Арифмант (джен)

Разбираюсь с золотом. Помимо пятисот галеонов взноса, Смит прислал мне еще пятьсот.

Хм. Вполне себе логичный поступок выплатить виру, учитывая, что лечение брата ему обошлось бы не в пример дороже — зелья тут дорогие, а лежать бы Смиту-младшему пришлось долго.

Ну вот, может, меня еще кто-то оскорбит?

Хотя нет, за другого могут и не выплатить…

Интересно, что будет делать Фоули?

* * *

Фоули и делает. Буквально в обед ко мне на стол падает еще мешок с золотом и конверт.

Открываю.

«Мисс Гонт, семья Фоули приносит вам свои глубочайшие извинения за оскорбление, нанесенное нашим сыном, Теодором. Просим вас отменить месть и принять виру».

Хм. А мешочек-то потяжелее будет, чем Смитовский.

Ладно.

Сова Фоули ютится на краю, косит одним глазом мне в тарелку, другим на меня саму.

Теперь надо отослать ответ. Причем сразу.

Так… а чернил-то с пергаментом у меня нет… даже завалящей бумажки…

— Вот, профессор, — рядом возникает Оливия Бонд, протягивая мне карандаш. — Бумаги у меня нет, но напишите на обороте письма. Или кусочек оторвите, там внизу обычно место оставляют для скорого ответа.

Молодец девочка, подсказывает. Да, отмену мести надо отослать как можно быстрее…

Отрезаю Секо кусочек от письма, делю его на две части. Сойдет.

Одну — в Гильдию, Смиту, что приняла виру. Смит вернет мне половину стоимости. И еще одну — Фоули, что инцидент исчерпан.

Теодор Фоули со стола Гриффиндора следит за мной, как сова. Голову, по крайней мере, выворачивает точно так же.

И взгляд злой.

* * *

Фоули обогащают меня на полторы тысячи галеонов.

Интересно, что им наговорил, точнее, написал сынуля?

И Смит присылает двести пятьдесят золотых назад.

А за Кэрроу денег никто не прислал.

Ждем-с.

Правда, за плевок я потребовала с Кэрроу всего лишь переломать ноги. С таким же условием — никакого Костероста.

* * *

И мой демарш срабатывает. «Золотое Трио» (точнее, озолотившее меня трио) ведет себя тише воды, ниже травы. Но душенька моя все еще не успокоилась. И поэтому я развлекаюсь доступным мне способом.

Я — препод. Я умею валить студентов.

А валить студентов — проще простого. Надо просто требовать с них строго по программе и без послаблений.

Когда-то я училась в школе, и там были такие правила — хотя бы одна красная помарка — уже «четыре». Две — «три». Больше — «два».

Так и тут.

Чтобы получить у меня «Отлично», «Золотому Трио» требуется не только решать правильно, но и писать разборчиво, а почерк у них не лучше, чем у меня левой ногой. Я не зачеркиваю все сразу — я методично обозначаю каждый их промах и ошибки.

Что это — цифра «7» или «4»? Или вовсе «1»? Я чего-то не разобрала. Красная помарка.

А это какая буква? О или цифра «ноль»? Что-то неясно написано. Красная помарка.

А, вот тут почему цифра идет отдельно от дроби? А, вы черту не дорисовали. Но я этого, увы, не поняла. Вот не поняла, и все. Красная помарка.

Ну, а в слове «common» буква пропущена — я это не могу спустить. Красная помарка. А что вы хотели, моя задача и за общей грамотностью следить, коли у нас нет уроков английского языка.

Эх, помню, как мои «любимые» ученики писали «привидение общих множителей» вместо «приведение».

И Золотое Трио, разумеется, не получает у меня выше «Отвратительно». Даже «Слабо» я им не ставлю.

И, естественно, меня вызывает Диппет.

— Профессор Гонт, — говорит директор после обмена приветствиями, — мистер Смит, мистер Кэрроу и мистер Фоули жалуются, что вы придираетесь к ним на уроках и несправедливо оцениваете домашние работы.

— Я максимально объективна, профессор Диппет, — говорю.

— К другим вы не так строги.

— Я требую от других столько, сколько им по силам. Профессор Диппет, неужели писать разборчиво — это не по силам студентам седьмого курса? Я не Прорицатель, я не буду сидеть и гадать, что они там написали.

— Профессор Гонт, положа руку на сердце — неужели вы сами пишете разборчиво? — откладывает пергамент с очередной работой Кэрроу, на которой моей рукой выведена буква «D» — от английского «Deadful» — «Отвратительно». — Вот скажите.

