Свой среди своих (джен)

«Обращаю особое внимание на поведение вышеуказанного в рапорте лейтенанта милиции Сергиенко У.У., с чьего попустительства мои действия с так называемым «неразменным пятаком», произведенные во второй день пребывания на месте дислокации, были квалифицированы (по моей личной подсказке) как «научный эксперимент»(!) и не повлекли за собой надлежащих уголовно-процессуальных действий, ограничившись лишь изъятием материальных ценностей, добытых неправовым путем, административным штрафом и устным предупреждением «впредь быть внимательнее». В связи с чем я допускаю мысль о возможном содействии соответствующих органов (или их нечистоплотных сотрудников) работникам вышеозначенного Музея и Института».

— Молодец, Троян, — полковник одобрительно хлопнул меня по плечу. — Вот, значит, над каким «счастьем человеческим» они там трудятся… Да уж, ничего не скажешь, конторка действительно очень любопытная. Да и весь городок в целом.

Я кивнул и сухо сглотнул: немного напрягал тот факт, что полковник, во все время ознакомления с отчетным рапортом о ходе операции «Морок», находился у меня за спиной. Возможно, стоило бы расслабиться и повернуться в его сторону, тем более после команды «Вольно», но у меня не было никакого желания видеть, как этот человек — сухопарый, с жестким, я бы даже сказал, жестоким, лицом и огненно-рыжими волосами — вчитывается в строки моего донесения.

— Ладно, теперь пленки. Что здесь?

— Помеченные красным — фотографии описанных в рапорте сотрудников. Но не всех. Некоторые из них почему-то… не проявляются.

— Что значит — не проявляются? — полковник сел в кресло напротив и нахмурился.

— Не могу знать, товарищ полковник. Необъяснимый наукой факт. Возможно, наличие паранормальных способов защиты. Как и в случае с доступом в учреждение.

— Чертовщина какая-то! — полковник скрипнул зубами и достал сигареты. — Дальше.

— Желтые — топография, планы, экспликация и общий вид доступных мне помещений. Но там тоже не все достоверно с точки зрения моего субъективного наблюдения.

— Поясни.

— Например, внутри здания института минимум двенадцать этажей, выше двенадцатого лифт не поднимается в связи с ремонтными работами в шахте, но среди сотрудников есть мнение, что высота постройки не менее пятидесяти этажей. В длину внешний вид строения тоже фикция: так, на втором этаже находится книгохранилище, один из сотрудников утверждал, что он прошел вглубь него сто двадцать четыре версты.

— Версты?!

— Так точно. Внутри книгохранилища есть шоссе, по обочине которого располагаются верстовые столбы.

Полковник закрыл глаза и потер шрам на переносице.

— А на фотографиях этого не видно.

— Так точно, товарищ полковник. На фотографиях отображается только настоящее здание. Существующее по законам нашей реальности.

— И сильно они разнятся?

— Сильно. То есть абсолютно. Сличая фото помещения с реальным, доступным субъективному наблюдению, я не могу найти даже приблизительного сходства.

Полковник посмотрел на меня так, что у меня скрутило живот.

— То есть ты подтверждаешь факт умышленного воздействия на реальность?

— В этом случае скорее — на пространство. Я, товарищ полковник, утверждаю, что эти люди работают с такими материями, которые нашей науке еще не известны. В силу этого отчеты по наблюдению невероятно затруднительны. Поэтому, еще раз подчеркиваю, все мои рапорты довольно субъективны.

— Спокойно, Троян, твои отчеты — чистое золото. Что удалось прояснить с исчезновением Имира?

— Ровным счетом ничего, товарищ полковник. Никто из уже известных мне сотрудников не соответствует описаниям личности Имира. На связь он не вышел даже после оставленной в условленном месте шифровки.

— Как думаешь, почему не Перун, не Хорс и даже не Ослад, а ты? Почему именно тебе удалось вступить во взаимодействие?

— Не могу знать, товарищ полковник.

— Любопытно, они ведь тоже встретили «охотников», ниже по берегу реки, но те их пропустили, в тесный контакт вступать не стали, а ты, смотри-ка…

Я вспомнил Ослада. Его честный, открытый и упрямый взгляд. И то, как мы пожали друг другу руки, прежде чем расстаться на перекрестке у Коробца. Мне было искренне жаль, что «охотники» пропустили его. В Институте он быстро стал бы своим, с такими-то способностями...

