Приют раненых душ (джен)

Айсен перепугался до ужаса. Он не хотел смерти Бюнца и знал, что не сможет поймать отлетающую душу. Но эта сволочь не велела говорить слова? Отлично! Не отрывая взгляда от Карла, Конрад произнес заклинание мысленно. Пришлось сосредоточиться, ведь такие заклинания имеют меньшую силу.

Сознание Карла было захвачено, но сознание ― это мозг. И если сейчас удастся сделать так, что Карл уснет, то уснет и его брат.

Карл не ответил. Вместо этого послышался звук разбивающегося стекла. Всё было настолько очевидно, что даже противно. Карл уже не Карл. По крайней мере, пока. Отто поморщился, наблюдая за происходящим так, словно это был плохо поставленный спектакль. Экхарт решил поиграть в заложников? Ну, ладно. Пусть. Поиграем.

Он пробежал глазами по встревоженным лицам, задержав взгляд на Пауле, улыбнулся и подмигнул ему.

― Расслабься, Пауль. Дай мальчику поиграться, ему при жизни не довелось. Тяжёлое детство, деревянные игрушки... Ну, ты понимаешь! Любезнейший. ― Он немного повернул голову, чтобы видеть лицо... Карла? Сложно его сейчас так называть. Экхарта. И с елейной улыбкой попросил: ― А вас не затруднит соблюдать некоторую дистанцию между телом Карла и моим, а эту иголку у моего горла, так и быть, можете оставить. Одна кошка, не мешает.

― Мразь... ― выдохнул Якоб, замерев на месте и зло глядя в неуловимо изменившееся лицо.

― Лейтенант, молчать! ― глухо рыкнул Пауль, не отводя глаз от кинжала. Косо усмехнулся: ― Рад снова видеть вас, господин Экхарт. Позвольте, я разрешу прибывшему войти, иначе весь корабль же соберется, а нам не нужны лишние свидетели...

Интересно, если бы он не отвлекся на стук, успел бы как-то помешать захватившему тело брата призраку? Поджав губы, Пауль с беспокойством посмотрел в глаза Отто, медленно проговорил:

― Вы ведь не мести вашему убийце жаждете. Зачем вы здесь?

Карл прекрасно слышал все и осознавал происходящее, но поделать с собой ничего не мог. Его тело уже не принадлежало ему, им полностью владел Экхарт, лейтенанту лишь оставалось отстраненно отмечать реакцию остальных, да бороться с вдруг накатившейся сонливостью. Нет, что бы ни произошло далее, он должен все осознавать! Титаническим усилием воли Леманну удалось удержать сознание ясным.

― Зачем я здесь? ― Было странно говорить не то, что хочешь сказать, и слышать не свой голос. ― Видите ли, я не люблю, когда кто-то посягает на мою собственность.

На слова вошедшего брат никак не отреагировал, Карл только почувствовал, как тот подобрался, но не более.

«Отпусти, ― мысленно (а что ему еще оставалось) потребовал он у Экхарта. ― Я тебе нужен, так не смей трогать остальных!»

«Откуда тебе знать, что мне нужно? Остальных? А что если твоя рука сейчас дрогнет?»

Карл с ужасом почувствовал, как напряглись мышцы руки, удерживающей кинжал.

― Он ― не твоя собственность, ― тихо прорычал Якоб, не обращая внимания уже на предупреждающий взгляд капитана. ― Он твой брат! Или это для тебя одно и тоже?

Это не простой призрак, призрак ― это потерявшаяся душа, привязанная к миру несбывшейся надеждой или не утихшим чувством. Присутствие Экхарта заставляло вспомнить даже не выходцев ― ледяных призраков, бездушных и живущих только тем разрушением, что они несут.

― Ты паразит, который живет, присосавшись к его душе, ― прошипел Якоб. ― Есть ли в тебе хоть что-то от человека, которым ты был?

Пауль молчал, сведя брови. Когда Отто и Якоб замолчали, он тихо и спокойно спросил:

― Вы сказали, что желаете мести. Кому вы мстите?

Отто с интересом слушал. Нахмурившись, он сделал маленький шаг назад. То ли Экхарт и Карл не могли решить, кто управляет телом, то ли это такая угроза, но кинжал дрогнул, а неоправданные риски в сферу интересов Отто Бюнца никогда не входили.

Надо же, а этот Якоб лучше и умнее, чем он думал. Отто ухмыльнулся.

― Ты же слышишь, Карл? Заметь, несмотря на все разногласия, мы с лейтенантом фок Эссером абсолютно единодушны в отношении твоего братишки. Па-ра-зит, ― произнёс он медленно, со злостью выплёвывая каждый слог. ― Тварь, которая отравляет твою жизнь, превращая её в существование. А ты эту мразь братом называешь.

Он не ругался, не пытался докричаться до Карла, он просто укорял. Так, как укорял юнгу, когда тот был недостаточно усерден. Подняв руку, Отто сделал в сторону Якоба успокаивающий жест:

― Остыньте, Якоб. Гнев не лучший советчик. От человека в нём, безусловно, что-то есть. Просто в лучшем случае сам Карл, а в худшем его родители чем-то обидели эту бедняжку. Теперь он страдает и мстит. Собственно, Карлу мстит. А остальным так, перепадает за компанию. Эй, мстительный наш, я прав? ― Он легонько ткнул Карла-Экхарта локтем под рёбра.

