Маленькие трудности при написании великих книг (джен)

Рэйчел безостановочно щебетала о том, как она рада его видеть. О том, что её мама в восторге от его новой книги, а она сама от того, что её друг нашёл время вырваться на природу. Птички, рыбки, различные зверюшки и чистая экология. О том, что эти птички с железными клювами, зверюшки, питающиеся мясом, и рыбки, предпочитающие всем червякам человечинку, чуть не слопали его, она, конечно, не знала. Естественно, журналисты об этом не писали, а он сам предпочитал не распространяться. Даже Чарльз, стиснув зубы и прикинув все за и против, согласился с тем, что публикация подобных материалов до добра не доведёт.

Миссис Маккой вообще мало о чём знала, несмотря на должность младшего помощника министра магии. Каким-то чудом она ловко разграничила свою работу и личную жизнь так, чтоб одна не пересекалась с другой и свойственные политике недоверие, подозрения, стремление всюду искать второе дно никоим образом не касались её близких и их окружения. У неё были прекрасная семья, любимая работа и верные друзья, один из которых — знаменитый на весь мир Герой. Сокрушитель зла, победитель чудовищ, обладатель самой очаровательной улыбки и ордена Мэрлина третьей степени — Гилдерой Локхарт.

Гилдерой Локхарт старательно отводил взгляд от её лучащихся счастьем серых глаз и как мог уводил тему от своих подвигов. Получалось, конечно, не очень, ведь они столько лет не виделись, а вспоминать школьные годы после статьи Скитер он хотел даже меньше, чем обсуждать их так и несостоявшуюся встречу в Ирландии. Впрочем, эту тему обойти не удалось. Рэйчел с восторгом отзывалась об этом суровом крае и его обитателях. Смущённо краснея, рассказывала, как провела там медовый месяц: в доме одной старушки, прабабки одного из знакомых своего супруга.

— Нет, ты только подумай. Мы вошли в её дом, и там было так уютно, так хорошо, словно я всю жизнь прожила там и знаю каждую трещинку, каждую щёлочку. А какой был вид из окна нашей комнаты! А Венди! Хозяйка дома, представляешь, ей уже сто лет, а она всё ещё экспериментирует с магией. Самостоятельно варит сложнейшие зелья и плетёт амулеты. Ты себе, наверное, даже не представляешь, какие она делает обереги и…

Гилдерой едва удержался от того, чтобы не брякнуть, что и дом, и хозяйку он не только представляет, но и прекрасно помнит. Однако вовремя сообразил, что, во-первых, это будет не лучшей идеей, а во-вторых, если уж этот Грегор Маккой за столько лет не удосужился сказать супруге, с какого перепугу министр и его начальник охраны заинтересовались её скромной персоной, то ему тем более об этом говорить не стоит.

Поэтому он отшучивался какими-то дурацкими фразами и терпеливо слушал девушку, для которой был в этот момент единственной отдушиной. Рэйчел надо было выговориться, поскольку вся эта кутерьма с Блэком не только потребовала от неё целой массы усилий по собиранию документов и организации сопутствовавших мероприятий, но и оставила её без столь долгожданного отпуска, а потому она получала особое удовольствие, рассказывая о своих прошлых поездках. К слову, без отпуска тем летом остались все работники Министерства магии. Блэк, вскрывшаяся недостаточная надёжность Азкабана, требования ужесточить контроль за анимагами и подготовка к двум спортивным мероприятиям мирового уровня потребовали такой мощной консолидации сил, что у правительства просто не было иного выхода, как припрячь всех, до кого они смогли дотянуться. Клятвенно пообещав, что в отпуск они пойдут чуть попозже.

Как сказала ему, не скрывая злорадства, Миранда, из-за Поттера это «чуть попозже» теперь плавно переносится на конец учебного года, когда турнир трёх волшебников останется позади. Он тогда не стал с ней спорить. Силы покинули его ещё во время детального описания, чего же хочет от него Министерство. Поэтому промолчал. Не стал говорить, что, зная Гарри, он может поставить ещё тысячу галеонов на то, что в конце года…

Наконец все бумаги были готовы и им выдали разрешение на посещение дома номер двенадцать на площади Гриммо, что, само собой, пресекло захватывающий рассказ о том, какой же это чудесный городишка Верчвуд и как его, Гилдероя, там тепло вспоминают и с нетерпением ждут снова в гости. Сам герой о городке вспоминал лишь в редких ночных кошмарах и в гости не собирался ни под каким видом, а потому был несказанно рад получению всех нужных бумажек. Казалось удивительным, но даже младший помощник министра не могла появиться там, предварительно не поставив всех в известность и не написав о времени и цели визита.

Блэк по-прежнему сидел под замком в собственном доме, который не покидал с того момента, как вернулся в Лондон, поскольку первое слушание Визенгамота под разными предлогами переносилось раз за разом. То требовалось время, чтоб поднять старые документы и отчёты, то Дамблдор не мог явиться на заседание, то банально адвокаты требовали дать им ещё времени на то, чтоб ознакомиться со всеми материалами дела. Последнее было вообще чуть ли не прямой насмешкой: все, кто в силу разных причин были близки к ходу процесса, прекрасно знали, что все материалы по тому расследованию заполняли собой маленькую папочку, в которой было всего двенадцать листов. Свидетельства маглов — два листа. Магическая экспертиза о применении взрывного заклинания — один лист. Показания свидетелей, что именно он был хранителем тайны Поттеров — два листа. Остальные семь — это, собственно, само постановление об аресте и последующий приговор. Однако все тянули время, поскольку добыть доказательства невиновности Блэка было сложнее, чем встретить гоблина-альтруиста, а сам глава Визенгамота, пользуясь своим положением, старательно делал вид, что верит отговоркам, и откладывал заседание.

Причина их посещения этой комфортабельной тюрьмы, а иначе Гилдерой назвать данное мрачное строение не мог, была проста: Гарри Поттер. Блэк, узнав о происшествии, грозился чуть ли не лично явиться в Хогвартс, чтоб приглядеть за крестничком, наплевав и на арест, и на охрану. Аргументируя это тем, что из Азкабана он сбежал, и из дома, где провёл всё своё детство, тем более сбежит. Так что, пока он этого не проделал, тем самым серьёзно подпортив репутацию Фаджу, было принято решение, что его друг и спаситель Гилдерой Локхарт в сопровождении младшего помощника министра Рэйчел Маккой поговорит с ним по душам и убедит не предпринимать столь опрометчивых поступков.

Смысла в этой беседе, по нескромному мнению героя всея Британия, не было от слова совсем. Они должны были объяснить человеку, который всю свою вольную жизнь только и делал, что нарушал правила, что лучше их не нарушать. Дохлый номер, конечно, но деваться особо было некуда. Альтернативой душеспасительной беседы был только немедленный отъезд в Хогвартс, где его уже ждали четвёртый чемпион, неизвестный горящий желанием, чтоб Поттер участвовал в соревнованиях где смерть была не такой уж и редкостью, и Рита Скитер. Последняя таки выбила разрешение на поездку в школу, чтоб в качестве репортёра главной магической газеты Англии взять интервью у чемпионов. В общем, Чарльз ему пообещал, что если он уговорит Блэка ничего не предпринимать, то тогда его отправление в школу будет перенесено на следующую неделю. Немного, конечно, но вдруг случится чудо и найдут того, кто вздумал столь элегантным способом избавиться от Гарри? Или случится совсем уж невероятное: Скитер заскучает и добровольно вернётся в Лондон.

Словом, когда он наконец толкнул дверь дома номер двенадцать, то был полон самых дурных предчувствий, но не переставал при этом лелеять самые робкие из своих надежд.

Вид Блэка по-прежнему мало отличался от тех фотографий, которыми в прошлом году были увешаны все столбы как магической, так и не магической Британии. Несмотря на все старания вернуть ему вид, достойный представителя столь древнего и уважаемого семейства, он, как и прежде, был куда больше похож на маньяка, чем на жертву преступного заговора. Худое лицо, всклокоченные чёрные волосы, горящий в глазах огонь настоящего безумия — и всё это на фоне нежелания сидеть на месте. Смиренно ожидая, пока большие и очень умные дяди решат все его вопросы осторожным, но крайне медленным правовым способом.

Блэк требовал решить всё здесь и сейчас, причём лучше при его непосредственном участии.

Найти Питера Петтигрю и притащить его хладную тушку на порог Министерства — лично!

Найти того, кто слил материал Скитер: про булавку, собачку тётки Гарри и прочие не сильно хорошие вещи, и, «поговорив с ним по душам», швырнуть его тушку к порогу издательства — лично!

Найти того, кто бросил записку с именем его любимого крестничка в кубок, и…

Тут вариантов было сильно побольше, но при этом мало того, что особым разнообразием они не страдали, так они ещё и все подразумевали не только личное участие недавнего заключённого, но и пару-тройку не самых приятных заклятий, включая одно непростительное. Гилдерой посчитал это богатым набором, свидетельствующим о весьма изощрённой фантазии, учитывая, что Блэку не дали времени на их придумывание.

Министерская бюрократия — это воспетая в легендах неповоротливая махина, способная сделать всё и вся. Она управляет жизнью всей магической Англии, являясь правительством внутри правительства. Для неё не проблема следить за тем, чтоб миллионы ничего не знающих маглов не узнали о тысячах не желающих ничего о них знать волшебниках. Она ловко водит за нос весь мир, прячет исполинских драконов и великанов, стирает память любопытным и держит на коротком поводке представителей не самых дружелюбных по отношению к людям магических народов. Она могла бы захватить весь мир… Все её винтики и шестерёнки, натужно скрипя, занимаются в данный момент решением сверхважных проблем. Таких, как толщина котлов, сужающийся ареал обитания болотной герлиноги и, конечно, куда без него, очередным наложением запрета на использование фекалий драконов в сельском хозяйстве.

