Маленькие трудности при написании великих книг (джен)

Гилдерой, отчаянно вереща, болтался где-то на другом конце поводка, пока очередной милый зверёк решительно уносил его вперёд — навстречу приключениям. И хотя приключения были родной стихией самого прекрасного волшебника мира, это был ещё очень большой вопрос, кто именно из них двоих рвался к оным больше: он или пёс (впрочем, зная Хагрида, под обозначением пёс могло прятаться всё, что угодно). Во всяком случае, именно последний демонстрировал крайнюю степень заинтересованности в данном мероприятии, и потому мчался так, что Локхарту казалось, будто его пристегнули к скоростному поезду.

Было ли это существо связано с поездами, так и осталось для Гилдероя тайной, но вот всю многочисленную родню пса он перечислил вплоть до седьмого колена, не стесняясь в выражениях. Чему немало способствовал тот факт, что его волокли напрямик, презрев старую, но весьма чистую (и, главное, ровную) дорожку.

Так что в тот момент, когда они наконец оказались у ивы, Локхарт точно знал, что это последний, самый-самый распоследний раз, когда он попросил помощи у преподавателя Хогвартса. Нет, его безусловно радовал тот факт, что впервые за эти два года его коллега не посмотрел на него квадратными глазами, не предложил сначала посоветоваться с директором, связаться с министром, а сразу ринулся на помощь. Не радовало воплощение этой самой помощи в виде вечерней пробежки, очередного уничтоженного костюма и того, что пёс как-то недобро косился на него, когда вместо того, чтоб броситься внутрь, он начал приводить себя в порядок.

— Презентабельный внешний вид — залог успеха в нашем нелёгком геройском ремесле, — нравоучительно заметил Гилдерой, с явным сожалением оглядывая последствия пробежки.

Пёс тихонько зарычал, явно не соглашаясь с подобным заявлением.

— Много ли ты понимаешь… — он хотел вставить красочный эпитет, характеризующий умственные способности данного представителя не то собачьих, не то волчьих кровей, но что-то в оскалившейся пасти удержало его от этого. — …животное, — дипломатично закончил он фразу. И, стараясь по возможности не сильно светить самым незащищённым местом перед данным созданием, полез в лаз.

Осторожно пробираясь внутрь, с палочкой наготове, привычно ругая Поттера и его вечно влипающих во всё друзей, самый храбрый герой всех времён и народов полз навстречу славе и неизбежной битве со злом в лице полоумного маньяка, решившегося бросить ему вызов. Ему — великому, несравненному, распрекрасному… Он остановился как вкопанный на перечислении всех своих безусловно заслуженных титулов, что шли сразу после проклятий в адрес вселенского зла. Миранда и Мэтью! Они должны были быть там. Агент, так точно, поскольку Уэлш наверняка решил воспользоваться почтой Хогсмида, а после обязательно зайдёт пропустить пару стаканчиков.

Картинка, мелькнувшая в уме, где Мэтью в окружении юных прелестниц празднует победу над министром магии, обожгла чувством вселенской несправедливости. Почему именно он должен спасать мальчишку и его друзей, в то время как все нормальные люди занимаются нормальными делами и ведут нормальную жизнь? Ответ «потому что он герой!» не сильно утешил, но зато придал сил. Ничего, ничего. Вот сейчас он проберётся внутрь, скрутит Блэка, в очередной раз спасёт Поттера и тогда можно смело ехать в Лондон и писать новую книгу.

Новая книга, новые поклонники, неувядающая слава и целых четыре, а если повезёт, то и все пять месяцев спокойной жизни.

В том, что он скрутит Блэка, Гилдерой почему-то даже не сомневался. Преступник занят детишками, о его приходе даже не догадывается, а значит, надо просто подкрасться к нему. Медленно, осторожно…

Медленно и осторожно войти не получилось, поскольку мохнатая акула, заслышав внезапно раздавшийся голос гриффиндорца, оглушительно лая, бросилась на звук.

Ну и что после этого прикажете делать? Сделать вид, что меня здесь нет и побежать обратно?

— Именем закона, соединённого коро…

Слова застряли в горле, поскольку… Наверное, это всё-таки ненормально, когда разыскиваемый по всей стране маньяк психопат смотрит усталым взглядом на героя, пришедшего его побеждать и с явным недовольством в голосе (не имеющим ничего общего со страхом!), заявляет:

— Что-то ты долго, — а после кивает на диван: — Присаживайся.

Диван, к слову, был, пожалуй, единственным предметом мебели, который не только стоял на своём месте, но и вроде как не пострадал, в отличие от прочих предметов скромной меблировки. В гостиной вообще был такой бардак, будто там пронёсся ураган. Ну или Поттер с маньяком…

Поттер, кстати, тоже сидел на этом самом диване, сверля Блэка взглядом, полным ненависти, обещавшим последнему максимально жестокую и кровавую расправу. Собственно, от этой самой расправы мальчика отделял сущий пустяк — три метра расстояния между тем углом, где стоял Блэк и диваном, и пропасть в виде отобранных палочек, что теперь находились у маньяка в руках, тем самым заметно снижая шансы на успех. Гарри, конечно, такие мелочи, как расстояние и сила противника, никогда не останавливали, и потому удерживающие его с обеих сторон друзья были как никогда кстати. Цепкие пальчики мисс Гермионы Грейнжер крепко сжимали неугомонного гриффиндорца за правую руку, а Рон Уизли делал вид, что держит левую, поскольку сжимаемое у него в руках существо вырывалось раз в пять активнее Поттера, а визжало и того громче.

К слову, эти визги были настолько громкими, что в первую секунду Локхарт даже подумал, будто преступник решил продемонстрировать ребятам, что из себя представляет круцио. Однако, судя по тому, как ярые защитники животных игнорировали душераздирающий писк, это было не так.

Не рискуя отводить палочку от маньяка, он краем глаза скользнул по источнику звука. Мда, возможно, такое поведение было для существа нормальным, во всяком случае, внешний вид наталкивал именно на такие подозрения. Облезшая шерсть, выпирающие кости, извивающийся голый хвост… Мерлин и Моргану туда же, крыса! Очередная облезшая и находящаяся при смерти крыса! Он их что, решил коллекционировать?! Взял ещё одну полудохлую особь и попытается её выходить? Если в процессе выхаживания засветится Хагрид со своими советами, то он сегодня же запакует чемоданы и уедет из Англии.

Уехать из Англии. Уехать из Хогвартса. Уехать туда, где нет Поттера. Чтобы уехать, надо сначала выбраться отсюда. И вот тут, как водится, возникли проблемы. Совсем малюсенькие… надо обойти маньяка с одной стороны и злобную псину — с другой.

Он знал пятнадцать совершенно простых способов обезвредить дракона, мог в одиночку одолеть великана и, как показала практика, исполинского василиска. Ещё больше он знал способов, как сделать так, чтоб не оказаться в ситуации один на один со всеми выше упомянутыми, или так, чтоб все эти твари были обездвижены задолго до того, как он окажется в их поле зрения. Но в этот раз всё почему-то пошло наперекосяк, и план лёгкой победы потерпел полное поражение. Ну да ничего, он уже видел новую прекрасную возможность.

Почему-то все злодеи испытывают патологическое желание порассуждать на тему почему они стали плохими, какие злодейства совершили, каких друзей главного героя оболгали и, самое главное, во всех подробностях расписать, что и как планируют дальше делать. Это желание непременно накатывает на них перед эпическим противостоянием добра и зла. Битвой прекрасного героя и ужасного (в данном случае) маньяка. Так что, заметив эти признаки, Гилдерой против воли и вопреки всем увещеваниям Грюма расслабился. Сейчас им предстоит не драка — иначе Блэк давно бы напал, а не просил присесть, — а долгий задушевный разговор.

И в эту минуту, когда, казалось, само время…

Откуда-то из коридора раздался шум, потом грохот от падения чего-то тяжёлого, а затем в комнату в прямом смысле слова ввалились Миранда и Мэтью.

— Гил, назови мне хоть одну причину… — тихим напряжённым голосом начала агент, едва сумела справиться с потрясением от лёгкой перестановки мебели и наличия гостей в доме, но закончить не успела. Лёгкий тычок под ребра со стороны пролезшего Уэлша остановил её тираду, вызвав тем самым огонь на себя.

Беседа, впрочем, у них всё равно не задалась. Журналист не мог выдавить из себя ни звука, а Миранда решительно не понимала его отчаянных жестикуляций на тему «Обернись! У тебя за спиной маньяк!»

— Я думаю, он хочет, чтоб Вы посмотрели на меня, — со вздохом откликнулся Блэк из своего тёмного угла, когда понял, что своими силами Миранда данный ребус не расшифрует.

— На ко… — впервые за эти годы Гилдерой Локхарт и Мэтью Уэлш видели, как одна из самых одиозных, напыщенных и никогда не лезущих за словом в карман личностей издательства ловила ртом воздух, не в силах издать ни звука.

— Ахри… — она быстро осеклась, заметив присутствие троицы. — Я хочу сказать, что…

Что она хотела сказать, так и осталось тайной, поскольку дверь снова распахнулась, и в неё с палочкой наперевес влетел Люпин. Ошалело обводя взглядом собравшихся, которые частью чинно сидели за столом, частью подобно ему стояли в дверях. И всё это в полнейшей тишине, нарушаемой лишь скрипом дома да отчаянными писками зверюшки.

— Я встретил Хагрида, и он сказал… — профессор ЗОТИ растерянно посмотрел на Миранду и Мэтью, потом в поисках ответа или хоть какой-то подсказки посмотрел на гриффиндорцев. Заметил извивающееся в руках у Рона существо. Сдавленно ахнул: — Это. Это же… — потом повернулся к маньяку, — но тогда получается… — Снова склонился над крысой, — ведь если так, то… Не обращая внимания на растерянные взгляды окружающих, опять кинулся к маньяку. — Ты, ты, получается, хотел…

Это было уже слишком для всех присутствующих, включая литературного агента, которая в отнюдь не литературной форме поинтересовалось, что сие означает.

