Серые кардиналы (джен)

— Мистер Патил, ваши дочери — просто чудо!

Старый лев выпятил грудь и еще больше раздулся от гордости. Хотя, казалось бы, куда уж.

— Да, мои девочки, несомненно, очень талантливы и искусны. Хотя ничего удивительного, им есть на кого равняться! Но и ваши мальчики, миссис Уизли, как ни странно, неплохо проявили себя, — благосклонно ответил мистер Патил и, проигнорировав злой огонек, зажегшийся в глазах Молли в ответ на более чем спорный комплимент, обратил взор на мистера Данбара. — Мой ход! Передайте мне, пожалуйста, кости, — получив желаемое, он разом растерял всю вальяжность, потряс зажатыми в ладонях кубиками, дунул на них и перед тем как выбросить на поле, забормотал под нос: — Только бы не девятка, только бы не девятка...

На дворе было двадцать шестое ноября, и мы, выйдя всем табором в Хогсмид, поспешили к мистеру Данбару, дожидавшемуся нас в небольшом отеле на краю деревни. Именно оттуда мы отправились порталом в Лонгботтом-мэнор, чтобы устроить родителям и всем остальным заинтересованным лицам презентацию «Империи» и поговорить о других насущных вопросах, которых за прошедший месяц накопилось не мало.

Можно было бы встретиться и в самом отеле, но...

* * *

Вечером, спустя два дня после нападения, мы вернулись в башню после уроков и привычно заняли столы в углу, чтобы, опять же, как обычно, всем вместе подготовиться к занятиям на следующий день. Невилл махнул нам рукой, предложив начать без него, а сам отправился проверять зеркало. Спустя несколько минут счастливый мальчишка скатился с лестницы.

— Ее выписали! — не скрывая радостной улыбки, заявил он.

Ребята были рады услышать хорошую новость. А я... после разговора с Томом мне было сложно поверить, что ситуация решится вот так просто. Пропустив радостные возгласы друзей, я тронула Невилла за руку, привлекая внимание.

— Они выяснили, почему у нее так долго не восстанавливалась магия?

— Я... я не знаю, — озадаченно ответил он, — но, в любом случае, в Мунго ведь работают отличные специалисты. Если бы там было что-то не в порядке, ее бы не отпустили домой.

Я выдавила улыбку и кивнула. А что еще я могла сделать? Я не знала, нашли ли что-то целители. Ведь могли же найти и, по незнанию, снять, даже не осознав опасности... Да и Том, в конце концов, мог ошибаться.

— Ты извини, если я страху нагоняю, но мне очень не понравился тот факт, что у нее не восстанавливалась магия. Странно это. Ненормально.

— Ты что-то знаешь? — нахмурился он. Остальные тоже повернулись к нам, прислушиваясь к разговору.

— Я знаю только то, что пить магическое восстанавливающее так часто и так долго — это как минимум необычно.

— Ну, бывает, наверное, — пожал плечами Рон. — При любом раскладе в Мунго дураков не берут. Если выписали, значит, все и правда хорошо. Ну или скоро будет.

— Да, наверное, ты прав.

— Конечно, он прав, — кивнул Дин, — а тебе надо бы поменьше общаться со Снейпом и Смартвеллом. Мне папа рассказывал про его знакомого. Тоже на целителя учился. Так ему постоянно казалось, что он чем-то болен. Вечно высматривал всякие симптомы и у себя и у окружающих. И находил же! Именно те, которые в тот момент изучал.

Я криво улыбнулась.

— Это называется ипо... ипо... — защелкал пальцами Симус в поиске подходящего термина.

— Ипохондрия, — подсказал Гарри. В отличие от остальных ребят он не веселился. То ли сказывались наши совместные уроки у Смартвелла, то ли жизненный опыт подсказывал, что слепая вера в целителя не всегда может быть обоснована, но с того самого момента, как я подняла тему, он замкнулся и уставился в стену, что-то сосредоточенно обдумывая. — Болезнь, когда человеку постоянно кажется, что он либо может чем-то заболеть, либо уже болен. И это не про Мию.

— Начина-а-ается... собрались два целителя... — протянул Дин со смешком.

— Мне надоело надеяться на всяких разных взрослых и разумных, — решительно заявил Поттер. Хлопнув ладонью по столу, он буркнул, что скоро вернется, и отправился к лестницам.

Ребята пожали плечами и, все еще посмеиваясь и беззлобно подшучивая над истеричными юными медиками, открыли учебники.

Спустя минут десять Гарри все не возвращался. Невилл уже начал подпрыгивать как на иголках и собирался было идти его искать, когда на выходе с лестницы появился Поттер. Выглядел он мрачно и задумчиво.

— Ну что? — сбавив тон при виде серьезного друга, спросил Дин.

— А ничего, — буркнул Гарри. — После возвращения домой ей стало полегче, но не намного. Быстро устает, отдышка после минимальных усилий. Магия не на нуле, но близко к тому. И целители понимали это, когда ее выписывали. Потому что из больницы ее выпнули, снабдив назначением, по которому она может купить в аптеке галлонов по десять восстанавливающих. Обоих видов.

— Другими словами, они поняли, что проблема есть, но, не сумев ни определить, ни решить ее, просто от нее отмахнулись. Типа «это возраст» или «само как-нибудь рассосется, а если не рассосется, так это, опять же, возраст»? Ты это хотел сказать? — нахмурившись, спросила Фэй.

— Очень похоже на то.

— Очень похоже, что у тебя паранойя, — поправил Дин. — Ну серьезно, это же Мунго!

— Если целитель работает в Мунго, это не делает из него ни Бога, ни великолепного специалиста, — отозвалась я. — Все могут ошибаться. Отбой уже был?

— Нет, но ты максимум что успеешь сделать — высунуть нос за портрет и уже надо будет возвращаться, — отозвалась пунктуальная Фэй.

— Черт... Тогда завтра, — определилась с планами я и, заметив напряженный взгляд Невилла, попыталась его подбодрить. — Возможно, Дин прав, а мы истерим на пустом месте. Я просто предпочитаю лишний раз все проверить с другим специалистом, которому доверяю значительно больше, чем тому неизвестному и непонятному магу, который выписал твою бабушку.

— Я с тобой, — не терпящим пререканий тоном сказал Гарри.

На том мы тогда и порешили. А на следующий день, не откладывая в долгий ящик, докопались до Смартвелла. Выловили его за завтраком и насели с двух сторон.

Сначала он попытался послать нас лесом, потребовав дать ему спокойно позавтракать. Но мы знали один трюк, с помощью которого от Смартвелла можно было добиться практически чего угодно.

Мы уже давно заметили, что он принадлежал к той категории целителей, которых пациенты боготворят, но слегка недолюбливают. Дело было в том, что он был прекрасным специалистом, но интересовался больше патологией, чем носителем интересной заразы. Вот и в то утро мы изо всех сил напирали именно на нестандартность ситуации. Целитель сначала вяло обрехивался, потом выдал навскидку несколько предположений, которые мы отмели с помощью полученных от леди Лонгботтом деталей истории болезни и наконец добились своего! Пробормотав свое вечное «как занимательно», забыв про кофе и булки, Смартвелл сосредоточился и со скоростью пулеметной очереди начал заваливать нас вопросами. «Какие диагностические заклятия применялись?», «Какая была реакция?», «Брали ли анализы?», «Какие?..».

Его не смущало, что перед ним стояли дети, для Смартвелла вообще возраст был величиной относительной. Для него мерилом сознательности была разумность собеседника. Он мог с одинаковым уважением и интересом слушать своих учеников и коллег и, в то же самое время, относиться с оскорбительным пренебрежением к тем, кого не считал достойными уважения собеседниками. И плевать, сколько тем было лет: тринадцать или сто тринадцать.

