Ведьмин круг (гет)

Когда из дальних стран домой

Он повернет коня,

Во мне самой, во мне самой,

Узнает ли меня?

«Уехал славный рыцарь мой…»

Он слишком долго блуждал в тумане, пытаясь найти, угадать правильный путь. Следящие чары почему-то не работали, а делюминатор давно вышел из строя — рыцарь полагался только на собственную интуицию и инстинкты Блэкбоя — тот не раз выручал хозяина из передряг. Не подвел верный конь и на этот раз — предупреждающе заржал и остановился как вкопанный. Рыцарь ловко соскользнул на землю, ласково погладил Блэкбоя по крупу и, не оглядываясь, пошел вперед. Они добрались до места — дальше придется действовать по обстоятельствам.

Открывшаяся картина выглядела вполне мирно: небольшая опрятная полянка с весело журчащим ручьем, невысокие кустарники там и тут и две женские фигурки у костра готовили пищу — на первый взгляд, идиллия. Если бы не одно но: у одной из них были крепко связаны руки, а вторая, отрезав у нее прядь волос, швырнула ее в булькающий котел.

Драко спешил, на ходу доставая меч и опуская забрало, задыхаясь от подступившей к горлу радости, она жива, он успел, и к Дьяволу все остальное!

Та, что постарше, резко развернулась — воистину, собачий нюх и слух у Беллы Лестрейндж, — нарочито медленно поднялась, хищно усмехнулась:

— Ты не слишком торопился. Я и то заждалась. А моя пленница в особенности!

Гермиона же, услышав родной голос, вспыхнула от радости как свечка, рывком вскочила на ноги и звонко крикнула:

— Драко, уходи! Это ловушка1

— Прихорашивался специально для тебя, Белла, — Драко услышал предупреждение, но воспринял по-своему и общался исключительно с ведьмой, поэтому иронично скривил губы и взмахнул меч, рассекая воздух. Обепин, сверкая на солнце, запел тихую песню, чувствуя смертельную схватку. — Жаль, что встреча окажется недолгой. Мне будет тебя не хватать.

— Посмотрим, кто еще будет скучать. Может, я? — темные глаза ведьмы сверкнули каким-то лихорадочным блеском, но тут же снова стали пустыми и холодными, а пальцы ловко выполнили какой-то незаметный пас. Белле хорошо удавались Невербальные заклятия. Драко успел это оценить.

И почувствовать на собственной шкуре.

— Не уверен, — и тут же зашипел от боли, не успев увернуться от мелкого камня. — Гермиона, беги!

— Драко! Осторожнее! Это все иллюзия! — она снова успела звонко выкрикнуть странное предупреждение и тут же поплатилась за содеянное.

— Инкарцеро! Силенцио! Конфинго! Экспульсо!— не глядя на нее, бросила Белла, превращая прекрасный пейзаж в один из кругов Ада, пригвождая крепкими веревками обнаженную жертву к уродливому голому дереву.

Гермиона беспомощно взглянула на него и вымученно улыбнулась, пытаясь сквозь немоту и слезы что-то сказать. В ее глазах Драко увидел безграничную любовь и веру. В него.

— Гермиона, скоро все закончится. Протего! Коньюктивитус! — он успевает успокоить ее, прежде чем отвечает ведьме.

И началось…

Ведьма визжала, плевалась ядом, словно бешеный дракон, швыряясь темными заклинаниями, и никак не хотела подыхать. Драко уже выдохся, отбиваясь от проклятий и выставляя щитовые чары — все-таки Мерлин не зря тратил на юного наследника Малфоев свое время, к немалому ужасу семейного духовника отца Бенедикта. Но в борьбе с темными силами магия и верный Обепин будут понадежнее молитв и псалмов — эту науку Драко усвоил крепко-накрепко. Учитель мог по праву гордиться своим учеником — одно лишь имя Малфоя заставит дрожать не одну темную тварь — будь то оборотень, вампир или черная ведьма.

Но на этот раз Драко столкнулся с чем-то неожиданным. Чертова колдунья Лестрейндж оказалась необычайно верткой и сильной. Она с легкостью выдерживала все его удары и заклятья, одним движением руки плела темные чары, призвав на помощь гром и молнии, выстраивая огненные преграды и насылая мороки.

— Мальчишка, глупый мальчишка! — шипела она. — Ты думал со мной легко справиться? Ты слишком самонадеян и доверчив, мальчик мой!

