но почему-то разобрать, что именно он говорил, не получалось. Снейп ответил... Слово за слово, посохом по столу... Крестный Гарри никогда не отличался долготерпением. И вот наконец я увидела, как, опрокинув стул, Блэк вскочил на ноги и направил палочку на коллегу. В голове как-то отстранено пронеслось «А сейчас будет Большой Бада-Бум...».

И он последовал. Но не тот, которого я боялась. Потому что вместо беспорядочной свалки, в которую готово было включиться, кажется, все народонаселение Хогвартса, последовал громкий звук, похожий на выстрел.

... Состояние холодной вычислительной машины включилось само собой, без всяких усилий. Будто со стороны я увидела учеников, замерших в тех позах, в которых их застал звук. Никто не двигался, будто нас всех сковал мгновенный ступор. И только как в ускоренной съемке, живой потолок зала заволакивало клубящимися тяжелыми свинцово-фиолетовыми облаками.

Помона Спраут. Эта тихая, улыбчивая, добрая женщина. С легкой руки Флитвика, вовремя переключившего на нее внимание попечительского совета в конце прошлого учебного года, ставшая директором. К ней все относились хорошо, но... Чуть снисходительно. Пожалуй, как к Молли, когда она впервые перед общим собранием родителей начала рассуждать о финансовой политике нашего куцего медиа-холдинга. Тогда тоже превращение порой казавшейся суетливой и простоватой женщины многим сорвало шаблон. И все же преображение медленно встающей и упирающей сжатые в кулаки пальцы в стол бывшего декана самого мирного факультета Хогвартса было не в пример более зрелищным.

От Помоны почти физически исходила аура силы, даже мощи и угрозы. Все взгляды сами собой скрестились на ней. И она заговорила. Довольно тихо, но я была уверена, находись я в тот момент в любом, даже самом дальнем уголке школы, все равно бы услышала ее.

— Мои коллеги не считают, что я права. Но, думаю, вы должны знать. Знать, чтобы быть готовыми. Знать, чтобы суметь сделать выводы. Нападавшие носили маски Пожирателей смерти. Нападавшие выглядели, как Пожиратели смерти. Они оставили над деревней Метку Пожирателей смерти. Но они не были Пожирателями смерти, — Помона подняла руку, предупреждая шепотки, но их и так не последовало. — «Пожиратели смерти» или любое другое пугающее или наоборот приукрашивающее название, не должно обманывать вас и отвлекать вас от сути. Не воспринимайте авторов вчерашней драмы, как часть подпольной организации, эхо прошлой войны. Потому что совершившие вчера налет — просто обезумевшие от вкуса крови преступники. Бешеные животные, которым не важно, кто или что перед ними. Им не важно, смогут они победить или нет. В зверствах их нет цели, кроме совершения того самого зверства. Это не фанатики, сражающиеся за идею — ведь среди пострадавших не было магглорожденных. Это не мстители — потому что пострадавшие не участвовали в активных действиях в прошлой войне. Это не воры, ведь это нападение не дало им никаких благ или преимуществ. Это дикие, безумные животные, единственной целью которых является разрушение. Именно поэтому они опасны. Именно поэтому они опасны для всех без исключения. Потому что им безразлично, кто станет жертвой их безумия. Во вчерашнем нападении погиб только один человек — один из нападавших. И погиб он от рук Антонина Долохова. Никто не знает, кто это был. Потому что даже невыразимцы не смогли опознать тело. Я говорю это не для того, чтобы напугать вас. Я говорю это, чтобы вы поняли, что цвет оторочки вашей мантии не даст вам от них иммунитета, будь он хоть красным, хоть зеленым, хоть синим, хоть желтым. Точно так же как цвет вашей мантии не заразит вас их безумием. Если вы своим осознанным выбором не позволите этому случиться. Если вы не позволите себе стать монстром. И не важно каким: тем, кто во имя безумных идей чистоты чего-то там будет бездумно кого-то ненавидеть, или начнет кого-то так же глупо и бездумно ненавидеть из за предрассудков типа «если слизеринец — значит, Пожиратель». Этого не случится. Пока я директор, я не позволю ставить знаков равенства между цветом одежды и добродетелью или злом. Я все сказала. И не буду повторять ни для учеников, ни для учителей.