Занятые этими жизненно важными делами, они мало обращают внимание на рядовых магов, а уж до невинно осуждённых сидельцев им и подавно дела нет, но. Но Сириус Блэк имел полное право повесить себе на шею медаль за мгновенное пробуждение этого исполина от спячки. Поскольку едва имя его любимого крестничка вылетело из кубка, как этот неповоротливый монстр встрепенулся ото сна. Как сказала Миранда, проглядывая полученное письмо, почуяли запах керосина, который пока стоит на полке в магазине.

И хотя выражение было незнакомо Локхарту, общий его смысл был более чем понятен на каком-то интуитивном уровне. Ибо разница между Сириусом Блэком и Гарри Поттером была только в том, что первый был старше, а второй — чуть более послушен. Что бы сделал Гарри, узнав, что кто-то из его друзей попал в беду? Ринулся бы спасать, наплевав на опасности и школьные правила! Что сделал бы Блэк, узнай, что Гарри попал в беду? Сначала попытался разжиться волшебной палочкой и сбежать из-под ареста, а потом — здравствуйте, презрение к опасностям и нарушение магического законодательства.

Министерство не стало смиренно ждать приключений на свою честь и репутацию. Короткое письмо единственному человеку, способному, по их мнению, предотвратить непоправимое, было отправлено в рекордные для невоенного времени сроки. Гилдерой Локхарт должен был… О нет, конечно же, Фадж скорее бы подал в отставку, чем признал, что не может обеспечить должный контроль над одним-единственным преступником. И, разумеется, к нему с прошением об отставке обратились бы все служащие министерства, так или иначе связанные с организацией турнира. Лучше уйти в отставку, чем признать, что ни у кого из них за все месяцы долгих переговоров не возникло и мысли о том, что неплохо бы было хоть как-то защитить кубок от мухлёжа, магических манипуляций, а главное, наложить чары, позволявшие кидать записку только со своим именем. К этому импровизированному флешмобу единовременных отставок просто обязаны были бы присоединиться представители других участников, поскольку не признаваться же им в том, что…

Словом, получилось, что получилось. В отставку никто не хотел, а разгребать это всё кому-то всё равно было нужно. Вопрос только кому. Поэтому, когда господин Фадж нашёл быстрый, а главное, простой способ для решения своих наметившихся проблем, остальные посчитали, что будет совсем не лишним присоединиться, коли так удачно совпало и они оказались взаимосвязаны. Ведь кто сможет справиться с этим делом лучше, чем Гилдерой Локхарт? Ведь он герой! Герои — личности интернациональные и вершащие справедливость по определению. К тому же он знает Гарри, великолепно проявил себя в подавлении беспорядков, возникших после матча, где играл Крам, а вся женская половина делегации Шармбатона в восторге от его внешности и книг.

Словом, короткое послание министра магии, имевшее целью просто заставить поговорить по душам с Блэком, повлекло за собой целую серию писем на стол Фаджу с просьбой вместо направления строгой комиссии и всеобщего разгрома пополам с разносом тихонько назначить столь опытного человека на расследование данного инцидента. Фадж был рад любой возможности прикрыть косяки своего ведомства. Мистер Хэтэуэй был в восторге от мысли таки лишить Пророк эксклюзивности в освещении турнира (приглашение для Гилдероя присутствовать на всех мероприятиях в качестве гостя — это одно, а жить на территории, общаясь с чемпионами, с подачи самого министра, — это совсем другое). Заграничные министерства были счастливы спихнуть столь деликатное расследование, которое при любом результате повлечёт международный скандал. Гилдерой Локхарт… да кого из всех вышеперечисленных волновало его мнение?

Никого, но приличия всё-таки решили соблюсти. Чарльз со свойственной ему аккуратностью обстряпал дело так, что Гилдерой сам вызвался идти к Блэку. Благо туманная формулировка первого письма с просьбой в оказании посильной помощи позволила представить данный шаг необязательным. Послание, чьи суть и назначение были с первого взгляда видны трём прожжённым пираньям жёлтой прессы, оказалось совершенно непонятным для их неискушённой в подобных делах жертвы. Та, как и следовало ожидать, немного помявшись, поборовшись за права всех честных писателей, всё же согласилась на это дело. Позволив тем самым всем остальным с чистой совестью рассказывать журналистам и избирателям, что они сделали всё, что могли. Над делом работают лучшие умы мира, так что давайте не будем им мешать и нервировать спортсменов. Вместо этого надо просто наслаждаться этим праздником спорта и международного сотрудничества.

Гилдерой окончательно убедился в том, что наслаждаться ему на этом празднике жизни не светит, едва открылась дверь и первой фразой арестанта было:

— Назовите мне хотя бы одну причину, по которой я не должен ехать.

— Вы находитесь под домашним арестом, — мягко напомнила Рэйчел, уже надевая только что наколдованные розовые домашние туфли. Излишняя предосторожность, по мнению Гилдероя, который, заметив количество грязи и пыли, не знал, куда сделать шаг, боясь испачкать свои натёртые до блеска штиблеты.

— То есть я должен в одиночестве сидеть в четырёх стенах, в то время как…

— Во-первых, вы сами настояли на том, чтобы сотрудники Министерства более не находились в вашем доме, — поспешила с ответом миссис Маккой. Как видно, предпочитая ответить на это обвинение, а не на то, что должно было последовать за ним. — А во-вторых, выражение «в одиночестве» в данном случае не совсем корректно: по нашим сведениям, в этом доме обитает домовой эльф.

— Угу… и три сотни тараканов с клопами, — себе под нос пробурчал Локхарт, с ужасом оглядывая картину запустения, открывавшуюся ему по мере неспешного продвижения внутрь здания. Было очевидно, что этот дом знавал и лучшие времена. Когда всё его великолепие не было затянуто паутиной, а старинная резная мебель не была надёжно скрыта от посторонних глаз слоем пыли чуть ли не с палец толщиной.

— Специально для гостей у меня есть пара пикси и боггарт, не хотите их навестить? — как и положено радушному хозяину, предложил Блэк, приглашая их в гостиную.

— Что-то не хочется.

— Не хочется? А я живу тут с ними и с этим…

— Кикимер, по нашим сведениям, прекрасный домашний эльф, — предупреждая, очевидно, не самое лицеприятное выражение, вступилась за того девушка. — Ваша матушка была о нём довольно-таки высокого мнения.

— Эта старая карга? Высокого мнения об эльфе?!

— Мы говорили с одной из подруг миссис Блэк, и она утверждает, что Кикимер — образцовый домашний эльф. Как и его предки, что служили в этом доме до него. Он предан вашей семье и, может, в силу возраста он уже не может выполнять большинства своих обязанностей, но вам стоило бы ценить его общество в сложившейся ситуации. В конце-то концов, он по-своему довольно мил.

— Мил? Если не считать, что он выжил из ума, то да — очаровашка. Не хотите его себе в Министерство забрать? Будет там вам лестницы мыть и ковры чистить. Берите, не пожалеете. Я вам ещё доплачу, если эта мерзость покинет мой дом.

— Мистер Блэк, вы находитесь под домашним арестом, который, в силу вашей принадлежности к волшебникам, вы обязаны отбывать только при условии находящегося рядом волшебника либо какого иного наделённого магией существа. Это делается исключительно ради вашего блага и во избежание целого ряда проблем, которые могут у вас возникнуть. Именно поэтому эльф не может покинуть дом, а вы не имеете права дарить ему одежду, — судя по скривившемуся лицу арестанта, далеко не в первый раз напомнила ему миссис Маккой.

— И потому я должен гнить здесь, в обществе этого сбрендившего эльфа?

— А вы предпочтёте гнить в Азкабане в обществе дементоров? — от внезапно прорезавшейся стали в извечно мягком, можно сказать, бесцветном голосе Рэйчел у Гилдероя побежали мурашки по коже.

— Я всё равно вырвусь отсюда.

— Именно поэтому мы и прибыли сюда, чтоб убедить вас в неверности подобного шага.

— Да? Значит, вы всё-таки поняли, что писать мне письма бесполезно? Жаль. Этого запаса мне для растопки надолго не хватит, — усмехнулся Блэк, небрежно кивнув в сторону весело потрескивающего камина. Локхарт только сейчас заметил валявшиеся в груде бумаг для растопки письма с министерским гербом. Посланий было никак не меньше двух десятков, причём они все были даже не вскрытыми.

Если Рэйчел и хотела что-то сказать по поводу неуважительного отношения к Министерской корреспонденции, то сделать она этого не успела. До них донёсся звук открываемой двери, а вслед за ним — бодрое цоканье каблучков по коридору. До боли знакомый Гилдерою звук, который он ни с чем бы не перепутал.

— Фух, еле добралась, — как ни в чём ни бывало объявила агент, влетая в комнату и практически на ходу скидывая своё лёгонькое бежевое пальтишко.

— П-простите, но как вы, — только и смогла вымолвить младший помощник министра.

— Я вас умоляю, этот адрес знает уже вся Британия.

— Но разрешение…

— Я литературный агент мистера Гилдероя Локхарта и его официальное доверенное лицо по совместительству, — терпеливо начала объяснять Миранда, важно прошествовав к величайшему писателю магического мира. — Его секреты — мои секреты, его дела — мои дела. К тому же в том письме, что прислал господин Фадж, было чёрным по белому написано, что мистер Локхарт может использовать все доступные ему законные средства для достижения максимального результата в кратчайшие сроки. И поскольку привлечение помощника в данном случае является вполне себе законным средством, полагаю, проблем нет. Во всяком случае, я имела честь — Гилдерой про себя подумал, что, скорее всего, наглость — отправить ему письмо, где попросила подтвердить этот маленький нюанс. Так что у меня теперь есть письмо с подписью министра магии о том, что все разрешения, полученные мистером Локхартом и так или иначе связанные с расследованием, автоматически распространяются на меня.