Гилдерой тем временем уныло окинул взглядом гостиную: оборотень, маньяк, мальчик-неудачник, девочка-всезнайка, мальчик-который-ну-никак-не-может-умереть, литературный агент, профессиональный взломщик семейных шкафов с секретами и национальный герой. Это тянуло на начало очередного не смешного анекдота, но, похоже, этой сцене предстояло стать финалом его очередного шедевра. А раз так, то он как главный герой и должен был сказать главную реплику. Что-нибудь важное.

Однако при виде растерянно переглядывающихся журналистов, мечущего взглядом молнии Поттера, нервно теребящего мантию бледного Люпина и самого нахально скалящегося преступника в голову, как на зло, ничего не лезло. А ведь сказать надо было обязательно что-то умное, нечто воистину впечатляющее — здравый смысл сказал, что смысла в происходящем он не видит от слова совсем, и потому ничего умного посоветовать не может. Разве что разрядить обстановку на тему «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». За неимением других предложений пришлось воспользоваться именно этим советом.

— Мы практически все в сборе, — неуверенно начал он. Ещё раз окинул присутствующих взглядом и решил разрядить обстановку, а так же показать своё моральное превосходство над маньяком, вызвав в его чёрной душе раскаяние упоминанием того, что несчастный Питер тоже где-то здесь. Он-де видел следы его незримого присутствия.

Наверное, это было не самой удачной идеей и речью в его жизни. Журналисты глядели на него как на сумасшедшего, на Поттера слова подействовали как красная тряпка на быка, а Блэк разразился громким хохотом.

— Я читал Ваши книги, — наконец просмеявшись, сказал особо опасный преступник.

— Да? Правда?! — у Гилдероя сладко ёкнуло сердце при мысли о том, что где-то…

— Вы не могли их читать, — криво ухмыльнувшись, заметила Миранда, которая хоть и села, но и не думала убирать палочку. — В Азкабане нет библиотеки!

— А я их читал здесь, — с точно такой же усмешкой ответил Блэк, и что-то в его голосе Гилдерою не понравилось.

— Где здесь? Вы не могли…

— Он анимаг, — мрачно сказал Уизли, не сводя взгляда со своей палочки, что по-прежнему была зажата в руках у Блэка.

— Превращается в собаку, — уточнила Гермиона.

— К-какую собаку? — чуть дрогнувшим голосом спросил Уэлш, быстро переглянувшись с Мирандой.

— Такую большую чёрную псину, — сквозь стиснутые зубы прошипел Поттер.

— …которая отказывается отзываться на имя Рэнди, — с усталой и в то же время торжествующей улыбкой закончил маньяк.

В повисшей тишине особенно звонко раздался звук затрещины, которой агент наградила журналиста.

— Давайте вернёмся к моим книгам, — робко пытаясь спасти Уэлша от заслуженной расправы, но при этом боясь занять его место, предложил Локхарт.

— Помните ту, про оборотня?

— А что не так с оборотнем? — с вызовом отозвалась Миранда, нехотя переключая своё внимание снова на маньяка.

— С оборотнем, я надеюсь, всё в порядке, но в книге упоминалось заклинание обращения, — он криво ухмыльнулся, разглядывая извивающееся на руках у Рона животное, — примените его на крысу, увидите нечто интересное.

Верить маньякам, которые не моргнув и глазом хладнокровно расправились с целой кучей маглов и служили Волан-де-Морту, было бы, пожалуй, не самой лучшей идеей, но численный перевес был на их стороне. Да и не может же Блэк колдовать с трёх палочек одновременно.

Держать извивающегося крыса оказалось непростым делом. И откуда в этом облезшем комке шерсти взялась такая сила?! Крыс вертелся, пытался укусить, наконец, банально захотел перегрызть хвост, за который его и схватили.

Однако стоило Локхарту произнести заклинание, как хвост пропал. Он просто исчез из его рук, а под ноги к нему упало странное существо, напоминающее человека. Оно было человеческого размера, носило сильно потасканный человеческий костюм и имело человеческие черты, но и крысиного в нём так же хватало. Крысиные глазки быстро забегали по комнате, словно выискивая норку. Руки, прижатые к груди, автоматически сложились в свойственное всем грызунам положение, и даже зубы, передние жёлтые, как у крысы, лишь подчёркивали столь нелепое для человека сходство.

В комнате воцарилась тишина.

— Это, это что, Петтигрю? — неуверенно спросила опомнившаяся первой Гермиона.

Миранда ошалело закивала головой, не сводя взгляда с привидения повышенной плотности, Блэк и Люпин ограничились коротким «да». Гилдерой не был так уверен, но он в конце-то концов и не старался сильно запоминать изображение на фотографиях. Незнакомец был одет в одежду, которую, судя по фасону, действительно носили чуть более двенадцати-тринадцати лет назад. Но это ещё ничего не доказывало.

Удушливая волна праведного гнева пополам с отвращением сжала его горло, когда взгляд скользнул по правой руке, на которой не хватало одного пальца.

— Этому негодяю дали орден Мерлина первой степени! — взвыл он.

— Угу. Посмертно, — мрачно усмехнувшись, заметил Блэк. — Предлагаю…

— Нет, Сириус. Нет! — подал наконец голос профессор ЗОТИ. — Они, — он оглядел всю их компанию, особенно долго задержав взгляд на Гарри, — они все заслуживают знать правду! Перед тем, как примут решение.

Дождавшись от того сухого кивка, Люпин начал рассказ: — Дело в том, что много лет назад в Хогвартсе орудовали три незарегистрированных анимага…

Последующая история могла бы встать на одну полку с его бессмертными творениями, но, к счастью для своего самолюбия, Гилдерой её практически целиком пропустил мимо ушей. Так уж получилось, что уже означенное выше самолюбие, самомнение, гордость и прочие прекрасные черты характера не позволяли ему сосредоточиться ни на чём, кроме мысли о том, как жесток и несправедлив этот мир. Бегаешь, спасаешь всех, уничтожаешь угрозы человечеству в лице всяких опасных животных, а в награду тебе лишь спасибо да восторги фанаток. Нет, фанаток он своих безумно любил, но хотелось и официального признания. Хотелось орден Мерлина первой степени, и чтоб вручали в Министерстве под вспышки фотокамер и визги фанаток, и чтоб…

Перед ним, елозя по полу и умоляя о пощаде, валялся почётный кавалер ордена Мерлина первой степени (посмертно). Это самое посмертно Гилдерой бы ему устроил голыми руками, без помощи магии и Блэка, но Поттер — это Поттер. Встав в позу, он громогласно заявил, что так нельзя, что надо действовать в рамках закона и пусть суд вынесет справедливый приговор.

Так что, топая по направлению к Хогвартсу, Локхарт надеялся лишь на то, что приговор окажется пусть и справедливым, но зато крайне негуманным.

— Я спал с ним в одной кровати! — тем временем надрывался Рон, которому исключительно из жалости Гилдерой ничего не сказал о том, что его старшие братья об этом прекрасно знали. Хватит с мальчика и того стресса, что ему пришлось пережить.

— Можешь мне поверить, пока ты не станешь знаменитым, никому до этого не будет дела, — со свойственной ей прямотой утешала его Миранда. Идущий рядом с ними Мэтью так же вносил свою посильную лепту в процесс спасения психики подростка.

— Разве это проблемы? — со смехом похлопывая по плечу Уизли, заявил он. — Вот у меня проблемы, так проблемы. Я спал с Сириусом Блэком. Причём когда он был собакой! Нет, ну ты представь…

— Что-то не хочется, — пробурчал Рон.

— И мне не хочется представлять, сколько денег можно заработать на этом материале, а я…, а я не могу.

— Всё ты можешь, — прозвучал откуда-то спереди голос Миранды. Скажи об этом Чарльзу, и у нас уже завтра будет статья «Я, Сириус Блэк и его блохи».

— У него не было блох.

— Тогда его вонючая шерсть.

— И вовсе не вонючая… Знаешь, она очень тёплая и мягкая.

Миранда споткнулась о какой-то камень, потом медленно, не оборачиваясь, процедила сквозь зубы:

— Забудь про эту статью. Я не желаю знать подробностей.

Гилдерой их не слушал, всё ещё пытаясь в полной мере насладиться моментом своего пусть и очередного, но такого долгожданного и не менее заслуженного триумфа.

Всё! Теперь действительно всё! Все неприятности в прошлом. Сейчас он доведёт преступника до замка, передаст его в руки правосудия (не зря же палача вызывали из Лондона), получит свой заветный орден Мерлина первой степени и помашет этой школе ручкой. С утра сдача полномочий, благо учебный год окончен, а Министерству наверняка потребуются подробности произошедшего, и здравствуй, Лондон! Здравствуй, спокойная размеренная жизнь с нормальным добрым утром, добрым днём и не менее добрым вечером.

Гилдерой уверенно шёл к замку, улыбаясь своей фирменной жемчужной улыбкой, и над ним простиралась тихая и прекрасная ночь, а из непроглядно-чёрного неба, усыпанного звёздами, мягко светила луна.

Луна.

Полная луна.

На небе не было ни облачка, но у него было такое чувство, будто к нему на маленькой тучке подлетел магловский бог и вылил ушат ледяной воды. Он замер, не в силах пошевелиться. Просто стоял и смотрел на Люпина, а в голове голос, который он ассоциировал с Грюмом, важно процитировал:

Обращение не всегда происходит с появлением на небе луны. Если оборотень ослаблен, часто пьёт специальное зелье и находится в состоянии тяжёлого психологического и физического стресса, то превращение может наступить позже обычного. Однако не стоит обольщаться. Оно обязательно наступит, и тогда действуйте согласно пункту один. Если он не возможен, то пункту два, на худой конец у Вас есть пункт три, также указанный на предыдущей странице.

Предыдущая страница, согласно воспоминаниям Локхарта, была вся изрисована различными ловушками, приспособлениями и формулами хитроумных чар, которые надо было наложить на сопредельные с логовом территории. В углу страницы, на крошечном чистом кусочке, маленьким шрифтом шёл коротенький список того, что надо делать при встрече с оборотнем.