Он завалил нас ворохом технических терминов и запутанных теорий, как если бы мы были не посреди Большого зала в магической школе, а коллегами на коллоквиуме. Поняв, что у нас нет никакой информации кроме стандартных данных, которые пациент может получить на руки при выписке, он подхватился и побежал к директору с просьбой открыть ему камин, чтобы сгонять в больницу и пообщаться с лечащим врачом заинтересовавшей его пациентки.

Мало помалу ребята начали заражаться беспокойством. Дин больше не шутил о нашей с Поттером излишней подозрительности. Наоборот, каждый магорожденный, порывшись в памяти, накопал хоть один пример, когда услуги, оказанные Святым Мунго, не вполне соответствовали репутации лучшей больницы. Естественно, Невилла все это мало радовало.

В обед нас с Гарри и Невиллом подозвал вернувшийся целитель. Не стесняясь в выражениях, он высказал свое крайне критическое мнение об умственных способностях некоторых «вкрадчивых кретинов в канареечных платьицах» и потребовал связаться с больной, чтобы договориться о встрече. В процессе разговора, он, по своему обыкновению, кратко и точно обрисовал действия лекарей с момента поступления больной под их опеку и примененную терапевтическую схему.

Вот тогда, вновь услышав о смешивании восстанавливающих, я наконец поняла, что мне не давало покоя еще с того разговора с Томом. Экспериментальное зелье Снейпа! Которое могло, судя по тому что говорил зельевар, воздействовать и на магию, и на тело. Одновременно!

Идея вытянула за собой хвостом ворох вопросов и мыслей. Я знала, что порвать привязку заклятия Долохова было делом долгим и совсем не обреченным на успех. Поэтому в первую очередь необходимо было работать с теми картами, что были у нас на руках. В том смысле, что если невозможно обойтись без костылей, надо убедиться, что последние максимально удобны. В нашем случае мы не могли обойтись без восстанавливающих. А значит, было бы неплохо для начала снизить их количество, при этом повысив качество. Теоретически, в их составе не было ничего такого токсичного или вредного. Тем не менее, как нельзя нормально жить на обезболивающих, так нельзя жить и на восстанавливающих.

Во-первых, любые лекарства могли вызвать привыкание. Пусть не зависимость, но, как те же костыли, веру, что без них нельзя обойтись. Вызвать нарушения естественных процессов в организме. Когда тело, привыкая жить на допинге, перестает производить необходимые ему элементы. А зачем стараться, если в него и так регулярно извне все необходимое заливают? Да даже если лекарство и было абсолютно безопасно, в чем никто не мог быть уверен потому что еще никто так долго его не принимал, привыкание могло тупо снизить восприимчивость к активным компонентам. Когда для достижения необходимого эффекта требуется постоянно повышать дозу.

Во-вторых, пусть среди компонентов зелий и не было ничего такого, но большинство «полезных» и «безобидных» субстанций, накопившись в организме в определенной пропорции, могли вызвать серьезную аллергическую реакцию. А что делать, если у волшебницы пропала бы возможность принимать лекарство, от которого зависела ее жизнь, мне не хотелось знать от слова «совсем».

С другой стороны — в словосочетании «экспериментальное зелье» все-таки нельзя было выпускать из внимания определение «экспериментальное». Каким бы гением ни был дорогой учитель, он тоже мог ошибиться и что-то пропустить. Тестировать новый препарат не на крысках, а сразу на бабушках друзей... мне не очень нравилась эта идея. Ведь — как очень верно заметил Том — никому бы не хотелось, чтобы глава рода и просто дорогой и близкий и мне тоже человек «оплавился».

Ну и как вишенка на торте: согласно контракту с учителем, я не имела права распространяться ни о самом зелье, ни о полученных во время работы над ним результатах. А самой идти к Снейпу на поклон мне не хотелось до ужаса. Не знаю почему, но что-то подсказывало, что подобные дискуссии с учителем не полезны для самооценки. Да даже если бы учитель воспринял вопрос нормально, в рабочем порядке, неизвестно было, не счел ли бы он это за услугу и не потребовал ли бы что-то за это взамен... Ведь, как известно, бывших слизеринцев не бывает...

Весь сонм этих рассуждений и вопросов промчался по моему сознанию стадом радостных мамонтов, оставив после себя простой вывод: у меня не хватает операционной памяти, чтобы найти подходящий ответ или план действий.

«Когда не можешь чего-то сделать сам, найди того, кто сможет», — подумала я и с новым интересом уставилась на Смартвелла. С момента его появления в школе он успел прижиться и устроиться. Но если с кем и завел дружбу, то только с Помфри. Да и то, это была не столько дружба, сколько неприкрытое восхищение со стороны медсестры и более-менее вежливое терпение со стороны целителя. Остальные преподаватели старались держаться от Смартвелла подальше. И, несмотря на всю мою к нему любовь и уважение, я понимала почему.

Как он отсеивал нас на первом занятии, так же он общался со всеми остальными. Правда и только правда, и плевать, как человек на нее отреагирует. Даже не так, ему не было в полной мере плевать. Он просто не осознавал, что кому-то его слова могут быть неприятны. Это же правда! Так же как он не осознавал, что у кого-то могут быть отличные от его интересы. Если ему приспичивало получить какую-то информацию, он не смотрел на время, день недели, планы других людей. Он просто пер напролом, пока не получал желаемого. «И мертвого за... долбает». Это выражение описывало его поведение просто идеально.

Спрятав коварную улыбку в уголках губ, я как бы невзначай сказала:

— Было бы неплохо усилить действие зелий, чтоб снизить принимаемые объемы в день. Вот только где найти достаточно талантливого зельевара, который смог бы улучшить зелья и, в идеале, комбинировать функционал.

— Зельевар... — повторил Смартвелл, уставившись перед собой. Его физиологически узкие глаза начали открываться все шире, пока не достигли размера плошек, в которых медленно разгорался дикий огонек понимания, — Поговорим после занятий, — наконец кинул нам он и полетел в сторону учительского стола.

— И мне совсем не совестно, — изо всех сил стараясь сдержать улыбку, пробормотала я.

— Жестокая, — хмыкнул Гарри, как всегда уловивший нить моих рассуждений, — даже мне немного жаль Снейпа... Хотя... — протянул он, — если бы идея пришла в голову мне, я сделал бы точно то же самое.

Так и получилось, что леди Лонгботтом получила в свое распоряжение одного целителя-фанатика и мрачного зельевара, который мечтал оказаться подальше, но... Против Смартвелла, как против лома, приемов не было.

За тот месяц, учитель по началу несколько раз попытался было пристроить меня к делу, но каждый раз как черт из табакерки в обозримом пространстве появлялся Смартвелл, который, плюнув на статус, бегом ломился к Снейпу, доверительно хватал его за плечо и заворачивал то в Больничное крыло, то в лабораторию. Сначала зельевар пытался злиться, отказывать, препираться... Но Смартвелл был одним из тех полу-аутистов, которые не замечали никаких знаков и намеков. По-моему, даже Круциатус безумный целитель расценил бы как опыт для изучения функционала зелья или еще для каких нужд, связанных с их проектом. Поэтому спустя две недели учитель, будучи человеком мудрым, смирился и сам мало-помалу проникся проектом.