— Но это всё равно…

— Подпись министра! — пропела агент и, подмигнув Рэйчел, обратила всё своё внимание на хозяина дома. — Я так понимаю, тут без изменений? Хорошо, в отличие от этих, — она кивнула на всё ещё не отошедших от вторжения Гилдероя и помощника министра, — я объясню по-простому. Ты не хочешь тут находиться. Мы не хотим здесь находиться. И в то же время мы все сейчас сидим здесь и ведём бессмысленные переговоры. Ты выйдешь отсюда, чтобы отправиться всего на один адрес — в свою старую сырую камеру в Азкабане. Поскольку всё чёртово Министерство стоит на ушах ещё с момента твоего чудесного спасения из тюрьмы, а теперь, когда имя Гарри выпало из кубка, у них совсем крышу сорвало. Побеги из Азкабана, вечеринка пожирателей, затем эта накладка с кубком, а тут ещё Дамблдор пригласил в школу своего дружка Грюма преподавать ЗОТИ. И тот теперь каждую неделю с чистой совестью показывает детишкам, как надо бороться со злом. Знаешь, как показывает? Использует на них непростительное! Это у него что-то вроде магловской прививки. Использует на них империо: боритесь — и сможете победить! Любого другого за это отправят в Азкабан, в твою пустующую камеру, а с этим психом связываться боятся. За ним ведь сам Дамблдор. А знаешь, что ещё делает Дамблдор помимо этого и того, что прикрывает твой тощий зад от желающих отправить тебя в места не столь отдалённые? Старик настоял на том, что…

Миссис Маккой попыталась что-то сказать, но Локхарт положил ей руку на плечо и мягко покачал головой, призывая к молчанию. К сожалению, на стоящем неподалёку со скрещенными на груди руками Блэке он повторить этот жест не рискнул, чем и воспользовался тот, прервав речь агента.

— То есть я должен остаться здесь? — может, крёстный Гарри и не был настоящим маньяком, но, судя по появившемуся в его глазах весьма нехорошему выражению, он вполне мог им стать. Во всяком случае, он явно был не из тех, кого можно было легко прижать к стенке, потрясая подписью министра и угрозами Азкабана, а также детальным описанием того, что у всех и так проблем хватает и не стоит их усугублять.

Миранда это также заметила. В один миг с её лица исчезла вся спесь, и она шутливо подняла руки, как будто сдаваясь.

Гилдерой за эти годы насмотрелся на подобные фокусы и метаморфозы в большом количестве. А потому возникшее на её лице выражение могло обмануть кого угодно, но только не его. Смена стратегии, не более того.

Демонстративно медленно она подошла к беглому преступнику. Не торопясь выудила из кармана палочку и протянула её Блэку, делая второй рукой приглашающий жест в сторону двери.

— Прошу. Я немного торопилась, когда бежала к вам, поэтому в Министерстве не успели настроить на меня опознавательные чары и просто дали пропуск. Вот он, — с этими словами она как заправский фокусник извлекла маленькую конфетку в чуть полинялой обёртке, которая выглядела так, будто провалялась в кармане не меньше года. — Кидаешь её в карман, и все их заклятия думают, что ты гость.

— В чём подвох?

— Подвох? — в притворном ужасе прижав руки ко рту, осведомилась та. — Никакого подвоха! Я просто даю тебе возможность сбежать отсюда в Хогвартс. К Гарри. Чтобы ты смог помочь ему. Разве не видна кристальная честность моих намерений?

Блэк взял палочку и конфету. Сделал пару шагов к двери ведущей в коридор, не спуская взгляда с Миранды. Маккой было дёрнулась, чтоб ему помешать, но Локхарт успел перехватить её руку.

Медленно. Нерешительно они последовали за ним в коридор. В холле царила звенящая тишина. Несостоявшийся маньяк стоял у входной двери, всё ещё ожидая подвоха. В правой руке он сжимал палочку, левая уже лежала на ручке. Заметив его нерешительность, агент сокрушённо покачала головой.

— Ну же, Сириус, что же ты не бежишь? Бежать надо быстро, — на её губах снова появилась привычная насмешливая ухмылка. — Пропуск, что я тебе дала, лишь позволит выйти отсюда, не попав под действие чар. Но вот магию, стоящую на доме и оповещающую Министерство о твоём нахождении внутри, он не отменяет. Перешагиваешь порог, и надо бежать со всех ног. Ног, а не лап, поскольку вся Англия знает, что ты анимаг. Я тебе больше скажу, благодаря этой шумихе в прессе даже самая распоследняя подслеповатая старушка знает, как ты выглядишь в своей анимагической форме.

Она сделала крохотный шаг вперёд.

— А знаешь, что ещё знает вся Англия? То, что никакого оправдательного приговора нет и в помине. А значит, — она посмотрела на смертельно бледную миссис Маккой, которая в каком-то оцепенении неверящими широко раскрытыми глазами наблюдала за происходящим, — тебя имеют полное право схватить и без разбирательств отправить на старый адрес.

Она сделала ещё один маленький шаг. Блэк не шевелясь стоял у двери.

— Но всё это счастье с возвращением в родные пенаты возможно только в том случае, если тебя первыми сцапают авроры или сердобольные граждане. Дименторы, сам понимаешь, так милы с тобою не будут.

Ещё один шаг.

— Но дементоры — это же мелочь для тебя, правда? Ты же на них уже насмотрелся, и они не пугают тебя? Что такое страх перед дементором, если ты уверен, что жизнь Гарри в опасности? Пустяк! Ничто не может сравниться с жизнью крестника. Ведь жизнь — это всё, а всё остальное — это мелочи. Что такое доверие Дамблдора, который, пользуясь своим постом главы Везенгамота, настаивает на том, чтобы дело стояло, пока ищут доказательства? Что такое бессонные ночи Арчи, Питера и Мэтью, которые, словно ищейки, роются в документах, пытаясь найти хоть что-то, что поможет доказать твою невиновность? Что такое слова Гарри прессе о том, что всё фальшивка и ты никогда бы не нарушил закон? Он же, когда это говорил, не знал, какая опасность ему угрожает, — чуть поджав губы, задумчиво сказала Миранда, делая ещё один шаг.

Рэйчел уже пришла в себя. Взгляд её метался от агента к Сириусу и обратно. Похоже, она не представляла, что ей делать в подобной ситуации. Блэк у самой двери, всё, что ему осталось, — это сделать шаг за порог, и всё — не найдут. Но Сириус стоит. Палочка крепко зажата в руке, и он не сводит горящих ненавистью глаз с медленно приближающейся девушки, которая уже всего в трёх шагах от него.

— Вам стоит поторопиться. Уверена, Гарри всё поймёт, когда вы примчитесь в Хогвартс. Кстати, настоятельно советую, пока вы будете пробираться через недоступную для аппарации территорию школы, озаботиться выдумыванием достаточно правдоподобной истории. Это мы, журналисты, любим слезливые рассказы про одиноких борцов за справедливость, которые, несмотря на происки сил зла, рвутся спасать детишек, а вот директора иностранных магических школ не столь падки на подобное чтиво. У них и так сейчас только и разговоров о том, как Англия сжульничала, пропихнув двух чемпионов вместо одного. Максим практически наверняка будет кричать, что вы ставите целью убить её несчастных студентов — как же, знаменитый маньяк. За Каркарова можете не переживать. Ему плевать, прирежет кто его студентов или нет. Для него главное, чтобы с Крамом ничего не случилось. Этим летом, когда те пожиратели устроили свою вечеринку на поле, он разродился статьёй и сотней интервью, в которых на полном серьёзе вещал, что это заговор против Виктора, что бы он не смог принять участия в турнире. Забавный человек, правда? Особенно если учесть, что на тот момент его любимчика уже не было на территории страны.

Ещё один шажок, и Миранда оказалась на расстоянии вытянутой руки от Блэка.

— Но я уверена, что вы справитесь. Без проблем доберётесь до школы. Директора проявят понимание, а авроры сочтут ваш поступок верхом благородства и не станут чинить препятствий. А уж как обрадуется Гарри. Вздохнёт, наверное, с облегчением от мысли, что вы целым и невредимым добрались до него. Ведь по дороге столько опасностей, а в школе столько злых языков, которые поспешат рассказать ему кучу небылиц. Про опасности, риски. Запугают его россказнями о том, что после такого не видать вам оправдания. Опять будут пичкать историями об Азкабане и поцелуях с дементорами.

С того места, где они стояли с Рэйчел, Гилдерою было не видно лица агента, зато открывался прекрасный вид на палитру чувств на лице Блэка. Он, видно, разрывался между желанием выскочить за дверь и запустить в агента заклятием. Вполне естественные желания, между которыми постоянно разрывались все оппоненты Миранды. Та, словно не замечая всего этого, спокойно продолжала говорить, делая очередной маленький шаг к нему. Так что теперь они стояли друг напротив друга.

— А Гарри ведь нельзя сейчас волноваться. Эти испытания и так опасны, зачем ему лишняя нервотрёпка и бессонные ночи, проведённые в терзаниях о вашей судьбе? Зачем ему это лишнее внимание? Вы, наверное, не знаете, но вся школа ему не верит. Все думают, что он сжульничал и покусился на славу и деньги. Он, конечно, пытается оправдаться. Зная его, он рано или поздно это сделает, вот только… Вот только сколько у него уйдёт времени и сил на то, чтоб доказать, что произошедшее не пиар, а просто банальное стечение обстоятельств? Без квалифицированной помощи, которую можем оказать только мы, много. С вашим появлением — ещё больше. Так что, — Гилдерой отчётливо слышал смешок, — если не собираетесь бежать, то… Мою палочку, пожалуйста!

Рэйчел прижала руки ко рту, боясь даже пошевелиться. Миранда стояла в паре сантиметров от Блэка с раскрытой ладонью, сам маньяк с сомнением смотрел то на неё, то на Локхарта.