Несмотря на начало речи директора, в голове пронеслось, что это — одна из лучших речей, что мне довелось услышать в волшебном мире.

МакГонагалл, так и оставшаяся на посту заместителя, чуть позже взяла слово и обозначила примерный распорядок на день. В тот понедельник отменили занятия. Не столько из-за траура, сколько из логистических соображений. Пусть в нападении никто и не погиб, но ранены были очень многие. Всех, чьи родственники, или, как в случае Гарри, опекуны, оказались в Мунго, деканы должны были ждать в своих кабинетах в полодиннадцатого. Оттуда, при поддержке специально для этого прибывших в школу авроров, они собирались каминами переместиться в госпиталь.

Остававшимся в школе ученикам запрещалось выходить на улицу. Тем не менее, директор позаботилась о том, чтобы ограниченные в свободе передвижения дети не начали сходить с ума и творить глупости. На первом этаже восточного крыла расположились специалисты Мунго по психологической поддержке. Этакая магическая разновидность психологов для помощи в кризисных ситуациях. В малом зале на втором этаже западного крыла мистер Захаров ожидал всех желающих для внеочередной тренировки. Видимо, чтобы помочь спустить пар тем, кто предпочитал справляться со стрессом, выкладываясь физически. В северном крыле мистер и миссис Смит организовали сеанс медитаций. Также была открыта библиотека и выход в теплицу, которая с начала года стала скорее зимним садом. В общем и целом, мы с ребятами, обменявшись мнениями, еще раз вознесли хвалу всем известным нам богам и Мерлину до кучи, что нашим директором стала вменяемая Спраут, которая настолько хорошо все предусмотрела. И пусть с точки зрения безопасности вывозить детей из школы на следующий после нападений день было не лучшей идеей. Если бы и нашелся тот, кто захотел бы ее осудить, это точно были не мы.

Завтрак подходил к концу. Я задумчиво допивала чай, когда почувствовала... наверное, это было похоже на внезапный порыв сквозняка, который исчез так же быстро, как появился. Ощущение было тревожным, но не опасным. Режим холодной вычислительной машины все еще был включен, и, думаю, именно это позволило мне успеть проанализировать свои ощущения: заметить мизерную, всего на какие-то десятые градуса, перемену в температуре снейповского браслета и чуть более яркое свечение белой бусины на нем. Осознание не заняло и доли секунды, а вслед за ним пришла вполне логичная, в общем то, мысль. В налете пострадал отец какой-то слизеринки, и Снейп должен был отправится с ней в Мунго. Учитывая экспериментальное зелье, мне стоило бы спросить учителя, не нужна ли ему помощь. Мое сознание, ничтоже сумняшеся, само собой пришло к логическому выводу, что…

«Да, стоит. Надо будет договориться найтись с ребятами часа через два, а самой спуститься к классу зельеварения. На всякий случай. Да, именно так и надо сделать». Кристально чистое сознание рассмотрело подсунутый конструкт и заработало в еще более ускоренном режиме. Логическая цепочка выстроилась сама собой, в мгновении ока.

Странное ощущение.

Плюс изменение в подозрительном браслете, который мне навязали.

Плюс явно чужеродная мысль, потому что несмотря на мою сознательность, к Снейпу я идти не собиралась.

Плюс четкое указание времени и места.

Плюс не столько уверенность, сколько знание, что кроме зельеварения, Снейп отлично разбирался в магии разума...

Равно...

Не дожидаясь официального окончания завтрака, я выдала ребятам заготовленную для них учителем легенду и не спеша направилась в подземелья.

* * *

Догадаться о том, что Снейп удивлен, можно было только по его молчанию. Он как собирал бумаги на столе, так и продолжил их собирать. Но секундная стрелка на часах, висевших на стене рядом с книжным шкафом, продолжала свой бег, а Снейп все молчал. С тех пор, как он пригласил меня войти, а я вместо приготовленной им реплики спросила: «Вы меня звали, профессор?» прошло уже минуты две, но учитель так и не проронил ни слова.

