Щеночек (джен)

Гостиная на Гриммо была забита до отказа. МакНейр со всклоченными волосами и совершенно красным от выпитого мясистым носом широко махнул рукой, привлекая внимание.

— Слушайте! В общем, в ирландской чистокровной семье малолетний сын подходит к отцу: «Пап, а кто такие Пожиратели смерти?». «Это очень плохие волшебники, сынок. Они мучают всех остальных, издеваются над ними...». «Как мой учитель этикета?» «Хотя, может, не такие уж они и плохие...»

Белла расхохоталась, и он пьяно ей улыбнулся, но та уже вскочила с места.

— Музыку! Что за веселье без музыки! Где Руквуд?!

Глава Отдела тайн возник словно из ниоткуда и опустился за черный рояль, пару недель назад установленный в гостиной — надо было слышать, как Белла поносила членов Ордена в общем и миссис Уизли в частности за то, что та выкинула старый в числе прочей рухляди. И тут же, без подготовки и какого-либо вступления, ударил марш, переросший в быструю, мощную, захватывающую мелодию. Белла кружилась с Роули и смеялась, Руди расслабленно курил длинную трубку, выпуская разноцветные клубы дыма, Роджер Лестрейндж подставил к роялю второй табурет и вот уже четыре руки летали над клавишами, торопясь увлечь остальных в лихом, отчаянном веселье.

МакНейр наклонился ближе к Гарри. На лице у него плясала пьяная, счастливая улыбка.

— Вот ты думал, Поттер, что я когда-нть стану премьером, нет? Целой Ирландии! Жаль, дед не дожил, посмотрел бы я на него сейчас... — он пьяно махнул жилистой рукой и навалился, обдав густым перегаром. — Ладно, слушай, идет, значит, отряд егерей по лесу, и тут им навстречу...

Гарри покосился на Руди, стараясь осторожно дышать ртом, но тот лишь усмехнулся и отсалютовал ему полупустой бутылкой огневиски — «терпи, мол, король вечера». Ага, а Беллу он бы вытащил. Гарри зашарил взглядом по толпе, прикидывая, кто еще мог бы его подменить «на посту». МакНейра обижать не хотелось, тому на самом деле тяжело пришлось последние недели, пока Ирландия не вошла официально в состав магической Британии, и дальше придется не легче, если Гарри хоть что-нибудь понимал в происходящем.

Чем руководствовался Лорд, делая такое назначение, было неясно, а спросить прямо никто не рискнул — тот в последнее время был не в духе и не всегда ограничивался одним Круцио. Малфой тоже отмалчивался и выглядел бледновато, так что у Гарри были большие сомнения в том, что с Ирландией все прошло гладко. А с учетом передачи власти хорошему палачу и никакому дипломату картина вырисовывалась довольно тошнотворная. Впрочем, возможно, именно МакНейр найдет общий язык с веселыми ирландскими парнями — те вроде не дураки выпить и пошутить. В конце концов, его на первых порах подстрахуют Трэверс и Рабастан. Да и Руквуд обещал помочь «почистить» аппарат и обеспечить нужной информацией.

Старший Малфой трепался с Селвином, Мальсибер кружил в танце супругу, Драко — Асторию Гринграсс. Миссис Малфой, кстати, опять не видно, то ли сама избегает появляться, то ли у Люциуса на эту тему какой-то пунктик... Долохов, поймав на себе взгляд Гарри, понимающе ухмыльнулся и левитировал ему стакан огневиски, видимо, предлагая «догнать» МакНейра для лучшего взаимопонимания. Гад. Гарри поймал стакан и демонстративно поднял палочку вертикально вверх — дуэль все еще оставалась лучшей валютой в разговоре с Тони. Тот почесал щетину и показал три пальца. Гарри скривился — после каждой драки с Долоховым отходить приходилось по несколько дней. После совместной попойки, впрочем, не меньше.

