Ведьма-сквиб (гет)

Страшные картины изувеченного тела Снейпа так и стояли перед глазами Петуньи, в ушах рефреном звучал злой голос Цейгергоффера, фиксирующий отсутствие помощи со стороны Хранителя времени.

«Что я могу сделать в этой ситуации?»

Никакой истерики не было, в давнее прошлое ушли постоянные навязчивые мысли, мешающие трезво смотреть на мир. Впору было в который раз возблагодарить Бога или иные Высшие силы за закрытие магического контракта. Только теперь, на контрасте с собой недавней, Петунья понимала, как он давил на нее, порождая истерические реакции.

Спокойное созерцание практически сразу принесло свои плоды. Вспомнилось, как Молчунье удалось найти Айвана непонятно где с помощью одной вредной ведьмы, любительницы езды в ступе, проживающей в избе на курьих ногах в лесной местности в районе Хардангера. Интересно, а если ли у бабулечки лазейки в когда? Нечто похожее встречалось в старинных преданиях северных народов...

«Стоит подстраховаться и разузнать расценки на поисково-спасательные работы».

Для этого требовалось связаться с Айваном или его женой, что сделать было совсем непросто, учитывая тысячи километров, их разделяющих.

По части связи с себе подобными на больших расстояниях волшебники заметно отставали от обычных людей: каминная сеть работала только в пределах Туманного Альбиона и некоторых бывших колониях Британской империи, сквозные зеркала и парные блокноты имели строго индивидуальную настойку, а почтовые птицы за пролив летать отказывались.

Наверно поэтому, пусть дорогое и громоздкое, изобретение Бааль-Шема открывало для волшебников невиданные ранее возможности — обладая преимуществами сквозных зеркал и парных блокнотов, телева было лишено ограничений, связанных с личностями переговорщиков. Каждый «абонент» получал свой плед с персонифицированными рунами и свой позывной. Через комнату переговоров направлялся запрос с позывным приглашаемого или приглашаемых, благодаря которому другие «абоненты» могли попасть на призрачное рандеву.

Помещения с зеркалами для общения по телева начали стихийно появляться то тут, то там. Большинство из них открывались частными лицами, которые за небольшую плату предоставляли салон для телева. Владельцы салонов свято блюли конфиденциальность встреч и личностей их участников. Петунье хотелось верить, что они разделяли главную заповедь изобретателя: сблизить разобщенное и закрытое многорасовое магическое общество.

На встречу явился Айван, да и глупо было ожидать устного диалога с так ни разу не заговорившей Молчуньей. После традиционного обмена приветствиями и уточнения текущего положения дел, Петунья озвучила свои вопросы. Айван внимательно выслушал и подтвердил догадку девушки кивком:

— Яга. Мы зовем ее Яга. Она Привратница.

— Привратница чего?

Айван развел руками:

—Путей. В широком смысле слова. Но надо понимать, что она сама не открывает Двери, лишь подсказывает, где они. Иногда может придержать. Да, и ей нужен Ключ.

— Какой ключ? — Петунья по инерции мыслила предметно.

— Для Двери. У каждой — свой.

— Ключ в широком смысле? — уточнила она, начиная понимать размах «ведьмы».

Айван кивнул.

— А оплата? — уже спрашивая, девушка понимала, что четкого ответа не будет.

Парень развел руками. Подумал, пристально наблюдая за Петуньей:

— Это ведь не Джейми?

Девушка хмыкнула и заметила с толикой самоиронии:

— У нас с тобой просто чудесный диалог! Мы задаем вопросы сами себе. И ответ становится очевиден, стоит лишь озвучить очередную глупость.

— Это точно! — кривовато улыбнулся Айван. — Носатый ядовар? Я просто проговариваю, чтобы в голове уложилось.

— Это так странно?

— Нет, — парень даже помотал головой. — Не с моей историей говорить о странностях чужих отношений. Он нас выручил. Очень. Мы даже хотели ему цветков папоротника нарыть или когтей медвекульих настоящих выслать. Отказался. Сказал, мол, за тебя нам должен был.

«Везде отметился. Ангел-хранитель просто!»

— Ну и нарыли бы, да выслали, — проворчала Петунья, не желая показывать, как ее задела эта история.

Айван покосился на нее:

— Нарыли. И испекли. И выслали. Бросай уже глупости говорить!