— Вы? Помочь ему? — наконец недоверчиво и в то же время насмешливо осведомился он. Было очевидно, что он не хотел сдаваться, но… Но Миранда умела убеждать. — А как насчёт маленькой проверки?

— Легко, — с вызовом отозвалась агент.

К явному облегчению помощника министра, Сириус отошёл от двери, правда, палочку агенту он так и не вернул. Вместо этого он подошёл к огромной занавешенной картине, висевшей тут же и, как видно, в старые времена бывшей первым, что встречало гостей при входе в дом.

— Собственно, знакомьтесь, — с этими словами он, не дав никому опомниться, сдёрнул пыльную вонючую тряпку. В следующий миг коридор огласился диким, нечеловеческим визгом. Словно кого-то пытают, словно кто-то прислал испорченный громовещатель, словно…

— Мерзавцы! Уроды! Вонючие грязнокровки… — истошно вереща, надрывалась изображённая на портрете древняя старуха в чёрном чепце.

— Аккуратней, матушка. Ты только что назвала вонючей грязнокровкой младшего помощника министра магии, — нахально глядя на бледную как смерть Рэйчел, заявил он, очевидно, точно зная, какой эффект произведут эти слова.

Слова, обрушившиеся на министра, были такими, что Гилдерой поспешил зажать уши. Он, конечно, любитель всего необычного и, как писатель, всегда интересуется интересными речевыми оборотами, но это… Это было слишком для его нежной и впечатлительной натуры.

Миранда была спокойна, как скала, терпеливо выслушивая поток отборнейшей брани, не выражая, в отличие от прислонившейся к стене Маккой, никаких эмоций по поводу концерта.

Наконец вонючая тряпка снова оказалась на портрете. Вопли стихли, и в коридоре опять воцарилась тишина.

— Понятия не имею, откуда она узнаёт все эти подробности чужой личной жизни, — пожав плечами, пояснил Блэк. — При жизни она знала чужие родословные чуть ли не лучше, чем иная хозяйка — кулинарную книгу. Может, теперь она ориентируется исключительно по памяти, считая, что раз фамилия и имя ей незнакомы, то ничего интересного человек из себя не представляет, а может, у неё есть где-то второй портрет, или, вполне возможно, наш «милый» эльф пересказывал ей последние сплетни. Словом, не знаю и знать не хочу. Убрать портрет отсюда нельзя, как и повредить, поэтому я хочу, чтоб вы в доказательство ваших способностей по части решения конфликтов сделали так, чтоб она заткнулась. Сможете?

— И это всё? — насмешливо осведомилась агент таким тоном, словно Блэк просил её найти для этого полоумного портрета тряпку поприличней, а не вправить ему мозги. — Пустяки!

Быстро достав из сумочки листок бумаги, Миранда набросала на нём пару строк.

— Мне нужны подписи свидетеля, хозяина дома и представителя министерства, — всё так же непринуждённо сказала она, протянув листок стоящей ближе всех к ней помощнику министра.

— Вы хотите пригласить в дом третьих лиц? — всё ещё не отойдя от произошедшего, еле слышно прошептала Рэйчел, пробежав взглядом по письму.

— Ну, либо третьи лица, которых приглашаю я, либо третьи лица, которые прибудут из аврората с целью выяснения, куда пропал ваш подопечный.

— Вы так это говорите, будто сможете провернуть всё это прямо сегодня, — ухмыльнулся Блэк, даже не пытаясь сделать вид, что заинтересован содержанием бумажки.

— Я так говорю, потому что могу провернуть это прямо сейчас, — в тон ему насмешливо отозвалась агент. — Ваш автограф тоже, пожалуйста.

После недолгих колебаний и детального изучения письма министра Маккой сдалась. Её аккуратная подпись появилась в самом низу, сразу под подписью Локхарта, и в сопровождении строки о том, что делает она это исключительно из-за разрешения министра, с которым она в данном случае не согласна, но обязана подчиниться.

— Ну вот и всё, теперь мне надо отправить это в Министерство и сделать пару звонков.

— Это вообще законно? — осторожно спросил Гилдерой, когда Миранда вернулась в дом, из которого пришлось выйти, чтобы позвонить.

— Это не запрещено, — ободряюще улыбнулась она и, видя его недоверие, всё же решила пояснить: — У нас есть портрет выжившей из ума старухи, помешанный на чистоте крови и том факте, что всякие не сильно родовитые представители магического сообщества оскверняют её дом самим фактом своего присутствия в нём. Портрет этот снять нельзя, заколдовать нельзя и даже закрасить тоже, как видно, нельзя. Но и сам он ничего, кроме как висеть на стене, наблюдая за происходящим и при этом грязно ругаясь, сделать не может. Так?

— Ну…

— Ну, и так уж совпало, что у меня есть пара знакомых маглов, чьи вкусы, — она хищно усмехнулась, — весьма специфичны.

— Но маглы…

— Они все посвящённые. Кто-то породнился с магами, кто-то связан по работе — никакого нарушения статуса секретности.

Они появились словно из ниоткуда. Пятеро мужчин в застёгнутых наглухо чёрных плащах. Надвинутые чуть ли не на глаза шляпы не дали редким прохожим даже малейшего шанса разглядеть их лиц.

— Проходите-проходите, — изображая радушную хозяйку, суетилась возле них агент. — Тут немного тесновато, но можете мне поверить, оно того стоит.

— Портрет точно никуда нельзя перенести? — в очередной раз переспросила она у Блэка, который наравне с остальными волшебниками не сводил подозрительного взгляда с не менее подозрительных личностей, которые, быстро скинув плащи и шляпы, зачем-то надели на лица маски. — Ну что ж, тогда будем действовать так, — она повернулась к замершему и ничего не понимающему герою с самой очаровательной улыбкой, — Гил, будь паинькой, пойди прогуляйся. Загляни в какой-нибудь ресторанчик на ближайшие, — она обернулась к незнакомцам, — двух часов, я полагаю, нам хватит?

— Более чем, — ответил ей чуть хрипловатый бас.

— Отлично. Тогда ждём тебя обратно через два часа.

Локхарту не хотелось уходить теперь так же сильно, как до этого не хотелось приходить сюда, но спорить было, похоже, бесполезно. Миранда редко называла его Гилом, прекрасно зная, как его это раздражает. Собственно, подобное сокращение его имени она позволяла себе только в двух случаях: либо когда была зла, либо когда озвучивала решение, не подлежавшее обсуждению. Нехотя он ещё раз окинул взглядом комнату, людей, занавешенный портрет и вышел на залитую ноябрьским солнцем улицу.

Когда он вернулся, маглов в доме уже не было. Не было и закрывающей портрет тряпки. Старая карга, как ласково называл её любимый сын, величественно взирала с портрета на вошедшего Локхарта взглядом, полным такой всеобъемлющей ненависти, что, имей она возможность им убивать, то Гилдерой был бы уже мёртв. Не помогли бы никакие защиты, амулеты и прочая-прочая вспомогательная мелочь, что пряталась под новым костюмом. В целом, никакой особой перемены в ней он не заметил, кроме того, что миссис Блэк теперь молчала. Сухие тонкие губы были плотно сжаты, и из-за них не доносилось ни звука.

Вся компания обнаружилась в гостиной. Рэйчел сидела уткнувшись лицом в ладони, которые, как она ни старалась, не могли скрыть её пунцовых щёк. Рядом с ней Блэк, откинувшись, полулежал в кресле. Он попытался поприветствовать вошедшего, но его взгляд при этом случайно скользнул по распахнутой двери, в проёме которой можно было узреть краешек портрета, и псевдоманьяка скрутило в приступе беззвучного смеха. Миранда с непроницаемым лицом пересчитывала толстую пачку купюр явно магловского происхождения. Прямо перед ней, на столе, лежало ещё четыре таких пачки и её волшебная палочка.

— Слово джентльмена — прекрасная вещь, но, как говорится, лучше всё проверить, — ответила она на невысказанный вопрос Гилдероя, который за всю свою жизнь видел магловские деньги всего пару раз, да и то не в столь крупных размерах.

— Я… Полагаю…

— О, всё прошло как нельзя лучше, — не отрываясь от своего занятия, заверила агент. — Миссис Блэк была столь учтива с нашими гостями, — со стороны кресла раздался сдавленный смешок, который заставил самодовольную ухмылку агента стать ещё более широкой, — что те были просто в восторге. Уверяли меня, что ещё никогда подобные визиты не доставляли им такое удовольствие, — с этими словами она поднесла пересчитанную пачку к носу и, вдохнув полные лёгкие, как ей, очевидно, казалось, денежного аромата, продолжила: — К слову, она им так понравилась, что мне не оставалось ничего другого, как пообещать этим джентльменам, что как только старушка будет снова в настроении, то мистер Блэк немедленно свяжется с ними.

Со стороны кресла раздался очередной смешок. Агент, не замечая этого, рассеяно пожала плечами: — Но представь себе, стоило мне им это сказать, как весь запал старушки куда-то исчез. Молчит. Слова сказать не хочет. Одно хорошо, мистер Блэк вполне доволен результатом и согласился довериться нашему профессионализму.

То, что запал у миссис Блэк куда-то пропал, Локхарт понял, едва переступил порог, но вот причина сего действия была для него тайной. Не то чтобы его это сильно волновало, но ведь не могла же эта несильно отягощённая нормами приличия особа проникнуться подобными вещями от одного вида совершенно незнакомых ей маглов?!

— Но… но что здесь всё-таки произошло?

— Ты действительно хочешь это знать? — хитро усмехнувшись, осведомилась агент елейным голосом.

Он посмотрел на толстую пачку денег, на залитое яркой краской лицо Рэйчел, на всё ещё неспособного просмеяться Блэка и пришёл к выводу, что нет. Он не хочет этого знать.

