Попытка номер два (джен)

Июнь 1992 года…

Гарри находился в отвратительном настроении. Его всё и все раздражали. Раздражала отвратительно солнечная погода, из-за которой его глаза, отсвечивающие зеленью сквозь стёкла очков, неимоверно сильно слезились, раздражало внимание однокурсников, причём по диаметрально противоположным причинам.

Если гриффиндорцы радовались тому, что утёрли нос змеям после награждения баллами от директора, бахвалясь и склоняя его самого и его имя без всякого стеснения, и чьё внимание Гарри достало похлеще, чем в первые дни после Распределения, то слизеринцы неожиданно ударили по тому чувству, которого, как мальчик считал, у него не было — неожиданно он осознал, что пренебрежение, и даже презрение в глазах посторонних людей его очень сильно задело. Задело аж до желания подретушировать эти самые выражения прямо на чужих лицах. Про воронов и барсуков он ничего плохого сказать не мог, но и их показательное безразличие к его поступку задевало что-то непонятное где-то в глубине его души.

Случайный поворот в рассуждениях — и он опять возвращается к тому, что произошло в последней комнате Запретного коридора. В Квирреле оказался дух того, кто лишил его родителей. Волан-де-Морт. Он же Том Риддл, но своё настоящее имя тот не любил, ведь оно было слишком простым. Маггловским. И он как-то его смог убить. Точнее, профессора Квиррела, который протащил этого убийцу в школу. Директор объяснил, что сожгла профессора и не давала духу Тёмного Лорда приблизиться к нему защита его матери, за которую та заплатила своей жизнью. Но что-то внутри него не верило в подобное объяснение. Хотя в пользу наличия этой защиты было то, что дух опасался к нему приближаться, когда пытался пробиться к Гермионе. Интересно, зачем она ему была нужна, если Волан-де-Морт ненавидел магглорождённых?

В общем, всё было сложно. Хотя теперь он гораздо лучше понимал Гермиону, постоянно где-то скрывающуюся от лишних глаз, и спокойно занимающуюся своими делами. Вот и сейчас опять она куда-то скрылась, и уже полдня не показывается. Может, ему попроситься к ней в компанию? Хотя нет — письменными работами и прочими эссе замучает же.

Так Гарри предавался размышлениям, гуляя в одиночестве после обеда, и погрузившись в свои мысли настолько глубоко, что бродил по коридорам, не обращая внимание на то, куда и как идёт, успев воспользоваться несколькими тайными переходами, о которых вроде как раньше и не знал, скрываясь в них от встречных школьников, пока не забрался на этаж рядом со входом в их факультетскую гостиную.

И вот только теперь он осознал, как и через какие пути прошёл. И немного испугался. А вы бы не испугались того, что вдруг неожиданно появляется у вас в голове? Хотя, если это будут ответы на задачки или информация для написания эссе… К чести Гарри, паниковать он не стал, как и бежать в вотчину мадам Помфри. Ему вполне хватало и того, что в течение всей предыдущей жизни за ним намертво закрепилась слава психа и урода благодаря стараниям Дурслей, а потому он не горел желанием тащить в свою новую жизнь подобное отношение.

Но вот проверить, сходит он с ума или нет, было вполне возможно. Если верить его смутным чувствам, рядом должен быть вход в секретный коридор. Долго размышлять Гарри не стал.

— Откройся! — сказал он монолитной на вид стене, находящейся между двумя витыми колоннами, витки на которых утолщались к их середине. То, что он команду прошипел на парселтанге, а не произнёс на английском, прошло для него незамеченным.

Первые несколько секунд, когда после произнесения пароля так ничего и не произошло, настроили мальчика несколько философски. Ну, сходит он с ума после встречи с духом Тёмного Лорда. И что тут страшного? Директор Дамблдор вон лимонные дольки уважает, а от вязаных шерстяных носков вообще, наверное, в экстаз впадает. Или это маразм? У Гермионы надо уточнить будет.

И тут стена начала по камешку проваливаться внутрь. Процесс открытия напоминал открытие прохода в Косой переулок, только выглядел намного более изящным. Гарри не успел даже порадоваться тому, что он всё же не псих, как разглядел невысокую фигуру в школьной мантии, замершую внутри прохода. В первый момент мантия, одетая на девочке, показалась ему смутно знакомой, а потом проход открылся настолько, чтобы свет снаружи осветил лицо человека напротив него.

— Гермиона?!

Гарри было очень хорошо заметно, как девочка вздрогнула при звуках его голоса, и как поражённо распахнулись в удивлении её глаза.

— Гарри?!

— ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ? — Вопрос был задан одновременно и в два голоса. После чего последовала короткая пауза, в течение которой они оба осознавали произошедшее.