«Действительно. Умному достаточно».

Парень распахнул массивные, чисто медвежьи объятия и аккуратно покачал обхваченную девушку:

— Если что, и не если — заходи. Будем рады.

— И вы, — тихо шепнула Петунья в призрачную грудь.

* * *

Петунья чувствовала себя неловко перед родными — из-за всех этих заморочек с течениями и Хранителем, она мало общалась с родителями и сестрой, а ведь свадьба Пет и Вернона была перенесена именно из-за учебной нагрузки подружки невесты. Ввиду давности собственного бракосочетания, Петунья уже запамятовала насколько это нервная и суетная морока — организовывать свадьбу. Поэтому она весь июнь пыталась вырваться в Норвегию на денечек, но в итоге была занята в режиме двадцать четыре на семь и мучительно переживала расхождение скромных планов с жестокой реальностью.

Этим летом в Британии царила аномальная жара. Ничего удивительного, что на плечи Петуньи частью из-за ее же совести, частью из-за погодной неурядицы, грозившей опечалить самое романтическое событие семьи Эванс за последние пару десятков лет, легли хлопоты по обустройству рунного аналога кондиционера. И пусть в церкви она не могла превратить душную церемонию в овеянную прохладой торжественную симфонию влюбленных сердец, то на праздничном пире могла разгуляться.

Она синтезировала и интегрировала между собой множество разных связок — охлаждающих, подсвечивающих, музицирующих, фонтанирующих фейерверками… По мере их создания Петунью посещали разные новаторские идеи, задумки будущих творческих затей, поражавших ее саму смелостью и размахом. Увы, большинство чудес пришлось отклонить — часть из-за нехватки времени, а другие из-за того, что их воплощение было бы уж слишком… чудесным.

«Вот на своей свадьбе я размахнусь!» — мечтала девушка и понимала, что даже мысли не допускает стать женой не-волшебника.

Так в суете, хлопотах и судорожных попытках объять необъятное, ничего не забыть и всем угодить, пролетел первый летний месяц.

А потом, не успела Петунья опомниться, как уже шла за тонкой фигурой невесты-Пет и несла воздушный шлейф, обсыпанный блестками. Торжественная церемония проходила очень похоже на памятную Петунье, но поскольку в этот раз она участвовала в ней в другом качестве, то не могла поручиться, действительно имелись отличия, или же возникли из-за разницы восприятия. Свое бракосочетание Петунья помнила фрагментарно, поскольку страшно нервничала, а в этот раз то ли от усталости, то ли от пережитой новизны событие вызывало легкую меланхолию. Возможно, тому виной была буквально осязаемая связь со Снейпом, тянущая ее прочь отсюда — то ли в Норвегию, то ли вообще непонятно куда-когда. Сидя за праздничным столом, девушка чувствовала себя обессиленной и… старой.

«Можно подумать, замуж выходит не «сестра», а внучка!»

Гости уже разбились на группки по интересам, и ее удрученный вид перестал вызывать у окружающих навязчивое желание вмешаться и поднять ей настроение. Примерно час Петунья мрачно наслаждалась своим одиночеством и тоской в толпе нарядных и веселых людей, как вдруг совершенно неожиданно ее взгляд наткнулся на Поттера. Изрядно осунувшийся, какой-то посеревший, он ссутулившись сидел напротив нее, судя по апатичному выражению лица, — уже довольно давно. Подавленный парень представлял собой разительный контраст с самоуверенным мажором, который походя испортил предыдущую свадьбу Дурслей.

Петунья нахмурилась, пытаясь вспомнить, кто пригласил Джеймса. По всему выходило, что никто кроме нее не мог, но за собой она ничего такого не помнила.

«Попытки течения сблизить меня с ним? Или что-то еще?.. Всяко надо порвать с ним: окончательно и бесповоротно. Не откладывая, коль скоро он тут».

В этот момент рядом хлопнула пробка шампанского, и Поттер испуганно дернулся, чуть не упав со стула.

— Расслабься, это шампанское. Праздничный напиток обычных людей, магглов, как вы их называете, — грубовато подбодрила Петунья и сделала глубокий глоток вина.

Джеймс неловко поерзал, быстро облизал сухие губы и скороговоркой столь быстрой, что с трудом можно было разобрать слова, проговорил:

— Хорошо, что магглы.