— А она крепкая. Я думала, сбежит через две минуты, — сказала агент, когда миссис Маккой исчезла в тёмном переулке, из которого уже можно было безопасно аппарировать. — Даже Блэк уполз оттуда где-то минут через восемь.

— Уполз?

— Ага. Ты когда-нибудь видел рыдающего от смеха маньяка?

— А он ничего не сказал по поводу… Ну, — Гилдерой сделал в воздухе неопределённый жест рукой. Он, конечно, не совсем понимал, кто эти странные друзья Миранды и что они, собственно, делали в особняке, но что-то подсказывало — и несчастный вид Рэйчел был тому доказательством, — что агент опять немного перегнула палку.

— Сказал? Ну, можно и так сказать. Заявил, что мечтал о такой, как я, всю свою жизнь. Предложил руку, сердце и этот свинарник в придачу.

— И-и?

— Ты случайно не знаешь, у портретов может быть инфаркт?

* * *

В кабинете Чарльза шёл последний инструктаж по предстоящему заданию. Гилдерой слушал его в пол-уха, Миранда внимательно изучала фотографии, Мэтью пересказывал полученную информацию на чемпионов, их директоров, однокурсников и даже дальних родственников, которая могла бы быть полезна, по мнению Чарльза. Сам директор издательства сидел за своим столом, внимательно наблюдая за ними. Локхарт искренне не понимал, зачем им, а точнее ему, это всё надо знать? Ну какое ему должно быть дело до того, что в палочке чемпионки Шармбатона спрятан волос вейлы, а фирменный приём Крама — это финт Вронского? Однако Уэлш добросовестно накачивал их в прямом смысле всей доступной информацией, утверждая, что рано или поздно всё обязательно пригодится.

— Среди этого всего есть хоть что-то о том, что именно нам предстоит делать? — на исходе второго часа измученно осведомился Локхарт, прервав тем самым красочное описание приготовления любимого блюда директора Дурмстранга. — Я имею в виду, нам же поручили найти того, кто это устроил, и попутно проследить, чтоб с Гарри ничего не случилось. Что из всего этого, — он красноречиво показал на груды каких-то листков, фотографий и графиков, — нам в этом поможет?

— Владение информацией о вероятном противнике ещё никому не помешало. К тому же, — Мэтью осторожно покосился на Чарльза, — если говорить о безопасности Поттера, то первое задание нам давно известно.

— Известно?!

— Ну да. Мы же журналисты — для нас нет секретов, и…

— И мы всё ещё жаждем услышать, как именно Рита Скитер получила тот материал, — не отрываясь от фотографии Крама, сделанной очередным коллегой Уэлша в раздевалке, отозвалась Миранда.

— В первом испытании, насколько нам известно, будут использоваться драконы, — не дав разгореться очередной перепалке, сказал Чарльз. — Провоз этих созданий на территорию страны требует сбора такого количества бумажек и разрешений, что утаить — задача практически невозможная.

— Драконы! Почему вы не сказали раньше?!

— Ты бы ему проболтался, а узнав, что в первом испытании надо бегать от дракона, он бы немедленно примчался в Хогвартс.

— Ну и… что Гарри, то есть чемпионы, должны будут сделать?

— Просто пройти рядом, — равнодушно пожав плечами с видом «что в этом такого» сказала Миранда.

— Просто пройти рядом?

— Да, просто пройти рядом.

— Ты сама хоть раз ходила рядом с драконом?!

— Он справится.

— А если нет?

— Рядом будет куча волшебников.

— Та самая куча волшебников, которая ему ничуть не помогла, когда кто-то швырнул его имя в кубок?!

— Кубок оставался без присмотра в школе, а сейчас они будут смотреть во все глаза, — заверил его Чарльз. Но прозвучало это как-то неубедительно. Пожалуй, впервые за эти годы слова директора его не успокоили.

— Мэнди… — Тихо прошептал Гилдерой, когда они вышли из кабинета. — У меня дурное предчувствие.

Та лишь привычно пожала плечами. — Всё будет хорошо. Ты и Дамблдор будете рядом.

* * *

Хогвартс встретил его, как всегда. Сотни детей, десятки совсем юных фанаток и Гарри, до которого наконец начало доходить, что дело — дрянь.

— Гермиона сказала, что были смертельные случаи… — нерешительно начал четвёртый чемпион, когда все автографы были розданы и толпа воздыхательниц послушно замерла в отдалении. Предоставив величайшему герою мира возможность наконец побеседовать со своим непутёвым студентом. Локхарта безмерно радовало, что до Поттера таки дошло, что происходящее серьёзно, не радовал только общий настрой. Обречённость, растерянность и:

— У меня болел шрам, — поделился тот, когда после закономерной фразы о том, что Гарри и на пять минут без присмотра оставить нельзя, последовал вопрос, есть ли ещё что-то такое, о чём ему Гилдерою лучше узнать сегодня.

— И? Это же просто шрам? Он же не может болеть?

То, как быстро переглянулась неразлучная троица, заставило его насторожиться.

— У меня не совсем обычный шрам, — неуверенно начал Поттер, и в этом величайший писатель мира не мог с ним не согласиться. С литературной точки зрения, шрам Мальчика-Который-Непонятно-Как-Выжил стоил до неприличия много. Узнаваемый во всём мире, он в ловких руках мог бы приносить такие деньги, что можно было бы позавидовать. Гилдерой не завидовал раньше, потому что сама мысль о том, что что-то испортит его ангельский лик наводила на него ужас и тем более не собирался завидовать теперь, когда всплыли ещё кое-какие подробности.

— Замышляет? Ты уверен? Да как он вообще может что-то замышлять, если он сейчас… Ну мы же убили его?!

— Он сбежал в первый раз, а во второй это было воспоминание.

— Вот именно! Он был слаб и… Что-то ещё? — этот вопрос стоном вырвался у него из груди, когда Поттер отвёл взгляд в сторону, явно не зная, как ему что-то сказать. Что-то, что, очевидно, должно было его расстроить. Бросив короткий взгляд на замершую вдалеке группу фанаток и помня о вездесущей Скитер, он собрал всё своё мужество и, улыбнувшись той самой улыбкой, что по праву считается самой очаровательной в мире, повторил последний вопрос.

— Профессор Трелони сделала предсказание. В тот день, когда мы спасали Сириуса.

Улыбка медленно начала сползать с его лица, и только колоссальным усилием воли он сумел удержать её на месте. Выяснилось, что он был не единственным, кому посчастливилось услышать предсказание, которое сбылось. Выяснилось, что у Поттера даже мысли не возникло рассказать о нём кому-то кроме Дамблдора. Ну да, действительно. Зачем говорить своему любимому учителю, который второй год подряд спасает тебе жизнь, о том, что какая-то сумасшедшая предсказала, что сегодня слуга Волан-де-Морта отправится на встречу со своим господином? Или о том, что согласно этому пророчеству этот самый тёмный лорд вернётся ещё более сильным, чем прежде? Зачем говорить ему о подобном? Ответ: затем, чтоб он успел подать документы о смене гражданства и успешно скрыться под предлогом научных изысканий в далёких и снежных лесах такой же далёкой и снежной страны, — был логичным, но, увы, не для детских ушей. Стоящие возле него подростки не должны были даже подозревать о том, с какой тоской у него пронеслась мысль о том, что теперь ему отсюда не выбраться.

— Я даже Сириусу не сказал, — как ни странно, но эти слова, призванные его утешить, действительно утешили. Кто-кто, а Блэк, если б ему удалось узнать о подобном, точно не смог бы действовать разумно. — Сначала не было времени, а потом мистер Лайтнер запретил писать в письмах что-либо важное. Только про уроки, погоду, природу, квиддич и то, как я рад, что у меня есть крёстный. Он и про шрам не знает.

Последнее было сказано совсем убитым голосом, так что Гилдерой счёл за лучшее перейти на какую-нибудь более радостную тему. Которая не подразумевала наличие вернувшихся лордов, их преданных слуг и вообще всего того, что могло ещё раз напомнить Локхарту, во что именно он ввязался. К сожалению, таких тем было немного.

— А как учёба?

— Да как всегда. Снейп придирается. Трелони предсказывает очередную мученическую смерть. Практически никто не верит, что я не бросал имя в кубок. Даже квиддича больше нет.

Последние два были, судя по всему, самыми неприятными пунктами, поскольку к первым двум он, очевидно, давно привык и воспринимал их как данность. Гилдерой хотел было пошутить на тему, что, по крайней мере, теперь Гарри не грозит упасть с метлы, но решил, что лучше упасть с метлы, чем быть поджаренным драконом. Шутка про то, что чем меньше друзей, тем больше времени на поклонников, также рисковала быть непонятой, поэтому пришлось использовать старое проверенное средство. Единственная тема, которая всегда доставляла этой ходячей неприятности удовольствие, была, как ни странно, описанием уроков защиты. То ли мальчику они действительно нравились, то ли инстинкт самосохранения где-то в глубине его головы умудрялся-таки достучаться до разума, приказывая тому любить эти уроки в надежде на то, что когда-нибудь пригодится.

— А ЗОТИ?

— Грюм классный, — на лице при этих словах расплылась довольная улыбка, а в глазах зажёгся неподдельный огонёк восторга.

— Тебе он нравится только из-за истории с хорьком, — чуть сдвинув брови, заметила Гермиона.

— Обратил Малфоя в хорька и преподал ему пару уроков левитации, — с восторгом пояснили мальчишки, не обращая внимания на хмурый взгляд подруги.

— И всё-таки ему не стоило нарушать законы и использовать непростительные заклинания, — недовольно скрестив руки на груди, заметила Грейнджер. — Тем более учить нас сопротивляться Империо.

— А как ещё он бы смог рассказать о непростительных?

— Он мог рассказать немного из истории. Принятие закона о неиспользовании заклинаний, список нерекомендуемых. Наконец, он мог описать методы противодействия им без их прямого использования.