Сама я была более или менее довольна жизнью, так как впервые с начала учебного года у меня появилось свободное время! Точнее не свободное. Просто время, которым я имела право распоряжаться по своему усмотрению. По итогам, естественно, график трещал по швам, но я не жаловалась. Я хотела использовать эту передышку с максимальной пользой, потому что догадывалась, что как только учитель сможет отбрехаться от целителя, он вернется у нашим работам. И, если уже не понял, то скоро поймет, кому был обязан жгучим интересом Смартвелла. И вот тогда мне не поздоровится. Но... чего не сделаешь ради «своих».

Но пока он был плотно занят и, надо признать, крайне эффективен. Они с целителем обнаружили привязку. Что с ней делать они, так же как и мы с Томом, не придумали. Но так же как и мы, пришли в итоге к выводу, что, если невозможно разобраться с первопричиной, надо максимально купировать последствия. Что в нашем случае означало, что больную надо было максимально отсечь от внешнего мира. Они дополнили периметр Лонгботтом-мэнора двойным кольцом рун, усиливая уже имевшийся там Фиделиус. Как итог, отток сил у больной стал еле заметен. Сама леди Августа, по словам Невилла, пусть и не была в восторге от сложившейся ситуации, но воспринимала ее с философским спокойствием. Предаваться меланхолии было не в ее характере, поэтому она моментально нашла себе тонну дел и занятий не выходя за границы защиты. Да если бы и было, никто бы заскучать ей не дал. Большинство представителей родительского комитета, связанные, кроме прочего, работой над журналом, устраивали встречи в Лонгботтом-мэноре не реже пары раз в неделю. А Молли с Сэми так вообще, казалось, открыли в синей гостиной филиал офиса H&S.

Вдвоем учителя так же протестировали новый состав, разработанный Снейпом, и, убедившись в том, что тот не опасен и действовует так, как надо, заменили им стандартные восстанавливающие, которые принимала леди. Это позволило снизить дозы до одной чайной ложки перед завтраком, всего один раз в день. Учитывая, что до этого ей приходилось принимать по стакану каждые два часа, леди Августа быстро оценила преимущества и разницу.

Я же положила все доступные силы и освободившееся время на учебу, посильную помощь подготовке нового номера «Моего мира» и в разработке игры, которая с каждым днем все больше и больше приобретала форму. И, должна признать, мне нравилось то, что я видела.

* * *

Презентация игры шла полным ходом. Точнее, мы объяснили правила, посидели с родителями первые минут пятнадцать, а потом... Когда сдержанный и воспитанный мистер Донбар в ответ на очередной совет дочери настолько тяжело вздохнул, что, казалось, смог бы задуть свечи на люстре в четырех ярдах над нашими головами, мы решили, что лучше ретироваться. Так наше собрание и разделилось, на группу за столом, откуда иногда доносились то обреченный вой, то дьявольский хохот... Причем и то, и другое — чаще всего от мистера Патила. И на стайку вокруг стола с закусками, жадно наблюдавшую за реакциями первой группы, которая, забыв о нашем существовании, бросала кости и открывала для себя совершенно новый мир. И не удивительно! Команда из Фреда, Парвати и Падмы поработала на славу. Ребята всю душу вложили в свою разработку. Игра получилась не просто интересной для любого мага от восьми лет и до бесконечности. «Империя» действительно затягивала.

Сами мы ее попробовали всего пару дней назад. И... что сказать? Собравшись за столом вокруг игры после окончания занятий, мы пропустили ужин, забыли о домашних заданиях и, если бы не Фей, за пять минут до отбоя наколдовавшая Темпус, пропустили бы и его тоже, благополучно забыв про сон и необходимость вернуться в факультетские общежития.

Суть игры не изменилась. Участникам все еще надо было скупать разные предприятия и разорять конкурентов. Но это было лишь малой частью мира, который создали наши гениальные разработчики. В игре, как и в жизни, все было связано и неоднозначно.

Во-первых, как и в жизни, игроки не были равны. Нет, каждый изначально обладал тремя основными ресурсами: деньгами, знакомствами и очками репутации. Но в начале игры каждому потенциальному «императору» давалось пять абстрактных очков, которые он должен был распределить по своему усмотрению. Кто-то решал ставить на богатство, чтобы как можно быстрее скупить все что только можно и, соответственно, брал больше Денег, чем остальных ресурсов. Другие считали, что поднять бизнес без знакомств невозможно и вкладывали свои подъемные очки в карты. А третьи целились на будущее, с самого начала игры зарабатывая себе «доброе» имя. И как бы наивно на первый взгляд это ни звучало, в игре, где цель разорить конкурентов, щит из хорошей репутации еще никогда не бывал лишним.

Каждое очко в денежном эквиваленте равнялось тысяче гриддлов. Да, название предложила я. И да, Том оценил и очень долго ржал.

Каждое очко знакомств позволяло получить карту с персонажем. Список, как и в реальной жизни радовал разнообразием. Одни из карт изображали мастеров в разных областях. Их можно было продать, обменять, устроить на свое предприятие, повышая его ценность и доходность или придержать из природной вредности, чтобы они не достались кому-то другому. Когда мы играли в первый раз, Фред объяснил принцип действия на первой попавшейся карте, оказавшейся зельеваром. Мельком глянув на карту, чтоб узнать, кого вытащил, он объяснил:

— Вот его например можно устроить в лабораторию, — персонаж с карты перекочевавший из рук парня на соответствующий квадрат, чуть повел головой, будто осматривая свои владения, еле заметно одобрительно кивнул и вновь застыл статуей. — А теперь посмотрите на цену. Было восемьдесят гриддлов, стало триста. Но это не все. Если мастеру хорошо и он рад работать — за год на каждом предприятии накапливается ресурс, который вам будет предложено использовать тремя способами: вред конкуренту, помощь вам или усиление предприятия. Но это, если вы используете карту по назначению. Ведь у вас может так сложиться, что зельевар есть, а лаборатории нет. Можно вернуть карту в колоду и вытянуть другую. На каждый подход у вас по три попытки... А можно заблокировать ее, чтоб она не усилила чей-нибудь чужой бизнес, запихнув ее в любую другую, даже не имеющую никакого отношения к зельеварению сферу...

Для примера Фред отлепил карту Зельевара от квадрата лаборатории и положил на клетку детского сада. Персонаж скривился и поменял позу, скрестив руки на груди, усиливая сходство с моим другим знакомым «заблокированным» зельеваром... Тем более что... Не знаю, чем думал Симус, когда ее рисовал, но крючковатый нос, довольно длинные прямые черные волосы, презрительный взгляд и темно-зеленый фон за спиной мужчины не оставляли никаких сомнений в том, кто стал моделью для нашего художника. Оставалось только надеяться, что Снейп не узнает, кому обязан внезапно возросшей популярностью и не отблагодарит за распространение столь прозрачных намеков в своем фирменном стиле.

На других картах с персонажами были совершенно разные личности: политики, адвокаты, главы магических родов... Их нельзя было ни продать ни использовать в своей коммерческой деятельности. Зато каждый из них мог сделать кучу всего полезного для продвижения в игре. Например, игрок, в «знакомых» которого были главы древних родов, имел больше шансов получить финансовый бонус в качестве наследства, гранта или просто в подарок. Игрок, знакомый с политиками, с большей легкостью получал государственные субсидии, не рисковал нарваться на репрессии за слишком агрессивную деятельность — естественно до определенных пределов — и проводил значительно меньше времени в «Министерстве», если игра направляла его на эту клетку для решения каких-нибудь игровых задач. Те, у кого были карты с адвокатами, не боялись судов, исков и штрафных выплат.