— Да, у браслета есть ментальная функция, — наконец сказал он, подняв на меня взгляд. — Нет, я ее не сниму. Да, впредь я буду обращаться лично к вам, а не задавать поведенческий паттерн. Моя очередь.

— Да, я занималась с профессором Спенсером. Да, я владею основами окклюменции. Нет, я не знаю своего уровня. И нет, я не хочу, чтобы вы его проверяли. Да, я не стала этого скрывать от вас, так как благодаря контракту, личная информация, почерпнутая во время работы над зельем не может быть разглашена без единодушного согласия на то сторон. И это — единственное условие, подкрепленное магической клятвой. Нет, я не буду пытаться уговорить вас снять с меня браслет. Но да, мне хотелось бы узнать подробности относительно его назначения и функций.

— Ни одна из них не противоречит контракту.

— Не сомневалась в этом. Но хотелось бы получить более конкретную информацию.

На долю секунды губы профессора искривила улыбка.

— Допустим. Но, в любом случае, сейчас — не подходящий момент. Я просмотрел ваши записи и внес правки, — ненавязчиво сменил тему учитель. — Медленно, мисс Грейнджер, вы работаете слишком медленно и неточно. Впредь я жду от вас больших усилий.

Я продолжала бесстрастно смотреть перед собой, не позволяя откровенно незаслуженной придирке поколебать ледяное озеро собственного спокойствия. Разобрать его «записки сатаниста» уже было подвигом. И он это знал. А раз прицепился только к срокам и «неточностям» — можно было быть уверенной — работа была сделана практически идеально. И он это знал.

— Итак, — не дождавшись реакции, приступил к делу Снейп. — Первая тестовая версия зелья сегодня утром вышла на финальную стадию. Уже сейчас очевидно, что это — не то, что мне нужно. Тем не менее, по всем признакам, у меня получается модификация восстанавливающего зелья со значительно более сильным эффектом, чем ныне существующие. Нужно будет, конечно, провести серию опытов, но... все предпосылки указывают на то, что у меня получилось совместить воздействие на тело и магию.

Говоря это, лицо учителя приняло очень странное выражение... Попытавшись постфактум его проанализировать, я пришла к выводу, что кровожадная улыбка и соединенные пирамидкой пальцы рук, как у мистера Бернса из Симпсонов, у Снейпа выражали что-то близкое к удовлетворению.

— Если результат не был получен, тем не менее, опыт надо довести до конца, — тем временем продолжил он. — Вы сейчас отправитесь в лабораторию. Ровно в десять двадцать три и шестнадцать секунд начнется последняя фаза. Идемте, — приказал он и сам двинулся ко входу в лабораторию.

— Мешалка из горного хрусталя, мисс Грейнджер. Да, именно эта, — подтвердил он, когда я выбрала мутноватый длинный и довольно тонкий цилиндрический стержень. — Помешивания по часовой стрелке, на четвертый такт — против. Одно к трем. Цикл — девять. Закончить цикл надо восьмеркой. По Эйлеру. Мне не придется напоминать вам, что это значит? — подозрительно прищурившись, спросил учитель.

— Нет.

— Мисс Грейнджер, вы считаете подобный ответ удовлетворительным или это приглашение использовать на вас легиллименцию, чтобы удостовериться, что вы не запорете мою работу по безалаберности?

— Восьмерка по Эйлеру — помешивание от центра котла. По форме соответствует перевернутой горизонтально незамкнутой восьмерке, — послушно отозвалась я.

— Впредь будьте любезны точно отвечать без уточняющих вопросов. Потому что задать я их тоже могу полениться. Намек достаточно прозрачен, мисс Грейнджер? — дождавшись кивка, Снейп продолжил. — Перерыв — три минуты и сорок шесть секунд. Повторить минимум семь раз. Возможно, что больше. Оценить готовность надо будет по плотности: она должна увеличится минимум на двадцать и максимум на двадцать три процента. Чем гуще, тем лучше. Тем не менее, невозможность добавки эмульгирующих агентов делает зелье нестабильным. Если передержите — частицы выйдут из дисперсной фазы и... Что получится?