Но он лишь увереннее сжал рукоятку своего меча Обепина, где, по семейному преданию, была спрятана сердечная жила дракона, и ринулся наперерез Белле. Рука сама, не дожидаясь приказа, выбросила Обепин навстречу ведьминым заклятьям, готовясь отразить чары и обрушить на нее собственное колдовство. Опущенное забрало не давало достоверно оценить обстановку, шлем сдавливал виски, мешая сосредоточиться, и Драко второй, пока свободной, рукой стащил раздражающий доспех.

А ведьма немедленно воспользовалась заминкой, ловко уклонившись от неминуемого удара и плотоядно улыбнувшись, прошептала тихо и призывно ему в спину:

— Сальвио Гексия, Фата Моргана

И Драко, зажмурившись от яркой вспышки и глухой боли, охватившей все тело, вдохнул полной грудью неведомый аромат и стал тонуть в охватившей его неге и истоме, выпуская верный Обепин из ослабевших рук. Ненужный теперь шлем валялся рядом, больше ничего не скрывая и не пряча. Отчаянный женский крик Драко так и не услышал.

При дворе короля Артура были дамы гораздо знатнее и высокороднее нее, любимой фрейлины королевы Джиневры. К тому же круглой сироты и почти бесприданницы. Но все могли сказать, что краше, умнее и грациознее девушки, чем леди Гермиона Грейнджер, в королевской свите еще не было. Она появилась однажды ночью, умоляя о защите, рассказывая о разоренном замке, убитой семье и страшной ведьме, преследующей их род. Королева Джиневра тут же взяла под свою опеку, и леди Гермиона, быстро освоившись при дворе, стала всеобщей любимицей. Всегда готовая прийти на помощь, выслушать, помочь делом или советом, добрая участливая, она стала ангелом -хранителем для всех. Ни один рыцарь не мог перед ней устоять. А она выбрала Драко Малфоя. Только он совсем не торопился делать ей предложение, хотя и безумно любил — отец никак не соглашался ввести в род леди Гермиону Грейнджер, пока не получит веские доказательства ее высокого происхождения. Люциус Малфой никому не верил на слово, даже собственному сыну, называя его влюбленным дураком и доверчивым идиотом, потому— то и славился хитроумием и богатством. А потом леди Гермиону похитила Белла Лестрейндж, злая и подлая темная колдунья, и Драко поклялся освободить нареченную ценой собственной жизни. И весь двор, и даже сам Мерлин стали тому свидетелем. Магия приняла клятву — без леди Гермионы у рода Малфоев не было будущего

Где-то вдали играла лютня, и кто-то нежно пел грустную балладу о юном рыцаре и его неверной возлюбленной. Красивый успокаивающий голос сплетал из музыки и слов удивительно чарующую мелодию, убаюкивая и обещая все будет хорошо. И Драко верил этому голосу, узнавая и не узнавая волшебную певицу. Тонкая прохладная рука легла на его пылающий лоб, а мимолетный поцелуй окончательно убедил, кто перед ним. Его охватило волнительное томление, вызванное притягательной близостью девушки, увиденной недавно во всей красе.

— Гермиона, — выдохнул он в счастливом изумлении, преодолевая свинцовую тяжесть, охватившую все тело, пытаясь разлепить глаза и взглянуть в ее лицо. — Не уходи.

Его руки вслепую обхватили гибкую талию, скользнули вверх, оглаживая хрупкие плечи, тонкую шею, ныряя в густые локоны, прижимая ее всю к себе, такую родную и любимую. А губы впились в сладкие губы, с готовностью раскрывшиеся навстречу, выцеловывая и выстанывая его имя. Она, без стеснения, прижималась к нему, и ее волосы, как густая тягучая путина, закрывали ему лицо, щекотали ноздри, лезли в уши, цеплялись за шею, будто живые, старались лишить воздуха.

Драко стало нечем дышать. Он задыхался, с трудом открыл глаза, сфокусировался и с гримасой отвращения сбросил с себя Беллу. Но ведьма лишь плотоядно ухмыльнулась и хрипло рассмеялась:

— Я знала — тебе понравится. Твоя ледышка понятия не имеет, как удовлетворить настоящего мужчину! В отличие от меня! Обращайся — научу.

Она же издевается над ним!

— Не нуждаюсь в твоих подачках, дрянь, — Малфой старался говорить спокойно, не позволяя ведьме завладеть его эмоциями.

Он приподнялся на локтях, сплюнул в сторону ведьмы, краем глаза зацепившись за леди Гермиону, прекрасную и обворожительную в своей наготе. Совсем как в видении, но об этом позже. Сейчас важнее разобраться с Беллой.