И самое замечательное с этими картами было в том, что они не были статичными. То есть, деньги и ресурсы, вложенные в политика или мастера, могли позволить карте эволюционировать. Мастер становился сильнее и искуснее, начальник министерского отдела двигался вверх по карьерной лестнице и так далее. Но там, где есть движение вперед, есть и движение назад. В случае мастеров, невозможность практиковать свое ремесло и отсутствие минимальных вложений делали карты все менее и менее эффективными, а ресурс предприятия, накопленный за год, не самым интересным. В случае же карт политиков или адвокатов — они могли как потерять в профессионализме и статусе, так и метафорически стряхнуть В-шки⁽¹⁾ и банально смыться обратно в колоду в ожидании другого игрока, который был бы более щедрым.

Репутация же была понятием неоднозначным и важным со стратегической точки зрения. Она не давала богатств и не была ресурсом, как таковым. Она давала возможности. Получив пять очков, игрок имел право перевернуть сразу по две карты персонажей, когда ему выпадала такая возможность. И эти карты, даже если в них не вкладываться и использовать черти как дольше оставались верны «благонадежному» хозяину. Большое количество очков репутации снижало шансы нарваться на репрессии за не слишком законные деяния и агрессивную политику. Что-то вроде «Как можно? Это же великий светлый маг!». Когда счет очков репутации переваливал за десять, игрок мог попросить не платить за проход по чужим клеткам, и... Кто же будет спорить с «Великим Светлым»? Все для вас, мы только рады помочь! Вот только процесс зарабатывания этих очков требовал титанических усилий. Одним из вариантов, например, было стать владельцем издательства, прокачать его, «познакомится» с хорошим журналистом и ждать целый круг игры, символизирующий календарный год, потратить накопленный ресурс своего предприятия... И тогда, может быть, если звезды будут благоволить, на карте игрока напротив строки «Репутация» появится надпись «+1». Еще можно было тратить безумные количества имперских денег на благотворительность. Но в условиях постоянной нехватки денег такие траты были поистине роскошью, а учитывая, что получение желаемого результата все равно не было гарантировано на сто процентов...

Во-вторых, мир. Он был действительно продуман, а не перерисован с оригинала с парой поправок для проформы. Да, игровое поле, как и в Монополии, представляло собой правильный четырехугольник, каждая сторона которого была поделена на двенадцать клеток. В центре был круглый камень, в котором появлялись сообщения, заменившие карты событий. В углах располагались по ходу игры: старт, Министерство, больница Святого Мунго и... Лютный переулок. Посещение последнего Было чистой воды лотереей. Попадая на эту клетку на экране могло не появиться ничего... Но могло и появится. Причем все что угодно. Например, нападение, после которого фишка игрока понуро плелась на клетку больницы святого Мунго, где пропускала от одного до трех ходов. Или ограбление, когда игрок терял от какой-то мелочевки и до нескольких сотен гриддлов... Но фантазия мега-близнецов не остановилась на подобной банальности, они придумали и более запутанные сценарии. Потому что кроме опасностей, Лютный переулок давал возможности. Там можно было найти фолиант или артефакт с помощью которых можно было «прокачать» карты персонажей. С риском потери очка репутации, там можно было познакомиться с какой-нибудь личностью, которая могла устроить серьезные проблемы другим игрокам.

Просто для примера, в первый раз, когда на эту клетку попала я, сообщение, высветившееся на экране заявило, что я нашла старую потрепанную книгу, которая почему-то привлекла мое внимание, и предложило выбрать: купить ее или нет. Я согласилась. И, заплатив полсотни гриддлов, стала владелицей уникального сборника чар Мерлина. В последствии, прогуливаясь по игровому полю, я купила «Лавку чудес». Затем, проходя через старт, вытянула карту девушки-артефактора, по странному стечению обстоятельств сильно похожую на взрослую версию одной из сестер Патил. Чуть подумав, я сложила карту книги и карту артефактора, тратя полученный ресурс на развитие своего работника. При соприкосновении, обе карты вспыхнули золотым и объединились, заставив измениться и изображение мастера. Девушка стала выглядеть чуть старше, увереннее в себе. В одной руке у нее сверкала, переливаясь огнями, светло-голубая сфера, а пальцы другой покоились на страницах открытой книги. Следующим ходом я положила обновленную карту на клетку своей «Лавки» и с удивлением увидела, что цена за попадание на этот квадрат для любого недружественного игрока увеличилась почти втрое.

С другой стороны, впечатленный моим успехом Дин, когда тоже попал в Лютный и купил артефакт, — получил в свое распоряжение какую-то проклятую гадость. Как итог, он пропустил три хода в Мунго и заплатил немалый штраф.

Несмотря на то, что мы всем табором заверили мега-близнецов, что их детище просто потрясающе с технической точки зрения, а уж в плане исполнения и продуманности деталей, так просто шедевр, они все равно страшно мандражировали. Вот и в тот день бледными тенями с серо-зелеными от волнения лицами они застыли у стола с закусками и потными ладошками сжимали стаканы с соком.

— Мне бы сейчас огневиски... — утирая испарину со лба, пробормотал Джордж.

— Да ладно вам, вы «как ни странно неплохо проявили себя», а Патил, так вообще, «просто чудо» и «талантливы прям как папа», — пихнув Падму в бок прошептала Фэй. Падма качнулась от толчка, сглотнула и, не меняя ни позы, ни выражения лица, ответила.

— Ага, ты подожди пока он поймет, что производство курировать придется ему. А там знаешь сколько всего? На активацию только одной игры мы три дня до истощения выкладывались.

— Да вы за весь последний месяц проспали, по-моему, часов десять от силы! В таком состоянии, тебя и от Люмоса шатать начнет, — неуклюже попытался подбодрить Дин. И у него даже в каком-то смысле получилось. Мертвецкая бледность и затравленный взгляд уступали чистой незамутненной ярости профессионала, чьи достижения умалили.

— Посмотрела бы я на тебя после всего лишь одного уровня... — прошипела гадюкой Падма. — Ты вообще представляешь себе объем связок, даже если паковать поэтапно?...

— Ди, он хотел сказать, что за прошедший месяц мы сделали невозможное. Мы дали игре форму и содержание, работая на износ. Возможно, что-то пропустили, где-то недостаточно оптимизировали процесс, где-то вложили больше сил чем нужно было...

— Так, народ, при любом раскладе, пора закруглять презентацию. У нас на повестке дня еще куча вопросов, — напомнила Фэй.

Поттер сосредоточенно кивнул. Нам стоило немалых сил уговорить его рассказать родителям о сложившейся ситуации, и мы не хотели тянуть. Разные силы магического мира начали приходить в движение, и нам пора было обсудить, чего хотели мы сами.

* * *

Спустя полторы недели после нападения за завтраком Гарри пришло письмо от Дамблдора с предложением встретиться в ближайшую субботу для нашего следующего занятия.

— А выходы в Хогсмид разве не запрещены? — наморщив лоб, задала в воздух свой вопрос Лаванда.

— Хм-м-м... Я не видел никаких объявлений. Ни об отмене похода, ни о его подтверждении, — ответил Дин.

— Я при любом раскладе собирался отпрашиваться, — напомнил о своих планах Невилл, — из «Трех метел» через камин хотел к бабушке сгонять.

— Ты и из директорского кабинета к ней сгонять сможешь, — пожала плечами Фэй. — Так даже предпочтительнее. А то посреди бара называть пароль от камина мэнора...

— Давай после завтрака к директрисе подойдем? — предложил Поттер. — Ты же не против, если мы пойдем навестить бабушку вместе?

— Конечно нет, — улыбнулся Невилл. — Но как же тогда с занятием?

