Адская сковородка (джен)

Джимми Новак приходит в себя в час после заката на выжженном пустыре.

— Звал?

У девушки напротив красный огонь полыхает в глазах. Джимми промаргивается — показалось.

— Где я?

Девушка улыбается. И что-то демоническое чудится в ее оскале.

— Неправильный вопрос, Джимми. Не где, а когда.

— Когда?

— Какой сейчас год?

Две тысячи девятый, хочется бросить ей в лицо.

В мае две тысячи девятого он вроде бы умер. Или нет? В феврале две тысячи десятого очень хотелось есть, постоянно хотелось есть. А потом...

Джимми вспоминает лагерь, амфетамины, тантрический секс.

Ему душно. Он тянет руку расслабить узел галстука, но на нем не костюм, а камуфляж.

— Да, Джимми, — понимающе тянет девчонка, — ты уже не праведник, и слава дьяволу. Мы, демоны, не любим святош. Вы благодарите бога за свой ужин, вы прощаете ему все. Запираете себя в своих телах, несвободные, привязанные к земле. Вы не умеете летать, Джимми. И не научитесь, пока все еще его рабы. А значит, и наши.

Джимми открывает рот, и не может найти возражений. Потому что ангелы ничем не лучше? Потому что света давно нет?

И в нем самом тоже — пусто.

— Так-то лучше, — хмыкает демоница, красное пламя в глазах вновь разгорается, — не люблю богословские споры. Скучно мусолить одно и то же всю вашу историю. Откуда пошло зло, если бог — добро и милосердие. Зачем он допустил зло…

Джимми снова молчит. Ее слова ложь, но кто сказал, что ложь не может оказаться правдой?

— Меня вызвал не ты, но если подходить формально, то фотография в зарытой жестяной банке твоя.

— А где... — Джимми кашляет, — ангел?

— Он мертв.

— А почему я жив?

— Потому что ты нам нужен.

Она обходит его, покачивая бедрами. Джимми отворачивается, но она тут как тут со своей лисьей улыбкой и понимающим взглядом.

— Я все равно ничего не помню, — огрызается он. Голос не слушается, хрипит.

— Твой ангел мертв, но ты, Джимми, ты милый, — нараспев произносит демоница, — ты мне нравишься. А я тебе нравлюсь?

— Нет! — вырывается у него. Чересчур поспешно.

— Неправда, Джимми...

Она дышит ему в шею. Рукой обхватывает его подбородок.

— Ты можешь всех спасти, Джимми. Спасти Землю. Ты можешь остановить конец света, — вкрадчиво шепчет она. — Просто — захоти. А я выполню любое твое желание.

— А как же твой босс? Люцифер?

— Он вынужден играть строго по правилам. Смешно. Самый великий бунтарь, а следует законам. Своим и чужим, но раз и навсегда установленным. Это его наказание за гордыню. Мой босс не помешает выполнить желание, Джимми. Но тебе надо спешить. Если мы замешкаемся, и нас найдут...

— Я понял, — перебивает он ее, — хочу, чтобы конца света не было.

— Противоречит воли Всевышнего. Если я исполню желание, мы все сгинем в небытие. Уж лучше тогда конец света.

Джимми лихорадочно соображает.

— Хочу… хочу… чтобы победили… не ангелы и не демоны, и не Люцифер. Люди. Хочу, чтобы победили люди!

На лице демоницы змеится улыбка, и Джимми ее целует.

Его встряхивает. И он чувствует, что снова наполнен светом. В нем ангел. А он просто сосуд...

Ангел стоит на шоссе. Джимми откуда-то знает, что все изменилось, и избранный спутал все карты небесной канцелярии, отправившись мириться с весселем дьявола. А значит, значит, у людей появился шанс — победить.

Он спокойно засыпает. И его совсем не мучает мысль, какова цена этой сделки.