Он еще раз оглядел полутемный зал, по которому скользили световые миражи бывших членов совета Ирландии в нижнем белье — у Рабастана фантазия была извращеннее, чем у Руди и Беллы вместе взятых, лучше уж не оставаться у него в долгу, даже таком мелком... Пиритс — ядовитая щеголеватая сволочь, до сих пор задиравшая нос, хотя Гарри уже стал здесь своим — ну его к Мордреду. Кэрроу... Кэрроу! Гарри поймал взгляд Амикуса и умоляюще сложил брови домиком. Тот обменялся парой фраз с Джагсоном — лысым грузным Пожирателем, по слухам однажды навалявшим Долохову, — оба расхохотались и двинулись к ним с Макнейром. Гарри облегченно вздохнул, забыв об опасности дышать через нос.

Руквуд с младшим Лестрейнджем заиграли что-то более плавное. Рабастан запустил целый сноп медленно кружащихся крошечных золотистых огоньков. Раскрасневшаяся Астория улыбалась застенчиво, восторженно и влюбленно, и даже хорек смахивал сейчас на нормального человека, заботливо ведя партнершу мимо нетрезвых пар и тихо ей о чем-то рассказывая.

— А еще вот, про грязнокровок, тебе пнравится, Поттер... Нищая старуха открывает дверь, там молодой волшебник ей такой: «Помните, как вы прошлой зимой укрыли и вылечили магглорожденного в теплой зимней мантии?». Она разулыбалась: «Конечно, конечно, помню». «Так вот это я, бабушка, тот самый магглорожденный. Я за мантией зашел».

— Что, Уолден, готовишь смену? — Кэрроу хлопнул Гарри по плечу, так что тот пошатнулся. К манерам Амикуса привыкнуть было невозможно. МакНейр пьяно ухмыльнулся в ответ.

Когда-то давно, еще учась в Хогвартсе и враждуя с Малфоем, Гарри полагал, что чистокровные слизеринцы поголовно снобы и ханжи, взрослые — так уж точно. Теперь он был знаком с Руди, Рабастаном, МакНейром и Амикусом.

— Не, Поттер у нас птица высокого полета, ему Лорд что поинтереснее подберет... Да, Поттер?

Гарри вежливо улыбнулся. Сейчас они сменят тему, и можно будет незаметно отойти, оставшись со всеми в хороших отношениях.

— Что вы пристали к мальчишке, — отрывисто сказал Джагсон. — Как будто у него выбор есть.

Голос у него был грубым и хриплым, под стать внешности. Сложно было догадаться, что до Азкабана он потрясающе (по словам Беллы) пел.

— Да мы ж по-дружски, — кривая улыбка на вытянутом и жестком лице МакНейра выглядела угрожающе, хоть и должна была означать смущение. Он махнул рукой и пошатнулся. Амикус подхватил его за локоть. — Двайте я лучше историю расскажу. Про гоблина и грзнокровку.

Гарри промолчал.

Он теперь мог говорить, но все равно предпочитал не открывать лишний раз рот. За время вынужденной немоты Гарри понял, как много лишнего болтают люди, и как редко на самом деле стоит говорить. Почти никогда, если быть точным. Кроме того, молчать было просто комфортнее. Озвучивая свои мысли, он словно бросал их на растерзание окружающим, становился уязвим. Конечно, это было всего лишь чувство, но оно было слишком ярким, чтобы можно было его игнорировать.

Даже среди Пожирателей смерти, сумевших стать для Гарри своего рода семьей.

* * *

Через несколько дней Франция заключила союз с Бельгией и Италией.

Очевидно, волшебники сделали выводы из войны с Гриндевальдом, который захватил пол-Европы, практически не встретив сопротивления, и не собирались второй раз следовать политике «умиротворения агрессора».

Гарри не нужно было смотреть на Лорда, чтобы знать, что тот в бешенстве. Дурную весть принесла Боул — до сих пор гнев повелителя обходил ее стороной, и она оказалась настолько глупа, что сочла это закономерностью. Любой из Пожирателей в такой ситуации исчез бы без следа, чтобы «сделать все возможное на месте», послав с отчетом самого ненужного из подчиненных.