— Все не так, как тебе кажется! — Гермионе удалось преодолеть заклятье немоты, но Белла тут же снова ударом Невидимого хлыста заставила девушку замолчать:

— Подожди, дорогая, я поиграю с тобой попозже. Терпение — лучшая добродетель. Ты не знала?

Драко физически ощущал боль и страх любимой, но все, что он мог сейчас сделать, только повторить прежнее обещание:

— Гермиона, скоро все закончится. Я клянусь.

«Я верю тебе и люблю тебя», — безмолвно, одними глазами, ответила она.

— Оу, какие страсти тут кипят, — некстати влезла Белла, наблюдавшая за ними со стороны. — Прямо тошнит от ваших телячьих нежностей.

Она демонстративно отвела палочку в сторону и пальцем поманила Драко к себе:

— Вообще-то я не люблю конкуренции, и предпочитаю, чтобы мои партнеры уделяли мне все свое внимание. Разве я так много прошу? Где твои манеры, прекрасный рыцарь мой?

— Стерва! — Драко задыхался от гнева — ведьме удалось разозлить его. Вся его ярость и боль слились в нем.

А Белла вдруг перестала издевательски скалиться и изумленно, словно не понимая, где находится, посмотрела на Драко. Потом застенчиво улыбнулась и… Шагнула навстречу.

Дальнейшее заняло секунды.

Драко рванул вперед, не разбирая дороги и обрушил тяжелый Обепин на голову жертвы. Та лишь изумленно вздохнула, не успев ничего предпринять, и рухнула с раскроенным черепом к ногам рыцаря.

И только внутри, где-то в районе сердца, Драко почувствовал странную боль и пустоту. Будто бы он потерял что-то очень важное. Или совершил непоправимую ошибку.

* * *

Гермиона была прекрасна, гораздо лучше, чем в том, почти предсмертном, видении, насланном ведьмой. И она улыбалась ему сквозь слезы. Только ему. Смущенно. Призывно. Притягивала. Звала. Соблазняла. И он не мог устоять.

Тяжелый меч со следами крови без труда перерезал волшебные путы. Сильные руки легко и непринужденно подхватили ее, такую тонкую, такую манящую, почти невесомую, и прижали к груди. Крепко-крепко. Чтобы никогда не отпускать.

— Ты спас меня, любимый… Спасибо.

Он укутал ее в свой плащ. Но перед глазами все еще видел, обнаженную и беспомощную, стоящей у дерева. И это сводило с ума:

— Я не мог иначе. Я люблю тебя, Гермиона, — хрипло, с трудом. Драко не узнавал собственный голос.

— Я знаю…

Она сама потянулась к нему за поцелуем. И он, сильный и ловкий, не смог устоять. Отчаянно, голодно вжимался в мягкое податливое тело. Оставлял синяки на тонкой нежной коже. До боли впивался в такие сладкие губы. Ласкал ее хрупкие плечи, совершенное тело. Ловил губами ее стоны и всхлипы. Отдавая собственную жизнь и получая взамен…

Боль пришла неожиданно. Тупая. Ноющая.

Там, где когда-то было его сердце.

Гермиона сжимала в руке бешено стучащий комочек его плоти и плотоядно улыбалась:

— Теперь ты мой. С потрохами, Драко Малфой. Это было так легко. И забавно! Ты сам, своими руками, убил собственную невесту. Ты никого не спас! А сделал именно то, что было нужно мне.

«Я дурак!», — подумал он и…

Умер?

* * *

Гермиона скромно улыбалась, как и подобает высокородной леди и девушке из хорошей семьи, опираясь спиной о крепкую грудь своего рыцаря. Черный конь резво и споро вез их ко двору короля Артура. Твердая рука рыцаря уверенно прижимала к себе даму, а ласковый голос нашептывал бесконечные любовные признания:

— Ты истинная Дама моего сердца. Отец больше не станет противиться нашему браку. Ты станешь моей женой?

— Конечно, — смущенно отвечала она, густо краснея. — Иначе зачем бы я все это затевала?

И осторожно гладила потайной мешочек на груди, где отчаянно и гулко билось сердце ее рыцаря.

Темной ведьме нелегко живется в этом мире. Всяк норовит тебя уничтожить. А став леди Малфой, Белла Лестрейндж, теперь уже Гермиона Грейнджер, точно избежит подозрений и добьётся того, чего желает больше всего.

Власти.