— А что с ним? — развалившись на стуле и примериваясь к пятой по счету булке, спросил Рон. — Посмотрим очередную заунывную историю, поцокаем языками, покачаем головами и перескажем ее тебе во всех подробностях, когда ты вернешься. В конце концов, не Дамблдор ли задвигал что-то насчет важности любви и все такое? Значит, должен понимать, что для тебя сейчас важнее навестить леди Лонгботтом.

— Имя предыдущего директора и слово «должен» в одной фразе, Рон, — хмыкнула Фэй. — Это ошибка сродни двойному отрицанию. Слушайте, по-моему, гадать, во-первых, бесполезно, во-вторых, глупо и, в-третьих, — неуместно. Гарри, пока сова занята беконом, напиши ответ. До субботы еще время есть. Разберемся.

То ли бекон благоприятно повлиял на скорость полета почтальонки, то ли Дамблдор был в Хогсмиде, но ответ пришел в обед. Как и предполагала Фэй, старик согласился, что навестить «опекуншу», он именно так и написал, — занятие хорошее, но Гарри ну вот просто кровь из носу, но надо найти время, чтобы встретиться с бывшим директором. Чтение письма было прервано объявлением директрисы о том, что походы в деревню отменялись как минимум до конца ноября и, за исключением какого-то действительно серьезного форс-мажора, из школы никто не выйдет.

Поттер пожал плечами и, довольный тем, что ему подали отговорку на тарелке с голубой каемкой, схватил огрызок пергамента и настрочил второй вежливый отказ, в котором сомневался, что после официально объявленного запрета на выход из школы, директор занялась бы транспортировкой девяти третьекурсников и одной второкурсницы в деревню.

Переписка продолжилась за ужином. Почерк дорого бывшего директора явственно говорил о том, что терпения у автора оставалось все меньше и меньше. Он соглашался, что отпросить из школы всю компанию получится вряд ли, но если Поттер никак не может обойтись без свиты, он поговорит с директором Спраут, чтобы с Гарри отпустили еще двоих. На большее рассчитывать было бы глупо. Дождавшись, пока все прочитают послание, Поттер оторвал еще один клочок от пергамента и оглядел нас...

— Ну что, у кого есть идеи для новой отписки? — спросил он.

— А ты ему что, не сказал, что вы с Невиллом уже договорились о поездке в мэнор? — спросил Симус.

— Ну... я думал, что директорского запрета хватит...

— Что я могу тебе сказать? Поздравляю! — хохотнул тот.

— Скажи ему, что Венера к Марсу встала под прямым углом, поэтому Марс слишком сильно засветился. Поэтому нарглы вышли из-под контроля и готовят нападение на козыляков, чтобы завоевать мир. А ты не можешь учиться в таких условиях, — выдал Дин изображая интонацией и позой англиского аристократа в -дцатом поколении, обсуждающего погоду за чашкой чаю.

— Врешь ты все, нарглы — мирные, — надувшись ответила Луна. Она не очень любила, когда кто-то использовал ее зверей, как детали для завирательных историй. — А козыляков вообще не существует.

Дин виновато улыбнулся и заглянул Луне в глаза. Та показательно тяжело вздохнула и махнула рукой на балагура, принимая невысказанные извинения.

— Слушай, я все понимаю, но не дразни дракона, а? Если Дамблдор просит о встрече сразу после нападений, да еще и кого-то там с тобой отпрашивать соглашается, возможно, это важно и зачем-то все-таки нужно. А возможно, что если ты не согласишься, будет только хуже... — тем временем серьезно сказала Фэй.

— Ну, допустим... — пошел на некоторые уступки Поттер. — Но почему именно в деревню? Почему он не может прийти в школу? Если он может договориться о том, чтобы после объявления об отмене похода в Хогсмид из школы отпустили троих третьекурсников, он вполне может договориться о том, чтобы поговорить с нами и здесь. В кабинете профессора Спраут или у декана. Посидели бы с ним часик, и двинули бы в Лонгботтом-мэнор по холодку!

— Да, — поддержал друга Рон. — Кто-кто, а МакГонагалл ему точно не откажет!

— Возможно, ему нужен Омут памяти, а ни у декана, ни в директорском кабинете, когда я там была в последний раз, его не было, — влезла я.

— Ну, значит, пусть приходит с этим мордредовым тазиком! В чем проблема? — отозвался Рон.

— Я не знаю его резонов, но уверен процентов на сто тысяч, что отпросить с тобой двоих из нас — максимальная уступка, на которую он готов пойти, — покачал головой Симус.

— И ты тоже считаешь, что пойти стоит?

— Эй, друг, это только твое решение! — шустро открестился Финниган, подняв руки.

— Выбери с кем хочешь пойти и сходи с утра, — предложила Фэй, нахмурившись, — а потом уже с Невиллом в мэнор...

— Фэй, ты где наивностью заразилась? Выпей Перечного, может, пройдет! — хмуро отозвался Рон. — Ты правда думаешь, что директор Спраут все воскресение будет членов нашей компании по разным назначениям отправлять?

— Профессор Спраут, конечно, сама доброта и понимание, но устраивать из своего кабинета вокзал вряд ли позволит, — спокойно проговорил Невилл. — Гарри, ты, конечно, извини, но, думаю, тебе придется выбирать: отправиться со мной в мэнор или в Хогсмид к бывшему директору. И лично я предпочту первый вариант. Потому что даже я понимаю, что если Дамблдор озаботит директора Спраут организацией вашей прогулки, с походом в мэнор мы, вероятнее всего, пролетим.

— А чего ты извиняешься? Я изначально к нему идти не хотел! Согласие директора на поездку в мэнор мы уже получили. Пересматривать планы я не хочу, — довольно заметил Поттер и взялся за перо, собираясь написать ответ. — Дамблдору придется подождать следующих выходных или договориться на воскресенье, если ему так сильно приспичило.

— А вдруг это что-то важное? Нев, у вас дома омут есть? — не сдалась Фэй.

— Есть, — еще сильнее нахмурился Невилл. — Но я не думаю, что бабушке понравится идея провести день в компании бывшего директора.

— А кто говорит о целом дне? Назначить ему время за час до возвращения и поговорить на вашей территории. — продолжала гнуть свою линию Фэй.

Оба уставились друг другу в глаза, будто пытаясь всем своим видом показать, что отступать не намерены.

— Невилл, мне кажется, что она права, — позвала Луна. — Это только предчувствие, ничего больше, но... Мы не просто так тогда решили ходить к Дамблдору все вместе. Он... Ничего бы плохого нам не сделал, но... когда кто-то великий и сильный чего-то от тебя хочет — не так уж важно, добро он собирается нести или нет. Тебе в любом случае будет не здорово. Когда мы ходили к нему все вместе — это было не так опасно. Для достаточно большой компании с разными интересами и ценностями, но достаточно маленькой, чтобы не быть толпой, сложно найти правильные слова, чтобы изменить реальность. Но если слушателей будет всего трое... Вспомни, как старший Малфой и твоя бабушка в прошлом году после нападений к директору приходили права качать! Полчаса за закрытыми дверями кабинета и решительные, сильные и обеспокоенные маги выходят с расслабленными улыбками на лицах, с верой, что все под контролем. Поэтому я правда думаю, что в сложившейся ситуации лучше, если разговор пройдет в мэноре и в присутствии твоей бабушки. Не могу сказать почему, но так чувствую.

Лавгуд не давила и ничего не утверждала... наверное, поэтому Невилл сдулся и, тяжело вздохнув, сказал:

— Ладно... Твоим предчувствиям не верить — себе дороже... Мия, ты с нами?

От неожиданности предположения я поперхнулась чаем.

— С чего бы вдруг?