— Да, профессор Диппет, — улыбаюсь. — Как вы знаете, я родом из России. Меня учили писать по-английски печатными буквами.

Я, собственно, так до сих пор пишу.

— И черновики?

— Ну, черновики — на то и черновики, я там вообще по-русски пишу, — фыркаю. — Но любые письмена, что будут читать другие люди, должны отвечать одному простому правилу — ни одна буква, ни один значок не должны быть истолкованы иным образом, который в него вкладывал автор. И да, я придерживаюсь этого правила не только по-английски, но и по-русски. Любая моя записка, любое письмо — да хоть сейчас могу попросить кого угодно прислать мне любое мое письмо — написаны мною так, что каждая буква соответствует себе, и может быть прочитана только одним образом. И да, я никогда не требую ни от кого того, чего не могу выполнить сама.

Диппет замолкает, смотрит на меня задумчиво.

— А вот эта ошибка? Почему вы исправили слово «common»?

— Ну, потому что оно было написано с ошибкой, — пожимаю плечами. — Профессор Диппет, я думаю, что это им должно быть особенно стыдно. Я, русская, и заметила пропущенную букву!

— Вы по-английски тоже неграмотно говорите, вообще-то, — ехидно смотрит директор.

— Разумеется. Но я никогда не исправляю там, где не уверена, что исправлю правильно, — отбиваюсь. — Но уж в таком-то простом слове, как это…

Директор поглаживает бороду, затем кладет лист на стол.

— Хорошо, а почему вы не исправили точно такие же цифры у мисс Кларк? — на стол ложится пергамент Марии Кларк. — У нее они тоже неразборчивые.

— Отнюдь, — фыркаю. — Вот здесь и здесь — я прекрасно понимаю цифру «семь». И да, я считаю правильным писать ее с черточкой — так не будет разночтений с единицей или четверкой. Если без черточки — то у семерки надо выделить слегка дугу вот здесь, — показываю. — С черточкой проще.

— А орфографические ошибки мисс Кларк?

— А как я уже сказала, там, где я не уверена, как правильно писать слова, я не исправляю, — «отъезжаю».

Диппет не знает, что сказать на мои «отмазки».

Да, дед, я умею отмазываться «по правилам».

— Хорошо, профессор, — Диппет прячет пергаменты. — Я объясню студентам, что они заблуждаются на ваш счет.

Йес!

* * *

Несмотря на мою первую «победу», я, тем не менее, каждую ночь по десять часов сижу в Запретной Секции. Я перечитала часть свитков на парселтанге, и уволокла домой остальные. А что — в обучении они не используются, написаны змееустами, а один из них вообще первым Слизерином — а значит, моими предками, следовательно, имею право на «прихватизацию», как объяснял мне Родольфус Лестрейндж.

Долохов будет рад.

Еще я пыталась читать книги Гильдии Менталистов, но ничего не поняла — далека я от психологии и психиатрии.

А еще ни в одних книгах — ни по Рунам, ни по Ментальной Магии, ни по Зельям или какой другой — ничего про ТБ, то бишь технику безопасности.

Вообще, как я заметила, все правила ТБ маги передают от учителя к ученику, из уст в уста. Нет никаких руководств, ничего похожего. И на артефактах отсутствует «защита от дурака», что в мире магглов постепенно внедряется. Даже у хроноворота подобного нет, хотя очень опасная штука, если нарушить те три правила, а это сделать очень легко — например, если я вдруг остановлю вращение хроноворота в процессе перемотки — все, стоп, отсчет закончен. И больше его вращать нельзя. А он, собака, прокручивается.

Что стоило бы внедрить нечто вроде стопора?

А нет. Или ты делаешь правильно, или мир твоему праху.

С одной стороны это вроде и верно — меньше дураков, чище мир. А с другой…

Ну не хочу я каждый раз трястись, как осиновый лист, медленно вертя песочные часики, высунув язык от сосредоточенности.

А еще меня не покидает идея магокомпьютера, который я пообещала Вектору.

Собственно, во что упирается разработка? Разработка упирается в создание логического элемента. Пока — именно в это.

Если не считать, что разрабатывать компьютер будет неуч, которой далеко даже до современных, начала ХХ века, математиков.

Нет, многие вещи я знаю, как человек начала XXI века, но я их знаю навскидку, приблизительно, поскольку никогда не думала, что мне это понадобится.

И, разумеется, мне придется вносить многое свое, ведь то, что я не знаю, придется изобретать.

