От алефа до тава (джен)

Амир был высоким и темнокожим юношей, искушенным в науке сладострастия. По крайней мере, его руки не дрожали, когда он распускал шнурки на корсете своей королевы. Нет, его пальцы были горячими, губы — требовательными, и один раз она даже его поцеловала. Не удержалась. А утром — вызвала слуг, чтобы унесли тело, которое покинуло все тепло, и в легкой кисейной рубашке вышла на веранду, чтобы взглянуть на Чарн.

На ее город. Столицу ее страны.

Чарн простирал свои объятия в разные стороны и был поистине огромен. Из королевского дворца не было видно его окраин: дома, дворцы вельмож, пирамиды, башни, мосты протянулись до самого горизонта.

Чарн был наполнен жизнью даже сейчас, когда Солар своим прекрасным алым сиянием с нескончаемой нежностью трогал воды океана у подножия Чарна. От рынка рабов доносились вопли. Наверное, кто-то опять попытался сбежать. Глупцы, видно, забыли про псов и про то, насколько безжалостны руки палачей. Джадис улыбнулась, проводя пальцами по подоконнику. Скоро кончится лето, и она с прочими детьми Лилит снова вернет этот мир к зиме.

Солар и его сын Негат были слишком холодны и практически не грели. И если бы не дети Лилит — этот мир так и прозябал бы в вечном холоде. Даже магия не способна насытить — любой ее еды хочется больше и больше.

Потому дети Лилит и Адама научились греть землю и топить льды, обращая всю воду в огромный Тревожный Океан. Правда, для этого требовалось тепло, которое джинниям было недоступно.

Джадис было жаль Амира, но если бы тело дочери Лилит не поглощало чужое тепло — начала бы замерзать земля вокруг нее.

— Платье готово? — поинтересовалась Джадис у служанки.

— Да, миледи.

— Признайся, дорогая, оно тебе нравится? — поинтересовалась Джадис, глядя, как восхищенно смотрит служанка на пурпурный шелк и жемчуг.

— Оно пытается быть достойным вас, госпожа, — пролепетала девушка, отрывая взгляд от ткани.

— Но?

— Но и оно недостойно вашей красоты, — Джадис расплылась в улыбке. Конечно, так и есть — тряпка выглядела никчемной для королевы. Но в Чарне не было портных, что шили бы одежды, которых заслуживали дети Лилит. Можно надеть лучшее, но не найдешь того, что приличествует тебе и твоему статусу. Даже при том, что ты практически божество и от тебя зависит плодородие земли.

— Выдохните, госпожа, — произнесла служанка, и Джадис выжала из груди еще больше воздуха. Горничная окончательно затянула шнуровку на корсете и завязала хитрый узел.

— Точно крепкий? — резко спросила Джадис. — Сегодня у меня важный прием. Нельзя, чтобы узел разъехался в ответственный момент.

— Да, миледи, — девка присела в книксене, не склонив при этом голову как полагается.

— Пошла вон, — королева влепила нахалке пощечину и вернулась на любимую веранду.

В храме Лилит уже стучали барабаны, свидетельствуя о готовящемся ритуале. Джадис скользнула взглядом по полосе моря на горизонте и поняла, что со временем церемонии жрецы не прогадали — час после рассвета самый лучший для жертвы.

— Миледи, прибыл господин Аръяк, — низко склонив голову, произнесла горничная, возвращаясь.

— Сейчас спущусь, — работорговцы всегда отдавали должное короне. И всегда приводили партию новых рабов к королеве: вдруг там будет кто-то милый ее взгляду.

Юноши оказались рослые, как на подбор. Аръяк знал, как угодить своей госпоже, в чьей родне были лорды великанов. И все рабы смотрели на королеву с живым трепещущим страхом. Этот страх можно было есть ложкой, слизывать с покрытых испариной лиц.

— Как тебя зовут? — произнесла Джадис, проводя пальцем по плечу того, кто был ниже ее всего на два дюйма.

— Хим, ваше величество.

Он был хорош — растрепанный, чернокудрый, загорелый. И плечи широкие. И даже шрам на щеке не портил, лишь дополнял картину крайней мужественности. И он ее боялся. Его страх был нежен и таял на языке, будто лукум. И королеве хотелось больше этого восхитительного страха. Он опьянял и наполнял каждую каплю крови в ее теле магией.

— Нравится, беру, — Джадис махнула рукой, и Хима увели. Ту неделю-две, что он проведет в ее замке, он не будет ни в чем нуждаться. Его будут кормить и ублажать. А затем она за ним пошлет.