— Зелье расслоится.

— Именно. И, если в вас есть хоть какие-то задатки здравого смысла, вы всеми силами постараетесь этого избежать. Поэтому в ваших интересах скорее чуть недоварить, чем переварить его, испортив тем самым результат двух недель моей работы. Если это произойдет — не сомневайтесь, я буду огорчен... — прозрачно намекнул он. — В процессе любое отклонение по визуальному или олфактивному аспекту — и вы не медля ни секунды накрываете котел вот этой крышкой.

Палец Снейпа уткнулся в металлический диск с ручкой, выглядевший как миниатюрный вогнутый щит.

— Если все понятно — приступайте. Дожидаться моего возвращения не обязательно. После последнего помешивания погасите огонь и можете быть свободны.

— Да, профессор, — ответила я, придвинувшись к котлу с мешалкой, не спуская сосредоточенного взгляда с часов. До начала финальной стадии оставалось чуть меньше трех минут.

* * *

Он сказал «семь раз»? Профессора оправдывало только уточнение «минимум» перед обозначением количества... Хотя, с него могло статься просто устроить мне проверку. Не зря же согласно его установке я спросила ребят, где мы могли встретиться через два часа после окончания завтрака.

Зелье было готово. К сожалению, дражайший профессор, кроме прочего, забыл упомянуть, что в его котле отсутствовали привычные мне гравировки делений, с помощью которых я могла бы определить изменения в объеме варева. Посему и изменения в плотности пришлось определять на глаз. По крайней мере зелье не расслоилось, выглядело прилично, вело себя предсказуемо и больше на тот день я о нем думать не собиралась. Ребята обещали ждать меня в том же заброшенном классе, где за день до этого мы встречались с близнецами и Падмой. Потом, в зависимости от того, вернулись Гарри с Невиллом из Мунго или нет, а также смотря какие новости они оттуда привезли, мы должны были решить: либо подняться в Выручай-комнату, где своего часа ждал макет второго номера «Моего Мира», либо... По обстоятельствам.

Голова гудела после монотонной работы и недосыпа. А дел на день еще было непочатый край. По дороге я начала копаться в сумке в поисках связной тетради — просто посмотреть, не случилось ли чего нового, что поменяло бы наши планы. Погруженная в свои мысли, я не особенно смотрела, куда шла. Привычка ориентироваться не глядя по сторонам и находить свою дорогу, даже читая на ходу, рано или поздно вырабатывалась у большинства обитателей замка. Я исключением не была. Поэтому даже на автопилоте я точно знала, что после еще двух поворотов направо, мне надо было подняться по винтовой лестнице на два пролета. Дальше — в арку и после зигзагообразного перекрестка покажется выход к лестницам. А оттуда уже и рукой подать.

Навстречу попалось несколько учеников. Я не особенно присматривалась, кто это был. Просто периферическое зрение отмечало препятствия и подсказывало автопилоту, на котором я двигалась, как скорректировать движение тела таким образом, чтобы ни в кого не врезаться. Вот только один из встреченных и отмеченных краем глаза как препятствие на пути из пункта «А» в пункт «Б», неуловимо сместил свою траекторию, буквально перегораживая мне дорогу. До него еще оставалось ярда два, поэтому мозг нехотя включился и направил мое тело еще левее, чтобы благополучно разминуться с неуклюжим товарищем. Непонятливая личность отзеркалила мое движение. Автопилот просигналил, что мозгу пора вмешаться. Тетрадку можно было и позже найти.

— Мистер Малфой, — нахмурившись, констатировала я, подняв глаза.

— Оказывается, можно добиться вашего внимания даже не являясь содержимым... филиала вашего сундука.

— Что абсолютно не гарантирует, что к вам я проявлю больше интереса, — фраза вылетела сама. На автомате.