— Дамблдор сказал, что отпросит троих. Будем считать это квотой. Лишние уши и голова при разговоре с бывшим директором лишними точно не будут. В конце концов, бабушка не в форме. Ну а если искать, кого было бы логичнее всего пригласить в мэнор со мной и Поттером, то ты — единственная логичная кандидатура. Кто поднял крик, когда ее с этой гадостью из Мунго выпустили? Может быть, у рода Лонгботтомов перед тобой теперь долг жизни...

— Ты не шути так, пожалуйста... — откашлявшись, попросила я. — И в крайности не впадай. Долг жизни, как же... Ладно, пошли директора ловить на выходе из зала, она вон уже чай почти допила.

Заручившись согласием директрисы и бабушки Невилла, Поттер отправил сову Дамблдору. Ответ пришел лишь на следующее утро.

Глядя на короткое «Хорошо, Гарри, если ты этого хочешь», мы, с одной стороны, были довольны ситуацией, а с другой... «Если ты этого хочешь» звучало угрожающе...

В ту субботу мы отправились в мэнор до окончания завтрака. Я списалась с Сэми и Молли, чтобы встретиться у Лонгботтомов и обговорить срочные дела по типографии и агентству. День обещал быть насыщенным. И он, в принципе, таковым и стал. По крайней мере, для меня. Время пролетело быстро, и мелодичный звон, объявлявший о прибытии посетителя, застал меня в синей гостиной за бумагами, над которыми мы, сталкиваясь лбами с любимыми коллегами, корпели последний час, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь стоящую идею для продвижения лакричных помадок Берти Бернса. Десерт был мерзок и на вкус, и на вид. Мы предлагали перепозиционировать эту гадость из сладости в дополнительное средство от легкого кашля, но производитель ничего не хотел слышать и требовал продвижения этой мерзости именно как «любимых конфет для детей».

— Волшебники и логика, — раздраженно вздохнула я. — Мне пора. Попробуйте все-таки убедить его, что те, кому нравится вкус этой дряни, будут ее есть в любом случае. А как пастилки от кашля они разойдутся в больших объемах. В конце концов, лекарство не должно быть вкусным. А по сравнению с лекарственными зельями — пастилка даже... назовем это «терпимы».

— Угу, — вздохнул Сэми. — Иди уже... мы подготовим презентацию. Загляни к нам перед отъездом, прогоним по быстрому. А то встреча в понедельник, и, если мы не сможем его убедить, придется отказываться от аванса. Делать что-то, во что мы не верим, противоречит корпоративной политике агентства.

— Семьсот галлеонов, — с трагизмом в голосе вздохнула Молли. — Ладно, я пойду чаю заварю, меня это успокаивает. Ты, — ткнула она пальцем в Сэми, — начинай набрасывать план. А ты, — переместила она палец на меня, — бегом в Холл. Раньше сядешь — раньше встанешь.

Разговор с Дамблдором прошел по обычному сценарию. Вот только в воспоминаниях добавилось насилия... сцены с участием человека с лицом моего друга, хладнокровно убивающего одних родственников и подставляющего другого, произвели на меня не самое приятное впечатление. Я прекрасно осознавала, что тот Том и мой Том имеют очень мало общего. Наверное, поэтому, помимо моего желания, в душе поднималась злость. Не на узника дневника и даже не на мистера Зло. На Дамблдора. За то, что тот прошляпил превращение одного из своих учеников в монстра и ничего с этим не сделал. А мог бы. Том не был одним из. И Дамблдор со дня знакомства видел в парне червоточину. Он сам в этом признался на прошлом занятии. И что? Да как обычно... Ничего.

А потом было странное воспоминание с каким-то благостным старичком. Слизнортом — и дали же боги фамилию... Вот тогда-то и всплыло давно знакомое слово «крестраж». Дамблдор пространно объяснил, что это и предположил, что мы уже сталкивались с этими порождениями чистого зла на первом и втором курсах.

Мы выплыли из воспоминаний в полпятого. Леди Лонгботтом, настоявшая на том, чтобы присоединиться к нам, была бледна. Увидев бабушку, Невилл забеспокоился.

— Совсем я тебя замучал, Августа, дорогая моя... Невилл, ты не проводишь бабушку в ее комнату? Ей не помешает отдохнуть, — сочувствующе покачал головой бывший директор. — Не волнуйся. Мы уже закончили. Я дождусь тебя здесь и уйду камином, когда ты вернешься.

Невилл коротко кивнул и подставив бабушке локоть повел ее из комнаты.

Пара минут прошла в тишине. Каждый думал о своем.

— Мисс Грейнджер, — нарушил тишину Дамблдор, — у меня осталась одна последняя тема для разговора, но она касается исключительно Гарри. Он все вам расскажет позже, если посчитает нужным...

Я не двинулась с места.

— Меня всегда восхищала ваша преданность, но мне нужно кое-что ему рассказать, а делиться ли этим с вами — это должно быть только его решением, — заметив, что я все еще не двигалась с места, старик горько вздохнул. — Не думал, что когда-то доживу до такого... — достав палочку и осуждающе покачав головой он произнес, — я клянусь магией не вредить Гарри и не применять к нему магии, — вспышка засвидетельствовала, что клятва была услышана и вступила в действие. Директор тяжело вздохнул. — Мне больно осознавать, что вам нужны такие гарантии, чтобы поверить, что я не желаю Гарри никакого зла... но, полагаю, своими действиями я сам создал эту ситуацию...

Мне стало немного стыдно, но, прогнав дурацкую эмоцию, я нахмурившись уставилась перед собой.

— Мия, все в порядке, — смущенно сказал Поттер.

— Возвращайтесь минут через десять, — грустно произнес бывший директор.

Мне до дрожи не хотелось оставлять Гарри наедине со стариком, но... Он принес клятву и выглядел скорее уставшим, чем опасным... и я засомневалась.

— Иди, — шепнул Поттер.

— Если я не вернусь до вашего ухода, доброго вечера, профессор Дамблдор. Спасибо за урок, — вежливо произнесла я, решаясь, и направилась к Сэми и Молли. До возвращения в школу оставалось всего ничего времени, а, раз уж у меня появилось свободное время, надо было использовать его с пользой.

Вечером после возвращения, я успела тридцать раз проклясть себя за то, что повелась на эмоциональный шантаж старого паука. Поттер был закрыт на сто замков. Я даже не чувствовала его присутствия, пока мы втроем с Невиллом поднимались в башню. Он отказывался что бы то ни было рассказывать, отказался от ужина, не спустился к нам в гостиную после него, и парни, поднявшиеся в комнату, обнаружили лишь задернутый наглухо полог и записку с просьбой не беспокоить соседа.

Прочитав отчет парней, мы обсудили ситуацию женской частью коллектива и согласились, что если друг не изменит линию поведения на следующий день — нам надо будет что-то с этим делать.

На следующий день ситуация стала только хуже. На завтраке Поттер сел отдельно от нашей компании и весь день держался замкнуто и на отдалении. После занятий он попытался скрыться от нас в библиотеке, но был пойман решительно настроенными Дином и Симусом. Гарри отбрыкивался тихо, но решительно, и какой-то момент даже потянулся за палочкой. Благо с парнями была Луна.

— Давай просто поговорим. Если после этого ты все равно решишь, что не хочешь с нами общаться — мы оставим тебя в покое... Пожалуйста.

Поттер сгорбился и поплелся за ребятами. Так мы и собрались нашей старой компанией в Выручай-комнате. Слово взяла Фэй.

— Значит так, Поттер, если ты считаешь, что из-за какого-то дебильного пророчества мы позволим тебе отказаться от дружбы с нами, ты сильно ошибаешься!

— Что?! Откуда вы знаете?