1) Действуй согласно выбранному плану.

2) Если плана нет, то беги.

3) …мне ни капельки тебя не жаль. Коли мозгов нет, то надо хотя бы уметь быстро бегать.

Гилдерой смотрел на Люпина. Люпин растерянно смотрел на луну. Окружающие, заметив, что они остановились, непонимающе смотрели на них.

А потом до них начало доходить…

Гермиона ахнула, Миранда и Мэтью выхватили палочки, Блэк приготовился обернуться собакой.

— Только не говорите мне… — начал Уизли.

Как он и просил, ему никто и не сказал, поскольку говорить, во-первых, было нечего, а во-вторых, банально некогда: превращение началось.

— Бегите! — крикнул Блэк и, явная желая отнять то ли лавры героя, то ли его венки, обратился в собаку и бросился на то, что ещё пару минут назад откликалось на имя Римуса Люпина.

Его анимагическая форма была большой для собаки, но, к сожалению недостаточно большой для оборотня. В те времена, когда мародёры хозяйничали на территории Хогвартса, нынешний профессор ЗОТИ был всего лишь подростком, и оборотень, соответственно, тоже. Сейчас же это было нечто огромное с сильными, мощными лапами и с острыми как бритва когтями. Лицо, а точнее уже вытянувшаяся морда с острейшими зубами не несло ни малейшего намёка на приверженность к вегетарианскому образу жизни, а скорее даже наоборот.

Очень даже наоборот.

Как видно, план Блэка был прост: отвлечь оборотня на себя. Их же часть включала бежать как можно быстрее в сторону замка, пытаясь привлечь к себе криками ещё хоть чьё-то внимание кроме оборотня.

Они все и побежали. Причём зубастая псина и предатель, воспользовавшийся всеобщей суматохой, — в совершенно другую сторону от основной группы. Что двигало предателем было понятно, но вот пёс… Оставалось лишь надеяться, что это не акт трусости, а попытка поймать внезапно выздоровевшую крысу, которая, судя по прыти, с которой она скрылась в кустах, снова пребывала в прекрасной физической форме.

Сам Гилдерой, надо признать, быстро бегал — сомнительное качество для героя, но что есть, то есть, — но в этот раз стать чемпионом в беге ему было не суждено. Предшествующий забег до ивы погубил не только прекрасный костюм, но и заметно уменьшил его прыть, повысить которую не смогли ни вид вервольфа, ни его голодное рычание.

Что делать в ситуации, когда за Вами гонится огромный оборотень, а Вы понимаете, что женщины и дети в вашей компании бегают лучше и, главное, быстрее, чем вы? Крикните «быстрее, я задержу его!» и останьтесь в их памяти героем, выигравшим им пару-тройку минут, а не тем неудачником, который хуже всех бегал. Нет, конечно, в идеале просто остаться в живых, но тут, как говорится, как повезёт.

Шансы на то, что ему повезёт при нападении оборотня со спины, были значительно меньше, чем если б он обернулся и встретил врага лицом к лицу, имея в запасе секунд десять-пятнадцать на подготовку. Так что, крикнув из последних сил фразу, означенную выше, он отстал, обернулся и увидел преследователя.

Не то чтоб оборотень сильно изменился за последние несколько минут или Блэк добился каких-то впечатляющих успехов, но его нападки на оборотня дали свой эффект. Оборотень не мог бежать в полную силу: судя по всему, дошёл до той степени, когда хочет рвать и метать всё, что движется и не движется за компанию, кроме крёстного Поттера, разумеется. Очевидно, что изрядно покрытая шерстью тощая тушка привлекала его куда меньше, чем бегущие впереди.

Умирать Гилдерою не хотелось от слова совсем. Даже меланхоличный внутренний голос, который обречённо/облегчённо сказал «зато это точно будет орден Мерлина первой степени» не мог его подвигнуть на подобное действие.

Ему хотелось жить долго и счастливо. На худой конец, просто долго. На самый-самый расхудой, умереть красиво. Быть разорванным на куски человеком, у которого всего одна мантия, да и та штопаная-перештопанная, было не красиво, не почётно и даже весьма и весьма обидно, а потому…

В голове билось предательское «одна царапина, и всё!». Шансы на победу в честном бою, да ещё и в полнолуние равнялись нулю. Нет, может быть, толпа мракоборцев и смогла бы одолеть любителя свежего человеческого мяса без особых последствий в виде заражений ликантропией. Однако, когда на троих волшебников приходится ещё трое школьников, выбирать особо не приходится. Это, конечно, если Вы затеяли честный бой. Зубы оборотня против палочки волшебника.

Гилдерой был самым красивым, самым великим и самым умным, а потому не видел решительно ни одной причины для честного боя. Тем более когда на кону стояла его жизнь.

Из нагрудного кармашка дорогого и некогда идеально чистого костюма он вытащил маленькую серебристую булавку. Он ею пользовался всего пару раз, по мелочёвке, но сейчас задачка была явно посерьёзней.

На какое-то мгновение остриё замерло в паре миллиметров от пальца. Секундная заминка, вызванная нежеланием калечить себя, была успешно преодолена с помощью чёткого понимания, что с ним сделает оборотень, когда доберётся. Тонкая булавка глубоко вошла в палец — закапала тёмная кровь.

За что Гилдерой не любил чёрную магию и все её ответвления, так вот именно за эту обязательную кровавую часть. В качестве утешения, правда, он должен был признать, что работала она как часы — оборотень остановился как вкопанный.

Жёлтые с кровавыми прожилками глаза глядели прямо на него в упор, а вонь из раскрытой пасти горячим облаком окутывала лицо Локхарта. Он не был уверен, в каком именно качестве булавка сработала, ведь на людей и животных она действовала по-разному, а вервольф, как ни крути, был посередине.

У Грюма было написано, что в таких случаях приказ должен быть максимально коротким и простым, в противном случае может случиться всё, что угодно. Что именно подразумевал маститый мракоборец под фразой «всё, что угодно», не менее маститый герой всех времён и народов узнавать (тем более на своей шкуре) не хотел. Решившись, тихо приказал: «беги» и махнул рукой в сторону леса.

Мгновение, показавшееся вечностью, оборотень словно не мог решить, что сильнее. Его желание убивать или магия. К великому облегчению и совсем лёгкому стыду, чёрная магия в этот раз одержала безоговорочную победу. Задрав голову и огласив окрестности на прощание дьявольским воем, вервольф бросился в сторону леса.

Гилдерой даже не успел толком прийти в себя, попутно воздав хвалу самому себе, такому храброму и находчивому, как обратно обернувшийся Блэк ошарашено выдал:

— И что это значит?!

— Хороший вопрос! — раздалось откуда-то из-за спины Локхарта.

Уже оборачиваясь, он знал, что увидит, но легче от этого ему почему-то не стало.

Позади него стояли все участники первого неофициального Хогвартского забега от оборотней в полнолуние. Поттер, Уизли, Уэлш, Миранда и на первом плане, скрестив руки на груди, главная защитница животных и сторонница соблюдения законов и правил мисс Гермиона Грейнджер.

Как видно, его отчаянную попытку спасти свою собственную жизнь прочие участники пресловутого забега сочли героическим порывом, достойным не только восхищения, но и подражания. Бросились к нему на помощь, а он прямо у них на глазах… может, и без чести, но вышел победителем из боя.

Что-что, а выходить победителем он умел. Не мешкая ни секунды и не давая возможности возразить, крикнул:

— К замку, быстрее! Кто знает, когда он очухается! — и сам чуть ли не вприпрыжку поспешил к школе.

— Это было то, о чём я подумала? — подтверждая его худшие подозрения, с нажимом и явно не желая забыть об увиденном, произнесла гриффиндорка всего пару секунд спустя. Идя при этом достаточно быстро, чтоб не позволить ему уйти в отрыв.

— О, мисс Грейнджер, при всех моих многочисленных талантах я, увы, не умею читать мысли. Но если Вы имели в виду моё фено…

— Я имела в виду использование предмета, отмеченного в справочной литературе как особо опасный инструмент чёрной магии! У людей вызывает паралич и галлюцинации, у животных в зависимости от размера и природной сопротивляемости магии может вызвать как чрезмерную симпатию, так и летальный исход.

Гилдерой предпочёл промолчать, сославшись на то, что хоть он величайший и наимудрейший, но всё-таки простой смертный. Забег по пересечённой местности, стычка с оборотнем и раскрытие преступления тринадцатилетней давности — это для него слишком много. Поэтому ему нужно отдохнуть, собраться с мыслями и вот только после этого он с радостью объяснит им некоторые спорные моменты сегодняшней ночи.

Гермиона такое объяснение приняла. Недоверчиво покосилась на него, но при упоминании оборотня сменила гнев на милость и вроде даже сбавила шаг. Однако тут как всегда влез Поттер. Глядя на него невинными зелёными глазами восторженно выпалил:

— Так вот, как Вы сумели добиться расположения Злыдня!

Злыдень, по смутным воспоминаниям Гилдероя, был простой псиной: слюнявой и с мерзким характером. У Грейнджер воспоминаний и хоть каких-то знаний о данном пёсике не было вообще, а потому праведный гнев в ней вспыхнул с новой силой.

— У меня не было выбора, если б… — он мог привести тысячу и один аргумент в свою защиту. То, что это была его единственная возможность поговорить с Гарри, то, что у того на тот момент назревал явный конфликт с тётей, то, что именно благодаря ему вечер закончился хорошо и гриффиндорец получил-таки своё разрешение посещать Хогсмид. Эти доводы вкупе с хорошим поведением зачлись бы ему где угодно, хоть перед судом присяжных, хоть перед магловским богом. Везде, но не в глазах Гермионы Грейнджер.

— Это запрещено магическим законодательством. Она опасна для животных и людей! — завела старую шарманку гриффиндорка.

— Гермиона, откуда…

— Я читала об этом в книге, — не сбавляя шага, который по скорости мало чем уступал бегу, привычно отмахнулась та. — Так что там с собакой?