Как ни удивительно, но девочка вышла из ступора первой, втащив Гарри за галстук внутрь прохода, после чего резко выглянула наружу, по-прежнему держась за такую удобную красно-золотую опору, кинула взгляд в обе стороны коридора, убедившись, что нежеланных случайных свидетелей нет, и также оперативно юркнула обратно. В то же мгновение проход в коридор собрался обратно в монолитную на вид стену.

Гарри же с некоторой оторопью наблюдал за развившей бурную деятельностью подругой, не помышляя, впрочем, уже ни о каких действиях — неудержимая сила кудряшек непреодолимо тащила его куда-то вглубь прохода. Ни о каких-либо вопросах в этот момент он уже не думал, стараясь просто удержаться на ногах. Закончился этот внезапный забег в просторном помещении с высоким потолком, где находился минимум мебели, и непонятной статуей какого-то человека в слабоосвещённом дальнем углу комнаты.

— И где это мы? — оказавшись в одном из кресел, смог всё же задать свой вопрос Гарри.

— Нет уж, Гарри, вопросы здесь задаю я! — суровым тоном МакГонагалл отрезала возможные возражения девочка, держа в руках палочку из остролиста. — Как ты нашёл этот проход, и откуда ты узнал слово-ключ?

Мальчик, увидев знакомую палочку в чужих руках, машинально дёрнулся к карману, в котором обычно носил свой инструмент, но его рука замерла так и не закончив движения.

— Гермиона, ты меня пугаешь, — сглотнул он, будто загипнотизированный, смотря на то, как его палочка в руках девочки размеренно ударяет по маленькой ладошке. Почему-то в этот момент ему вспомнилась старая карга из старой школы, любившая повторять подобный жест с металлической указкой в руках.

Гермиона тяжело вздохнула и разочарованно посмотрела на мальчика.

— Значит, будем это делать «по-плохому», — констатировала она. — Ступефай.

Луч заклинания был быстр, но мальчика в кресле уже не оказалось. Девочка подняла брови в удивлении. Гарри же скорчился за спинкой кресла, судорожно пытаясь понять, что к чему, а также почему мир успел сойти с ума, а он этого не заметил.

— А у тебя отличная реакция, Гарри, — похвалила его Гермиона. Ну, или та, кто выдавала себя за неё, ибо Гарри начинал в этом сильно сомневаться.

— Ну же, Гарри, не прячься. — Девочка начала обходить укрытие последнего Поттера. Гарри смещался вслед за ней, по-прежнему стараясь оставить между ними большое и массивное кресло весёлой ромашковой расцветки. — Если не будешь сопротивляться, мы сделаем всё быстро и незаметно.

— А, может, не надо, Гермиона? Или кто ты там? — Как и ранее, перед лицом опасности, Гарри собрался, и внимательно следил за той, кто выдавал себя за его подругу.

— Я? — Девочка приостановилась, в задумчивости приложив к губам палочку Гарри. — Я та, кто весь первый год пыталась отбиться от вашего чрезмерного внимания, посылая в библиотеку и куда подальше. Впрочем, это сейчас к делу не относится. Ступефай.

Заклинание, выпущенное палочкой Поттера, вышло каким-то блеклым и слабым даже на вид, потому никто не удивился тому, что оно даже до боковины кресла не долетело.

— Ладно, хватит играться с тобой. Акцио кресло!

Гарри, оставшись без своего прикрытия, растерялся буквально на секунду, но этого девочке хватило с лихвой.

— Ступефай. Обскуро. Конфундо. Инкарцерос.

От первых двух заклинаний — паралича и блокировки зрения — самый молодой ловец столетия увернулся просто-таки волшебным образом, но последние заклинания — дезориентации и связывающее — легко попали в цель.

Далее всё, что оставалось Гарри, — это прислушиваться к приближающимся шагам, после чего последнее, что он услышал, когда его перевернули на спину тычком в бок, было неизвестное ему заклинание.

— Легилименс.

В полной тишине маленькая девочка с пышной причёской и слегка выступающими передними зубами продолжала стоять с направленной в лицо Гарри палочкой, и лишь всё сильнее хмурилась, ведь то, что она узнавала, листая страницы памяти Поттера, ей активно переставало нравиться.

— Волди! Да грёбаный ты дважды альтернативно одарённый имбецил, многократно залюбленный уроненным об потолок безмозглым плодом стараний самки макаки и бутылки от хереса! Да чтоб тебя этими якорями все семь раз с третьей попытки воскрешали не в том порядке через задний проход негра-трансвестита тёмной безлунной ночью безрукие гибриды свиньи с пегасом, который тоже гибрид!