При упоминании предсказания с Гарри разом слетело угрюмое отчуждение вместе со щитами, которыми он закрывался от меня и Лавгуд. По ощущениям это чем-то напоминало взрыв бутылки «Колы» после того как в нее ссыпали пакет «Ментоса». Нас с Лавгуд вынесло цунами противоречивых эмоций, которые Гарри слишком долго хранил в себе.

— Что?! — возопил Дин. — Нет, ты серьезно? Поттер, через колено тебя три раза! Ты же магглорожденный! Ты не мог поверить в этот бред!

— Пятьдесят галлеонов, — мурлыкнула Фэй. — Вы продули, мистер Томас! Если Поттер воспитывался среди магглов, это не значит, что он не может быть мнительным или суеверным. Тем более, если куда надо надавить!

— Нет, я отказываюсь платить! Это не мой друг, его подменили!

— Ха и еще раз ха!

— Какого!.. — у Гарри явно ехала крыша от сюрреализма происходящего. — Мне может кто-нибудь вменяемо объяснить, что происходит?

— А происходит то, что я разочаровался в друге, потому что он оказался легковерным...

— Не будь жлобом, Дин, — довольно проговорила Фэй, — умей проигрывать. А случилось то, что мы не идиоты, Гарри.

— В отличие от некоторых, — недовольно буркнул Дин.

— Банальная логика, Гарри. Ты же не думаешь, что понять, о чем был ваш разговор было так уж сложно? Наш друг получает какую-то личную информацию от бывшего директора и закрывается. Полностью меняет свое поведение. Перестает общаться с друзьями...

— Ты ведь считаешь нас друзьями, Гарри? — с надеждой заглядывая ему в глаза, добавила Лаванда.

— Считает, считает, — бесцеремонно перебила ее Фэй. — Информация, которую передал тебе директор касалась тебя лично. Получив эту информацию, ты начинаешь нас избегать. Зная тебя, это не просто какая-то проблема личного характера — иначе ты бы нам уже все рассказал. Это что-то, что заставило тебя поверить, что либо тебе будет лучше без нас, либо нам без тебя. Первый вариант отметается, потому что ты не тот человек, который в угоду удобству откажется от друзей. Значит, это второй вариант. Дальше. Что может заставить тебя думать, что нам без тебя будет лучше? Вероятнее всего — опасность. Уверенность, что если мы останемся рядом с тобой, мы будем рисковать жизнью. Ты — победитель Зла. Логично предположить, что его последователи возьмутся за тех, кто тебе дорог. И можно было бы предположить, что ты решил защитить нас от беглецов из Азкабана, разорвав нашу дружбу. Вот только Лестрендж и Долохов сбежали в августе. И дурацких мыслей после этого у тебя не возникло. Дамблдор, конечно, мог сказать тебе что-то, что заставило бы тебя переосмыслить ситуацию, но... тут мы вспомнили о том разговоре, когда Мия предположила, что героем выберут живого младенца, только если он все еще нужен. На это наложилась открытая часть вашего с Дамблдором разговора о крестражах, дополнительно убеждая нас в том, что мы поймали правильную нить рассуждений. О тебе говорили, да и до сих пор говорят, как об избранном. Но избранным чем и для чего?

— Единственная вещь, которая во всех культурах способна заставить людей поверить в то, что кто-то избранный — это пророчество. — спокойно подытожил Невилл. — Мы поломали голову и так, и эдак, и пришли к выводу, что какое-нибудь пространное пророчество, заявляющее, что только ты сможешь победить Зло — это единственное более или менее логичное объяснение твоему поведению. А дальше — дело техники. Мы вытянули тебя на разговор и, если ты не заметил, разыграли стандартную схему номер восемь.

— Вывести из равновесия, заставить сказать больше, чем собирался и запутать... — он потер лоб. — Что ж, должен признать, получилось очень действенно.

— Что там было? — участливо спросила Лаванда.

— Ты продолжаешь играть, Лав? — устало спросил Гарри, заставив Браун густо покраснеть⁽²⁾. — Не надо. Вы хуже Смертвелла, честное слово, — он снял очки, потер переносицу и, решившись, сказал. — Там было что-то типа «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда. Рождённый на исходе седьмого месяца, теми, кто трижды бросал ему вызов... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой». Это не полный текст. Дамблдор сказал, что не может сказать его мне целиком...

— Дай угадаю, «еще рано, Гарри, ты еще не готов», — елейным голосом спародировал Рон.

— Даже не в стихах. И неполное, — саркастически пробормотал Дин, — ты вот это все устроил из-за какого-то непонятного неполного пророчества... Кто его хоть изрек?

— Профессор Трелони.

Дин открыл рот. Закрыл его и снова открыл.

— Та истеричная стрекоза, которая вечно слегка под мухой и которой Финниган третий месяц в качестве сочинений переписывает свои постапофигические комиксы?

— Пост-апокалиптические, невежда. Акира — это уже классика, темнота ты непроцарапанная! — обиженно отозвался Финниган.

— Ребята, что бы вы ни думали о качестве как предсказательницы, так и самого предсказания, оно есть и уже действует, — не сдался Поттер. — И если вы останетесь со мной... Как вы не понимаете? Я не хочу и не могу вами рисковать... Нев, я посмотрю, вряд ли я смогу добиться того, чтоб меня снова усыновили мои родст…

— Поттер, ты с дуба рухнул? — Невилл, наш джентльмен до мозга костей, всегда спокойный, всегда уравновешенный... Пожалуй даже пощечина не привела бы Гарри в себя быстрее, чем одна эта короткая фраза Лонгботтома. — Надеюсь, твоей жертвенной дурости не хватит, чтобы и правда сказать что-то подобное бабушке? Если ты это сделаешь — знай, я тебя изобью. По-плебейски. Кулаками. Ты вообще понял, что сказал? Это все равно что признание нашей слабости. Нашей полной несостоятельности, как магов.

— Гриффиндор — это диагноз, Поттер, — серьезно и тихо произнесла Фэй. — Удалять нас от себя, потому что тебе грозит какая-то опасность — это все равно что признать, что ты считаешь нас обузой. И леди Лонгботтом... Не забывай, что она — тоже гриффиндорка.

— Да нет же, вы не так поняли! Я никого не хотел обидеть, наоборот, когда все закрутится, я просто не хочу, чтобы вы пострадали...

— Вот уж спасибочки, — воскликнул Рон, изобразив шутовской поклон. — И что ты сделаешь? Один-то? Знаешь, даже у Зла хватало мозгов понять, что один он в поле не воин. Даже Дамблдор собрал последователей и объединил в Орден. А ты, значит, рассчитываешь встать грудью перед опасностью и в одиночку всех жестоко победить?

— М-да-а-а... Я думала, что для того, чтобы поверить в эту чушь с пророчеством, надо обладать раздутым самомнением, но это уже ни в какие рамки! — покачала головой Фэй.

— Да что вы из меня делаете монстра какого-то? Я просто хотел вас защитить! Дамблдор...

— Народ, вы и правда давайте полегче. Забота, доброта и любовь — те слабости, которые не одного человека толкнули сделать огромную кучу глупостей. На них ведь так просто сыграть... — сказала я, почувствовав, что ребята перегибают палку, критикуя здравый смысл Поттера. Даже если они и были правы, недалек был тот предел, за которым Гарри мог снова уйти в глухую оборону. — Кто из вас, гриффиндорцев, может быть уверен, что не попался бы в эту моральную ловушку?

— О чем ты? — нахмурилась Фэй.