Получилось излишне резко... проблема была в том, что я поняла это, когда слова уже вылетели. Нужно было срочно как-то исправить ситуацию. Вокруг никого не было. И это было очень удачно, поскольку позволяло Малфою оценить насколько сильно мои слова задели его лично, а не его Род, Дом и не всю его родословную до тридцатого колена. «А, где наша не пропадала?», залихватски решил мозг.

— Переубедите меня, — с полувопросительной интонацией сказала я, склонив голову набок и чуть растянув губы в намеке на улыбку.

Тут, пожалуй, стоит внести одно уточнение. За лето Драко ощутимо вытянулся и раздался в плечах. Плюс к этому, удивительное дело, но этот абсолютно белокожий блондин каким-то чудом умудрился загореть. Не то чтобы сильно, но достаточно, чтоб еще сильнее выгоревшие на солнце волосы выгодно контрастировали с матовой золотистой кожей. Добавьте сюда пронзительные серые глаза с темным ободком по радужке... Он и до этого был довольно... симпатичным. Но только на третьем курсе он стал грозой девичьих сердец. И правил бы там безраздельно, если б не мужское население третьего курса Гриффиндора. Активные физические упражнения, океан, солнце и отдых, незаметно для нас с девчонками, оказалось, помогли им эволюционировать из просто второкурсников в тех, кто, основываясь на собранных Лавандой слухах, вошел в топ десять самых привлекательных парней Хогвартса с первого по третий курс.

Парни, естественно, попытались распустить хвосты и возгордиться, но, на их счастье с ними были преданные мы, которые не дали им оступиться. Последний гвоздь в гроб в попытавшегося излишне раздуться самомнения загнала Фэй, с улыбкой людоеда спросившая:

— «Ведьмополитен» снова открывает конкурс «Самая очаровательная улыбка». Уже сфоткались? Еще нет? Так давайте устроим! Сэми напишем... Надо показать Локхарту, что ему растет достойная смена!

Проблема была в том, что с Драко сбить спесь было некому. Парень и так пользовался популярностью у слабого пола, но с момента появления двух шикарных блондинов на перроне Хогвартс-экспресса, обрел вполне официальный статус принца Слизерина. За ним бегали, за право сидеть с ним за одним столиком чуть ли не дрались. За право встать с ним в пару на уроках танцев устраивали такие заговоры, куда там милашке Макиавелли!..

Я до сих пор помню наш первый танец, когда сместив взгляд на толпу вокруг, вихрь вальса для меня превратился в калейдоскоп убийственных и угрожающих взглядов с перекошенных юных лиц. То еще сочетаньеце было. Пожалуй, только отсутствие малейших намеков на внеклассное общение с их кумиром и холодное «договоритесь со Смитами, и я с удовольствием поменяюсь партнерами» и спасло меня от актов возмездия.

Я это к чему, Малфой настолько привык к заигрыванию и интересу к своей персоне, что, можно было надеяться, подспудно ждал его от всех представительниц слабого пола. А уж замаскировать грубость под заигрывание было проще простого.

— Не думаю, что коридор — идеальное место для разговора, — усмехнувшись, принял игру Драко и, протянув руку ладонью вверх, предложил: — Пройдемся?

— Не думаю, что ходить под руку, если мы все еще Гермиона Грейнджер и Драко Малфой — лучший способ не привлекать внимания и сохранить конфиденциальность.

— Что вы, я бы не предложил подобное. Здесь недалеко.

После пары поворотов налево мы, протиснувшись мимо какой-то скульптурной композиции в нише, оказались в чем-то вроде алькова. С другой стороны помещения в задрапированной тяжелой бархатной занавеской стене обнаружилась дверь, куда мы и зашли.

Я с удивлением осматривала новое помещение. Это был... зал. Ну, в смысле, так могла выглядеть любая гостиная хоть маггловского, хоть магического мира. Мягкий кожаный диван и несколько кресел окружали низкий столик из темного дерева. Книжные шкафы и что-то очень похожее на бар за ними были выполнены в том же стиле и из того же дерева, что и стол...

— Это одни из личных апартаментов. Таких много разбросано по Хогвартсу. Хотя их и непросто найти. Такие предоставляли женатым парам, — пояснил Малфой и по-хозяйски направился к бару. — Желаете что-нибудь выпить?