— Ничего, — как можно равнодушнее пробурчал Поттер, до которого, как видно, дошло, чем именно обернулась его попытка поиграть в Шерлока Холмса. — Профессор стал, пожалуй, первым человеком после тётушки, который пришёлся ему по душе.

— Я имею в виду потом.

— Не знаю. Она срочно умчалась той же ночью и… Он запнулся, как видно, додумав дальнейшее, однако, опережая подругу, тут же продолжил: — В любом случае, это была старая псина с мерзким характером!

— Но она…

— Предлагаю решить данный инцидент дипломатическим путём, — вмешалась Миранда, чей нюх на запах горящей репутации своего подопечного был острее, чем у гоблинов на золото.

— Это как? — хором отозвалась троица.

— Гилдерой Локхарт в очередной раз победил оборотня и спас детей, так? И завтра все газеты Англии напишут об этом событии, — как бы невзначай начала она. — Конечно, как Вы нам правильно напомнили, мисс Грейнджер, мы не имеем права утаивать информацию подобного рода. Мы просто обязаны во всеуслышание объявить, что один из учителей школы применил чёрную магию, пытаясь остановить обезумевшее чудовище, которое если б и не убило, то точно искалечило бы судьбы детей.

— Но…, но ведь тогда у профессора Люпина будут проблемы!

— Будут, — ласково сказала агент, — обязательно будут, если… она торжествующе посмотрела на Гермиону, — если мы как взрослые и разумные волшебники будем действовать строго в рамках закона. Суровый мир взрослых волшебников с их жестокими и зачастую несправедливыми законами.

Гилдерой, закатив глаза, устало прибавил шаг. Смотреть и слушать, как эта змея искушает чужую невинную душу, было выше его сил.

До замка добрались без приключений, если таковым не считать совместное создание официальной версии событий, согласно которой распрекрасный и расчудесный Гилдерой Локхарт раскрыл коварный заговор тринадцатилетней давности. Выяснил истинную суть коварного Питера Петтегрю, который, о ужас, использовал на благородном профессоре Люпине страшное заклятие, которому научился не иначе как у самого Волан-де-Морта. И бедный профессор, первая робкая попытка министерства магии о включении оборотней в нормальную жизнь, попав под чары, нивелировавшие действие зелья, чуть было не набросился на учеников. Но храбрый Гилдерой и, конечно же, сам невинно осуждённый и отсидевший двенадцать лет в Азкабане Сириус Блэк всех спасли.

Короче, во всём виноват мерзкий Петтигрю! Легко валить всё на поверженных злодеев, но, как важно сказал Мэтью, — а нефиг было проигрывать!

У самых ворот замка их встретил министр, два десятка авроров, два десятка дементоров и все учителя магической школы во главе с директором, который как всегда добродушно улыбался.

Гилдерою Локхарту в этот раз неимоверно повезло: события развивались столь стремительно, что у него не было времени задуматься над тем, как поступят преподаватели, когда узнают, что очередной маньяк напал на школьников. Если б он над этим задумался, то наверняка обрадовался тому, что в школе сам министр, а значит, посылать письма с вопросами «что делать?» не надо. Однако сам министр не рвался возглавить спасательную компанию. Выслушав сбивчивый рассказ о том, что Гилдерой Локхарт, ни с того ни с сего вдруг подскочил, «будто Клык его за это самое тяпнул, да», и бросился кого-то спасать с воплями, что Блэк у дракучей ивы, Фадж не проникся моментом. То ли его смущал лесничий, то ли накладывала свою печать произошедшая всего пару часов назад сцена, то ли во всём были виноваты алкогольные пары, которыми Хагрид дыхнул на министра во время рассказа так, что того зашатало.

Когда вопрос с верой на слова не сильно трезвого преподавателя был решён тихим, но безапелляционным «я верю ему» от Дамблдора и Фадж приказал собрать всех учителей, в зал неторопливо вошёл Снейп и в свойственной ему манере лениво поинтересовался, где профессор Люпин. Он ему зелье сварил, а его нигде нет. Тут Хагрид, добрая душа возьми и ляпни, что он побежал помогать профессору Локхарту спасать Гарри от Блэка.

В холле повисла гробовая тишина, в которой было отчётливо слышно, как Пивз на третьем этаже распевает похабную песенку про чьего-то брата и козу.

Одна бровь профессора не то удивлённо, не то насмешливо взлетела вверх, он повернулся к дверям, словно изучал невидимое сквозь них чёрное небо с сияющей полной луной и тихо, практически себе под нос произнёс:

— Да? Ну тогда я прямо-таки не знаю, кому из них стоит пожелать удачи.

Однако, несмотря на эту фразу и ещё пару-тройку хлёстких выражений в адрес отсутствующих, последующие сборы поисково-спасительного отряда были относительно недолгими в основном из-за его деятельного участия. Часа полтора, два от силы. Пока позвали дементоров, пока вызвали авроров, словом, когда, наконец, все собрались и пошли спасать, самоспасённые каким-то образом сами добрели до замка.

В замке их уже ждали восторженные вопли, крепкие объятия и жаркие поцелуи. Вопли восторга получил Локхарт, чей растрёпанный, несчастный, но донельзя прекрасный вид в очередной раз разбил сердца женской половине школы. Объятия мадам Помфри по традиции достались Поттеру и его друзьям, поскольку, как подозревал сам величайший писатель мира, у Гарри наверняка есть своя личная койка в медпункте — благо он там проводит добрую четверть всего учебного времени. А вот жаркие поцелуи…

Обычно Гилдерой очень трепетно относился к вопросу популярности и к безудержным попыткам фанаток зацеловать его до смерти. Это была неотъемлемая часть каждой раздачи автографов, когда девушки, женщины, а порой даже бабушки кидались к нему, пытаясь хотя бы… Он отшучивался, говорил, что это глупости, но проклял бы любого, кто попытался лишить его этих скромных выражений чувств.

Что ж, сегодня он был неимоверно щедр, и потому, когда толпа дементоров бросилась к Блэку с явным намерением одарить его жаркими поцелуями, он даже не возражал. Ну, почти. Сложно было не возразить, когда он увидел, что Поттер кинулся, чтоб, как называется, закрыть крёстного голой грудью. Образно выражаясь, конечно, поскольку грудь была одетая, но палочки не наблюдалось. Вообще, с Гарри явно надо было провести воспитательную беседу. То он палочки в сторону отшвыривает, когда кидается к поверженной жертве сумасшедшего призрака, то он проклятием не может засветить в глаз псине, которая тащит не пойми куда его лучшего друга, то он вот как сейчас закрывает собой крестного от дементора, когда куда эффективней было бы…

В общем, он учитель, писатель и герой в одном флаконе, у которого, видно, на роду написано спасать мальчишку от его непомерного любопытства и бескрайнего идиотизма.

Просунув руку сквозь цепкие объятия, он буквально в последний момент успел крикнуть заклинание вызова патронуса. Нет, конечно, его патронус самый-самый, и вообще он, если бы захотел, то смог бы дверь Азкабана с полупинка открывать, но эти дементоры были уж слишком ярыми фанатами Блэка. Им потребовалась всего пара секунд, чтоб его павлин оказался загнанным в угол, который представляла из себя костлявая грудь крёстного отца Гарри, к которой он оказался прижат, пытаясь сдержать нападавших.

К счастью, этих нескольких секунд оказалось вполне достаточно, чтоб остальные успели вызвать своих патронусов. Так что уже через мгновение дементоры сами были вынуждены держать оборону от разномастного мини-зоопарка, вызванного взрослыми волшебниками. Кого там, кстати, только ни было: феникс, енот, лань, лев, особенно поражал призрачный дикобраз, грозно потряхивающий своими иголками.

Последующие пять минут — когда отогнали любителей поцелуев под луной — являли собой наглядное пособие по главе девятой «той самой книги»: выявление империо в полевых условиях. Авроры, словно желая реабилитироваться за то, что чуть не упустили дементоров, сначала тщательно обыскали Блэка, а затем приступили к столь же тщательному осмотру самоспасшихся. Следов запрещённого заклинания они, конечно, не нашли, но сам вид всклокоченного, безумно смеющегося над ситуацией преступника под аккомпанемент сбивчивых, постоянно перебивающих друг друга гриффиндорцев заставил их пойти на второй круг проверки, который, как и следовало ожидать, ничего не дал.

Если Фадж и заметил Уэлша, который старательно делал вид, что не может налюбоваться замком, то виду не подал. Просто заторопился обратно в Министерство, чтоб во всеуслышание раструбить об очередной победе правосудия и поимке особо опасного преступника. Слова гриффиндорцев потонули в общем гуле собравшихся, и даже Гилдерой добился лишь «скажите спасибо, что его сразу не поцеловали дементоры». Во всей возникшей сумятице лишь Миранда и директор сохраняли ледяное спокойствие.

— …должен немедленно сообщить в министерство! Так что прошу предоставить мне сову!

— Конечно-конечно, — прощебетала агент с самым законопослушным выражением лица, стоя перед Фаджем, — стоит их немедленно вызвать сюда, вот только… — выразительный взгляд её карих глаз упёрся в смеющиеся голубые директора. Дамблдор усмехнулся и с самым искренним сожалением сказал, обращаясь к министру: — Совы сегодня ночью не летают.

— Что значит не летают?!

— Сегодня ночь совы. Официальный Хогвартский совиный выходной. Всю неделю шли экзамены, которые, как Вы помните, закончились лишь сегодня. Все совы немедленно отправились с посланиями от учеников, многие из них ещё даже не вернулись, а те, что уже прилетели, измучены долгой дорогой.

— Тогда… тогда давайте через камин!

— Вы сами приказали отключить каминную сеть и заблокировать все возможности для связи с внешним миром, когда решили, что у Блэка есть сообщник в школе, — напомнила МакГонагал, не спуская настороженного взгляда с вышеупомянутого преступника.

— Тогда я сам! — запальчиво объявил Фадж и сделал пару решительных шагов к двери.