— Дальше, — приказал полковник и наконец-то закурил.

— Зеленый — всякого рода документация. Пояснения, описания и комментарии прилагаются в папке с меткой соответствующего цвета. Синий — технические приспособления, устройства, приборы и прочее.

— Хорошо. Отличная работа, Троян. Если так пойдет дальше, к Новому году будет тебе повышение.

От его улыбки у меня внутри снова все похолодело. Цепкие голубые глаза следили за каждым моим движением, за каждым жестом.

— А теперь давай в личной беседе обсудим то, что тебе удалось узнать.

Встав, полковник подошел к шкафу, вытащил из него диктофон и, положив на стол, включил запись.

— Что можешь сказать об Институте в общем, Троян?

— Загадочное место, сложно поддающееся изучению, наблюдению, систематизации и анализу.

— Это правда, что ученым Института удалось разработать и применить на практике некую способность человеческого организма к бессмертному существованию?

— Не могу сказать с полной уверенностью, но между собой они говорят, что некоторые личности родились еще в начале четырнадцатого века, во всяком случае, такая информация никого из сотрудников не удивляет. Что же касается бессмертия — не знаю, но за период ведения мною наблюдений никто из сотрудников Института не умирал. Даже по причинам несчастных случаев.

— В какой должности ты сейчас?

— С первого дня принят на должность заведующего вычислительной лабораторией Института, с окладом согласно штатному расписанию. Имею в подчинении двух сотрудников.

— Личности сотрудников?

— Установлены. Обе уроженки города Соловец. Имеют средне-техническое образование. Чисты по всем проверкам.

— Удалось установить с кем-либо более близкие, доверительные отношения? Или ты там чужак?

— Удалось. Виктор Павлович Корнеев, Роман Петрович Ойра-Ойра, Владимир Почкин, все их данные представлены в рапорте.

— И все бессмертны?

— Э… Простите?

— Все эти люди бессмертны?

— Не могу дать точного ответа, в коллективе не принято обсуждать подобные темы.

— Чуть раньше ты сказал, что сотрудники говорили, будто кто-то родился еще в четырнадцатом веке, значит, все же обсуждают?

— Это прозвучало вскользь, пока я старался аккуратно навести справки о так называемых «корифеях».

В моих мыслях возник образ Федора Симеоновича Киврина, добродушного и по-отечески ласкового. На душе у меня стало гадко.

— Кто такие «корифеи»?

Полковник вытащил следующую сигарету.

— Старшие сотрудники Института, в большинстве своем руководители отделов. Все анкеты представлены в папке с красной меткой.

Я вдруг почувствовал, что омерзителен сам себе: без малого два месяца я жил и работал с этими потрясающими людьми бок о бок, каждый день они дружески пожимали мне руку, открыто улыбались, искренне радовались моим успехам и даже не подозревали…

— Ты прочел отчет Имира?

— Так точно, товарищ полковник.

— Что можешь сказать о нем?

Я задумался.

— Мне показалось, что он в высшей степени гуманный и порядочный человек. Профессионал. И его способности… Мне никогда не приходилось даже слышать о подобном.

— Спасибо за комментарий и характеристику пропавшего сотрудника, но я имел в виду прежде всего сам рапорт. Что ты о нем можешь сказать?

— Извините, товарищ полковник. Не знаю, что на меня нашло… Я думал, вам все еще важен этот человек. Ничего существенного в этом рапорте я не нашел. Возможно, Имир проявлял нарочную осторожность или, как и я, затруднялся адекватно передать свои наблюдения. Сложно дать описание тому, во что самому с трудом верится и чего, по сути, в реальности и быть не должно.

— Каким образом можно войти в Институт?

— В Институте два входа — парадный и служебный и пожарный выход.

— Где они расположены?

Я замешкался. Объяснить это было практически невозможно.

— В здании, товарищ полковник. Все эти входы и выход находятся в самом здании, — я собрался с духом и добавил: — Но их не видно постороннему человеку.

— Поясни.

Я видел, что полковник озадачен и раздражен.

— Это что-то сродни… пространственной маскировке. Я не знаю, как это работает. При попытке выяснить это у знакомых сотрудников я не получил внятного ответа.