— И была бы скука смертная, — хором отозвались мальчишки.

— Не скажите. Это очень интересная тема, поскольку маги всегда старались найти способ противодействия этим заклятиям, и чары щита были изобретены именно так. Почему нельзя было рассказать про жившего в двенадцатом веке знаменитого алхимика Эрика Рыжебородого, который потратил полжизни, пытаясь найти методы противостояния аваде? Или про знаменитую Маргариту Кальдони, которая отметилась работами в этой области?

— Может, потому, что они мало того, что не добились успеха, но, я так подозреваю, ещё и сгубили кучу народа? — предположил Рон.

— Да будет тебе известно, что, по слухам, живший в тринадцатом веке немецкий волшебник Ганс Штайнхёвель сумел создать заклинание, замедляющее наступление смерти. Жертва после попадания авады умерла только по прошествии двух или трёх часов. Также ходят легенды о ирландском колдуне, который так же практиковал в этой области и заявил, что каком-то смысле сумел победить смерть.

— В каком-то смысле?

— Так было написано в «Открытиях, давшихся дорогой ценой». Очень интересная книга про волшебников прошлого и про их научные изыскания. Так что если профессору Грюму хотелось сделать свои занятия интересными за счёт подобных рассказов, он мог бы упомянуть об этом.

Обсуждать чужие книги Гилдерой не любил, про знаменитого немца никогда не слышал, а любое упоминание Ирландии уже само по себе заставляло его чувствовать себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Поэтому он не стал принимать участие в разгоревшейся дискуссии, плавно переходящей в спор на повышенных тонах. На стороне Уизли были закон и здравый смысл, на стороне Грейнджер — вера в величие магической науки и то, что ничего про жертв не известно. Пусть слухи утверждают, что тот же ирландец ставил опыты на своих дочерях, те же легенды говорят, что, вроде как, все выжили и жили долго и, может, даже счастливо. Рон твердил, что это невозможно, ведь иначе об этом все бы знали. Гермиона парировала тем, что все бы и знали, коли хоть раз открыли в библиотеке что-то не по программе, и что в истоках всех мифов и легенд лежат вполне себе реальные события.

Они все замерли как вкопанные, услышав сдавленный смех. Гарри смеялся, слушая перепалку друзей. Смеялся, судя по всему, впервые за последнюю неделю с небольшим, что минула с того момента, как его имя выпало из кубка.

На этом спор о методах преподавания, этике средних веков и достоверности легенд угас сам собой. Локхарту оставалось лишь порадоваться, что у Гарри такие верные друзья, готовые поддержать в трудной ситуации, о чём он и не преминул им сообщить. Добавив к этому пару слов о нелёгком геройском бремени, что в своё время лишило его самого многих друзей. Не выдержавших испытания его славой и банальной завистью.

— Завидовать? Чему? Что теперь ему вся школа проходу не даёт? — хмыкнул рыжий гриффиндорец. — Видел я этим летом, к чему такая популярность приводит.

* * *

— Как ты думаешь, кого он вытянет? — спросил Уэлш, когда наконец пришло сообщение, что все нужные особи отобраны и со дня на день прибудут в Хогвартс.

— Тут и думать не надо. Ту, которая из них самая опасная, — уверено заявил Гилдерой, не без дрожи вспоминая особую способность Поттера находить себе приключения практически на ровном месте и из сотни плохих вариантов выбирать непременно самый плохой.

— Хвосторогу? Но она же, — Мэтью сделал неопределённый жест руками, словно старался объять что-то необъятное и, судя по выражению его лица, не сильно приятное на вид.

— Огромная огнедышащая тварь в несколько тонн, которая если не спалит огнём, то раздавит тушкой, — пришла на помощь сидящая рядом Миранда.

— А ещё у неё есть шипы на хвосте, — напомнил Локхарт, кивнув на лежащие на столе фотографии.

— Просто-таки не дракон, а мечта самоубийцы, — хихикнул Уэлш. У гордого разорителя семейных шкафов с секретами заметно улучшилось настроение с тех пор, как его забрали из Лондона. Как выяснилось, Чарльз гонял его там в три смены: не снимая с него Скитер, добавил в нагрузку ещё пару дел, которые, по его мнению, были не менее важны, упирая на то, что он его лучший специалист в столь деликатной области и прочим профанам он страничку расследований не доверит. Собственно, именно мистер Хэтэуэй чуть ли не стеной стоял за то, чтобы Мэтью остался в столице и оказывал помощь исключительно дистанционно, однако сам журналист был иного мнения. Уэлш был уверен, а Миранда и Гилдерой его в этом целиком и полностью поддержали, что куда больше пользы от него будет непосредственно на месте событий, поэтому спустя неделю уговоров директор сдался.

К сожалению, снова воцариться в Визжащей хижине им не удалось, но в самом Хогсмиде (при деятельном участии Чарльза) они смогли снять две комнаты у одной из родственниц какого-то неведомого им сотрудника издательства сроком чуть ли не до июля. Туда-то обе акулы пера и въехали одновременно с возвращением Локхарта в Хогвартс.

С расследованием пока не ладилось. К кубку имели доступ все, отвечали за безопасность тоже все и, как следствие, обвинить можно было всех сразу и никого конкретно. Мэтью, как и в прошлом году, снова начал сыпать совершенно непонятными инструкциями на тему «пойди туда, спроси вот это и сделай вот то», утверждая, что только так, а не иначе они найдут таинственного виновника всех их неприятностей. Однако противник всё никак не находился, а время до следующего испытания уже начинало поджимать. Заставляя с каждым днём всё больше опасаться за то, что настоящая угроза Поттеру исходит не от неизвестного, а от вполне себе определённого огнедышащего существа.

— Если эта или какая другая животинка покалечит Гарри, то помимо министра нам придётся как-то разбираться и с Блэком, — задумчиво заметила агент.

— Чур, я говорю с министром! — быстро сориентировался Уэлш.

— А я с Пророком, который проедется по останкам наших карьер и репутаций. Вот только мне бы не хотелось до этого доводить.

Гилдерою также этого не хотелось, тем более, мало того, что ему всё равно достанется и от Фаджа, и от Чарльза, и от Пророка так ещё и, само собой, ему придётся говорить с Блэком. А это в перечень лёгких и приятных дел не влезало ни под каким ракурсом.

Единственным способом избежать проблемы в итоге было признано сделать так, чтоб Поттер прошёл испытание. Целью ставилась не победа, а банальное выживание участника, поскольку в чудодейственную силу успевающих вмешаться других волшебников после всех их косяков верилось с трудом.

— Вариантов всего два. Либо мы каким-то образом убеждаем кого-то другого рассказать Гарри об этих милых созданиях, либо… — Она окинула героя оценивающим взглядом. — Ты же вроде говорил, что можешь очаровать любое существо женского пола вне зависимости от расы, возраста и всего такого?

— Конечно могу, но какое… подожди, ты же не хочешь сказать, что я…

— Ну мы же не можем допустить, что бы Гарри пострадал, а потому надо использовать все доступные варианты. Будешь ходить к вольеру с драконами с фотографией Гарри и какой-нибудь из его вещей.

— Куда эффективнее будет дать ему мазь от пламени, — скептически заметил великий герой. Нет, он, конечно, очарователен и всё такое, но дракон — это вам не собачка, чтоб привыкнуть к запаху. Во всяком случае, он не горел желанием подтвердить или опровергнуть данную теорию.

— Исключено. Правила соревнования категорически запрещают использование подобных мазей и зелий. В первом туре вообще делается ставка на внезапность. Что было с собой, то и использовал. Мы же не сможем убедить всех, что у Гарри с собой всегда мазь от драконьего пламени.

— Подожди. Они что, собираются выпустить против драконов четверых подростков и при этом не дать им даже защитной мази?!

— Конечно, им её дадут, но только после.

— А почему не до?

— Потому, что её запретили, — пояснил Уэлш. — Помнится, на каком-то соревновании один деятель намазался ею и просто бегал. Мазь от огня блокировала пламя, а специально заколдованные магловские доспехи помогли против зубов и когтей.

— Победил?

— Нет. Дракон его просто проглотил.

— Жаль…

— Да. Бедняга два месяца промучился и в итоге всё равно издох. Такой скандал был. Как-никак, дракон-то был породистый. С родословной. По тем временам иные королевства дешевле стоили, чем такая зверюга.

— Давайте вернёмся к нашему дракону. Если вам не нравится мой план, то предлагайте что получше. Или давайте просто скажем ему о том, что его ждёт, — недовольно пробурчала агент.

— Ну, скажем мы Гарри, что его ждёт. И что дальше? Да он, как и любой нормальный человек на его месте, попросту не пойдёт туда.

В нормальности конкретно этого человека Гилдерой сомневался. Все последние два года были практически наглядной иллюстрацией к фразе «подумай, что сделает в такой ситуации нормальный человек, и будь уверен в том, что Поттер сделает всё в точности наоборот». Поэтому он грустно вздохнул: — Можешь не беспокоиться — этот пойдёт.

— Выйти он, конечно, выйдет, по контракту с кубком он просто обязан это сделать, — кивнула Миранда. — Вопрос только в том, справится или нет.

— Может, тогда сообщим Сириусу об испытании? Примет, наконец, посильное участие, а если повезёт, то и посоветует что-то дельное? А в случае чего, меньше криков о нашей криворукости.

— И что он ему посоветует? — с сомнением протянул Локхарт. Ему самому очень хотелось, чтоб у Поттера был нормальный крёстный. Такой, который бы встал и сказал, что-то вроде «Гарри. Твоя жизнь бесценна, а тысяча галеонов — это мелочи жизни. Когда настанет время соревнования, просто выйди на поле и никуда не лезь. Пусть тебе засчитают техническое поражение. Такое неучастие не противоречит контракту с кубком, а мы потом ещё с них денег срубим за моральный ущерб!»