— Передавайте привет профессору Люпину, — с самой невинной улыбкой крикнула ему вслед Миранда и тут же с деланным безразличием стала отряхивать свои перепачканные грязью штаны, словно была свято уверенна в том, что министр сейчас уйдёт, и потому незачем на него обращать внимание.

Однако министр не ушёл. Замер как истукан, с одной ногой, уже занесённой над порогом.

— А где он?

— Он? — девушка удивлённо оторвала взгляд от упрямого пятна, словно недоумевая, почему министр всё ещё здесь. — Ну, когда мы его в последний раз видели, он побежал туда, — и неопределённо махнула рукой куда-то в сторону леса.

— Но столько времени прошло, что он мог уже и вернуться, — важно сказала уловившая общий смысл мисс Грейнджер и пожав плечами пояснила, — они в такие минуты очень… проворны.

В какие такие минуты и насколько проворны, Фадж выяснять не стал. Он вообще как-то резко озаботился правами волшебников и тем, что раз Блэк сдался, то, может, и стоит выслушать его версию в более спокойной обстановке. Не спеша. Кинул быстрый взгляд на дверь, на авроров, которые тоже предпочитали делать вид, что из последних сил сдерживают дементоров, и потому ну никак не могут сопровождать министра, и заявил, что они могут и задержаться. До утра его в министерстве искать не будут, а жена знает, что всё ради блага народа, страны, королевы и политической карьеры.

В кабинете Дамблдора, куда их всех привели, царила обычная умиротворяющая обстановка. Тихонько потрескивал камин, феникс величественно восседал на своём месте, а на столе уже стояли чашки и неизменная вазочка с лимонными дольками.

Наверное, именно из-за этой атмосферы всеобщего миролюбия рассказ, полный драматических моментов, превратился в забавную историю. Хотя в последнем, наверное, была виновата исключительно Миранда, что примостилась аккурат между Гарри и Гермионой и вовремя одёргивала их во время беседы, когда та начинала уходить в другое русло.

Так что директор с министром выслушали не очередную историю Мальчика-Который-Опять-Выжил, а краткое описание суровой жизни журналистов и борьбы невинно осуждённых за свои права.

Однако Фадж был неумолим.

— Доказательств нет, — настаивал он, требуя предъявить ему нечто большее, чем слова и россказни о крысе-долгожителе.

— Есть! — гордо объявил вынужденный до этого молчать Гилдерой, который наконец дождался условного знака от агента и выложил на стол перед министром маленькую брошку, что до этого была приколота к ошмёткам его костюма. Маленькая, портативная магическая камера, которую он был вынужден носить практически целый год, наконец-таки понадобилась, и им всем оставалось надеяться, что на ней были фотографии.

Надеяться, что на ней были нужные фотографии, поскольку система магических камер, тем более такого типа, не предусматривала популярное у маглов нажатие пальцем. Командой к фотографированию зачастую служило кодовое слово, а образ деятельности Гилдероя, увы, предполагал немногословность в те моменты, когда надо было сделать кадр. Наверное, поэтому Миранда, особо не мучаясь, заколдовала камеру так, что она делала съёмку, когда её хозяин сильно нервничал.

Что-что, а понервничать им всем этой ночью пришлось изрядно, а потому фотографии были. Проблема была в том, что на них практически ничего не было видно, по мнению министра. Тут кусок клетчатого костюма, тут чей-то лысый затылок, тут вообще только кусок руки, но зато огромный скалящийся оборотень на заднем плане. Ношение старых костюмов не считалось преступлением, так же как отсутствие половины волос на голове и нехватка пальцев на левой руке. А вот обращение в оборотня на территории школы, самозохват нежилых помещений… Договорить министр не успел.

Миссис Уизли была не только чистокровной волшебницей и хорошей супругой, она была матерью целого выводка детей, в число которых входил друг Поттера, девочка, в которую вселялся Волан-де-Морт, и близнецы, которые славились тем, что в школе нет ни одного правила, которое они ещё не нарушили. В общем, чтоб её напугать нужно было нечто пострашнее, чем голодный оборотень в полнолуние. Едва получив извещение о том, что очередной её отпрыск ввязался в столь же очередную историю и узнав, что в этом как-то замешан Гарри, она не стала долго думать — сам бы Гилдерой ни за что не рискнул бы повторить её ночной забег от Хогсмида до школы в одиночку.

Влетев в кабинет (очевидно, совсем не мягко потеснив дементоров и авроров), она бросилась к Рону. Убедившись, что с ним всё в порядке, перешла в Гарри, потом скользнула взглядом по Гермионе и наконец…

— Мистер Локхарт?! Это были Вы? Вы тот самый храбрый и единственный учитель из школы, что пошёл их спасать от… — и тут она его увидела.

Нет, не его, прекрасного и всё ещё неподражаемо красивого, хоть и немного помятого Гилдероя Локхарта. Его она узрела раньше, просто когда она подыскивала достаточно ёмкое слово для того, чтоб описать серийного убийцу, она наткнулась именно на него взглядом.

Маньяк-психопат сидел в двух шагах от Гилдероя и в четырёх от несчастных детишек, которых собирался зверски убить. Сидел, устало улыбался и демонстративно не замечал стоящего прямо за ним аврора с палочкой наготове. Эта по праву сюрреалистическая картина была перебором даже для видавшей виды миссис Уизли. Она попыталась что-то сказать, дрожащей рукой указывая на Блэка, но не сумела выдавить ни звука. В чувство, однако, её привел сам маньяк, не дожидаясь, когда на ту подействует сбивчивый рассказ сына на тему «он не виноват» и традиционная успокаивающая улыбка Дамблдора. Просто улыбнулся, обнажая пожелтевшие зубы в хищной ухмылке и хрипло сказал:

— Давно не виделись, Молли.

Молли грузно рухнула в кресло, что заботливо появилось позади неё всего за секунду до этого.

Этой маленькой передышкой и возникшей за нею суматохой немедленно воспользовалась Миранда. Короткий обмен знаками с директором, и вот она уже кинулась к дверям напоследок, что-то быстро шепнув Мэтью.

Что именно она — они — задумали, стало понятно достаточно быстро, когда Дамблдор важно заметил, что, поскольку он и есть председатель Визенгамота и лично его слова оправданий в какой-то мере убедили, то стоит предоставить обвиняемому право хотя бы поговорить с адвокатом, за которым собственно уже послали.

Адвокат прибыл через час, вот только прибыл он не один. Маленькая, сухонькая фигурка служителя Фемиды терялась на фоне сопровождающего его волшебника.

— Это и есть Арчи, — тихо и с явным восхищением в голосе шепнул ему на ухо Мэтью, когда новоприбывшие не торопясь вошли в класс, в котором им милостиво разрешили подождать прибытия адвоката. В комнате были только свои, Дамблдор остался угощать министра каким-то редким сортом огневиски, а авроров попросили подождать за дверью. Под предлогом, что в классе за Блэком будет следить заместитель директора и декан гриффиндора по совместительству Минерва МакГонагал.

Арчи оказалось уменьшительным именем, которым называли Арчибальда Лайтнера исключительно за глаза, поскольку в лицо обратиться к нему в столь панибратской манере никто бы просто-напросто не посмел. Это был высокий, широкоплечий мужчина, лет пятидесяти на вид, одетый в идеально сидевший на нём коричневый костюм, с пристёгнутыми к жилету золотыми часами на массивной цепочке. От него за километр несло респектабельностью и серьёзностью, наверное, именно поэтому он и вёл серьёзную политическую колонку, в которой писал серьёзные вещи для серьёзных людей. По словам агента, в прошлом он был важной политической персоной, но потом ему настолько опостылела вся политическая возня и закрывание глаз на многие темы в угоду своей партии, что он ушёл на так называемую почётную пенсию. Писал статьи, без присущего многим фанатизма разбирал ситуации. Словом, имея должный повод, в равной мере

прохаживался по всем, не очерняя, но и не стараясь отмыть тёмные пятна в чьих-то досье. Знал, что можно публиковать, а что нельзя, потому был одним из немногих представителей журналисткой братии, чьё мнение брали в расчёт.

Быстро проглядев фотографии и выслушав рассказ о ночных событиях, он покачал головой, мрачно сказав:

— Недостаточно.

— То есть как! — одновременно вскочив, воскликнула троица и маньяк.

— Свидетели — заинтересованная сторона. Предполагаемый преступник двенадцать лет как мёртв. Фотографии размыты, но, самое главное, вы бросаете тень на Министерство.

Заметив удивлённо-недоверчивые взгляды, он пояснил всё тем же ровным, совершенно лишённым эмоций голосом:

— Вы обвиняете Министерство в том, что оно мало того, что держало в Азкабане невиновного, но ещё и наградило высшей наградой убийцу. Серьёзное обвинение, — подытожил он, неторопливо раскуривая толстую сигару.

— У них тогда тоже были только показания свидетелей, заинтересованных в том, чтобы обвинить хоть кого-то, — не унимался Поттер, однако позволил снова усадить себя в кресло.

— Тогда в другом и не было необходимости. Была война, и показаний хоть кого-то, способного говорить, было более чем достаточно. К тому же обвиняемый сам постоянно твердил, что это его вина и это он убил Лили и Джеймса. Так что всех собранных вами «доказательств» едва ли хватит на то, чтоб оправдать Блэка, но зато будет вполне достаточно, чтоб настроить против Вас Министерство.

— Что Вы предлагаете? — тихо спросила Миранда, и Гилдерой с удивлением отметил в её тоне уважение, которого, кроме как к Чарльзу — и то по праздникам, — она никому и никогда не выказывала.

— Предложить министру сделку, в результате которой он при любом раскладе останется в выигрыше, — после минутного молчания сказал волшебник и, достав из внутреннего кармана несколько фотографий, положил их на стол.

Сейчас, когда они сидели в этом кабинете, казалось невероятным, что фотографии были сделаны не более семи часов назад. На фотографиях был Рон, ничего не подозревавший и трепетно прижимавший к себе фальшивую крысу. Трезвый Хагрид и немного растерянный Фадж. Особое внимание Локхарта привлёк, естественно, он сам, в неимоверно прекрасном и на тот момент идеально чистом костюме. Как чудесно он подчёркивал его глаза, его золотые локоны, его…

До гриффиндорца тем временем понемногу начало доходить, что означает словосочетание «выигрышная сделка» и выкладывание на стол добытых Уэлшем с риском для жизни кадров.

