Школьный демон. Четвертый курс (гет)

Момент для вызова Чемпионов на церемонию взвешивания палочек был выбран идеально с точки зрения Дамблдора, и наихудшим образом, если смотреть с моей точки зрения. «Зная» о моих не слишком хороших отношениях со Снейпом, директор решил, что некоторое сокращение моего присутствия на уроке зелий — порадует ребенка. Но увы… Как раз этот урок был мне крайне интересен.

По всем теориям символического взаимодействия, которые были мне известны, и которые я пытался применять при подготовке к уроку, зелье, которое мы готовили, просто обязано было взорваться еще на этапе добавления второго или третьего ингредиента. И зелье Лонгботтома повело себя в точном соответствии с предсказаниями теории. Жахнуло знатно. И, хотя Невилл и успел защитить лицо и руки пламенем Удуна, выхваченным из горелки под котлом, от «тролля» за урок и длиннющего эссе это его не спасло. Ну а то, что кроме самого Невилла огреб не только работавший с ним в паре Дин Томас, но и зачем-то повернувшийся к ним Рон Уизли — это, право же, чистая случайность. И то, что как раз прошлым вечером Кай проводила для моего Внутреннего круга, не исключая меня самого, урок Пророчеств, совмещенный с практическими занятиями, тут совершенно не при чем. То есть, от слова «совсем».

Профессор Снейп, отправив пострадавших к мадам Помфри, и взглядом пригвоздив к месту Лонгботтома, начал разбирать допущенные Невиллом ошибки. Попутно профессор цветасто и витиевато сравнивал средний уровень интеллекта по Гриффиндору с мыслительными способностями столь же среднестатистической табуретки. Табуретка получалась гигантом мысли и матерью британской демократии.

Миа речь Снейпа старательно конспектировала. При этом она записывала не только пояснения по приготовлению зелья, но и сложносочиненные высказывания. Впечатление профессор произвел: ни разу не опустившись до использования табуированной лексики, он ухитрился составить такую катилинарию*, что тускуланскому соловью, буде довелось сему выдающемуся деятелю ее услышать, оставалось бы только горько плакать в уголке от всепоглощающей зависти.

/*Прим. автора: катилинарии — четыре речи Марка Туллия Цицерона, произнесенные им в римском Сенате против Луция Сергия Катилины. Считаются образцом ораторского искусства*/

И вот в этот, весьма интересный с точки зрения как магии, так и ораторского искусства урок, вломился Колин Криви с сообщением, что некоего Гарри Поттера срочно вызывают «наверх». В то, что мероприятие международного масштаба было организованно спонтанно, и о нем не были заранее предупреждены все заинтересованные стороны — не верилось просто категорически. Так что спор профессора с Колином я слушал, как некую разновидность сатирического представления в жанре абсурда.

Я тяжело вздохнул, собирая сумку. Как и многое другое, без практического показа, на уровне голой теории, многие момент приготовления данного противоядья (и, соответственно, многих похожих н него зелий) оставался не слишком понятным. И хотя ужалось разобраться, почему оно не взрывается на начальных стадиях приготовления, но в дальнейшем процессе все равно оставалось много непонятного.

— Поттер, — бросил мне в спину профессор Снейп, когда я уже покидал класс, — Вы слишком громко дышали на этом уроке, а мисс Грейнджер Вам, несомненно, в этом потворствовала. Так что, в шесть часов вечера после уроков, я жду вас обоих в этом классе. Будете отрабатывать свою провинность.

Миа, которая одна не могла справиться с этим зельем даже теоретически, блеснула от парты яркой улыбкой, к идеальной форме которой в свое время приложила свою пушистую лапку Великая Мантикора. Прочие гриффиндорцы проводили меня сочувствующими взглядами, а среди слизеринцев — мелькали вспышки злорадства.

Участники церемонии осмотра палочек к моему приходу собрались уже практически в полном составе. Не хватало только Дамблдора.

Бегман светился от радости, бегая туда и сюда, и все демонстрируя, какой он замечательный и незаменимый. Женщина в алой мантии, к которой бывший квиддичист периодически обращался за поддержкой, скептически на него посматривала, но не возражала. Флер Делакур беседовала о чем-то с Седриком Диггори. Сын видного министерского чиновника держался молодцом, и, хотя глазки у него слегка остекленели, и периодически скашивались куда-то в сторону бюста собеседницы, но парень явственно заметным усилием возвращал их обратно. Француженку эта борьба несказанно веселила, и она не торопилась покидать столь приятного и интересного собеседника.