Боул визжала как резаная. Хотя слово «как» было не совсем уместно.

Немного успокоившись, Лорд вызвал Люциуса и распорядился доставить ему голову захваченного Беллой заложника — единственного сына секретаря Французского совета. Это был странный, неправильный приказ. Впустую выкинуть козырь вместо того, чтобы сначала собрать дополнительную информацию, найти возможности и варианты... Гарри успел поймать взгляд подобострастно склонившегося Малфоя — в нем бился один лишь страх. Трус.

Впрочем, в таком состоянии Лорд и в самом деле подавлял. Движения его становились плавными, голос мягким, а в глазах плясала такая безудержная жажда крови, что, казалось, еще миг — и тебя просто размажет от легкого взмаха руки.

— Мой Лорд, — обратился Гарри, поднимаясь. Говорить до сих было неприятно, слова шли медленно и неохотно, словно не желая облекаться в звуки.

Тот стремительно развернулся и припечатал тяжелым взглядом.

— Мне кажется, сначала стоит вызвать этого француза. — неторопливо и ровно произнес Гарри. — Чтобы узнать все из первых рук.

Не то чтобы его заботили интересы Лорда, но бессмысленные смерти претили. Уж лучше так. Бескровные губы медленно разъехались в стороны.

— Ты прав, Гарри. Люциус, позаботься о том, чтобы почтенный гость нас навестил в ближайшее время. И не забудь прислать голову его сына.

Гарри пожал плечами и вернулся к чтению.

В мире постоянно погибало куда больше людей, чем мог замучить один сумасшедший садист, а что до самих пыток — он уже столько видел на тренировках Пожирателей смерти, что его мало что могло тронуть. Пусть глупость и бессмысленность приказов раздражали, он не собирался становиться верным псом Волдеморта и служить, не жалея шкуры, удерживая того от слабостей и напоминая о целях.

Идеи спасения мира для него тоже выцвели и потеряли всякую привлекательность. Гарри не смог бы вернуться в Орден, даже если бы вдруг получил свободу, даже если бы не был крестражем, гарантом бессмертия своего врага и господина, даже если бы не ощутил на себе притягательность Темных искусств, не восхищался — порой — Лордом, который против воли научил его ценить знания и силу.

Именно здесь Гарри был на своем месте, и они оба это знали. Как и то, что он до сих пор ненавидел Лорда.

* * *

Секретарь прибыл в Министерство вечером — инкогнито, воспользовавшись нелегальным международным порт-ключом. Это был невысокий мужчина с ясными глазами и приятным голосом. Гарри надеялся, что Лорд к этому моменту успокоится, но ошибся. Уже по тому, как тот поднялся из-за стола, как двинулся к французу с легкой, предвкушающей улыбкой, стало ясно, что у «гостя» мало шансов выйти из этой комнаты.

— Как любезно с вашей стороны почтить нас личным визитом, — в изысканно-вежливом голосе звучала отчетливая издевка.

— Для меня это честь, — спокойно ответил француз, коротко поклонившись с прямой спиной.

Лучше бы встал на колени — при удачном раскладе Лорда могло удовлетворить добровольное унижение и подчинение. Но политик был горд, и это решило его судьбу.

— Честь, — вдумчиво, словно смакуя, произнес Лорд и вкрадчиво продолжил, спускаясь с возвышения и обходя француза по кругу: — Где была эта честь, когда вы нарушили свое слово? Когда вели переговоры о союзе, которого должны были не допустить любым путем?

Тот стоял прямо и неподвижно, глядя перед собой и не делая попытки повернуться или проследить за Волдемортом, зашедшим ему за спину.

— Я не смог помешать, — на удивление ровно ответил он. — У меня недостаточно полномочий, чтобы...

Лорд взмахнул палочкой, сбивая с ног, обрывая ненужные оправдания резким выдохом, пока еще не стоном. Магия заломила руки несчастного назад и высоко вверх, вынудив податься вперед, наклоняя голову, чтобы избежать вывиха.