— Апельсиновый сок, если есть, — решила понаглеть я.

— Вы смеете сомневаться? — отозвался тот и парой секунд позже спросил: — Со льдом или без?

— Лучше без... Спасибо, — ответила я, принимая из его рук высокий стакан и пытаясь убедить саму себя, что ничего из происходящего меня не удивляет. На краю сознания возникла мысль, что удивительного и правда было не так уж много. Предупредительный Малфой, который привел меня в апартаменты для супружеских пар... Какова была вероятность, что это произойдет? Да как с тем динозавром на улице — пятьдесят на пятьдесят: либо встретишь, либо нет. Я просто попала в те другие, не поддающиеся логическому объяснению, пятьдесят процентов.

— Присядем? — предложил Малфой. — Думаю, разговор не займет много времени, но не вижу причин, почему бы не устроиться с удобством.

Несколько глубоких вдохов и о-о-очень медленных выдохов были стандартной и отработанной до автоматизма процедурой очищения сознания, поэтому к моменту, когда мы расселись и были готовы начать разговор, озеро моих эмоций покрылось дополнительной коркой льда, освобождая все ресурсы мозга для обработки информации, ее анализа и выбора самой безопасной, практичной и выгодной линии поведения. И первым, что сделал мой внутренний IBM, было взвыть сиреной и заставить меня поставить непонятный стакан с непонятной жидкостью, которую наливали из непонятной бутылки, закрыв процесс собственным корпусом, чтобы мне точно не было видно, не подлили ли в сок чего лишнего, куда подальше. Второй мыслью было взять стакан левой рукой, той, на которой Снейп застегнул свой непонятный браслет. Что я немедля и проделала. Либо сок был чист, либо в браслете ничего такого не было, но на близость со стаканом артефакт учителя никак не отреагировал. Я же тем временем поставила стакан на стол и выжидающе уставилась на Малфоя.

— Мисс Грейнджер, что вы знаете о политической обстановке магической Британии?

— Мистер Малфой, я не вполне понимаю подоплеку вашего вопроса. Сомневаюсь, что вы хотите, чтобы я описала вам свое видение структуры власти или попыталась дать определение или оценку нынешнему соотношению сил.

— Мне хотелось бы услышать ваше общее личное мнение. Это не экзамен, мисс Грейнджер, — улыбнулся он.

— Откровенно говоря, меня мало интересует политика волшебного мира, мистер Малфой, — вернула улыбку я. — Поэтому мои рассуждения на эту тему представляют крайне мало интереса. Тем не менее, рискну предположить, что принципы ее определяющие, везде более-менее одинаковы. А мое личное мнение заключается в том, что в любой политической системе существует три основных течения: консерватизм, реформизм и нейтралитет. Они могут поддерживать различные формы управления, проповедовать абсолютно разные истины и служить разным идеалам, но по итогам всегда было и будет три фракции. Та, что считает, что при принятии любых решений необходимо ориентироваться на историческое наследие и в итоге замыкается в самой себе. Та, что будет искать, находить и проповедовать новые идеи и по итогам, будет искать решения во вне. И та, основным мерилом в принятии решений которой будет исключительно окно Овертона, таская идеи и оттуда, и оттуда. А соотношение этих фракций в политике в мирное время всегда будет примерно две десятых на две первые из названных и восемь десятых на остальные.

— Окно Овертона?..

— По сути, принцип в том, что неприемлемым действие или бездействие политика становится только в том случае, если большинство его избирателей это действие или бездействие не поддержит. Представьте, что вы смотрите в окно, мистер Малфой. И политик рисует для вас за окном пейзаж. Он добавляет синего небу, широкими мазками изображает океан до горизонта, добавляет парусники, пристань, пляж. Он рисует набережную с тесно сбившимися разноцветными домиками. Гармонично? Вполне. Вам могут не вполне нравится цвета домиков. Пристань маловата. Парусники какие-то невразумительные... Но в общем и целом картина не вызывает у вас отторжения, негодования или явного протеста. В применении к политике, принцип окна Овертона заключается именно в том, чтобы нарисованная за окнами картинка устраивала большинство. И если завтра это самое большинство решит, что над океаном должен летать дракон — политик с готовностью дорисует дракона. Такого, который устроит, в первую очередь, его самого, но, безусловно, дорисует.