— Но если Вы отдадите фотографии, то… — рука агента легла на плечо Поттера и мягко, но всё же твёрдо заставила его сесть обратно в кресло.

— Что Вы предпочтёте, мистер Поттер, — неторопливо куря, спросил Арчи, глядя прямо в упор на ходячую неприятность своими внимательными карими глазами. — Синицу в руке или журавля в небе? Гарантированное спасение животного или мизерный шанс на спасение крёстного?

Гарри опустил голову и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Гилдерой в этот момент отчётливо понял, что… нет, он никогда не хотел оказаться на месте другого человека, благо его место всегда и во всём было самым лучшим. Просто в этот момент ему было жаль мальчика, несмотря на все те неприятности, что тот ему доставил за неполные два года их знакомства.

— Смелый выбор, — одобрительно сказал журналист.

— Он мой крёстный!

— Я не об этом, — пояснил Арчи повернувшись к камину, так, что они больше не видели его лица. — В этом мире есть три профессии, связавшись с которыми, ты априори не сможешь остаться чистым. Это проституция…

— Мистер Лайтнер! — взвизгнула миссис Уизли.

— Им почти четырнадцать, так что, думаю, говорить о капусте и аистах поздно, — пожав плечами, пояснил тот, прежде чем продолжить. — Три профессии: проституция, политика и журналистика. Никто из входящих в эту тройку не может похвастаться чистыми руками, репутацией и совестью. Все они в той или иной мере готовы и знают, что рано или поздно на них выльют целый ушат грязи. Соглашаясь с моим предложением, Вы, мистер Поттер, не представляете, во что ввязываетесь. До этого момента Вас защищал Дамблдор. На первом курсе он добился получения статуса секретности, ибо дело шло о самом философском камне и всем журналистам заткнули рты. На втором курсе весь интерес забрал Гилдерой, а Ваше участие осталось тайной для всех, кроме малого, избранного, круга. Но теперь, — он наконец повернулся к ним, и в пляшущем неровном свете камина его фигура казалась во сто крат внушительней, чем раньше, — теперь Вы должны будете выступить в защиту человека, которого обвиняют в убийстве Вашей семьи и пособничестве Сами-Знаете-Кому. Люди это так не проглотят. За эти тихие годы им приелись истории о несчастных страдальцах, они хотят чего-то другого. И можете поверить моему опыту, история о том, что матёрый преступник, предавший лучшего друга, убивший за раз на глазах у маглов кучу людей и сбежавший из Азкабана, добрался до Гарри Поттера, внушив ему мысли о своей невиновности, понравится им куда больше той версии, что сможем им предоставить мы.

— Я готов, — упрямо повторил гриффиндорец, глядя на Арчи так же, как смотрел на Гилдероя год назад, когда настаивал на своём участи в спасении сестры друга.

— Истинный сын своего отца, — восторженно прошептал Блэк, глядя на чуть порозовевшего от такой похвалы крестника.

Арчи усмехнулся. Чувствовалось, что он не сильно верит в то, что Гарри в полной мере отдаёт себе отчёт в том, во что влезает, но спорить не будет. Золотое правило журналистики — беспристрастность и невмешательство. Он лишь ещё раз окинул троицу оценивающим взглядом и, словно извинившись, сделал лёгкий жест рукой в сторону миссис Уизли. Будто говоря, что сделал всё, что было в его силах.

— Отлично. Тогда мы все сейчас поднимемся наверх к министру и обо всём поговорим. Говорить буду я, мистер Поттер будет со всем сказанным мною соглашаться, а мистер Блэк… — он посмотрел на маленького юриста издательства, тот в ответ лишь сухо кивнул, очевидно, и так поняв не высказанный ему вопрос. — Мистер Блэк будет вести себя благоразумно. Не будет предпринимать попыток к бегству, оскорблять присутствующих и будет говорить только в присутствии нашего адвоката. Домашний арест — самое большее, на что мы можем пока рассчитывать, так что будьте готовы, что Вас снова отправят в тюрьму. Не такую строгую, как Азкабан, — уточнил он, заметив резко вскинувшего голову Поттера.

Фадж, как видно, всё ещё пробовал виски и, как в глубине души они все надеялись, уже допробовался до той степени, когда мир наполняют исключительно добрые, отзывчивые и уважающие его личности. Так что по дороге туда все немного приободрились и даже попытались завести шуточные разговоры, способствующие хоть какому-то смягчению той гнетущей атмосферы, что царила в их маленькой компании. Вспоминали неприятности первого курса, как ловко победили василиска на втором. Не обошли вниманием и этот учебный год, благо приключений в нём было не меньше, чем в предыдущих. Раскрывшаяся личность предателя и обретение крёстного, всюду снующие дементоры и нападение оборотня. Последнее было особенно занимательным событием, поскольку его свидетелями были все присутствующие. Свидетелями его, Гилдероя, беспеременной храбрости и героизма.

— Вы такой храбрый, никого не боитесь! Наверное, боггарт при встрече с Вами обратился б в ничто, — восторженно произнёс уже пришедший в себя бывший обладатель ручного волшебника сомнительной репутации.

— О нет, мой мальчик, я думаю, при встрече… — он хотел сказать, что богарт превратится в картину мирного и прекрасного мира, в котором не будет монстров и чудовищ. Идеал, в котором ему уже не потребуется быть героем, но слова застряли в горле, едва он открыл дверь, за которой их уже ждали.

Словно чья-то злая шутка, будто кто-то ради смеха решил проверить версию с богартом, и вот, он стоит здесь. Точнее она. Длинные пепельные волосы теперь едва доставали до плеч, будучи заколоты какими-то заколками, светло-серый деловой костюм сменил дурацкое платье, лишь глаза, всё те же, серые, так же просто и спокойно взирали на него.

— Рэйчел?

Фадж удивлённо оторвал чуть помутневший взгляд от бокала в котором весело плескалась янтарная жидкость. Посмотрел сначала на Гилдероя, потом снова на девушку, стоящую подле него и отчаянно пытающуюся привлечь его внимание к документам.

— Вы знакомы с миссис Маккой?

— Маккой?

— Я вышла замуж три года назад, — смущенно улыбнулась она, показывая неброское колечко на безымянном пальце.

— Да? Здорово… Поздравляю… — Гилдерой чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Пожалуй, впервые в жизни стоял, не зная, куда деть внезапно задрожавшие руки.

Рэйчел, министр магии, следователи аврората, репортёры и, конечно, дементоры, желающие «свершить суд над преступником». Это было слишком даже для него.

Однако его временная потеря боевого задора прошла незамеченной, поскольку в дверь к этому времени вошли замыкавшее шествие Арчи и Блэк, к которым уже успел присоединиться Чарльз, которого возможность упустить ценный, а главное, эксклюзивный материал пугала куда больше, чем всякие сумасшедшие оборотни в полнолуние. Едва войдя в кабинет, они взяли в оборот заметно подобревшего министра и директора, не давая первому даже шанса собраться с мыслями, чтоб сообразить, во что он сейчас ввязывается. Ребята и миссис Уизли тоже сосредоточили всё своё внимание на этой беседе, так что Гилдерой оказался один на один со старой знакомой.

Отступать было некуда, пришлось завести светскую беседу.

— Ну… как ты тут?

— Неплохо. Я теперь младший помощник министра магии: работа с документами, участие в переговорах, сопровождение в деловых поездках вроде этой. А ты, я слышала, стал писателем. Сама я твои книги не читала, времени нет, — со вздохом призналась она, — но моя мама — твоя горячая поклонница. Подпишешь ей как-нибудь книгу?

— Конечно. Что за вопрос, хоть десять! — он изо всех сил силился изобразить радость встречи, но подозревал, что не сильно убедителен.

Впрочем, Рэйчел на это не обратила внимание. Будучи погружённой в свои мысли, она невидящим взглядом смотрела на сжимаемые в руках бумаги. — А я ведь тоже хотела стать писательницей, но что-то не задалось и… До сих пор не могу понять, как мне вообще пришла в голову такая глупость, — она как-то грустно рассмеялась, покачав головой. — Быт и нравы селюковых маглов! О чём я только думала, когда выбирала это название?

— А что с ним не так? — как можно безразличнее спросил он, мысленно умоляя, чтоб кто-нибудь ещё напал на Поттера, или на Англию, или на мир. Главное, чтоб прямо сейчас. Главное, чтоб спасти его от этого разговора.

Но мировое господство конкретно в этот момент никого не интересовало, как и Поттер, который, обратившись в слух, внимательно следил за переговорщиками и не видел и не слышал ничего и никого вокруг. Как видно, даже у этой ходячей неприятности был лимит проблем, что по традиции сваливались на него в конце учебного года, а потому храбрейшему магу мира ничего не оставалось, кроме как собрать остатки воли в кулак и терпеть. Терпеть, улыбаться и с фразами должного сочувствия и участия выслушать обо всём, что произошло в жизни этой девушки с того момента, как они виделись в последний раз.

А произошло много всего. Книга не удалась, и из скромной тысячи экземпляров было куплено всего шесть. Критики вообще утверждали, что она написала эту книгу чуть ли не за один день, настолько поспешной и несвязной она выглядела.

— Но я писала её больше двух лет, — упрямо прошептала девушка. — Больше двух лет, Гилдерой!

Гилдерой не хотел знать, что она помнит о том, как писала и что именно писала. Попытался увести тему в более мирное русло, но и там налетел на скалу суровой реальности.

