Горький дым победы (джен)

«Мой народ! Сыновья и дочери нации! Сегодня у нас великий день!..»

Слова — звонкие, бряцающие, пустые — сливались в его сознании в протяжный вопль, били по ушам воем аварийной сигнализации.

Тревога! Тревога!

Угроза жизни!

* * *

Кау-Рук сидел у всех на виду, в первом ряду огромного помпезного зала, полного людей, сидел, выпрямив спину, — решительный, несгибаемый, один из первых сынов, краса и гордость менвитской расы, хоть сейчас медаль чекань...

Слушал, как вещает Верховный Правитель.

И думал.

* * *

Плоский штопор. Они сорвались в плоский штопор(1).

Никуда не деться от этой ассоциации...

Неслась навстречу земля, неуправляемая машина, бессильно вращаясь, виток за витком приближалась к гибели, напрягалось тело, колотилось сердце, лихорадочно искал выход мозг...

А люди на борту ликовали и пели патриотические песни. Они были уверены, что всё идет по плану, что они мчатся к новым сияющим вершинам...

Но впереди у них был только крах.

«Каждый из нас по зову сердца выполняет свой долг, отдавая все силы на благо нашего общества! Мы куём будущее в горнилах наших сердец...»

Он прекрасно помнил удивительные и захватывающие истории о заре авиации, которыми зачитывался в детстве, будто страшными сказками. В те легендарные времена, когда теория аэродинамики только создавалась, когда конструкции машин были тяжёлыми и несовершенными, самолёты гибли по тысячам разных причин.

Но каждый раз пилоты боролись до последней секунды, они цеплялись за любой шанс...

И иногда побеждали.

Но есть ли шанс сейчас, он не знал.

«Мощь нашей нации будет расти и крепнуть, и ведущая нас вперёд высокая цель...»

Подлость плоского штопора заключается в том, что порой невозможно заметить, как машина переходит роковую черту: падение начинается так плавно и комфортно, что всё вокруг кажется стабильным.

Если полёт проходит в условиях тумана, если у пилота нет внешних ориентиров, если теория не разработана, и ты не знаешь, какое действие будет правильным, а какое — нет...

Кау-Рук всмотрелся в лицо Гван-Ло.

Так можно ли винить пилота?

Быть может, это просто ошибка?

О, нет.

Нет!

Он обманывает сам себя.

Никакого тумана не было. Видимость — миллион на миллион. И очень чёткие внешние ориентиры...

Которые никто не хотел замечать.

* * *

Арзаки были другими.

Менвиты никогда до конца не понимали их.

Наследники свирепых бойцов, прошедшие в своей истории через бесконечную череду малых и больших войн, пока их племена не объединились в одно, менвиты инстинктивно делили людей на своих и чужих, ценили дисциплину во всём и считали правильным подчинять интересы человека нуждам государства. Единая нация, единая страна, единый вождь...

И арзаки, с их принципами свободы личности, с их любовью к разнообразию и непохожести, умением уважать чужое мнение и вкусы, казались менвитам странными чужаками, которые непонятно как и живут...

В обществе арзаков почти не было привычных менвитам понятий. Например, их лидеры, те, кто являлся для них примером, чьё мнение имело большой вес... эти люди назывались «друзья народа», они пользовались всеобщим уважением, но почти никогда не руководили! Вместо этого власть принадлежала каким-то чиновникам, которые регулярно сменяли друг друга, держались скромно и называли себя слугами... И арзаки порой даже не помнили, как зовут их очередного «вождя»!

Казалось, они живут хаотично. Каждый занимался, чем хотел, — ни плана, ни цели... И если бы менвиты не презирали любое проявление страха, то могли бы назвать разнообразие жизни арзаков пугающим...

Конечно, они общались. Арзаки были блестящими придумщиками, талантливыми изобретателями, и менвиты охотно перенимали у них технические достижения. Но даже это сотрудничество содержало в себе изрядную долю злого азарта: менвитам непременно нужно было перегнать тех, кого они считали соперниками...