— И какая от вас польза, если вы не можете и не обладаете полномочиями? — почти ласково, с предвкушением в голосе поинтересовался Лорд, продолжая обходить уже оказавшуюся на колянях, беспомощную и зависимую жертву. Повинуясь новому взмаху палочки, голова француза задралась вверх, до предела выгибая шею, открывая бледное лицо с выступившими на висках каплями пота.

— Только пощадите сына, — тихо попросил тот.

Палочка поднялась снова. Информация и выгода в этот раз интересовали Лорда куда меньше развлечения.

Не прошло и пары часов, как мужчина с гордой осанкой превратился в дрожащее, покрытое кровью существо, а упрямое молчание сменили сначала крики, а потом сиплый шепот. Удивительно, как быстро боль истощает терпение и волю человека, уводя все, кроме себя, на второй план. Гарри прекрасно это знал, он сам не раз доводил людей до грани, отрабатывая новые проклятья под руководством Долохова.

Лорд медленно кружил вокруг, не позволяя жертве ни умереть, ни хотя бы впасть в забытье или утратить яркость ощущений. Люди слабы, но этот до последнего шептал, прося сохранить жизнь сыну. Он все еще оставался в сознании, когда на пол прямо перед его лицом с глухим звуком упала отрубленная голова подростка с несомненно схожими чертами.

Француз издал тонкий, едва слышный то ли плач, то ли вой.

Гарри захлопнул книгу. Лорд медленно повернулся. Тонкие губы разъехались в хищной улыбке.

— Гарри. Желаешь присоединиться? — он сделал широкий приглашающий жест рукой.

— Меня тошнит.

Красные глаза сузились, и голова тут же затрещала от ментального давления.

— Вот как? Быть может, ты хочешь оказать ему... милосердие?

Гарри поднялся с кушетки, чувствуя, как тошнота в самом деле подкатывает к горлу от жесткого натиска, как безжалостные невидимые пальцы вот-вот распнут его разум — снова! — и рискнул расслабиться, сбросив щит. Боль медленно ушла, рассеялась темнота перед глазами, оставив ощущение знакомого присутствия на границе сознания.

Гарри подошел ближе и присел на корточки перед тем, что осталось от волшебника, отшвырнув отрубленную голову в сторону.

Все тело было изуродовано, руки вывернуты в плечах и изогнуты под неестественным углом, темно-красная кожа на кистях и предплечьях шла волнами и пузырями от ожогов. Местами к ней прилипли оставшиеся от рукавов лохмотья. Все лицо было залито кровью, засохшей такой коркой на щеках, что сложно понять, где именно расположены раны. Хотя, когда француз беззвучно шевельнул губами, стало ясно, что у него с одной стороны разрезан рот... довольно далеко.

Черты его были искажены, только глаза, совсем светлые, чистого голубого цвета, остались невредимы и буквально светились болью. Гарри даже не думал, что та может выглядеть настолько вещественно, словно ее можно выразить, передать одним взглядом, заставить ощутить сладкую, бездонную глубину чужого отчаяния. Он мотнул головой, стряхивая наваждение, и встал. Он уже знал такую боль. Вот только Лорд не станет поддерживать и выхаживать этого волшебника, как недавно поддерживал самого Гарри.

Палочка привычно легла в руку и указала вниз, на лежавшее у ног тело.

— Авада Кедавра.

Зеленый луч послушно сорвался с кончика, и яркие глаза потухли, словно внутри выключили лампочку. Гарри наклонился и осторожно опустил кончиками пальцев еще теплые, нежные на ощупь веки.

— Браво, Гарри, — в тихом голосе отчетливо звучала улыбка — не из числа обычных снисходительных или пугающих гримас, а удовлетворенная, выражающая высшую степень расположения Лорда. — Редко кому удается наложить убивающее с первой попытки.

Гарри не видел в случившемся повода для гордости или расстройства. Взять на себя ответственность за человеческую смерть оказалось легко. Он не двигался, замерев над телом, спиной ощущая чужое присутствие, слишком близкое для того, чтобы можно было спокойно выпрямиться.