— Помните, когда мы летом тренировались в ораторском искусстве, мы разбирали классические морально-этическо-философские проблемы? Перед вами сейчас сидит и сердито сверкает глазами результат элегантного решения одной из них. Проблема была сформулирована классиком мировой маггловской литературы и звучала так: «Счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребенка». Самые чувствительные из нас, — я посмотрела на Лаванду, — ответили бы, что «да, не стоит». Более практичные и жесткие, — перевела я взгляд на Рона, — не согласились бы, сказав, что детям и так свойственно реветь по поводу и без. И если в кое-то веки от их сырости была бы хоть какая польза — почему нет? Но те из нас, кто привык каждую проблему разбирать по винтику, — обратила я взгляд на Фэй, — сначала задались бы вопросом «почему?». Почему слеза одного ребенка — неприемлемая цена для счастья миллионов... миллиардов людей. И довольно скоро вы бы пришли к выводу, что в условии задачи целью является счастье всего мира, которое не может быть достигнуто, если кто-то останется несчастным. А несчастными остались бы ребенок и тот, кто сделал за него выбор, ставя всеобщее благо выше его, ребенка, счастья. Есть идеи почему?

— Потому что... у ребенка отняли право выбора? — после короткого раздумья предположила подруга.

— И что надо сделать, чтобы все были счастливы? — подтолкнула я.

— Рассказать ребенку, что ценой его слезы можно купить счастье для всех. Сказать ему, что всего-то одной слезинкой он сделает счастливыми и маму, и папу, и всех-всех-всех вокруг... — тихо проговорила Луна.

— Переложить бремя выбора с себя на ребенка. Ведь, если правильно подать информацию, он не сможет не согласится. И даже потом будет счастлив осознанием, что смог подарить всем... — будто про себя пробормотала Лаванда.

— Ты — избранный, Гарри. Только у тебя есть сила остановить монстра, грозящего муками и смертью всем дорогим тебе людям. Я не могу просить тебя встать на их защиту... — пристально глядя ему в глаза, произнесла я, имитируя интонации Дамблдора. — Он ведь сказал что-то подобное, да?

— Но суть-то от этого не меняется... — после короткого молчанья, уставившись в стол и крепко обхватив себя руками выдохнул Поттер.

— Если поверить, что это — правда.

— Он не врал!

— Конечно, не врал, — согласилась я. — Он просто ввел тебя в заблуждение относительно твоей роли. Он сказал, что ты и только ты сможешь победить зло. Но это, в некотором роде, преувеличение. И ты уже видел на примерах, что это не совсем верно. Ты ведь не можешь верить, что в восемьдесят первом ты подтянул подгузник и уничтожил темного мага сам? Ты, так же как и мы, понимаешь, что это сделали твои родители. Потом, за пятнадцать-двадцать минут до того разговора с тобой, он рассказал нам, что на первом и втором курсе мы уже сталкивались с крестражами Зла, его воплощениями. И, скажи мне, какова была твоя роль в их уничтожении? Квиррелл тихо загнулся в Отделе тайн. Дневник продырявила Джинни. Что это значит, Гарри?

Тот потерянно молчал, упершись взглядом в одну точку.

— Это значит, что на Зле и его крестражах не стоит ограничителя, который бы требовал у того, кто его собрался уничтожить, удостоверения личности. Или думаешь, что его воплощения вопили: «Ах, вы не Поттер, руки прочь!». Так, что ли? — подняв бровь спросила Фэй.

— Это может сделать кто угодно. Мы, авроры, одиннадцатилетняя девчонка. Главное — иметь под рукой подходящее оружие, а не быть тобой, — уверенно ответил Лонгботтом. — Вот это — правда, проверенная на практике. А пророчество это... Я тоже, если ты не забыл, на исходе седьмого месяца родился. И мои родители воевали, так же как и твои. И точно так же бросали Злу вызовы.

— И почему, кстати, именно тот год? — добавил Дин, — И что считать «вызовом Темному Лорду»? Если ты магглорожденный — один факт твоего существования уже сам по себе — вызов.

— Вообще-то, из тех, кто бросал вызов Злу за всю его карьеру трижды, народу должно набраться на два-три факультета Хогвартса полным составом, как минимум. Или ты веришь, что раз он выбрал тебя — теперь это твой крест?

— Да даже если веришь, — сказала я, — история пестрит именами великих людей, совершавших великие дела. Но за каждым из этих людей стоят те, чьи имена история не записала, но без кого этих героев не было бы. Если ты хочешь верить в пророчество — мы не можем тебе запретить. Но... в таком случае, обрати свое внимание на то, что оно говорит «один из них должен убить другого». То есть оба варианта возможны. И, если верить пророчеству, если погибнешь ты — для нас уже не будет спасения. И монстр станет поистине неостановимым.

Гарри вскинул на меня полные боли глаза. С такой стороны на ситуацию он явно не смотрел.

— А ты думал, — чуть улыбнувшись, пожала я плечами, — быть героем — не значит очертя голову бросаться в заведомо проигрышный бой. Так делают не герои, а смертники и самоубийцы. И ими мы и станем, чтобы защитить тебя, как единственный шанс на спасение этого мира, если решим, как и ты поверить в пророчество.

По щеке Поттера скатилась слеза.

— Я не этого хотел...

— Мы знаем. Поэтому и предлагаем тебе оставить игры с туманными изречениями перебравшей хереса женщины Дамблдору и Злу. Эта их стихия. А мы — люди разумные и современные. И цель у нас куда важнее и глобальнее. Изменить этот мир так, чтобы больше никогда взрослые люди не позволяли себе аплодировать байкам о победе младенцев над темными магами.

— Чтобы каждый чувствовал свою ответственность за то, что происходит в мире, — поддержал меня Лонгботтом.

— Чтобы больше не было сирот, которые, не получив минимальной помощи, поддержки и заботы, озлоблялись и решали силой брать то, что им должен мир, — добавила Лаванда.

— Чтобы всем было плевать, откуда ты и кто твои родители. Чтобы мага оценивали как человека: по уму, способностям, трудолюбию и желанию чего-то добиваться, — внес свою лепту Финниган.

— Потому что бесплатное спасение для всех... Мир уже получил его в восемьдесят первом. И, глядя по сторонам, что-то мне не кажется, чтобы что-то серьезно изменилось, — подытожила я. — Поэтому я предполагаю продолжать нашу работу. Строить по кирпичику новую реальность. Говорить через наш журнал с сотнями и тысячами волшебников, потихоньку заставляя их увидеть мир нашими глазами.

— В одном ты прав, — подала голос Фэй. — Мы слишком расслабились. Занимались своими проектами, забыв обо всем вокруг. И твой разговор с Дамблдором — это нам щелчок по носу. Напоминание о том, что наши проекты давно пора выводить на новый уровень.

* * *

Естественно, Поттер не сразу согласился с нашими доводами, комментариями и предложениями, но больше и не закрывался. Но мало-помалу нам удалось убедить его в том, что ложиться на алтарь счастья мира жертвенным бараном — не выход. Но и дальше продолжать бессистемно хвататься за все подряд — тоже не вариант. Поэтому, прочистив горло, Фэй влезла в игру родителей и предложила перейти к следующему пункту повестки дня. Формализации и организации нашего холдинга и составлению наметок для бизнес-плана на ближайший год.

А планов, без сомнения, у нас было громадье. Раз уж нас начали припирать к стенке, пора было начинать играть по-взрослому и с нашими взрослыми.

1) Flicking the V's. В Англии жест "fuck you" выглядит точно, как знак "виктория", с той разницей, что рука при этом повернута тыльной стороной к оскорбляемому

Вернуться к тексту

2) Лав в английском будет звучать, как Love, что используется в разговорной речи как что-то типа "дорогуши".

Вернуться к тексту