Доказать своё превосходство.

Без врагов им было некомфортно. Просто жить — это как? Они созданы покорять, завоёвывать, порабощать, ведь менвиты — великая нация!

С уникальной генетикой.

«Мы сражались и жертвовали собой, но не потеряли ничего из завоёванного нами! Наш уникальный генетический код даёт нам право на...»

Гипнотический взгляд — идеальное оружие. А наличие оружия — почти непреодолимый соблазн. Зачем трудиться и что-то делать самому, если можно отнять? Зачем уважать чужие обычаи, если можно заставить других прогнуться под себя?

Не потому ли они вошли в этот штопор?

«Арзаки — слабаки». «Они живут не так, неправильно, плохо!» «Они глупые и развращённые!» «Они и нам хотят привить свою ложную мораль!» Воинственные настроения и ненависть менвитов росли, презрение к арзакам начинало перехлёстывать через край... С детства Кау-Рук слышал анекдоты: «Встретились как-то на улице менвит и арзак. Менвит наступил арзаку на ногу. А арзак? Арзак извинился!»

Куда как смешно...

А ещё были парады и громогласные пламенные речи. Превознесение собственных достоинств и бесконечное перечисление былых побед. Сила, мощь, воля, истинные ценности! Горр-ау!!!

Порой Кау-Рук не мог отделаться от мысли, что так отчаянно гордиться своим прошлым может только народ, у которого нет будущего...

А потом они устроили пир.

И это было началом конца.

«Великие победы наших предков возвысили нас и вдохновили на новые достижения! Долгие годы мы шли к тому, что...»

Как арзаки это допустили?

Почему не увидели опасности?

Может быть, потому что оставили свои войны и конфликты в таком далёком прошлом, что и память о них истёрлась? И поэтому они не могли поверить, что кто-то может сознательно причинить им зло? Арзаки смотрели на воинственный угар менвитов с весёлым недоумением: для них это была прелюбопытнейшая экзотика; они относились к соседям, как к равным, судили о них по себе...

И пали.

Как же мерзко...

Поднять руку на тех, кто считал тебя другом, — низость. Напасть на мирных людей — подлость. Так ведут себя не воины, а шакалы.

Нет, конечно, не все менвиты радостно приветствовали эти события. Были и те, кто отчаянно доказывал, что арзаки не враги, а друзья. Что, поработив их, менвиты совершили фатальную ошибку, что они предали не только доверие соседей, но и самих себя. Несогласные призывали исправить всё, пока не поздно... Но единственное, чего добились — это того, что их объявили предателями нации. Последовал суд и приговор — камень в пустыне... Казнь объявили величайшей милостью: отщепенцам дали возможность умереть как настоящим менвитам.

Но ведь они и были настоящими... Может быть, единственными настоящими среди них всех.

Порой Кау-Рук завидовал этим людям. Их высокому мужеству, их великодушию и достоинству.

А может быть, тому, что они не увидят будущего...

«Мы поклялись каждый день, каждый час думать о нашей Рамерии, о великой менвитской нации...»

Смотреть на происходящее вокруг было невыносимо. Менвиты будто мстили своим рабам за их ум и знания. И за их былую свободу. У арзаков был отнят не только язык, им отказали в праве считаться одним из народов Рамерии. Их покупали и продавали, как животных, и с показным презрением вытирали о них ноги...

«— Ах, милочка, ваша служанка печёт отличные пироги!

— Да, она сумела это освоить. Кажется, когда-то она была физиком-ядерщком, но пироги — её истинное призвание!»

Или Ильсор... Гениальный инженер, один из умнейших и образованнейших людей планеты, которого Баан-Ну заставлял прислуживать за столом и чистить себе сапоги.

Когда Кау-Рук видел такое, внутри у него всё переворачивалось от жалости и гнева.

И тогда он торопил встречу их обречённой машины с землёй.