В самом деле, подумал я, не рассказывать же ему, как Витька Корнеев принялся объяснять мне работу с пятым измерением и заклинанием опознавания. Мне снова стало не по себе.

— Но что-то же они тебе говорили?

Полковник вдавил окурок в пепельницу.

— Да, они пытались объяснить мне принцип работы с пятым измерением.

На этих словах меня прошиб холодный пот.

— Троян, ты знаешь, кто я такой?

— Да. Вы — полковник Комитета Государственной Безопасности, начальник сверхсекретного отдела оперативно-аналитической службы первого Главного управления КГБ СССР…

— Стоп.

Я выдохнул.

— Ты подвергался каким-нибудь воздействиям со стороны сотрудников Института? Может, тебе вводили какие-то препараты?

— Никак нет, товарищ полковник. Разве что... Я спал на диване.

— И?

Полковник посмотрел на меня с нескрываемым любопытством.

— Этот диван является одновременно в некотором роде прибором, он создает вокруг себя М-поле, преобразующее, говоря просто, реальную действительность в действительность сказочную. Он так и называется — диван-транслятор.

— Троян, ты в Институте спал на нем или в общежитии?

— В музее, товарищ полковник. В музее-памятнике соловецкой старины Изнакурнож, что расшифровывается как Изба на куриных ногах.

Полковник откинулся на спинку кресла, удовлетворенно улыбнулся и снова достал сигарету.

— Так. А какой адрес этого музея?

— Улица Лукоморье, дом тринадцать.

— Замечательно, — полковник потряс коробком спичек. — Черт, пустой… Погоди-ка…

Он встал и пошел в прихожую гостиничного номера.

Я прикрыл глаза. Мучительнее всего было думать о том, что же будет дальше, как я теперь смогу продолжать общаться с теми людьми, о которых только что добровольно выложил такую информацию, коей хватит по меньшей мере на три пожизненных заключения. Взять того же Кристобаля Хозевича — бывший Великий инквизитор; что там с его документами, одному товарищу завкадрами Демину известно… Ну, может, Янусу Полуэктовичу еще… Обоим Янусам. А Жиан Жиакомо? Величайший престидижитатор! Человек-загадка. Бальзамо… А ребята?! Витька, Роман, Володька… Ведь я и о них...

Я ощутил, как к горлу подступила удушающая волна протеста и ярости. Интересно, а Ослад стал бы?.. Черта с два! Ни за что Ослад не стал бы! Ослад бы сейчас вырубил полковника и уничтожил бы все эти доносы… Уничтожил бы. И вырубил полковника. Вырубил полковника...

— Товарищ полковник!

— Да? — раздалось вдруг неожиданно за самой моей спиной.

Не дожидаясь более, я сконцентрировался и резко выпрыгнул из кресла через подлокотник, чтобы суметь сбить полковника с ног и обездвижить. Однако тот успел уклониться, и я глупейшим образом плюхнулся на пол. В этот самый момент полковник со всей силы всадил мне в плечо иглу.

— Спокойно, Троян. Спокойно. Вот так. Жаль. Хороший ты был парень. Талантливый разведчик. И программист.

Его слова доносились до меня откуда-то издалека, словно сквозь шум морского прибоя. Тело вдруг стало на удивление легким и гибким. Глаза полковника теперь смотрели на меня честно и открыто, а вечно забавлявшее упрямство вдруг обернулось пониманием, что этот человек действительно знает свое настоящее предназначение.

— Эх ты, так и не довез моей маме поваренную книгу!

— Ослад, — прошептал я. — Валька… Вот ведь какая история, друг… Вот так история…

Мне снились коридоры. Коридоры, ярко освещенные потолочными полосами ламп дневного света. Вокруг меня было полно людей. Их разговоры были так же невнятны, как и их лица. Временами я делал попытки надавить себе на глазное яблоко, чтобы проверить, не плод ли это моих галлюцинаций, но никак не мог найти свои руки. Я вообще бесчувственно блуждал в полнейшей прострации. Временами мне казалось, что я вижу солнце. Желая зажмуриться от нестерпимого света, я вздрагивал, и сияние прекращалось. Сколько длилось это путешествие по коридорам, я не понимал. Время плавно текло сквозь меня, сгущаясь в пространстве бессвязных мыслей… Медленно, вязко, периодически замирая совсем…

Но однажды...