«Что-то сильно неладно в Датском королевстве».

— Так хорошо, что ты к ним на свадьбу пришел?

— Ага, еще лучше, что свадьба.

Девушка подозрительно прищурилась — прежнее предубеждение, помноженное на выпитый алкоголь и странный вид собеседника, взывало к крови:

— Постарайся держать себя в руках на свадьбе Пет, если не хочешь получить в моем лице врага на всю оставшуюся жизнь!

Поттер проигнорировал угрозу, полез в карман и выложил на стол пару белоснежных перчаток. Петунья аккуратно подняла правую бровь.

— Я обещал безделушку, — все также быстро до неразборчивости пробормотал он.

— Что ты бормочешь? — нелепый сувенир только усугубил досаду девушки.

— Перебор энергетиков. Разогнал реакцию, и все вокруг как сонные мухи — медленные и вялые. Я-а-а о-о-б-е-е-е-щ-щ-а-а-а-л…

Рядом громко рассмеялись. Петунья поморщилась:

— Боже, избавь меня от этого! Просто чуть громче.

— Безделушка! — послушно проговорил Поттер. — Это Руки, Эванс!

Девушка аккуратно приподняла перчатку, на ощупь кажущуюся тряпочной. Внутри та была совершенно пустой.

— Не хочу тебя расстраивать, но это — перчатки.

Джеймс кривовато улыбнулся. Нервным движением он достал из кармана черные нитянки и небрежно кинул их. Не долетев до стола, те вдруг замерли, а потом расправились, словно оделись на невидимые руки. И вот уже они галантно подносят бутылку вину, демонстрируют этикетку нахмурившейся Петунье, аккуратно подливают темно-красной жидкости ей в бокал. Затем прибираются на столе, разводят руками и начинают аккуратно аплодировать сами себе. Девушка подыграла Рукам, демонстративно похлопав. Обрадованные помощники начали разыгрывать представление, словно заправские французские мимы — без единого звука они изобразили случайную встречу подвыпившего матроса с обворожительной незнакомкой, восторг одного и смущение другой, вспышку внезапного чувства, трогательное ухаживание, романтический вечер. Войдя в раж, черные перчатки, тесно соприкасаясь, начали танцевать на столе страстное танго, быстрыми пируэтами огибая бокалы и фужеры.

Поттер лишь краем глаза следил за пантомимой, основное внимание уделяя своевременному Конфундусу случайных свидетелей. Вдохновленная Петунья даже не подумала его осадить.

— Любимая игрушка многих артефакторов, — Джеймс пояснял быстро, но старался делать паузы между словами для лучшего понимания. — После привязки ты воистину обретаешь две дополнительные руки. Недолгое обучение, и у тебя всегда в кармане услужливый официант, сервирующий стол, галантный кавалер, открывающий двери, верный помощник для взлома двери… — У Оболтуса достало совести выглядеть малость смущенным. — Идеальный исполнитель! Один минус — радиус действия невелик, от силы четыре фута.

«Это ж какие перспективы!» — аж захлебнулась Петунья.

Видимо, у нее заметно разгорелись глаза, потому что Поттер без слов понял, как угодил. Он усмехнулся и довольным жестом взлохматил волосы, но потом снова помрачнел.

— Спасибо огромное! — нашла, наконец, слова Петунья. — Ты чего хмурый такой?

Джеймс криво ухмыльнулся:

— Да вот, родители у меня умерли. Драконья оспа. Безжалостная болезнь…

Нет, девушке не казалось. В этот раз паузы были призваны наполнить слова дополнительным смыслом. Она легко вспомнила давний разговор, в котором сама предупреждала парня о возможных последствиях нелегальной деятельности ее родни.

— Мои соболезнования, — проговорила она. — Как ты?

— Чувствую, словно на мне лежит пыльный мешок.

— Ты теперь старший в семье? — уточнила Петунья. — Груз взрослых проблем, которые или ты, или никто, и полная прострация от внезапности?

Поттер кивнул:

— Забот полон рот. Одних заказов от Их Темнейшества… один другого противоречивее.

Девушка не стала поднимать вопрос о моральности контрабанды для Темного Лорда:

— Ты в большой опасности. Послушай совета — беги из страны. Лет на пять.