— Запомни этот момент, Гарри, — холодное дыхание коснулось шеи, так что короткие волоски встали дыбом. — Сегодня ты позволил себе свободу.

Свободу? Возможно. Эта смерть не была исполнением чужого желания. Цепляется ли человек за самое жалкое существование или просит о смерти — не важно. Имеет значение лишь то, как ты сам оцениваешь жизнь, которую собираешься оборвать, потому что это только твой поступок. Эвтаназия это больного родственника, хладнокровное убийство врага или показательная казнь отброса общества — не важно. Имеет значение лишь то, как ты сам оцениваешь необходимость этой смерти, потому что это только твой поступок... Все, что говорил старик Розье на балу о смерти и ответственности, неожиданно обрело смысл.

Раздался короткий смешок, и чувство опасной близости исчезло.

Гарри поднялся, не глядя на Лорда, и пошел обратно к своей кушетке, восстанавливая по дороге защиту разума. В своем поступке он был уверен. Даже больше, чем когда-то в решении избавить Драко от уродства ценой занятий с Амикусом.

И лишь снова открыв книгу, Гарри замер, поняв, что такое убийство не раскалывает душу — разве что он уже успел потерять ее без остатка после нескольких пыточных и потому не способен ощутить никакой ущерб.

Дамблдор лгал.

Это было очевидно, если задуматься, ведь те же авроры не превращались в кровожадных монстров, а история гласила, что создавшие всего один крестраж сходили с ума. Сколько оборванных жизней было на счету у Грюма? Тот же Дамблдор продолжал считать его другом, доверял и даже пригласил учить детей. Вряд ли Лорд к тому моменту, когда пытался получить место профессора ЗОТИ, убил больше прошедшего войну аврора.

Какая это все глупость. Гарри раздраженно потер висок и подавил импульсивное желание поинтересоваться у Лорда, как тот все же ухитрился расколоть себе душу. Тем более несколько раз. Сейчас это впечатляло куда сильнее, чем раньше. Наверняка дело в Темной магии, возможно, каком-то ритуале... с жертвоприношением. Тогда строчка про убийство обретала смысл, хоть и не совсем тот, что вкладывал в нее директор. Жаль, Гермиона не успела поделиться тем, что узнала. Впрочем, не то, чтобы его все это сильно интересовало.

Главное, чтобы Дамблдор не солгал еще и про... Гарри оборвал опасную мысль и постарался сосредоточиться на чтении. Есть вещи, о которых нельзя думать в присутствии Лорда, несмотря ни на какую окклюменцию.

* * *

После получения новости о состоявшемся союзе эйфория от присоединения Ирландии быстро сошла на нет. Франция, Бельгия и Италия даже по отдельности обладали неплохим военным потенциалом, вместе же опережали Британию на голову.

Дурное расположение духа Лорда не замедлило вылиться на подчиненных — наказания за малейшие проступки были до бездумности жестоки. Даже Долохов и Лестрейнджи ходили низко склонив головы, не рискуя сказать лишнее слово и вызвать гнев своего повелителя.

Гарри достаточно хорошо изучил Лорда, чтобы не попадать тому под горячую руку или, по крайней мере, отделываться одним лишь Круциатусом, но постоянное напряжение изматывало его не меньше, чем остальных членов Ближнего круга. Гарри стал больше времени проводить в тренировочном зале Аврората и на Гриммо, стараясь никак не акцентировать на этом внимания.

Новые распоряжения становились все более жесткими. Теперь каждое предприятие, начинание, событие оценивалось с точки зрения военной значимости. Был объявлен сначала найм желающих, а затем обязательная регистрация всех волшебников дееспособного возраста с заключением контракта и прохождением курсов боевой подготовки. Несмотря на агрессивную агитацию и пропаганду, страну захлестнула новая волна паники — чему немало способствовали распространяемые Орденом листовки и очередное подпольное радио.

Кроме того, даже превращение целого народа в армию не смогло бы кардинально изменить расклад сил в Европе. Это понимал каждый, но никто не говорил вслух.