Я проснулся.

Я почувствовал это, еще не открыв глаза. Я просто понял, что снова живу. Я прислушался. Где-то неразборчиво бубнил радиоприемник, и голос диктора прерывал радостный смех.

Зеркало. Это Зеркало, подумал я.

«Вы мне это прекратите. Тут вам не концертный зал!»

Через секунду я почувствовал, что рядом со мной кто-то есть, и открыл глаза.

Склонившись надо мной, стояла девушка в белом халате и шапочке.

— Александр Иванович, вы меня слышите?

— Прекрасно слышу, — сказал я и попытался сесть.

— Лежите, лежите! Я сейчас доктора позову. Юрий Григорич! Юрий Григорич!

Девушка в белом халате выскочила из комнаты. Я огляделся. Я лежал, судя по всему, в больничной палате. По соседству с моей стояли еще пять кроватей, впрочем, все они были сейчас пусты. В окно, сквозь решетку, светило мягкое осеннее солнце.

— Вот, смотрите, — пропуская доктора в дверной проем, в котором самих дверей почему-то не было, девушка в белом халате улыбалась.

— Прекрасно, прекрасно! Здравствуйте! Как чувствуете себя, Александр Иванович?

Я приподнялся на локтях и сел, опираясь на подушку.

— Вроде бы хорошо, а что произошло? Я в больнице?

— А вы совсем ничего не помните?

— Нет.

Я смотрел на добродушно улыбающихся доктора и девушку в белом халате и действительно ничего не мог вспомнить.

— Вот так раз! — доктор покачал головой. — Ну, это пройдет, пройдет. В конце концов, вы еще только очнулись.

— Очнулся? А я что, был без сознания?

— Такое бывает, Александр Иванович, бывает. Переутомление, нервный срыв, напряженная работа, бывает.

— А что это за больница?

— Психиатрическая больница. Но вы не волнуйтесь, не волнуйтесь, все с вами в порядке, просто немного устали. А мы вам помогли. Вы у нас отдохнули. Тут вас не обидят, тут все люди добрые и спокойные, вы тоже будьте спокойны…

Я смотрел на доктора и пытался понять: он действительно такой добродушный и обаятельный или это профессиональный психологический прием?

— И давно я здесь?

— Почти неделю, да, почти неделю. Завтра будет седьмой день.

— И что, все это время я был без сознания?

Я заметил, что девушка в белом халате как-то суетливо дернулась и принялась придирчиво рассматривать совершенно пустые белые стены и потолок.

— Вы, Александр Иванович, успокойтесь. Самое плохое уже позади, позади. Сейчас вот соседи ваши с обеда вернутся, познакомитесь, пообщаетесь, если захотите, конечно. Но люди они все приятные, в высшей степени интеллигентные и не сильно навязчивые. Вам у нас понравится, вот увидите, понравится.

— Я не могу здесь задерживаться. Меня хватятся и будут искать. Например, мой директор, оба директора. И сотрудники. Или вы им уже сообщили? Кто меня сюда доставил?

— Ваш директор и доставил. Очень, очень выдержанный и серьезный человек. Приезжал вчера вас проведать, сидел тут с вами, да.

— А как он выглядит?

— А вы что же, и это забыли? Невысокий мужчина, с таким… серьезным лицом. Рыжий и со шрамом на переносице.

— Черт!

— Нет-нет, вы только не волнуйтесь, Александр Иванович! Только не волнуйтесь!

Я заметил, как доктор сделал девушке в белом халате какой-то знак, и она тут же вышла из палаты.

— Я не волнуюсь.

— Вот и прекрасно, прекрасно. Теперь отдыхайте. О! Вот я слышу, и соседи ваши идут. Сейчас мы вам только укольчик сделаем, и вы поспите, да. А потом, как проснетесь, так со всеми и познакомитесь.

В палату вошла девушка в белом халате, неся в руках шприц.

Доктор вдруг резко и с невероятной силой надавил мне локтем на грудь, другой рукой при этом задрав рукав пижамной рубахи выше локтя.

— Давай, — коротко сказал он, и тут же мне в руку снова вонзилась игла.

Я и опомниться не успел, как тело мое снова стало ватным.

— Вот и прекрасно, — повторил доктор.