— С ума сошла? Кто ж мне даст?! Все Дело на мне. Без меня живо к рукам приберут, те же Малфои не побрезгуют. Моих людей под палочку и Обеты, чтоб не рыпались. А потом и до меня доберутся, где бы я ни был. Как говорится, он не мог жить долго, он слишком много знал… — Поттер поправил очки и потер подбородок, — Да и потом, тут такая буча намечается. Если я сбегу, поджавши хвост, то мне этого не забудут и не простят остающиеся. И пять ли, десять ли лет спустя меня здесь никто ждать не будет. Тогда только и останется, что чужбину лукавить Родиной.

«Да он патриот! Гибкоморальный контрабандист-патриот! Чудны дела твои, Господи!»

— А если «буча», что думаешь, дадут и дальше и тем, и другим возить?

— До сентября дадут, — скучным голосом ответил парень.

— Почему до сентября?

— Хочу понять, с какого дракона надуло. У них, может, и бизнес, ничего личного, а у меня семья. Хоть буду знать против кого вставать под знамена добра и справедливости!

— Тебе как будто все равно? — поразилась Петунья.

— А кто его знает, — мрачно ответил Поттер. — Я как чистокровный нигде не пропаду, это у тебя богатый выбор с Альбой или… с Альбой.

«Как знать… Я не Лили, меня не заломает на три года затихариться под веником. Тьфу ты, какой прилипчивый этот жаргон!»

— Ну, если надумаешь к «нашим», — Петунья едко ухмыльнулась, — заходи что ли. Винца налью.

Джеймс ухмыльнулся и отсалютовал ей бокалом.

И только несколько часов спустя, укладываясь спать, она вспомнила что так и не поставила парня перед фактом невозможности каких-либо близких отношений.

* * *

Незримая связь со Снейпом становилась все более осязаемой и тянула за собой непрестанно. Петунья чуть не оказалась во власти нелепого порыва отправиться в Норвегию налегке — без денег, документов, вещей и минимальной подготовки, и лишь волевое усилие удержало ее от опрометчивого шага. Но некоторую легкомысленность изжить она не смогла…

«Как готовятся к походу в незнакомый лес на встречу со сказочной ведьмой-Хранительницей нормальные люди? Поправочка — нормальные люди не могли оказаться в ситуации вынужденного похода с такими обстоятельствами. Но, ладно, допустим… Итак, нормальные люди штудируют книги о выживании в условиях суровой тайги-тундры, запасаются ножами, веревками, солью и спичками, в идеале также грузят в походный рюкзак палатку, котелок и консервы, нанимают проводника, заготавливают гостинец для ведьмы-старушки… А я? А я делаю маникюр».

Петунья отодвинула кисть, полюбовалась ровным блестящим слоем ярко-красного лака на пяти ногтях и взяла кисточку в другую руку.

«Как говорил один русский поэт: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Тем более что красота эта прекрасно скрывает опасную тайну».

Броским маникюром Петунья надеялась решить сложную проблему вынужденной слабости руниста при столкновении с внезапной угрозой. На мысль об оружии такого рода ее натолкнула странная притча о Будде, который останавливал взбешенного слона разноцветными лучами, бьющими из пальцев. Взаимосвязь пяти одновременно активируемых рун давала мощный поток силы, которая подобно тарану снесла бы возникшее препятствие. Для создания связки Петунья тончайшей кистью нанесла на ногти рунические символы, запитала их (от непривычного ощущения переизбытка силы пальцы начали мелко дрожать), а потом скрыла от посторонних глаз под плотным слоем непрозрачного лака. Ощущения были тягостными — кончики пальцев постоянно покалывало, но девушка предпочла гарантию безопасности, пусть и ценой некоторых страданий.

Закончив маникюрные процедуры, девушка придирчиво изучила результат и, старательно расставив пальцы, откинулась на спинку стула. Теперь, когда с делом было покончено, ее вновь потянуло думать не о ногтях. Мимолетом оброненная Цейгергоффером мысль зрела где-то в подсознании, чтобы, наконец, оформиться. «Мы не просто создали копию реальности с шансом на исправление ошибок, мы создали две временные реальности… Здесь нет Пражской Академии. Уже больше сорока лет нет вампира Цейгергоффера. И много кого еще нет. А если и есть… Известный тебе Бааль-Шем уже несколько десятилетий скрывается среди магглов в Малой Азии».