Или ограничиться пока большим калькулятором, который можно поставить в Гильдии и радоваться?

Наверное, надо начинать с калькулятора.

* * *

Все кажется замечательным, пока…

Пока тридцатого сентября, в понедельник, причем вечером, мне не приходит известие от Лонга, что миссис Кларк не будет продлевать контракт.

Твою ж…

Что этой сволочи стоило сказать мне об этом вчера, двадцать девятого? В воскресенье, когда я была дома?!

Плюю на все, впихиваю первый и второй курс Гриффиндора по четыре человека на лекции к ассистентам и мчусь домой.

— Ой, хозяюшка! — радуется мне Хорси. — А миссис Кларк-то съехала, сказала, контракт закончился.

Ну да, я его на три месяца всего заключала… Но думала, что можно будет продлить, ан нет, вредная русская эмигрантка не захотела.

— Ладно. Решу этот вопрос, — говорю.

— Та я бы сама справилась… — Хорси пожимает плечами. — Детки-то спокойные…

— А выбросы?

— Ну то да, то маг нужен…

— Вот. А я раз в неделю сюда являюсь, как я буду последствия ликвидировать? А если они тебя в половик превратят?

— Ой! — Хорси пугается. — Тогда да, конечно, хозяйка, няню-мага бы… А то бы я у вас попросила мне мужичка какого…

Вот же… женщина…

— Пока нет, — качаю головой. — Пока у меня денег нет на твоего… мужичка.

Хорси понятливо вздыхает.

* * *

После проверки дома, убедившись, что все в порядке, дети накормлены-напоены и мирно играют, отправляюсь нанимать следующую няню. Надеюсь, в этот раз мне повезет.

— Жаль, конечно, что ваш контракт не будет продлеваться, — сочувствует мне Лонг. — Но не переживайте, подберем вам следующую.

Уизли (хотя я и помню, что она Маргарет, мозг упорно именует ее «Молли») оказывается уже нанята. Из предлагаемого мне списка — все та же Либерти и молодые девушки.

Был бы Том один — взяла бы Либерти. Она, хоть и старовата для няни — вполне бойкая старушка. Но три ребенка могут свести любого с ума, особенно пожилую женщину восьмидесяти пяти лет от роду.

Переключаюсь на разглядывание портретов молодых девушек.

Маггловоспитанные мне не подойдут, неважно, магглорожденные они или полукровки. А вот маговоспитанные…

Из маговоспитанных почти все — полукровки, воспитанные матерью или отцом, причем некоторые из из них — бастарды, прижитые от раба или рабыни.

Конечно, воспитание у них на должном уровне, но чаще при достижении семнадцати лет родители отправляют таких детей в «свободное плавание», разве что оплачивая им обучение в какой-нибудь простенькой Гильдии или какому-нибудь скромному ремеслу. Такой ребенок не считается позором, его признают, он в равной мере наследует с детьми от законной супруги… но к нему все равно иное отношение.

— Ну, из девушек я бы рекомендовал Анджелу Дей, — Лонг помогает мне думать, — сирота, родители погибли, когда она училась на пятом курсе. Сейчас ей двадцать, Хогвартс окончила в прошлом году.

— А к магглам и маггловоспитанным она как относится? — интересуюсь, обжегшись на Кларк.

— Нормально относится, — пожимает плечами Лонг. — У нее мать полукровка.

Хм.

— Хорошо, — соглашаюсь. — Пусть будет Дей.

* * *

Дей оказывается пухлой девушкой, выпускницей Хаффлпаффа. Сиротство тяжело сказалось на ней, но характер не испортило — Дей хваталась за любую подработку летом после учебы, чтобы хоть как-то прожить и платить за учебу — сиротский фонд, увы, существовал лишь для поступающих сирот, а не тех, кто стал ими в течение семи лет. В какую-либо Гильдию не пошла, потому что не было денег на первоначальный взнос. Сейчас мечтает скопить денег и пойти в ученики в швейное ателье.

Но долго мне болтать с Дей недосуг. После краткой беседы мы, довольные друг другом, отправляемся в Хогсмид.

— У вас красивый дом, — улыбается Анджела Дей, когда мы входим в калитку.

— Спасибо, — киваю.

Дети Дей тоже нравятся. Она тетешкается с Ральфом, улыбается Тому и хмурому Раймонду — ну да, то одна тетя, то вторая…

Ладно, пусть устраивается, а мне пора бежать.

Хватаю «велик» и мчусь в Хогвартс — надо вернуться до девяти вечера.