Ему так хотелось, но всё недолгое знакомство с Блэком и его поведение в заточении явно свидетельствовали о том, что он никогда так не скажет. Этот, скорее, будет воинственно потрясать кулаком, предлагая сначала зарядить дракону в глаз (как единственное слабое место этой огнедышащей махины), а после, хорошенько оттаскав за хвост, кинуть к ногам маститых судей.

— Если зарядит в глаз, то эта гора мяса просто взбесится и бросится на остальных, — словно читая его мысли, заметила Миранда. — Судей-то ладно, но она может задеть простых зрителей, а за это снимут очки.

— Эй, министр позвал меня, чтоб я проследил за тем, чтоб Гарри не убили и его дядюшка, примчавшись сюда, не заработал на этой почве реальный срок в Азкабане. Расследовать, кто виноват в том, что Поттер участвует в соревновании, а не обеспечивать ему победу, — поспешил напомнить Локхарт.

Агент и журналист быстро переглянулись, и Уэлш, всё ещё хитро усмехаясь, сказал: — Да брось ты. Разве у тебя нет определённой доли патриотизма?

— Здоровый патриотизм — это махание флажком своей страны на праздниках, выплаты налогов и, самое главное, соблюдение законов!

— Уж про нарушение законов чья бы корова мычала, — красноречиво поглядев на маленький кармашек новенького, только от портного костюма, заметила Миранда.

— Это не считается! Это на случай… случай опасности. Для спасения моей жизни, так сказать!

— Ну вот мы и сошлись на том, что ради спасения жизни можно немного, — Уэлш обменялся с агентом понимающими ухмылками, — совсем чуть-чуть, забыть о такой мелочи, как неразглашение. Ведь, что мы, собственно, собираемся сделать…

— Я ничего не собираюсь делать, а вот вы собираетесь нарушить закон и клятву журналис…

— А разве клятва журналиста не заключается в том, чтоб доносить до граждан жизненно важную информацию? — в притворном удивлении вздёрнув бровь переспросила девушка.

— Соревнований это не касается!

— Соревнований, где один чемпион, заведомо попадающий в более худшие, чем остальные, условия, рискует потерять свою жизнь?

— Но это…

— Это так прискорбно. Такой юный мальчик. Сирота. И вот теперь он совсем один должен противостоять огнедышащему чудовищу. Разве тебе его не жалко? Вот представь себе, что однажды, когда ты будешь идти по лесу без булавки, твоей сумки и прочего, прочего, ты столкнёшься с драконом. Таким большим. Таким огнедышащим. Таким…

— Но я не буду ходить к загону с драконами с фотографией Гарри!

— Не будешь, конечно, не будешь, — мигом ухватившись за промелькнувшую возможность, поспешила согласиться Миранда. — Мы придумаем что-нибудь другое.

— Что? — в свою очередь осведомился Мэтью. — Он же, судя по возрасту, никаких особых заклинаний ещё не выучил. Да и если разобраться, мало что знает, кроме слабеньких заклинаний. Лучше б за книжками в своё время сидел, чем на своей швабре по полю за мячиками гонялся.

— А метла — это, кстати, идея! — быстро встрепенулась Миранда. — Быстро и для него просто. Вжик — и всё, если, конечно, им действительно надо просто пройти мимо. Она повернулась к Гилдерою, — однако для начала кто-то всё-таки должен сообщить ему о драконах. Не ради победы — чёрт с ней. Ради самого Гарри.

* * *

Сообщить Гарри о драконах. Лучше показать. Вопрос только в том, как, и он оказался, мягко говоря, не из лёгких, даже для такого гениального волшебника, как Гилдерой Локхарт. Бывший преподаватель ЗОТИ мерил шагами свою комнату, прикидывая, что скажет четвёртому чемпиону. Предложение «Хочешь узнать что-то необычное? Приходи один на окраину леса сегодня ночью. Только никому из друзей и профессоров не говори», — из уст человека практически в три раза старше несовершеннолетнего подростка не годилось от слова совсем. Туда же стоило отнести и предложение посмотреть на нечто необычное в столь же гордом одиночестве. Меж тем сообщить было нужно, вот только как? Нет, конечно, его для отвода глаз опять назначили профессором на полставки. И, в принципе, было бы можно назначить Гарри какую-нибудь липовую отработку, в процессе которой оставить его в кабинете, где по чистой случайности он забудет на столе их записи, включающие в себя описание первого испытания. Но опять-таки, Гарри сейчас на особом счету у своего декана. Та наверняка потребует для чемпиона смягчения наказания, мотивируя тем, что у мальчика сейчас каждая минута на счету.

В целом МакГонагал была хоть и сильно заинтересованной в победе Поттера, но слишком уж справедливой. Одно дело — поспорить со Снейпом за право на лучшее время для тренировок на поле и совсем другое — нарушить закон и правила, сообщив Гарри о ящерицах. Так что, натыкаясь на её хмурый, полный сочувствия взгляд, обращённый к мальчику, он понимал, что дальше сочувствия, увы, не пойдёт. На остальных учителей рассчитывать вообще не приходилось. Здоровый патриотизм у них присутствовал, но вот тот факт, что всё опять крутится вокруг Мальчика-Который-Выжил, им не нравился. Да и декан Хаффлпаффа со своим чемпионом вызывала у них куда больше симпатий.

Конечно, можно было попытаться действовать через нейтральную сторону — Грюма. Ключевым словом тут было попытаться, поскольку за всё то недолгое время, что он провёл в школе, Локхарт обменялся с ним лишь парой слов. Им решительно было не о чем говорить. Новый преподаватель ЗОТИ рассматривал его книги исключительно как слащавую белиберду и чтиво для домохозяек. О чём не преминул сообщить, едва ему представили Гилдероя как великого писателя, написавшего не один труд, посвящённый нелёгкой борьбе со злом. Естественно, это на корню убило желание общаться и заставило спрятать «ту самую книгу» на самое дно самого большого чемодана с самым лучшим замком. В то время как уязвлённая гордость требовала немедленной расплаты, ибо…

Ибо в самом начале запрятанной от всех любопытных глаз книги был идеально чистый серый лист. На нём просто замечательно смотрелась бы подпись с пожеланиями, сделанная фиолетовыми или серебряными чернилами. Гилдерой уже её видел. Придумал слова. В меру пафосное, немного скромное и только самую малость восторженное посвящение своему…

Гордость и самомнение пинками загнали здравый смысл в самый тёмный угол сознания. Заявив, что после такого лучше красивая смерть, чем позорное обращение за помощью к самодовольному мракоборцу.

Самодовольный мракоборец даже не подозревал о нанесённой обиде. Расхаживал по школе, грозно поглядывая волшебным глазом. Сыпал едкими комментариями в сторону учеников и некоторых учителей. По-прежнему отказывался есть пищу, приготовленную школьными домовиками. Предпочитая есть в своих комнатах, а за столом лишь приличия ради прихлёбывать из своей фляжки.

«Не доверяй никому, кроме себя! Приготовление еды не такой сложный процесс, чтобы им пренебрегать в угоду собственной лени. Помни: яд или зелье сам по себе в твоём теле не окажется. Нет способа отравить противника проще, чем с приятной улыбкой вручить ему его любимое блюдо!

Глава четвёртая. Параграф пятый: универсальные способы пассивной защиты.

Гилдерой в такие минуты хмуро смотрел в свою тарелку и думал о том, как несправедлив этот мир и где найти такого идиота, который расскажет Гарри о драконах. Идиота, который в случае, если это всплывёт наружу, примет весь удар прессы и общественности на себя.

Именно так он и думал однажды за ужином, когда взгляд плавно перекочевал с остатков трапезы на сидящего за столом Хагрида. Лесничий зачарованными глазами смотрел на Максим, не замечая творящегося вокруг и лишь поддакивая, если та что-то говорила. С минуту или две Локхарт наблюдал эту сцену, запоздало отметив, что за прошедшую неделю с небольшим уже привык ней, а потом его как громом поразила мысль. Вот кто поведётся на слезливые россказни о бедном несчастном сиротке, патриотизме и прочей лабуде! Вот кто поможет ему спасти Гарри и в случае чего примет удар на себя!

Подумано — сделано! Не желая откладывать на потом, поскольку до первого испытания оставалось чуть больше недели, он решил действовать немедленно.

Дождавшись ночи, выскользнул из замка и уверенной походкой поспешил к домику лесника. Тому, как видно, тоже не спалось, а потому ночной визит вызвал лёгкое удивление, но не более того. Собственно, если разобраться, то это ещё вопрос, кого застиг врасплох этот визит. Хагрида, к которому нежданно нагрянули в гости в полпервого ночи или Гилдероя, которому открыл Хагрид, обряженный в свой лучший — и наверняка единственный — костюм. Надушенный каким-то ужасным одеколоном так, что у величайшего героя мира закружилась голова.

Идея пойти предложить Поттеру прогуляться ночью без свидетелей внезапно стала не такой уж и бредовой. Во всяком случае, Локхарт уже сделал маленький шажок назад, приготовившись пробормотать извинения с обещанием зайти как-нибудь в другой раз. Но его уже втащили внутрь, усадили на стул и с нескрываемым восторгом пополам с энтузиазмом поделились тем, как рады его видеть.

Причина радости была проста. Нужен был человек, отличающийся безупречным вкусом, несравненным талантом и любовью к прекрасному. Гилдерою определённо не стоило объявлять, что он именно такой человек. Следующие полчаса показали, что либо он не обладает заявленными качествами, либо со стихами Хагрида всё действительно было немного не так.