Петунья попыталась представить себе, какой была Петунья Дурсль в верхнем течении? Дотошной? Требовательной? Властной? Завистливой? Сплетничающей? Снейп проговорился Марку, что встреча с Петуньей из верхнего течения сильно разочаровывала зельевара — в том, старшем ответвлении, миссис Дурсль никогда не обращалась к Дамблдору с требованием помощи в воспитании племянника, соответственно, ей не довелось ближе познакомиться с незаменимым помощником. Весь круг ее общения сводился к жителям небольшого городка, и она буквально упивалась счастьем быть домохозяйкой в провинциальной семье среднего класса. Она много сплетничала, восторгалась мужем и сыном, а всякую ненормальность отвергала за самый факт ненормальности (без акцента на опасность или вредность).

Тогда Петунье польстил такой отзыв — с высоты выстраданного в магическом мире опыта она и сама была довольна произошедшими с ней изменениями. Но теперь он вынудил ее задуматься: а что в ней от настоящей Петуньи Дурсль? Были ли в ней вообще черты, присущие Пет из нижнего рукава? Или разделение русла времени поделило некогда единую миссис Дурсль, оставив педантичность и любовь к сплетням в одном течении, а целеустремленность и дотошность отправив в другое? И где (или когда) в таком случае настоящая, взаправдашняя Петунья? А если принимать за аксиому приоритетность всего созданного верхним течением, кто есть она на самом деле?

«Опасные мысли… Еще немного, и я додумаюсь до того, что меня и вовсе нет, а все вокруг, включая меня, — это лишь сон, игра воображения».

Петунья приблизила к глазам ладонь левой руки. Знакомые до малейшей черточки руки — она уже сроднилась с телом сестры и воспринимала, как свое. Линии руки, крошечные шрамы от ножа, следы ожогов, пока еще малозаметные приметы возраста. Все такое подробное, такое реальное... Девушка медленно сжала ладонь, наслаждаясь работой мышц, чувством наполненности силой от сокрытых рун, магией, струящейся в ее жилах, и энергией молодости, бурлящей в теле.

«Я существую!»

Она обвела взглядом обстановку. Обычно упускаемые из вида несовершенства, несущие следы времени: почти невидимые глазу следы пыли, крошечная выщерблинка на столе, приятная ровность столешницы — все эти наглядные проявления действительности

«И мир реален».

Петунья медленно огладила ладонью поверхность стола.

«А есть ли что-то за пределами этой реальности? Что-то делающей ее действительной, а не воображаемой? Что дает ей основу, твердость и самую суть?»

Неясное томление стесняло дыхание, ускоряло биение сердца, и девушке казалось она прозревает, не так как в Китае — а дальше, больше, глубже... Пока неоформленная эта мысль вкрадывалась в самую суть Петуньи, чтобы необратимо изменить ее.

* * *

Найти Хранительницу дверей оказалось нелегко. Несколько дней кряду Петунья носилась по рунному пути Хардангера и везде слышала одну и ту же фразу на вопрос о Яге: «Да вот только что была» или «Буквально с полчаса назад избушка пробегала».

Раздосадованная непредсказуемым маршрутом неуловимой бабки, Петунья решила навестить Боргунна (был еще вариант зайти к Олсену, но, в отличие от Айвана, к бывшему однокашнику ее совсем не тянуло). Девушке казалось, что она помнила вход в лакуну друида, но на деле почти сразу заплутала и, покружившись пару часов, села на перекрестке, чтобы внимательно изучить карту. И тут же послышался мерный топот, дерзкий присвист, и из ближайшего лесочка выскочила избушка, оставляя за собой во влажной после дождя земле глубокие трехпалые следы куриных лап.

«Я так и знала, что она издевается».

Петунья тут же принялась старательно сопеть и вспоминать все самые тяжкие горести, а заодно старательно моргать, чтобы произвести впечатление едва сдерживаемых слез. Избушка тем временем бодро доковыляла и остановилась, а на крыльце появилась Яга. Когда-то высокая, теперь она была скрючена в три погибели, отчего на спине вырос огромный горб, а ее огромный вороний нос располагался на уровне живота невысокой Петуньи. Длинные неряшливые волосы седыми патлами свисали вниз, глаза были почти черными, взгляд пронизывающим, а во рту виднелся только один зуб — сколотый и потемневший. При ходьбе старуха сильно налегала на одну ногу, вместо второй из-под яркого сарафана виднелась костяная, словно у скелета, стопа.