Грегор Маккой, счастливый супруг незадачливой писательницы, оказался никем иным, как начальником службы безопасности бывшего министра магии. Локхарт тяжело рухнул в кресло, сославшись на усталость после всего случившегося, и под восторженный щебет девушки о том, как та романтично познакомилась со своим будущим избранником, невольно начал прикидывать, чем именно обернулась его ложь во спасение в подвалах у министра. Выходило, что ничем фатальным для Рэйчел это происшествие не закончилось. Министр, как и предполагалось, поручил следить за ней охране, а та…

К счастью, вечер воспоминаний быстро подошёл к концу, не дав тем самым совести достаточно времени, чтобы прорвать оборону, созданную инстинктом самосохранения и самолюбием, дабы покаяться во всех своих грехах. Министр ударил по рукам с мистером Лайтнером, Блэка в сопровождении адвоката куда-то увели, детей отправили спать, Рэйчел, сославшись на то, что должна ещё подготовить какие-то документы, спешно отправилась в министерство вместе с аврорами, а мистер Хэтэуэй согласился попробовать оставшееся в запасе огневиски.

Впереди наипрекраснейшего мага мира снова ждала слава, поклонники и тихий дом, по которому он так скучал. Он мечтал об этом все эти месяцы в Хогвартсе, однако сейчас мысли об этом не вызывали восторга, а скорее, даже наоборот. На душе вообще было как-то скверно и пусто, но думать о причинах своего столь странного настроения он не хотел.

Натолкнулся на встревоженный взгляд Миранды.

— Что-то не так?

— Разве что-то может быть не так? — он попытался изобразить самую искрению, самую обворожительную улыбку. — Я прекрасен. Я победил. Я собираюсь писать новую книгу…

Агент недоверчиво фыркнула и, скрестив руки на груди, задумчиво посмотрела на дверь, за которой всего пару минут назад скрылась миссис Маккой.

Ложиться спать было уже поздно, потому что было рано. Раннее утро уже вступало в свои права, и потому надо было торопиться. Статья о ночных событиях должна была появиться в утреннем выпуске, тем самым опередив все прочие издания.

Директор заверил, что священный долг учителя Гилдероем выполнен целиком и полностью, а потому держать его в стенах школы было бы преступлением против человечества. Пара росчерков пера, и вот мистер Локхарт снова свободный человек, который может идти куда хочет и когда хочет.

Правда, первым делом пришлось пойти не куда-нибудь, а в свои комнаты. Поскольку Чарльз настоял на том, что пока Гилдерой будет собирать свои шестнадцать чемоданов, Миранда и Уэлш будут работать рядом над статьёй. Кто знает, в какой момент им может понадобиться его помощь.

Помощь самому Локхарту, как водится, никто не предложил, и поэтому чемоданы пришлось складывать самому, да и его помощь была так же не нужна — агент, как всегда, знала лучше его обо всех его делах. Склонившись над плечом Уэлша, который что-то быстро писал на длинном свитке, она внимательно следила за тем, что тот пишет, изредка поправляя и периодически прося «усилить вот в этом месте».

— В дверь стучат, — не отвлекаясь сказала агент, когда Локхарт тяжело рухнул в кресло, покончив с упаковкой. Поскольку единственным человеком, который мог стучаться в это время в его дверь, был уже закончивший «беседовать» с директором Чарльз, ему ничего не оставалось, кроме как, проклиная тихонько под нос весь жестокий мир в целом и бесчувственных редакторов в частотности, отправиться открывать дверь.

За дверью стояли Поттер, Грейнджер и Уизли.

В его страдальческом «а вы что здесь делаете?!» было столько муки, что троица смущённо потупила взор. — Вам всем надо…

— Уже шесть, а во сколько мы встаём в выходной, правилами не регулируется, — сказала Гермиона, которая, видимо, ещё не до конца простила ему использование артефактов чёрной магии для решения мелких житейских проблем.

— Мы решили прийти попрощаться, а то мало ли, когда ещё теперь увидимся.

Гилдерой не был суеверным, но при мысли о том, чтоб ещё раз повстречать на своём жизненном пути Поттера и его друзей, у него возникало безотчётное желание поплевать через левое плечо и постучать по дереву. С деревом проблем не было, но аккурат за его левым плечом находилась агент, и потому он благоразумно решил не рисковать — с Гарри и его приключениями шанс на выживание у него был выше.

— Уверен, что рано или поздно наши жизненные пути пересекутся, — уклончиво сказал, он в душе надеясь, что, скорее всего, всё-таки поздно, поскольку больше на предложения об отпуске он не купится.

— Да, до встречи на чемпионате мира! Вы ведь обязательно туда поедете?!

— Рон. С чего ты взял, что все поедут туда? Я уверена, у мистера Локхарта есть много других дел, — укоризненно сказала Грейнджер, но закончить свою мысль о том, как проводят летние каникулы великие герои, она не успела.

— Да-да! У него есть много других архиважных дел: спасать мир, искоренять зло, вершить справедливость и самое главное — навестить бабушку! — Хитро улыбаясь, объявил Чарльз Хэтэуэй, внезапно появившийся в дверном проходе позади троицы. Глаза его сияли от предвкушения, а весь вид говорил о том, что дегустация ему понравилась в той же мере, что и министру.

— Какую бабушку? — удивлённо захлопал глазами Локхарт, в списках родни которого бабушек, увы, не числилось.

— Как какую? Ту, к которой ты собирался в начале учебного года. Из одной очень далёкой страны где много-много снега. Помнишь? Не помнишь? Странно, мы с Мирандой думали, что ты уже с ней наладил контакты, благо не совсем чужие друг другу люди. Вот и подарочек её тебе вчера пригодился.

— Подарок?

— Ну да. У них там её зовут не только Бабой Ягой, но ещё и просто бабушкой. И подарок у тебя, как ты помнишь, от бабушки. И, весело подмигнув, чуть тише добавил: — Игра слов, и ни один крючкотвор не подкопается.

К сожалению, первой остановкой в Лондоне был не его дом, а издательство, где уже было некуда яблоку упасть. Обычная утренняя суета, которую ещё больше усугубил тот факт, что статья, которая должна была украсить первую полосу, ещё даже не попала на стол к редактору.

Миранда, Чарльз и Мэтью сразу окунулись в гущу событий, предоставив в распоряжение Гилдероя маленький диванчик, что приютился в кабинете главного редактора издательства. Это нежно-лиловое чудо, конечно, было не соперником массивному монстру с балдахином, что занимал спальню Локхарта, но добраться до того не было ни малейшей возможности. По словам оставшихся в Лондоне коллег, его дом был уже окружён плотным кольцом журналистов и фотографов. Так что, если он хочет немного отдохнуть в тишине и покое, то лучше ему остаться здесь.

— Лезть в кабинет к Чарльзу опаснее, чем соваться в квартиру к Мэнди, — ободряюще заявил Уэлш, когда ввалился в кабинет за забытыми документами. Что такое страшное пряталось в квартире агента, он спросить не успел, тот уже унёсся, а его самого одолел наконец сон.

Спал он, правда, недолго, часа четыре, что после такого насыщенного событиями дня и ночи было сущими крохами.

— Уже проснулся, — не глядя на него сказала Миранда, едва он открыл глаза, и небрежно кинула ему газету, ещё пахнувшую свежей краской. — На, почитай. Ты всё равно на завтрак практически ничего не ешь, так что аппетит не испортишь.

Гилдерой осторожно развернул газету, с удивлением отметив, что это Пророк. Ни для кого не было секретом, что агент демонстративно покупает эту газету то ли чтоб досадить Чарльзу, то ли чтоб действительно быть в курсе всех её махинаций.

На главной, первой странице он с немалым удивлением обнаружил свою фотографию. Ещё школьную и, надо признать, не самую удачную. Её делали на первом курсе во время урока заклинаний, и Гилдерой все эти годы искренне верил, что никогда её больше не увидит. Собственное чёрно-белое отражение, всклокоченное и с опалёнными бровями смущённо улыбалось, словно понимало ужас своего оригинала, а под ним красовался жирный заголовок «…и с тех пор ничуть не изменился!». С замирающим сердцем он углубился в чтение.

Гилдерой Локхарт, популярный писатель, возведённый стараниями прессы в статус спасителя. Но кто же он на самом деле? Нескромный борец со злом или всего-навсего очередной писака средней руки, не решающийся ступить за порог с наступлением темноты?

В своих книгах он описывает свои якобы невероятные приключения, мастерски играя на чувствах волшебниц преклонного возраста, которые и составляют большую часть его аудитории. Пользуясь доверчивостью и неосведомлённостью читателей, он не смущаясь описывает подвиги, которые он якобы совершал.

Свидетели в один голос утверждают, что он герой и они видели всё своими глазами. Но что они видели? Есть у нас хоть один свидетель, который взялся бы утверждать, что своими глазами видел уничтожение от и до?

Нет, мои дорогие читатели, таких нет. Мы предприняли долгое и тщательное расследование, чтоб выяснить истинную суть вашего кумира, и пришли к неутешительным выводам, но позволим вам самим сделать выводы из собранных нами данных.

Мистер Локхарт, вопреки распространяемым слухам, не был таким талантливым ребёнком, коим рисуют его биографы. Единственное, что отличало его среди своих сверстников, так это действительно выдающаяся способность «приукрашивать» происходящие с ним события.

Вот что поведала нам его однокурсница (она просила не называть её имя, ибо опасается мести со стороны его фанаток):

— Гилдерой любил, что называется, прихвастнуть. Клялся, что однажды к нему прилетела зубная фея и умоляла помочь спасти своё зубное царство. Мы тогда были первокурсниками и, конечно, поверили. Он так хорошо рассказывал…

И если её можно простить в силу тогдашнего юного возраста, то обратите особое внимание на слова Патрика (имя изменено).

— Да целыми днями только и говорил: «я одолел того», «я спас вот этих». Мы его как-то заставили доказать, ну, пройти наше испытание в теплице, так его сразу же на входе дьявольские силки скрутили! А он нам как раз перед этим заливал, что однажды боролся с целой армией таких, только разумных.

Думаете, это просто детские шалости? Ничего не значащие выдумки, которые остались в прошлом? Нет, должна вам признаться, это не осталось в детстве, поскольку с возрастом этот любитель приписать себе подвиги достиг поистине новых высот. Причина в том, что мы взрослые волшебники и нас так легко не провести. Так что он решил пойти на хитрость — использовать старый запрещённый артефакт чёрной магии!