Далее следовали менее цветистые, но зато более нецензурные выражения, описывающие впечатление Гермионы от просмотренных обрывков воспоминаний не только пробудившегося, но и начавшего сливаться с душой мелкого Избранного, посмертного крестража Волан-де-Морта. Запала девочки хватило минут на шесть, после чего она решила поступить так, как призывал один древний, но очень умный философ-номиналист Уильям Оккам: «Не следует множить сущее без необходимости».

— Обливиэйт!

Но Избранный в очередной раз оправдал свою честно заслуженную репутацию — заклинание не подействовало. Гермиона, включая память Тома, встретилась с подобным впервые, ибо раньше её любимое заклинание для заметания следов её ещё ни разу не подводило. И, честно говоря, на мгновение она даже растерялась, не зная, что делать в данной ситуации.

Впрочем, пришла она в себя быстро, начав просчитывать возможные варианты действий, диапазон которых варьировался от валить из страны до привлечь Поттера на свою сторону. К сожалению, без Гарри она решить ничего не могла. Тяжко вздохнув, она перенесла его в кресло, примотав тело к спинке и подлокотникам, после чего демонстративно расслабленно села в кресло напротив.

— Вот почему с тобой всё так сложно, Гарри? Энервейт!

— Кха! — судорожно вздохнул Гарри, приходя в себя. Подёргавшись и убедившись, что связан крепко, он всё же соизволил обратить свой взор на свою собеседницу, сидевшую напротив.

— Развяжи меня! — Очень злой взгляд зелёных глаз упёрся в девочку.

— Только после того, как мы договоримся, — фыркнула девочка. — А если будешь упираться и мы не договоримся, ты так и останешься тут связанным подыхать от жажды. Ведь вряд ли тебя смогут найти в Тайной комнате Слизерина.

Но, судя по следующему вопросу, Гарри не придал значения ни этой угрозе, ни месту, в котором он пребывал, ибо его мысли занимала совершенно другая тема.

— Сначала скажи, кто ты, и где Гермиона?

Сидящая перед ним девочка цинично усмехнулась, сложив перед собой руки в замок, не выпуская, впрочем, из ладони свою палочку.

— Я и есть та самая Гермиона, с которой ты проучился весь этот год бок о бок. Неужели я тебя так сильно приложила, что ты меня теперь не узнаёшь?

Гарри, смотря на такое знакомое лицо, одновременно узнавал и не узнавал свою подругу. Да, лицо было её, и все жесты, которые неосознанно совершала девочка, тоже твердили ему, что перед ним его подруга… Однако глаза, которые смотрели на него так, словно видели Гарри насквозь, промораживали своим ледяным равнодушием так, что сразу становилось понятно — их обладательнице на него и его жизнь совершенно плевать. Она легко выполнит уже озвученное, и забудет сразу же, как повернётся к нему спиной.

Мальчик громко сглотнул, смотря на девочку, как кролик на удава, но при этом упрямо вздёрнул подбородок и не отвёл взгляд.

— Докажи, или прямо сейчас можешь проваливать — с убийцей своих друзей я договариваться не собираюсь.

Гермиона со стоном провела ладонью по лицу. Этот… этот…

— Гарри, да с чего же ты такой отмороженный на всю свою голову гриффиндорец. Ведь шляпа тебе Слизерин тогда предлагала…

Фраза была произнесена риторически. А Гарри при этом лишь выше приподнял свой упрямо вздёрнутый подбородок.

— И как же я должна доказать тебе, что я — это я?

— Ну… Э-э-э…

— Ты предлагай, предлагай, — я слушаю. — Девочка доброжелательно улыбнулась.

Гарри же как-то сразу потерял свой уверенный вид.

— Расскажи что-нибудь, что знаем мы вдвоём, — неуверенно предложил он.

Гермиона медленно выдохнула, закатив глаза к потолку.

— Мне кажется, Рон на тебя плохо влияет, — спокойным тоном констатировала она.

— А при чём тут он? — озадачился предполагаемый объект плохого влияния.

— При том, что ты уже год живёшь в школе волшебства и учишься этому самому волшебству, включая посещение библиотеки. И при том, что ты знаешь, что за тобой могут охотиться недобитки того, кто оставил на твоём лбу свою метку, и сам их бестелесный хозяин. Я про Волан-де-Морта, если ты не понял. — Гермиона уже откровенно была зла. — И ты не учишься изо всех сил, не тренируешься в заклинаниях, не занимаешься улучшением физической формы — ты просто страдаешь фигнёй с Роном, стараясь как можно больше передрать эссе у своей подруги Гермионы. Я всё верно сказала?

Гарри отвёл взгляд в смущении.

— Не слышу, Гарри!

— Ну, да, — промямлил он.

— Громче, Гарри. Я не слышу.

— Да, ты права! Довольна?! — разозлился мальчик. — К чему ты ведёшь?