— Ой, радость какая — еда сама к избе выходит, авось и в печку сама залезет, — надтреснут голоском затянула Яга, заприметив Петунью.

В соответствии со всеми сказаниями, в ответ полагалось бабку заругать, что она, презрев закон гостеприимства, планирует закусить случайным путником. Но, глядя на эту вызывающую старость, у гриффиндорки язык не повернулся грубить:

— Что ж Вы, бабушка, так неласково встречаете? Нет бы гостя в баньке помыть, накормить, а потом уже расспрашивать…

Яга, видимо, сказок не читала, отозвалась ворчливо:

— Чего тебя мыть? Али сильно запылилась, по рунным вязям летая? Заходи давай, кваску налью.

Яга, развернувшись, ухромала внутрь, а Петунья вскочила на ноги и подошла к избе. Вредная хата приподнялась на носочки, и крыльцо только что находящееся на уровне глаз, оказалось на пару ладоней выше макушки.

— Избушка-избушка, встань на корточки, — попросила девушка.

Домишко с видимой неохотой начал опускаться.

— Ишь, что удумала, охальница! Рано еще нестись, стой смирно! — крикнула из избы ведьма. Изба неуклюже замерла враскоряку. Петунья вздохнула, закинула руки за порог и, подтянувшись, неловко влезла внутрь.

Пространства внутри избушки было мало, потому что большую часть занимала белая, давно небеленая печь с лежанкой и высоким горнилом. Основная комнатушка была совсем небольшой, большую часть пространства «съедала» грязно-белая печь, над которой под самым потолком были развешаны для просушки пучки трав, словно живые шуршавшие подсохшими листиками. В глубине комнатенки стояли накрытые шкурами сундуки, негромко урчавшие и переступавшие с ноги на ногу. Рядом сидел уже знакомый мальчонка в красной рубахе и старательно разглядывал катающееся по тарелочке румяное яблоко, с печи на эту картину щурился громадный черный кот. В углу у входа расположился небольшой стол, перед ним — длинная лавка, на которую девушка тут же присела. Яга, хромая, принесла запотевший кувшин и разлила по грубым кружкам темный пенистый напиток.

— Ну, рассказывай — что да как.

Петунья вежливо пригубила, и слезы без всяких усилий полились градом: перебродивший квасок оказался дивно ядрен. С трудом вздохнув, она начала свою исповедь. По ходу повествования, Петунья все сильнее проникалась рассказом, добавляла подробностей, и под конец с трудом сдерживалась, чтобы не зареветь в голос. Яга присела рядом, подперла рукой подбородок и внимательно слушала, кивая и охая в нужных местах. Петунья закончила и, достав платок, начала промакивать слезящиеся глаза.

— Что тяжко совсем? — закивала головой старуха. — Измаялась, поди? Пожалеть тебя?

Петунья кивнула неуверенно.

Бабка набрала в грудь побольше воздуха, да как заорет:

— БЕДНАЯ ТЫ МОЯ, БЕДНАЯ!!!

Перепуганная девушка, испуганно отпрянув от неожиданности, чуть не навернулась с лавки, и ошарашено посмотрела на Хранительницу.

— Полегчало? — спросила та все также участливо.

— Вполне.

«Так и заикой стать недолго».

— Ну и молодец. Жив твой благоверный, чего раньше времени хоронишь? Радоваться надо, что мила ты ему больше живота. Редкость это, не всем так везет…

— Помочь ему хочу, вытащить из передряги, — говор бабки оказался заразительным.

— Вытащить — это хорошо. — Яга задумалась, — но пока рано тащить. Подвиг ратный не завершен, неприятель не повержен, и пути-дороги перекрыты.