— Вообще, стихи — это глупо, — осторожно начал он, глядя на расстроенного лесничего. В камине догорали остатки шедевров рифмы, которые могли заставить рыдать любого, кто их бы посмел прочесть. — Детская забава, не к лицу такому взрослому и уважаемому человеку. К тому же нельзя забывать, что она директор магической академии и за свою жизнь наверняка повидала немало. Стихи, конфеты, песни под луной, скорее всего, ей уже приелись за столько лет.

Хагрид сник. Неловко попытался прикрыть валявшуюся неподалёку кулинарную книгу. Гилдерою, признаться, от этой картины самому стало немного неловко. Хотелось как-то по-геройски подбодрить, помочь. И тут его голову посетила гениальная идея. Настолько гениальная и в то же время простая, что, несомненно, могла возникнуть в голове только у самого великого, самого благородного, а главное, самого хитрого волшебника не то что Англии — Мира!

Заговорщически придвинувшись к великану, попутно не забыв картинно посмотреть по сторонам, дабы тот осознал всю секретность и серьёзность предстоящего разговора, он прошептал: — Я знаю, чем вы можете покорить сердце этой великой женщины.

— Правда?

— Да! — он легонько треснул рукой по столу в подтверждение правдивости своих слов. — Мы сразим её наповал незабываемым зрелищем, которое заставит её неприступное сердце учащённо забиться, а её саму — пасть перед величием столь прекрасного чувства.

Великан смотрел на него, боясь пропустить хоть слово. Значит, начало зацепило — как и положено лучшему писателю страны, Локхарт поспешил развить тему.

— Вот, например, что заставляет ваше сердце биться сильнее обычного? Что вызывает у вас трепетный восторг?

— Драконы?

— Да. Вот и ответ! Драконы! Эти величественные создания произведут на неё неизгладимое впечатление.

— Думаете, она оценит?

— Конечно! Разве женщина может устоять против этого зрелища? Огромные, огнедышащие, — он, понизив голос, так, что теперь его вообще было практически не слышно и великану пришлось наклониться к нему ещё ближе. — А ещё женщины любят бунтарей. Расскажите ей, как нарушили закон, — при этих словах лесничий отпрянул, но Гилдерой, ловко успев схватить его за рукав, притянул обратно. Попутно немного перестаравшись с соблюдением дистанции, отчего запах ужасного одеколона ударил ему в нос с неимоверной силой, но ради дела, всеобщего блага и себя любимого можно было и потерпеть.

— Гарри мне всё рассказал, расскажите ей и вы. Расскажите, как нарушили закон, проникнувшись чуть ли не материнской любовью к этому маленькому, ещё не вылупившемуся существу. Расскажите ей, как грели его, как кормили с ложечки, как разрывалось ваше сердце от боли, когда вам пришлось отдать его.

По щекам великана, теряясь в бороде, бежали слёзы, но Гилдерой не собирался сбавлять обороты, мёртвой хваткой вцепившись в руку лесничего. — Женщины, они ведь такие нежные создания. Немного романтики, чуть-чуть жестокого к отцам-одиночкам мира — и даже ледяное сердце оттает. Расскажите ей про долгие бессонные ночи, что вы провели у его гнёздышка, когда у него болел животик. Опишите ей, как он радостно вилял хвостиком при вашем появлении. Возьмите её за руку и покажите на драконов. Скажите, что теперь, каждый раз глядя на этих величественных и опасных существ, вы вспоминаете своего маленького Роберта…

— Норберта.

— Норберта, — согласно закивал Гилдерой. — Как он там сейчас один? Помнит ли о вас? Смотрит ли долгими ночами на луну? Вспоминая, как засыпал здесь, в тепле, когда за окном свирепствовала вьюга и жестокий, холодный ветер.

Локхарт понял, что его немного занесло, только когда тихие слёзы перешли в рыдания, и теперь уже его рука оказалась в плену железной хватки великана. Самое время подвести рассказ к закономерному финалу.

— И вот вы скажете ей всё это, а потом прижмёте её руку к сердцу. Загляните ей в глаза и скажите, — он сделал драматическую паузу. Подождал, пока Хагрид поднимет голову, посмотрев на него покрасневшими от слёз глазами. — Скажите ей, что вам казалось, что ваше сердце умерло в тот миг, когда вы отдали Норберта. Что оно застыло. Покрылось ледяной коркой и более никогда не будет так пламенно биться в груди. Что вы носили в своей душе этот холод и пустоту долгие годы, пока однажды вечером вы не встретили её!

— Утром.

— Неважно. Главное, чтоб она поняла.

Хагрид тоже, похоже, всё понял, в заплаканных глазах появился радостный блеск, а значит, было самое время ставить красивую точку. — Ведь этот дракончик был, по сути своей, маленьким и слабым существом. Несчастным сиротой, выброшенным в этот жестокий мир. Кто позаботился бы о нём, если бы не вы?! Кто защитил его, если бы не вы?! Кто смог бы рискнуть всем ради него — если бы не вы?! Вот Гарри, такой маленький и беззащитный, а его кинут к драконам. А он… он даже не знает об этом. Совсем, как ваш Роберт…

— Норберт.

Гилдерой кивнул, от избытка чувств смахивая набежавшую слезу. — Он сидит за столом такой радостный и даже не знает об этом. Смеётся с друзьями, даже не подозревая о грозящей ему опасности. А я? Что я могу сделать для него?! За мной следят, ни на миг не оставляют без присмотра мерзкие ищейки Пророка. Вот если бы кто-то показал этих величественных животных ему. Если б нашёлся такой храбрец, который, как и вы, помог бы несчастному сиротке.

Словом, минуты через две всё было кончено. Победа была абсолютной, а капитуляция противника — безоговорочной. Выпив ещё по бокалу огневиски за Норберта, намечающееся свидание и Гарри, Гилдерой поспешил обратно в замок. Быть пойманным во втором часу ночи, выходя из домика лесничего, в помятом костюме, когда от тебя за километр разит его одеколоном, было бы непростительной ошибкой. Риском, на который он пошёл исключительно ради дела и с робкой надеждой на то, что Миранда по достоинству оценит его план.

Миранда гениальность его плана почему-то не оценила.

— Ты дурак?! Ты на… — однако быстро взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и куда спокойней спросила: — Зачем?! Зачем ты ему насоветовал показать Максим драконов?

— Так это... это хитрый план, — попытался донести до неё свою мысль прекраснейший маг мира, но агент его даже не слушала.

— Она расскажет своему чемпиону!

— Ну и что? Мы же своему, получается, тоже рассказали? К тому же мы говорим о Хагриде. Не посоветуй я ему это сегодня, он пришёл к таким бы выводам сам послезавтра, но при этом не взял бы с собой Гарри! Да и вообще, вы себя так ведёте, будто сами получите тысячу галеонов, если Гарри выиграет!

Ему не стоило говорить эту фразу. Явно не стоило. Миранда, чуть стушевавшись, пробурчала, что не его это дело и вообще, меньше знаешь — крепче спишь. Мэтью также ограничился неразборчивым бормотанием на тему, что Гарри должен стать чемпионом.

* * *

— Всё будет в лучшем виде, — уверял их Мэтью перед началом шоу юных талантов, что состоялось утром двадцать четвёртого ноября.

— Угу. Либо всё будет в лучшем виде, либо кто-то составит Гарри компанию в лучшем мире! — тихонько пробурчала себе под нос Миранда, пробираясь на их места на трибуне для почётных гостей.

Площадка, выбранная для испытаний, отсюда просматривалась просто идеально. Тщательно воссозданная драконья кладка, и прямо напротив неё выход для чемпионов.

Выступления участников Гилдерой благополучно пропустил. Погружённый в свои мысли, он возвращал своё внимание к площадке, только когда шум толпы означал появление дракона и через пару минут — чемпиона. Поворачивал голову, убеждался что это не Гарри, и не пресловутая хвосторога и снова погружался в раздумья.

Ему никак не давала покоя мысль, что как-то слишком уж всё просто складывается. Конфундус, конечно, не самое лёгкое заклинание, но наложить его на кубок? Заколдовать столь древний и столь же сильный артефакт, который на протяжении веков являлся предметом споров между тремя величайшими магическими школами? В его голове всплывали слова Гермионы, что в те времена люди, к сожалению, мало ценили жизнь как таковую, и слова Миранды о том, что жульничать на таких мероприятиях — это что-то вполне обычное. Но раз обычное, значит, этого ждали? Значит, как-то пытались противодействовать? Значит… Кто бы ни наложил это заклятие, он был не только силён, он, скорее всего, позаботился заранее о том, чтоб получить доступ к кубку. Вполне возможно, даже до того, как тот прибыл в Хогвартс.

Он уже повернулся, намереваясь спросить у агента и Уэлша, где находился кубок до начала турнира, но внезапно всё его внимание привлекла незаметная фигура в простой чёрной мантии. Выше их с краю, возле самого прохода, сидел Чарльз Хэтэуэй собственной персоной и нахмурившись смотрел перед собой. Причина его появления здесь и мрачный взгляд были сами по себе обстоятельством, заставляющим в очередной раз задуматься над происходящим. Ведь обычно Чарльз не имел привычки посещать мероприятия, на которых могли обойтись без него. Будучи типичным директором издательства, он предпочитал оставлять свой кабинет только в случае острой необходимости и только ради сенсаций. Больших сенсаций, которые сулили большие деньги. Причину задумчивой морщинки, что глубокой бороздой пересекала его лоб, объяснить было куда проще: тут и виновница летнего переполоха, которая, как выяснилось, сегодня дежурит у палатки чемпионов. И так и не найденный виновник беспорядка. И директор Пророка, что сейчас сидел парой рядов ниже.

Раздался резкий звук свистка, и толпа снова зашумела. В четвёртый — последний раз.

Мистер Хэтэуэй неотрывно смотрел на площадку. Миранда и Уэлш прекратили очередную перепалку на тему Скитер. Все взгляды, все мысли были обращены на выход на поле. На Гарри Поттера, который уже вышел навстречу венгерской хвостороге.