Соколиная булавка, получившая такое название из-за своей самой знаменитой жертвы (известен как Финист ясный сокол). Если уколоть ей человека, то вызывает паралич и галлюцинации, если животного (или себя, чтоб достигнуть максимального эффекта, держа с ним зрительный контакт), то появляется безмерная симпатия, и в зависимости от его размера и сопротивляемости магии может последовать смерть.

Да, дорогие читатели, мы вынуждены вам сообщить, что именно с её помощью были одержаны те немногие подвиги, что имели место, а не являлись плодом воображения чьей-то неуёмной фантазии. Не нам судить этическую сторону сих деяний, которые, по заверениям мистера Локхарта, имели целью спасение чужих жизней, но покрывать использование чёрной магии преступление! Победа над злом важна, но согласитесь, нельзя себя ставить с ним на одну доску, используя его методы, как делает этот якобы герой. Для которого важна только победа, настоящая или надуманная, для достижения которой он не чурается никаких методов!

Причём ему не важно, евляется эта победа над запятнавшим себя кровью монстром или маленьким, беззащитным существом, что волей случая попалось ему на глаза.

Вот, что поведала нам безутешная хозяйка одного такого создания — Марджори Дурсль.

— Когда мы с ним встретились, мистер Локхарт показался мне настоящим джентльменом, да и хоть Злыдню он сначала не понравился, но потом бедняжка просто не мог отойти от него весь вечер. Он был так счастлив.

Она утирает безутешные слёзы платком, вспоминая последний вечер из жизни своего любимца.

— Злыдень был просто замечательным пёсиком. Милейшее создание, которое за всю свою ангельскую жизнь даже мухи не обидело. В тот вечер, сразу после ужина, он рано уснул, а потом…

Конечно, мы ей не могли сказать, что послужило причиной столь раннего ухода из жизни её любимца, ведь, в отличие от некоторых безответственных волшебников, мы никогда не рискнём раскрытием тайны перед маглами. К которым и принадлежит эта, без сомнения, несчастная и безмерно одинокая женщина.

У нас нет сомнений, что и в этот раз была использована соколиная булавка, чьё безрассудное и совершенно бессмысленное использование привело к столь ужасным последствиям.

Вы можете сказать, что это всего лишь пёс — мы скажем, это живое существо! К тому же обращают на себя внимание прочие обстоятельства трагедии. В тот ужасный вечер она гостила у своего брата, в доме которого проживает небезызвестный Гарри Поттер.

Что в тот злополучный день привело Гилдероя Локхарта в тихий дом, где живёт эта законопослушная магловская семья? Чего он хотел добиться этим своим визитом? Я думаю, нашим с вами долгом будет предупредить юного мистера Поттера, с каким опасным, а главное, не чурающимся в методах достижения своих целей человеком он связался. Не исключено, что тот задумал для спасения своей угасающей популярности пойти на крайние меры, ведь всем известно, что на несчастного сироту точат зуб многие бывшие пособники Сами-Знаете-Кого.

Специальный корреспондент ежедневного пророка Рита Скитер.

Гилдерой удивлённо поднял взгляд от газетной статьи. Тихонько вошедший в кабинет Чарльз, сцепив пальцы, уже сидел в своём роскошном кресле.

— Что… Что всё это значит?! — наконец выдавил он из себя, переводя умоляющий взгляд с агента на директора и обратно.

— Что это значит? — устало повторила Миранда, словно не верила, что Гилдерой ещё этого не понял. — Это значит, что нам объявили войну!

— Нет, вы слышали?! Они натравили на нас эту… — что именно хотел сказать Мэтью, они так и не узнали, поскольку вошедший уже увидел Гилдероя, сжимающего побелевшими от напряжения пальцами проклятый номер Пророка.

В кабинете царила странная, неестественная тишина. Как видно, всё издательство было уже в курсе событий, поскольку Чарльз не признавал заглушающих чар, а потому несмолкающий ни на миг шум этой фабрики новостей был слышен внутри так же отчётливо, как и снаружи. Сейчас же единственным звуком было лишь мерное тиканье больших напольных часов в дальнем углу кабинета.

— Значит, так, — наконец тихим, но твёрдым голосом сказал Чарльз. — Не паниковать. Не делать глупостей. И ни в коем случае не давать на эту тему интервью! С этой минуты и до моего официального разрешения ответ на любой вопрос об этой статье и нашем о ней мнении, который выходит за рамки смешка, кривой ухмылки, пожимания плечами и фразы «вы ещё Придиру почитайте», будет расценен мной как предательство интересов издательства со всеми вытекающими отсюда мерами. Дальше. Я сейчас же отправляюсь в Министерство, подниму все свои связи, а заодно и наших юристов.

Он достал из кармана роскошного костюма маленький золотой ключик и вручил его Уэлшу. — Мэтью, это ключ от второй издательской ячейки в Гринготтсе. Для чрезвычайных случаев. Золота там, сам понимаешь, много.

Бледный, но с горящими праведным гневом глазами журналист кивнул.

— Мне всё равно, как. Меня не волнует, где и каким образом. Можешь выгрести из этой ячейки всё, хоть до последнего кната, но выясни о ней всё. Начиная с того, в каких башмаках она вошла в Хогвартс в первый учебный день, и заканчивая тем, как она достала этот чёртов материал.

— Миранда, — он повернулся к степенно ожидающей указаний девушке. Впрочем, приказ у него был всего один, кивнув на Локхарта, он тихо сказал: — Ни на секунду не оставляй его одного.

— Гилдерой, — Локхарт никогда ещё не видел всесильного мистера Хэтэуэя в таком состоянии: напряжённая фигура, мечущий молнии взгляд. От привычной показной расслабленности с лёгкой хитринкой в глазах не осталось и следа. — Мы одна команда, и если ты не сильно веришь в моё стремление быть этаким добрым папочкой для своих подчинённых, то поверь хотя бы тому, что я не собираюсь терять своего лучшего писателя. Его строгий голос стал чуть мягче, — выпейте чаю и соберитесь с мыслями. Через полчаса возвращайтесь домой и готовьтесь к пресс-конференции в Министерстве, которую пока никто не отменял.

Гилдерой не помнил, как добрался до дома. Никакие успокаивающие чаи и никакие слова Миранды не могли вернуть ему душевное равновесие и хоть какое-то подобие спокойствия.

— Ничего не получится. Это же «Пророк»! У них в подписчиках практически каждый второй волшебник!

— Всё получится. Ведь ты же герой, которого знает весь мир.

— Газету наверняка уже прочитали миллионы. Миллионы! Даже Чарльз не сумеет ничего с этим сделать.

— Ну прочитали, и что? — равнодушно поведя плечами заявила агент. — В Придире на прошлой неделе очередной сумасшедший написал, что видел старушку королеву, лихо отплясывающую джигу в ведьмином кругу. И что ты думаешь? Королева, по-твоему, забилась под одеяло и кричит, что она честная женщина, чьё имя отныне опорочено и она не смеет на глаза людям показаться?

Её рука ободряюще легла к нему на плечо.

— Чарльз прав. Тебе сейчас нельзя замыкаться в себе. Если ты сегодня не пойдёшь на приём, то фактически согласишься со всем сказанным в статье.

— Какой приём?! Мы должны были там появиться как победители, а теперь…

В голове прозвучал голос профессора прорицания:

Вы победите, но ваша победа станет поражением…

Судя по всему, агент поняла, о чём он думает, и согласно кивнула.

— Ну… не переживай. Если хочешь, то мы можем включить этот момент в твою биографию. Будет что-то вроде «возгордившийся герой возомнил, что может перехитрить судьбу, и…»

Гилдерой её не слушал, пропустив нелестное замечание в свой адрес мимо ушей. Провидица сделала в тот день два пророчества. Первая часть касалась его самого, а вторая…

Миранда уже закончила строить планы и молча изучала его.

— Тебе надо взбодриться сейчас и не думать о плохом.

— Но она сказала…

— По крайней мере, она подтвердила, что твоя горячая поклонница женского пола, — она звонко рассмеялась и вдруг хитро ему подмигнула: — Знаешь, ведь могло быть и хуже.

Гилдерой не успел поинтересоваться, что могло быть хуже, поскольку агент быстро огляделась по сторонам, словно его дом не был безопасным для таких разговоров, и еле слышно прошептала: — Знаешь, почему Мэтью с головой ушёл в расследование чужих секретов? Все эти семейные шкафы со скелетами и копание в чужом грязном белье?

Локхарт отрицательно покачал головой.

— Просто когда-то давно он тоже дружил с одной девушкой по переписке. Письма, обещания, планы. Вот только эта девушка на проверку оказалась слегка не девушкой, вот он и то ли с горя, то ли с обиды пошёл громить чужие секреты. Она криво усмехнулась. — Наверное, надеялся, что ему от этого легче станет.

— А разве не стало?

— Судя по тому рвению, с которым он понёсся искать ломик для вскрытия семейного склепа Скитер, не думаю. А если серьёзно, то выбрось это из головы. Она не сказала, кого именно касалась эта часть. В этом и вся хитрость предсказаний, чем больше стараешься, опираясь на них избежать чего-то, тем болезненней будет понимание, что предотвратить ничего не удалось.

Она поёжилась словно от сквозняка и, зябко обхватив себя за плечи, сказала:

— Поверь, я знаю, о чём говорю.

Гилдерой ей верил. Сам не знал почему, но верил. В конце-то концов, это было не пророчество, Трелони же просто по руке читала. Может, напутала какие линии? Может, со слепых глаз не заметила какую-то маленькую чёрточку?

— Гарри сказал, что она во многом ошибалась. Постоянно предсказывала всякие несчастья и всё такое. Может, и здесь ошиблась?

— Как знать, как знать… — задумчиво сказала Миранда, склоняясь к письму, что лежало рядом со вскрытым нежно-розовым конвертом и осторожно снимая с него маленький дымчато-серый кошачий волосок.