— Интересное суждение... — протянул Малфой.

— Крайне интересное, но рассуждения о мистере Овертоне и его окнах не приближают нас к раскрытию цели нашей встречи.

— Пожалуй... — все еще задумчиво отозвался Драко. — На самом деле, буду честен, я не рассчитывал на подобное развитие разговора. Радуйтесь, мисс Грейнджер, вы в очередной раз пустили коту под хвост мои планы и построения. Но, пожалуй, в том, что вас сложно просчитать, нет вашей вины.

Эго приподняло голову в ответ на явную лесть, получило щелчок по носу от внутреннего IBM и скромно засунулось туда, откуда вылезло. Внешне же я продолжала с вежливым интересом смотреть на своего визави в ожидании продолжения разговора.

— Ваше определение политических сил и фракций, в принципе, верно. Я, пожалуй, лишь добавлю конкретики. Консерваторы выступают за сохранение древних знаний, традиций и основ организации магического общества. Это не значит возвращение на столетия назад, майорат и тому подобное. Это не значит даже желания заморозить развитие общества на том уровне и в том положении, который существует сегодня. Как вы правильно выразились, это значит именно «ориентироваться на историческое наследие» в процессе планирования и разработки реформ. Как вы, опять же, довольно правильно выразились, реформаторы, поддерживаемые по большей части мистером Дамблдором, — с особым ударением и смаком на слове «мистер» произнес Малфой, откинувшись на спинку кресла, — проповедуют «чудную», лучше не скажешь, идею сближения и, в последствии, слияния миров. На вопрос «как», правда, никто из них ответить не может, как и на вопрос «когда». Тем не менее, пространные рассуждения о том, как изменится жизнь к лучшему, если «мы возьмемся за руки с братьями-магглами», — с сарказмом явно цитировал кого-то он, — помогают им решительно отметать все, что хоть как-то может этому помешать: древние традиции, многовековую историю, знания...

Я не пыталась его перебивать или, наоборот, поддерживать его монолог. Мне было интересно, куда он ведет и чего, собственно, от меня хочет.

— Как вы, вероятнее всего знаете, моя семья поддерживает первую фракцию из названных вами. Говоря это, я сразу хочу сделать ударение на понятии «политической фракции», как объединения влиятельных людей, участвующих в разработке законодательной базы общества. Тот факт, что это консерваторы, не значит, что она ориентируется в принятии решений исключительно на прошлое и ставит перед собой целью мешать любым переменам. И, даже не зная о понятии окна Овертона, она ориентируется на общественное мнение и общечеловеческие понятия того, что приемлемо, а что нет. Да, для этой фракции во главе угла стоят традиции, но, и, думаю, вы со мной согласитесь, нельзя слепо поддерживать или, наоборот, категорично отвергать политическое движение, основываясь исключительно на базовых ценностях, которые они...

— Мистер Малфой, я в достаточной степени люблю чтение и историю не только своей страны, чтобы понимать, что красивые лозунги о равенстве и братстве могут привести к кровопролитиям точно так же, как любые другие догмы. Особенно, если попадут в руки фанатиков, — прокомментировала я, надеясь, что приободренный Драко перестанет ходить вокруг да около.

— Именно... Фанатики... — скорбно покачав головой, пробормотал Малфой. — Видите ли, мисс Грейнджер... Магический мир Британии наполнен совершенно разными волшебниками... и многие из них нашли себя в прошлой войне. Им не важны были лозунги, выкрикивая которые, они совершали преступления. Им слишком понравилась вседозволенность, чувство собственного превосходства и безнаказанность, которую дала им прошлая война. Соответственно, вполне очевидно, как они отреагируют на вчерашнее происшествие.

— Вы полагаете, стоит ждать других нападений? — нахмурившись, спросила я.

