Rehab для Темного Лорда (гет)

Как это случилось, в послепобедной эйфории никто и не заметил. Кто-то зациклился на своих потерях, кто-то упивался славой героя, кто-то просто расслабился после стольких лет в напряжении. Правда, были и те, кто никак не мог поверить, что все закончилось… Но их, разумеется, уже никто не слушал.

А тем временем люди, привыкшие держать власть в своих руках, не собирались ее отпускать.

Декабрь, 1999 год. Внутренний дворик госпиталя Святого Мунго.

Поздним вечером, несмотря на пронизывающий ветер и мокрый снег, тоненькая фигурка в форменной одежде работников магического госпиталя украдкой выскользнула из служебного входа и укрылась под сомнительной защитой деревьев, сбросивших листву.

Тени голых ветвей делали ее практически незаметной на фоне серой стены крыла для безнадежных во всех смыслах пациентов. Ее выдавал лишь тлеющий кончик маггловской сигареты, зажатой между тонкими пальцами. Во время каждой затяжки огонек разгорался ярче, и можно было разглядеть женское лицо в обрамлении каштановых локонов, упрямо выбивавшихся из-под сестринской косынки.

Гермиона курила не спеша, растягивая каждую минуту, несмотря на категорически неуютную атмосферу вокруг. Тусклый зеленоватый свет в окнах магического госпиталя в этом крыле не излучал надежды. Не так давно по распоряжению нового Министра Магии туда были переведены заключенные из Азкабана, ранее подвергнутые поцелую дементора. В комфортабельных (по сравнению с тюремными) палатах под круглосуточной охраной лежали Рудольфус и Рабастан Лестрейнджи, Бартемиус Крауч-младший, Уолден Макнейр, брат и сестра Кэрроу и еще ряд печально известных личностей из числа сторонников Волдеморта, а также другие преступники с более ранних времен. Их состояние мало чем отличалось от овощей.

Гермиона задумчиво выдыхала сигаретный дым, быстро затягивалась и снова выпускала стремительно тающие под мокрым снегом колечки. Несложное занятие. Не в пример тому, чем ей, одной из талантливых ведьм современности, приходилось сейчас заниматься, чтобы заработать на жизнь. Выносить утки, убирать палаты, менять белье, кормить-вытирать-мыть лежачих больных. В палатах особого режима, изолированных от магии, делать это приходилось обычными маггловскими методами. Вчера один из буйных пациентов запустил в нее горшок с фекалиями.

Гермиона меланхолично прикидывала, на сколько еще хватит ее терпения. Она уже не раз порывалась бросить все и уйти обратно в маггловский мир, но пока ее держали здесь два человека: Гарри Поттер и Минерва МакГонагалл.

За радостную улыбку Гарри, которой он встречал каждый ее визит, она была готова вытерпеть еще день унизительной работы, но с каждым разом это давалось все сложнее.

Любое утешительное слово, любая, даже самая маленькая новость о восстановлении школы из письма строгой директрисы Хогвартса давали призрачную надежду на лучшее. Но письма эти становилось все труднее читать, потому что в них то и дело проскальзывало обреченное подчинение новой власти, которое Гермиона, по вполне очевидным ей причинам, не разделяла.

— За что мы боролись, Гарри? — прошептала она. — Зачем все это было нужно?

Из подвального окна, откуда потягивало теплым воздухом, и шел легкий парок, раздался сухой, хриплый смех вперемешку с кашлем. Знакомые нотки, заставляющие леденеть в жилах кровь.

— Я тоже часто задаю себе этот вопрос… Ради чего? — говорящий зашелся приступом кашля.

Гермиона вздохнула. Конечно, ей просто показалось. Ведь это лишь отделение для безнадежных. Большинство здесь — законченные безумцы. Утратившие личность и рассудок маги. И все же…

Гермиона выбросила недокуренную сигарету и опустилась на колени в скользкую холодную жижу, чтобы заглянуть в подвал. Насколько ей было известно, никого из пациентов не стали бы держать в сыром помещении с явной нехваткой дневного света. Никого. Даже самого буйного и опасного.

— Кто здесь? — нетвердым голосом спросила она. — Люмос!

Желтый огонек выхватил из темноты землистое лицо. Нет. Не лицо. Жуткую безносую рожу из ее кошмаров.

Гермиона вскрикнула, вскочила, уронила палочку и снова упала в лужу. Неуклюже барахталась, сидя на заднице, как паук в мокрой чашке. Отчаянно ловила ртом воздух.

«Он жив! Гарри прав! Гарри не сошел с ума!»

Нащупав коченеющими пальцами палочку, она чуть ли не на карачках отползла от злополучного окна, потом спешно поднялась. Руки дрожали, пока Гермиона накладывала очищающие, высушивающие и согревающие чары. Но никакие средства из магического арсенала не могли заставить перестать стучать ее зубы и вернуть походке относительную твердость.

Остаток смены она отработала на автомате. Привыкший решать нетривиальные задачки мозг пытался разобраться в единственном вопросе: «Как? Как он мог выжить?». Кроме того, Гермиона просто не понимала, что теперь ей делать с этим знанием.

Первым порывом было пойти к Гарри, сообщить, что его подозрения верны. Что он, Мерлин задери, абсолютно нормален и может уйти отсюда прямо сейчас. Но она испугалась. Испугалась нарушить то хрупкое равновесие, которого удалось достичь за последнее время целителю Блишвику. По всем признакам, у Гарри был заметный прогресс, и такое известие могло свести его на нет.

Закончив смену, Гермиона зашла к Гарри пожелать ему доброй ночи, но друг, утомленный процедурами, уже крепко спал. Девушка поправила сбившееся одеяло, машинально проверила, есть ли вода в графине, чистый ли стакан, потом задержалась у кровати и легонько провела рукой по черным волосам Гарри.

Под ее пальцами пылала зигзагообразная линия шрама. Четкая, выпуклая, гладкая. Насыщенного цвета недавно зарубцевавшейся ткани. Будто ей несколько недель, а не почти два десятка лет. Никакими средствами не удавалось снять это воспаление. Целитель Блишвик, получивший второе образование на кафедре психиатрии маггловского университета, называл его психосоматическим, но теперь Гермиона знала, что это совсем не так.

Гарри шевельнулся во сне, и Гермиона заторопилась выйти из палаты. Она вдруг поняла, что не готова даже к простому дружескому разговору.

«Я такая трусиха».

Глубокой ночью, лежа в горячей ванне, Гермиона пыталась хоть на время прогнать из памяти пугающую картину из подвала госпиталя. Но кошмар не желал уходить, а в ушах раздавался жуткий каркающий смех. Поэтому на столике возле кровати Гермиону ждал ударный коктейль из успокаивающего и усыпляющего зелий.