— К тому, мой маленький неразумный друг, что ты за прошедший учебный год так и не смог узнать этот новый для себя мир. Ты не знаешь, как нужно себя вести среди круга, к которому принадлежишь по рождению, ты так и не выяснил, кто был среди тех, с кем сражались твои родители. Ты не узнавал об их завещании, и есть ли оно вообще. Ты не искал своих родственников. Ты не пытался узнать, почему тебя подбросили, и кто именно, твоей тёте-маггле, хотя тут маги все друг другу та или иная родня. И, наконец, ты так и не узнал, как маги разрешают подобные ситуации, когда требуется привести доказательства без материальных свидетельств.

Израсходовав весь воздух, Гермиона замолчала, переводя дух.

— А что касается доказательств, то перед тем, как ты недавно лишился тут чувств, я применила на тебе заклинание «Легилименс», и прочитала с его помощью твои воспоминания. И поэтому я могу рассказать тебе что угодно из того, что ты сам знаешь.

Закончив читать мораль, Гермиона слегка поёрзала в кресле, занимая более удобное положение, чтобы было приятнее наблюдать за произведённым её словами эффектом. А оный был заметен с первого взгляда, судя по отсутствующему выражению лица Поттера, и прочему недостатку шевеления.

— Знаешь, теперь верю, что ты настоящая Гермиона, — отвис спустя пару минут Гарри. — Только ты способна парой предложений сделать так, чтобы мне стало стыдно, и я почувствовал себя идиотом.

Одновременно с тем, как Гарри закончил свою фразу, он смог в полной мере насладиться выражением полного оху… удивления на лице девочки.

— Гарри, ты действительно «Избранный», — простонала она. — Только избранные могут довести меня до такого состояния своими словами. И теперь я точно убедилась — ты кретин с диагнозом «гриффиндор головного мозга»!

Проведя ладонью по лице, девочка постаралась успокоиться и настроить себя на рабочий лад.

— Ладно, раз уж ты меня всё же признал, то я тебе начну разжёвывать. Как обычно. — Всё-таки не удержавшись в конце фразы от фырканья. — Если ты ещё что-то помнишь из общей истории, что тебе преподавали в школе, то ты должен помнить о том, что происходило после победы в войне. По глазам вижу, что не помнишь, а потому говорю сразу — стороны подписывали мирный договор, фиксирующий всё то, чего добились победители в войне, а проигравшие отказывались от претензий. Договор нужен был для того, чтобы соседи, которым тоже хотелось грабить награбленное, или следующий правитель проигравшей стороны, не воспользовались предлогом помощи проигравшим или общей несправедливостью, и не напали на ослабленного победителя. Это если упрощённо. Нечто подобное такому договору есть и у магов — называется Непреложный обет. Суть его сводится к тому, что участники клятвы обещают что-то друг другу, а магия участников следит за её исполнением. В случае нарушения условий обета — смерть.

— И зачем ты мне это рассказываешь? — спросил Поттер, всем своим видом демонстрируя недоумение.

— А затем, что мне требуются гарантии, что ты никому не расскажешь обо мне и о том, что здесь произошло, и чтобы никто не смог обо мне прочитать в твоей гриффиндорской головушке. Понятно?

— А если нет?

— А тогда я сотру тебе память. Постараюсь только за сегодня, но, если не получится, то… как получится. Мне моя жизнь дороже твоей.

— Только не говорить никому? И всё?

— И не мешать друг другу.

— Тогда согласен. Что надо делать?

— Э-э-э… Только есть проблема, Гарри. Нужен третий маг в качестве свидетеля.

Гарри озадаченно моргнул, переваривая слова подруги, а потом у него на лице появилась ехидная усмешка.

— И как мы будем решать эту проблему?

Гермиона смущённо отвела взгляд.

— Ты предлагай, предлагай — я слушаю. — Мальчик доброжелательно улыбнулся.

Впрочем, улыбка быстро исчезла с его лица, сменившись некоторым испугом, когда Гермиона стала приближаться к нему с очень серьёзным видом без признаков каких-либо эмоций на лице.

— Э-э-э… Гермиона… Я же просто шутил, — уже откровенно паникуя, зачастил Гарри, начиная подёргиваться в кресле. — Не надо мне память стирать, я, честно, никому не скажу.

Девочка остановилась рядом с ним, молча смотря на мальчика тем самым взглядом, который так перепугал его ранее.

— Гермиона, Герми… Не надо, давай, я просто тут останусь, пока ты кого в свидетели найдёшь? Я тебя всегда слушать буду, только не делай того, что ты задумала!

Девочка всё также молча направила палочку ему в голову.

— Я знаю, Гарри. Но я не могу рисковать, веря тебе на слово. Такая уж я выросла. Так что… Прости.

Отчаянный крик мальчика прервала вспышка заклинания.