«Мы не бросим на произвол судьбы то, что составляет цель нашей жизни! Наша нация расширит границы своего обитания! Сегодня мы отправляем звездолёт на Беллиору, и это только первый шаг на пути дальнейшего...»

Кау-Рук едва заметно прикрыл глаза. Концентрация патриотизма вокруг была такой, что на секунду его замутило.

Никто из них не видит, что общество менвитов построено по громоздкой и устаревшей схеме, а потому — обречено. Идеи превосходства всегда влекут за собой войну и разрушения, а всеобщее единодушие не позволяет избежать гибели.

Чем больше разброс интересов и мнений — тем гибче государство, и тем легче оно справляется с любой сложной ситуацией. Но если мнение только одно, если народ равняется на вождя и бездумно поддерживает его во всём, не допуская ни сомнений, ни споров... вот тогда жди штопора от любого чиха.

Так что всё закономерно.

И спасения не будет.

Тридцать четыре года в пути... На Рамерии пройдёт сорок лет. Что он увидит, вернувшись сюда через такой срок?

Менвиты уже перестали работать. Хуже того — они почти перестали учиться. Зачем, если есть умные и трудолюбивые рабы? Дело господ — приказывать, а не трудиться. Бывшие воины стремительно превращались в нацию сибаритов и бездельников. Баан-Ну, вон, даже причёсыванием себя не утруждал...

Впрочем, как бы они ни разнежились и ни расслабились, гонора и амбиций у менвитов от этого не убавится. Они никогда не откажутся от своей воинственности и, возможно, однажды нарвутся в просторах космоса на противника, который уничтожит их полуразложившуюся цивилизацию.

А если не встретят?

Тогда их ждёт деградация и полное вырождение.

Они погубят и себя, и арзаков...

Сознавать это было больно и страшно.

Но может быть...

И в сердце в который раз всколыхнулась упрямая надежда.

Если арзаки каким-нибудь чудом найдут способ вырваться из-под контроля... Они же умные ребята! Вдруг они смогут? То тогда...

Нет, легко не будет.

Если это случится, Рамерия неизбежно погрузится в войну — яростную и беспощадную: менвиты не смирятся с желанием своих рабов обрести свободу. Сумеют ли арзаки выстоять в этой схватке, Кау-Рук не знал. Но абсолютно точно знал другое: он поддержит восставших и сделает всё для их победы.

И пусть менвиты назовут его предателем — он, памятуя о своих предшественниках, с гордостью понесёт это звание. Что бы о нём ни думали, он любит свой народ, а спасти его можно, только отвоевав для арзаков свободу. Может быть, тогда, лишённые силы гипнотического взгляда и армии послушных рабов, менвиты, наконец, задумаются о необходимости перемен? И может, когда-нибудь научатся ценить дружелюбие, различие мнений и непохожесть?

И этот кризис канет в прошлое, оставшись грозной и мрачной байкой на страницах рамерийской истории.

Святое небо, пусть будет так.

Пусть у него появится шанс вывести их из штопора.

Он не упустит его.

Ни за что не упустит...

_____________________________________

1. Штопор — критический режим полёта самолёта, заключающийся в его снижении по крутой нисходящей спирали малого радиуса с одновременным вращением относительно всех трёх его осей. В штопор может войти любой самолёт, как по желанию лётчика, так и самопроизвольно при ошибках в технике пилотирования.

Плоский штопор — штопор, когда наклон фюзеляжа самолёта составляет около 20-30°. Носит устойчивый характер. Чтобы вывести машину из плоского штопора, её нужно сначала перевести в крутой штопор (наклон фюзеляжа к горизонту 50-70°), а уже затем попытаться набрать высоту, однако это удаётся далеко не всегда и не на всех типах самолётов.

Плоский штопор был причиной падения самолёта Ту-154м авиакомпании «Пулково» в 2006 году. Увидеть реконструкцию этой катастрофы можно на этом видео — www.youtube.com/watch?v=9uJHIzXQWXk