Мое появление первым заметил Крам, стоявший в стороне от остальных. Он бросил на меня тяжелый недовольный взгляд, но промолчал. Зато его движение заметил Бегман, который тут же как мячик запрыгал в мою стороны. Следом за ним поспешила и дама в красном. Если я правильно понимаю…

— Гарри, познакомься, это — Рита Скитер, — Бегман указал на подошедшую женщину. — Она — корреспондент «Ежедневного пророка», и будет писать цикл статей о Турнире для своей газеты.

Рита улыбнулась, сверкнув очками в массивной, декорированной драгоценными камнями оправе.

— Людо, — произнесла она, — пока мы ожидаем появления остальных членов судейской комиссии, и мастера Оливандера, я хотела бы взять интервью у самого юного из участников Турнира. Ты ведь не возражаешь?

Бегман, как и стоило ожидать, совершенно не возражал. Так что репортерша утащила меня в чулан из-под метел.

— Только не надо добавлять ее в наш маленький, но уютный гармечик, ладно? — прокомментировала эту картину наблюдавшая ее моими глазами Миа.

— Тьфу-тьфу-тьфу, сгинь-пропади! - отплевался я от такой перспективы. На всякий случай. Чтоб не накликать. А то во сне такое привидится — не проснешься.

— Гарри, — начала Рита, когда прытко пишущее перо было настроено и оттестировано, — читатели Пророка хотели бы знать, почему Ваш отъезд из Хогвартса на каникулы каждый раз совершается с соблюдением столь строгих правил предосторожности? Сопровождение аврора, порт-ключ из Гринготтса… Неужели то место, где Вы живете — настолько секретно?

— Раз уж сторонники Того-кого-нельзя-называть совершают нападения даже в школе, как я могу рисковать навлечь беду на людей, которые приняли меня и, по сути, заменили мне семью? — вопросом на вопрос ответил я. Глаза Риты хищно сверкнули.

— Нападения в школе? — заинтересовалась самый скандальный корреспондент Магической Британии. -Ты мог бы рассказать о них?

Я по-детски наивно улыбнулся. И следующие полчаса своей единственной и неповторимой жизни Рита потратила на выслушивание эпической поэмы о том, как кучка первокурсников Хогвартса пафосно превозмогала великого темного мага, о котором даже сейчас не рискуют упоминать сильные и мудрые взрослые волшебники.

— Гарри! — всплеснула руками Рита, внимательно выслушав все сказанное. До этого момента она вела себя весьма профессионально, лишь изредка вставляя направляющие беседу вопросы. — Ты уверен, что это был именно Тот-кого-нельзя-называть? Он же мертв! Ты сам одолел его…

— …в возрасте полутора лет, — вклинился я. — Нет, разумеется, я не уверен. Как я могу быть уверен? Я же не профессор Снейп, мысли не читаю. Да если бы и умел их читать — не полез бы в голову того, кто может оказаться великим магом. Все, что у меня есть — это слова возможно сумасшедшего одержимого. Он мог осознанно врать, и у меня не было никакой информации, чтобы поймать его на вранье. Или же он мог сам заблудиться в мире своих фантазий, и искренне считать себя Тем-кого-и-так-далее…, — Рита улыбнулась, услышав такую интерпретацию эвфемизма, — не будучи таковым. Но, с другой стороны, мы живем не в маггловском мире, а в мире магии. К примеру, тот же профессор Биннс — необратимо мертв вот уже довольно давно. Разве это мешает ему читать лекции?

Рита задумалась, вцепившись своими алыми когтями в сумочку из крокодиловой кожи. Прытко пишущее перо замерло в ожидании новых откровений. Я же с трудом удерживался от того, чтобы похлопать наивными зелеными глазами: это было бы, пожалуй, перебором. Но весь мой вид просто-таки кричал о том, что неопытный и неразумный ребенок ни в коем случае не понимает, какого именно размера бомбу я только что запихнул в фундамент Министерства магии Британии в частности, и британского магического сообщества в целом.