И в этот момент в палату вошли Роман, Витька и Володя.

Когда я проснулся в следующий раз, за окном было пасмурно и по стеклу катились крупные капли дождя.

Повернув голову, я увидел Романа, лежащего на кровати и глядящего в потолок.

— Роман, — позвал я негромко, но он не обернулся. Я привстал. На соседних кроватях ровно в таких же позах лежали Витька и Володя.

— Ребята!

Они не пошевелились.

— Эй, ребята, это же я, Саша! Саша Привалов! Вы что?!

Они знают, понял вдруг я. Они все про меня знают.

Я упал на подушку и накрылся одеялом с головой. Это конец. Конец. Что же я наделал? Что я наделал?!

Кто-то вошел в палату. Я прислушался. Шаги замерли у моей кровати.

— Александр Иванович, — шепотом позвал меня голос девушки в белом халате, — Александр Иванович, вы спите?

— Нет.

Я выбрался из-под одеяла. Стараясь не смотреть на ребят, я сел.

— К вам тут посетители. Только вы быстро, хорошо? И не шумите.

Я напрягся. Сейчас полковник увидит, что я пришел в себя, и мне не миновать трибунала. Девушка в белом халате сказала «посетители», значит, полковник пришел не один. Скорее всего, с ним конвой.

Нужно было срочно что-то предпринять. Окна забраны прочной решеткой. Кровати стояли так, что спрятаться под ними не представлялось возможным. Никаких других предметов в палате не было.

Девушка в белом халате остановилась в дверном проеме и махнула кому-то рукой.

В коридоре послышались быстрые, уверенные шаги.

Вот теперь точно конец, подумал я. Но ребята хотя бы увидят, что я сопротивлялся.

Я встал и принял боевую стойку. Звуки шагов неминуемо приближались.

— Проходите, — улыбнулась девушка в белом халате и отошла в сторону, пропуская в палату… Романа, Володю и еще одного, незнакомого мне молодого человека.

Я огляделся, застонал и, сев на кровать, закрыл лицо руками. Такого бреда я даже представить себе не мог!

— Здравствуй, Саша, — спокойно произнес вошедший Роман.

— Привет, — сказал Володя.

— Здравствуйте, доброе утро, Тамара, — вслед ему прозвучал голос незнакомого парня.

Я поднял голову. Роман и Володя стояли в дверном проеме, в накинутых на плечи белых халатах. Незнакомец подошел ко мне и протянул руку для пожатия.

— Имир, — вежливо представился он. — Но это в прошлом. А вообще-то я — Эдик Амперян. Приятно познакомиться.

Я ошарашенно пожал протянутую ладонь.

— Троян. Похоже, тоже в прошлом. А вообще-то — Саша Привалов.

— Прошу прощения, никак не мог раньше выйти на связь, был в командировке. А сегодня с утра обнаружил твою шифровку. Пришлось рассказать ребятам кое-какие подробности о нашем новом заведующем вычислительной лабораторией.

Я опустил взгляд.

— Все в порядке, Саша. В попытке перекрыть доступ к информации об Институте и его сотрудниках мы многое узнали. В частности о том, как и почему ты попал сюда.

И это скорее дополнительная положительная характеристика в личном деле сотрудника Института.

— Вставай, Саша, надо спешить, а то всякое может случиться, — Роман, стоявший у дверного проема, улыбнулся.

Я перевел взгляд на того Романа, который лежал на кровати справа от меня и с отсутствующим видом глядел перед собой.

— Что все это значит? Я окончательно свихнулся, да?

— Нет, — рассмеялся Володя, — просто ты забыл, что нам позарез нужен программист.

— Хочу напомнить, что нам нужен далеко не всякий программист, — возразил Роман, многозначительно подняв вверх указательный палец.

— А об остальном теперь можешь смело забыть, как о глупом, кошмарном сне. Твой «Морок» теперь тоже в прошлом, — улыбнулся Эдик.

— Ну, что же ты сидишь, поехали! — нетерпеливо сказал Роман.

— Куда? — спросил я и встал.

Роман щелкнул пальцами, и возле меня возник еще один я, который нерешительно потоптался на месте, а после лег на освободившуюся кровать, глядя перед собой с совершенно отсутствующим видом.

— Ну неужели ты сам не понимаешь?

И я понял.

Но это уже совсем другая история.