А теперь — теперь ее ждали дела. Королевские дела. Дела, касавшиеся в том числе и того, чтобы сохранить тяжелое золотое кольцо с зубцами на своей голове. Год назад Джадис приняла корону, после того, как мать, устав, отправилась в Зал Королей и погрузилась в сон. Но не все были этим довольны. К примеру, сестра Джадис — Ингрид — желала погрузить этот мир в объятия вечной зимы. Она не признавала этого, обещая тем, кто поддержит ее, освобождение от кровавой платы за обогрев земли. И нашлись те, кто ей поверил и пошел за ней, ведь не все радовались тому, что из спальни королевы несколько раз в месяц выносят бездыханные тела холодных как лед мужчин.

Следили бы за своими спальнями. Стоит правителю заиметь хоть один порок, как все сразу забывают, что именно этот человек обеспечивает всем жизнь и вообще перебил последнюю армию, что шевельнулась против союза Чарна и Фелинды. Ни единой жертвы, между прочим, не было. Многие ли короли похвастаются такой заботой о подданных?

— Выглядишь как распутная девка, сестрица, — прощебетала Ингрид, демонстративно скользя взглядом по голым плечам Джадис.

— Учусь у тебя, дорогая, — королева не стала подниматься с трона, лишь с вызовом глянула на кроваво-красные губы сестры.

— Слышала, ты сегодня снова убила мужчину, — ох уж эта Ингрид, вечно складывающая губы бантиком и хлопающая ресницами стервозина. Пусть сейчас в зале нет вельмож, но ведь в этом вопросе так и слышится: «Ты мерзкая тварь-убийца, и тебя ненавидит народ. Уж я донесу до него, кем ты являешься».

— Твое ли это дело, герцогиня? — надменно поинтересовалась Джадис, с удовольствием наблюдая, как стирается с лица сестры улыбка. Да. Она не терпела этого титула, потому что жаждала короны. Жаждала куска золота, но и Джадис этот сувенир, прилагающийся к королевским полномочиям, люб сердцу. И она не расстанется с ним до тех самых пор, пока не прекратит дышать.

— Ох, ну полно, ты ведь знаешь, меня любит народ, — а Джадис услышала: «У меня есть армия».

— Главное, чтобы он был голоден, верно?

— О, у меня хорошие торговые связи, — «Есть союзники, что меня вооружат».

— Тогда тебе стоит гордиться, что везет тебе абсолютно во всем, правда?

Джадис улыбалась согласно регламенту — краем рта. Ингрид не пользовалась чужим теплом, не питалась страхом. В общем, джинния из нее была преслабейшая.

— А без магии тебе сложно победить, да? — в лоб поинтересовалась сестра. Какое вопиющее отсутствие политического воспитания — чуть что, терять мину.

— Сестрица, тебя и твоих горе-союзников я разнесу, не потеряв и десятой части моих армий, — своим словам Джадис цену знала. За Ингрид шли и те, кто в первую очередь брезговал определенными слоями общества — жрецами, работорговцами, демонами. Последователи Ингрид брезговали и идеей того, что женщина может сражаться. Джадис было действительно интересно — как же они пойдут в бой вслед за Ингрид? Или сестрица останется где-нибудь в палатке и будет есть виноград, вожделея оказаться в гуще битвы, ощутить страх и боль и выпить их досуха?

Джадис была королевой-воительницей. При выступлении ее колесница находилась в авангарде армии. Если в ход шли клинки, глуп смельчак, пошедший на королеву. Короли обычно прячутся за спинами воинов. Джадис была не таковой. Хотя бы потому, что она была тем, кем была, — джиннией. Питавшейся болью, страхом, всем темным содержанием человеческих душ и обращавшей все это в свою силу.

А вот Ингрид собственную принадлежность к роду Лилит отрицала и чуть что — публично отказывалась от этих своих корней. Народу нравилось — ведь детей Лилит боялись. Как боялись всего магического и нового. Забили же камнями парнишку, что пытался предложить мерить время при помощи водяных капель и нескольких сосудов. Нет — только часы световые, чтобы не прогневать Солара.

— Без магии, говоришь? — Джадис улыбнулась, представив уровень унижения. — Хорошо, соларис⁽¹⁾, ведем битву без магии. Приводи своих людей к Чарну, будем биться у моих стен. Только подготовь их, Ингрид. Я хочу хотя бы чуть-чуть поесть до того, как моя армия их перебьет.

— Даешь ли ты слово, что не будешь колдовать?

— Даю.

1) солнышко

Вернуться к тексту