— Я боюсь, что неприятель не только там, но и здесь имеется. И пути назад ему не найти…

— Патрули расставлены, неприятель рыщет-сыщет, друга сердечного ищет, подкараулит и живота лишит, — подхватила Хранительница и снова задумалась, — Я тебе байку одну расскажу. Город был крепкий, каменностенный. Напал на тот город неприятель. Месяц, другой, третий длится осада, не сдаются защитники, и стар, и млад оборону держат. Уж и голод начался, болезни разные, защитники все израненные на стены выходят. И тут князь, осаждающий город, отправил к защитникам гонца с предложением: коли откроете для меня ворота, всем оставшимся — лютая смерть, но женщинам разрешу свободно из города выйти и все вынести, что им дорого. Ответил город согласием. Отворились на рассвете ворота, и из города пошли женщины, а на плечах несли они своих израненных мужей и сыновей. Дернулись было захватчики, за оружие схватились, но остановил их князь. Слово княжеское тоже Магия, нельзя супротив него идти…

Петунья пристально смотрела на Ягу: что-то такое в ней было, что казалось, она сама была в числе тех женщин…

— Коли Магия признала Ваш союз, то ни неприятелю, ни войне, ни путям-дорогам он не властен. Только ты решаешь, доколе пределы твоей власти. Сколько ты вытащишь, сколько протащишь, так и будет. В должный срок приоткрою тебе дверку, в щель дам заглянуть, но пропустить — не пропущу, и не проси. Война эта — не твое дело. Твой долг дом беречь, очаг хранить.

— А если он идти не сможет, как я его сквозь щель протащу? — спросила мрачно Петунья.

— Помощника ищи. И помни: по дороге смертной сени тоже проход имеется, — и Хранительница постучала узловатым пальцем по костяной ноге. Девушка молча сидела и смотрела на ногу, потом посмотрела на бабку и спросила:

— Вытащили?

— Вытащила, — кивнула Яга и хмыкнула неприятно так, с издевочкой.

— А дальше?

— Разошлись пути-дороги в разные стороны, не пересекаются. И так бывает. Бабья доля она такая — тащишь, тащишь, а как обернется — одному Богу ведомо.

Помолчали. Потом Яга хлопнула ладонью по столу:

— Совсем в лесах я одичала, прости старую, — встала, достала из-под печи пузатую бутыль, — Наливка сливовая. Сладкая и ядреная, как любовь бабская. Будешь?

Петунья полезла в подвесную сумку и достала все, что припасла для долгой дороги — сыр, колбасу, сухофрукты и краюху железного хлеба, которую ей прислали Айван с Молчуньей. Хлеб старуха велела спрятать, из печи горшок с жарким достала, и вот на столе образовалась обильная снедь.

— Ну, за нас! — провозгласила первый тост Яга.

* * *

Спала Петунья беспокойно. Во сне она вновь оказалась в избе у Яги, но в этот раз выглядело все иначе: куда-то пропали печь и мальчик с тарелочкой, а в дальнем углу над небольшим половичком появилась странная арка. Сначала она показалась Петунье совсем простой — узкая рейка полукружием создавала проем, но вглядевшись, она поняла — под сводом арки спрятано несколько подпространств внахлест друг на друга.

В этот раз Яга не наливала ей квасу, не потчевала историями о старинных крепостях. Вместо этого она долго рассказывала про какие-то ограничения, про запрет перемещения, про особую опасность альтернативных течений. Один раз она словно невольно покосилась на арку, но тут же одернула себя и продолжила основательное и вдумчивое перечисление всевозможных табу.

Во сне все события происходят по иным законам логики и хронологии. В какой-то непонятный момент Яга куда-то исчезла, и Петунья обнаружила себя рядом с аркой, внимательно изучающей складки подпространств, спрятанных под сенью тонкого свода. Дверь в иные течения манила реализацией смелых фантазий. Девушка встала под арку. Переход сработал не сразу: Петунья успела и насмотреться на черного кота с неестественно яркими зелеными глазами, и засомневаться, и даже немного занервничать — а вдруг Хранительница вернется? А потом словно моргнула, и все изменилось. Комната была та же — та же планировка, такая же или очень похожая мебель. Но мелочи выдавали различия — домотканный ковер, прикрывающий грубые, широкие доски пола, огромное зеркало в полный рост, совсем другой вид из окна — вместо темного леса в двух окнах плескалось бледно-голубое море. Петунья неуверенно подошла к зеркалу, чтобы увидеть Лили, только зримо старше — с обилием седых прядей в волосах и морщин на лице. Это и правда было другое течение, иной путь временной реки.