— Боюсь, что так, — мрачно ответил Малфой. — Причем, пока движение не набрало особой силы, не столько в магическом, сколько в маггловском мире. Там, где у любого, даже слабого волшебника, будет бесспорное преимущество. Там, где Аврорат будет смотреть сквозь пальцы.

Я замолчала, пытаясь проанализировать сказанное Драко. Сказанное анализу не поддавалось, съезжая на банальное «какого черта» и «передо мной, правда, Малфой, со скорбным видом рассуждающий о возможных нападениях недобитков армии Пожирателей на магглов?».

— Видели бы вы ваше выражение лица, мисс Грейнджер. Пожалуй, я впервые могу поздравить себя с тем, что смог по-настоящему вас удивить, — с легкой улыбкой заметил Малфой. — Просто к вашему сведению. Несмотря на слухи, семья Малфоев не пятнала себя членством в обществе, именовавшем себя «Пожирателями смерти» в прошлую войну. Вы вольны мне не верить. Я не собираюсь утруждать себя, убеждая в этом. Суть не в этом. Суть в том, что наш род пользуется определенным весом и влиянием именно за счет этой репутации. И она нас абсолютно устраивает, так как дает нам определенные преимущества. Надо ли мне перечислять, какие?

— Нет, это более чем очевидно, — пожала я плечами, не желая отвлекаться от темы.

— Стоит ли мне в таком случае перечислять преимущества, которые мой род может дать одним фактом своей поддержки какому бы то ни было магу?

— Это тоже вполне очевидно... если говорить о каком-то отвлеченном маге...

— Противостояние прошлой войны, что бы ни писали в книгах, не подошло к своей логической развязке. Были сведены счеты, проведены чистки, но... на этом все. Люди слишком устали от войны и посчитали, что, лишившись головы, так пугавшая их гидра исчезнет сама собой с восходом солнца. Министерство осталось тем же, каким было в ту эпоху, которая создала все условия для появления Темного Лорда. Сегодняшний мир построен на слишком хрупком фундаменте, скрепленном, по сути, исключительно личной харизмой всего лишь одного заслуженного, но пожилого мага. Все, кто хоть сколько-нибудь следит за политической ситуацией страны, чувствуют растущее напряжение. Никто не знает, что спровоцирует взрыв и каким он будет. Но в том, что он будет, сомневаться не приходится, — Малфой сделал значительную паузу, чтобы дать мне возможность переварить сказанное.

— Мистер Малфой, можете себя поздравить дважды. Вы не только удивили, но и порядком обеспокоили меня. Хотя, опять же, это не отвечает на вопрос о цели нашей сегодняшней встречи.

— Мисс Грейнджер, — чуть замявшись, произнес тот, обопрясь локтями о колени и подавшись корпусом в мою сторону, — вы бывали в библиотеке святого Матюрина и вас не должно удивить, что имя нашего рода так же связано с меценатством, благотворительностью и покровительством талантливым магам, по разным причинам нуждающимся в помощи. Хотя многие почему-то предпочитают об этом не вспоминать.

Произнося эти слова, Драко очень внимательно наблюдал за мной и, закончив фразу, замолчал, будто предлагая мне озвучить мои выводы из сказанного. Это было милой ловушкой. Я ни в коем случае не собиралась позволять ему редактировать свое предложение в зависимости от моих суждений. Помолчав с минуту и так и не дождавшись реакции, Малфой продолжил:

— Малфои всегда умели видеть таланты и оценивать их по достоинству. И мы с отцом согласны, что у вас есть определенный потенциал, мисс Грейнджер. Поэтому мы считаем, что это было бы крайне грустно и несправедливо, если вы попадете в беду, что, учитывая ситуацию, вполне возможно. Ведь мы не знаем и не можем просчитать, что повлекут за собой вчерашние события. Но что бы грядущее нам ни готовило, входящим в магический мир волшебникам в любом случае необходима поддержка. И род Малфоев готов предложить вам свою протекцию, мисс Грейнджер, — наконец «родил» он то, ради чего отловил меня в коридоре.