Теперь Гарри знал, что чувствовали Пожиратели смерти, когда Лорд безуспешно пытался его поймать. Нарушение своих планов и невозможность достичь цели тот воспринимал хуже, чем простое оскорбление. Это было свидетельство его несовершенства, его позор, который видел каждый — и каждый за это расплачивался собственным унижением и болью.

Гарри понимал, что сейчас нельзя даже предлагать что-либо, потому что если предложение провалится, его автора будет ждать жесткое наказание, а если сработает... Лорд не простит даже мнимого превосходства над собой.

Нужно либо сделать так, чтобы тот достиг желаемого сам — как это случилось на поляне в Запретном лесу. Либо... переключить его внимание на другую цель, удовлетворить хотя бы на время, достаточное для разрешения первой проблемы.

Раньше кроме победы над Поттером Лорда интересовали захват Министерства и поиски Старшей палочки, теперь из возможных вариантов оставалась разве что поимка оставшихся членов Ордена, но ее было бы явно недостаточно для нужного эффекта. Впрочем, ничего не мешало найти новую цель... или даже создать ее.

Знать бы еще, как разрешить первую проблему, проще говоря — как захватить мир. Порой Гарри очень не хватало рядом Яксли.

* * *

— Сегодня Лорд отдал новые распоряжения.

Рудольфус замолчал, отрешенно глядя в огонь, и Гарри укололо дурное предчувствие. Они сидели в гостиной на Гриммо поздно вечером. Светильники не горели, только полыхающий камин освещал комнату теплым мягким светом.

— Мы должны организовать во Франции переворот или хотя бы волнения и под этим предлогом ввести войска. Как миротворцы.

Гарри прикрыл глаза, пытаясь просчитать последствия. Но, Мерлин, как же ему сейчас хотелось просто орать и крушить все вокруг! У него совсем не осталось времени на подготовку... Но и совершить ошибку, поторопившись и выдав себя, ему было никак нельзя.

— На собрании был старший Розье, — голос у Руди был настолько ровным, что Гарри открыл глаза, вернувшись в реальность и внимательно посмотрев на собеседника. Лицо у того, обычно подвижное и полное эмоций, казалось неживым, только глаза блестели словно поверхность озера глубокой ночью. — Он возразил Лорду. Сказал, что у нас сейчас недостаточно ресурсов для войны. Что нам нужны союзники. Что... — голос у него сорвался, и он снова замолчал.

— И? — негромко спросил Гарри, не в силах выдержать растущее напряжение. Руди стиснул стакан так, что побелели пальцы.

— Лорд убил его. Авадой.

Гарри медленно выдохнул, пытаясь осознать свалившуюся информацию. Лорд убил старшего Розье. Старейшего своего сторонника, единственного человека, который остался из тех, кто с ним был с самого начала.

— Белла хотела забрать тело... — продолжил Лестрейндж словно в трансе. Было ясно, что он все еще там, до сих пор видит перед собой эту сцену.

— И что Лорд? — требовательно спросил Гарри, чувствуя, как внутренности заледенели от ужаса.

Руди молчал, не обращая ни на что внимания. Тихо трескались поленья в камине. Гарри уже был готов встать и встряхнуть Лестрейнджа, выбить из него правду, когда тот оторвался от огня и посмотрел прямо в глаза.

— Лорд сказал, что не стоит тратить время на предателей. Он его уничтожил. Прямо там, в зале. Не осталось даже следов.

«Хуже только оставить вовсе без погребения».

— Белла... — прошептал Гарри.

— Она в порядке. Я успел ее... успокоить.

Руди перевел взгляд обратно на огонь и шепотом добавил:

— Надеюсь, незаметно.

Гарри без сил откинулся на спинку кресла. Впечатление было такое, что он пробежал пару километров наперегонки с кентаврами.

Они еще долго молча сидели рядом, думая об одном и том же, понимая это, но не желая озвучивать.

И без того было тошно. А еще страшно. На их глазах раскручивался мощный, но сломанный механизм, который неминуемо разлетится на куски, похоронив под собой всю страну. Возможно даже не одну.