Она внимательно оглядела комнату. Общее впечатление — чистенько, аккуратненько и очень одиноко, даже кот куда-то пропал. Глаза скользили по обстановке: все было интуитивно хорошо знакомо, но ничто не цепляло ее души, ничто не будило подспудных воспоминаний. Расстроенная Петунья решила продолжить исследование вне дома.

Изба стояла закопанная в светлый известковый грунт до середины куриных лап. Судя по состоянию земли и омертвлению кожи на ногах, стояла так уже давно. Петунья долго созерцала зримое воплощение стазиса — жизнь как будто замерла здесь, остановилось течение времени. Она чувствовала себя неловким свидетелем убитого призвания Хранительницы, по долгу службы вынужденной непрестанно перемещаться.

А затем ноги сами понесли ее от искалеченной избы к морю. Она одновременно жаждала этого похода и желала сбежать прочь, словно знала, что ждет ее впереди. Грубый серый камень торцом вверх. И Петунье не было нужды подходить ближе, читать последнюю надпись: вдруг занывшее сердце и зачесавшиеся запястья явственно сказали ей, кто лежит под этим камнем. Она остро чувствовала, как незримый канат Маяка тянет ее под землю к захороненным костям. Туни замерла чуть в отдалении, стараясь дышать глубоко, чтобы справиться с накатившей горечью. Прикрыла глаза. Стоило ей взять себя в руки и отважиться вновь посмотреть на могилу, как она приметила камень поменьше, словно спрятавшийся в тени первого. И вновь она откуда-то знала, кто лежит под ним. Их нерождённый малыш, так и не ставший младенцем. Жертва жестокой дуэли между местной Петуньей и бывшей Хранительницей Ягой.

Девушка невольно схватилась за живот, словно могла помнить эту боль.

«Я же не беременна. Такое невозможно не заметить за столько месяцев — течения там, не течения».

Оскальзываясь и оступаясь, она бросилась назад к арке, прочь от этих могил, от сломанных и закопанных ног бегающей избушки, от этой мерзкой реальности. Тяжело дыша, она стояла в ожидании перехода и молила, чтобы ее вернуло обратно, без новых опытов по освоению параллельных течений.

Вновь все моргнуло, и Петунья оказалась в комнате с печью. Арка куда-то пропала, но для сна это совершенно естественно. Девушка ничему не удивилась. Она схватила свою сумку и поспешила на выход.

Ярко-зеленые кошачьи глаза долго и внимательно смотрели ей вслед.

* * *

Пока она шла от Маяка к дому родителей, Петунья сообразила, что уж больно нарочит был странный сон, и слишком он на руку Яге. Но вредная бабка умудрилась так зацепить девушку этим видением, что она бежала от кошмара, позабыв привычное трезвомыслие.

«Пусть лучше так Хранители от меня дистанцируются. Не готова я разгребать последствия открывающейся вакансии».

Она немного приободрилась и прибавила шаг.

А дома на столе ее ждало деловое предложение от Люциуса Малфоя.

Примечание:

* Папортники не цветут, а медвекула (смесь медведя и акулы) — это такая карта из компьютерной игры Hearthstone (от Blizzard).

* Умному достаточно (намека) — Sapienti sat — крылатая латинская фраза.

* Нитянки — перчатки из ткани.

* «Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей:

К чему бесплодно спорить с веком?

Обычай деспот меж людей» (А.С.Пушкин «Евгений Онегин»).

* Существует легенда о том, что Дэвадатта, двоюродный брат Будды, задумал из ревности убить его. Для этого он опоил опиумом слона и выпустил его на тропу, по которой должен был идти Гаутама. Но Будда кротостью остановил слона, который пал перед ним на колени. В некоторых редакциях легенды встречается описание, что, когда Будда поднял перед слоном руку, из его пальцев вырвались разноцветные лучи.

* История Яги вдохновлена трейлер «Всемирная история. Банк Империал» Т.Бекмакбетова. Существуют разные трактовки осады г. Вайнсберга в 1140 г., но мне больше по сердцу несколько наивная версия «Кёльнской королевской хроники», записанной монахами монастыря Зигбург (максимально близкая отображенному в трейлере).

От автора: Пишу. Увы, не быстро. Спасибо всем, кто со мной (пусть и пассивно) и верит до конца! :)