Казалось, лезвие у собственного горла вообще не волновало капитана.

Якоб медленно прикрыл глаза, глубоко дыша. Старший Бюнц прав, гнев сейчас совершенно не к месту. Краем глаза лейтенант наблюдал за примчавшимся как по сигналу тревоги Айке. Впрочем, появление "брата Дитмара" как раз совсем не удивляло, но обнадеживало. Угрозы со стороны такого с виду недоразумения призрак, видимо, не ожидал, не удостоив священника вниманием.

Пауль кинул короткий взгляд на своего лейтенанта. Они оба знали, что выпустив из виду Айке, Экхарт совершил серьезную ошибку.

А Айсен тем временем слушал и думал. Как заставить паразита отцепиться? Либо дать ему то, что он хочет, либо просто убить. Но как?! Как плохо ничего не знать о магии смерти и как плохо чувствовать себя бесполезным...

Якоб был тысячу раз прав, называя это существо паразитом. Даже если в нём было что-то, то уже не осталось. Неушедший быстро истончается и теряет связь с прошлыми эмоциями, остаётся только голод и злость. И так выходят паразиты. Кажется, сонливое заклинание закончилось. Отделить тёплое от холодного, живое от неживого, иначе они не смогут обсудить это спокойно. Вообще сложно что-то обсуждать спокойно, когда паникующий паразит пытается отстоять свою возможность паразитировать и жить за счёт хозяина. Надо обезвредить, и очень быстро. Интересно, людей тут и правда интересует, что кроме голода держит неушедшего, или просто время тянут?

Медленно опускаясь по стене на пол и всё ещё стараясь быть незаметным, Айке начал быстро шептать под нос дрожащим голосом:

― Mine øyne ser, mine ører hører, men jeg er døv og blind. Se varme, kulde, se, høre, og høre de levende døde. Levde i live, døde er døde, ikke borte, har du ingen myndighet over de levende, vil mine ord falle fetters på hendene, lukket munnen din, og du vil omfavne kjede lyder leve, og du går til dybden av hans skjebne vente.⁽¹⁾

Язык был из тех, что очень древни. Ему обучали в ордене Знаний, на нём порой читали старые молитвы, но заговоры против древних и проклятых работали лучше всего именно на этом языке. Сигналом тому, что заклинание сработало, станет кромешная темнота и ватная тишина для Айке. Минут на десять-пятнадцать. И паралич для неушедшего, и тут уж насколько повезёт и сможет ли тот, кто жив, покрепче занять свои позиции в теле. На это бы стоило тоже прочесть заговор, но заковать неушедшего ― важнее.

Леманн прекрасно слышал своего капитана, вот только ответить ничего не мог. Но ведь он же помнил брата совсем другим! Именно он во многом заменил Карлу отца, который был слишком занят, чтобы уделять достаточное внимание своим детям. Он и Иоланта составляли для маленького Юргена весь мир, они были его семьей. Так за что же он теперь так с ним?

― Я мщу всем тем, кто разрушил нашу семью,― услышал Карл ответ Экхарта, который немного отвлекся от борьбы с братом, и теперь рука с кинжалом не дрожала. ― Убийцам отца, моим убийцам. Моему, как вы называете его, брату. Тут вы, господин Бюнц, правы.

Чем дальше слушал Карл, тем больше чувствовал он, как трескается на мелкие осколки вся его жизнь, весь тот мир, который, как оказывается, он придумал сам себе.

― Как я и думал... ― пробормотал Пауль, выслушав пассаж призрака о мести. Бедный парень, слышать все это от того, которого даже сейчас продолжал считать братом...

Стиснув зубы, младший Бюнц пристально следил за кинжалом, старательно прислушиваясь не практически неслышному шепоту за спиной. Кажется, лейтенант Леманн и сам делал все, чтобы остановить призрака, но хватит ли сил, успеет ли?..

― Да, Карл, ― обратился Экхарт к оцепеневшему лейтенанту, ― они правы: мне ты никакой не брат ― ублюдок, родившийся по недомыслию моей дурочки-матери. И ведь все знали об этом, кроме тебя самого. Как же бесила меня эта твоя жизнерадостность, Карл. Ты всегда вел себя так, будто все и всегда хотят тебе только добра. Так не бывает. Я мщу тебе только потому, что ты есть.

«Я мщу тебе потому, что не будь тебя, не было бы ничего, ― слова брата обжигали своим холодом, оставляя в душе Карла ледяную пустыню, ― мщу за то, что, когда я остывал, ты был рядом с Ней!»

С этими словами младший Леманн почувствовал, как с новой силой обрушилась на него воля брата, как лезвие кинжала Ганса-Дитера коснулось шеи Отто, оцарапало. Из последних сил он удерживал руку, не понимая, почему капитан не предпринимает никаких попыток освободиться. Он больше не видел и не слышал ничего, отдавая все силы на борьбу с призраком, которые были уже на исходе, когда вдруг в голове будто молнией сверкнуло ― а за вспышкой пришла и боль. Его или Экхарта, Карл не знал. Этого секундного замешательства хватило Леманну, чтобы суметь убрать руку и отступить на шаг назад. Опустошенный, Карл медленно опустился на колени, глядя прямо перед собой.

Успел. Еще когда Карл только опускался на колени, капитан и лейтенант одновременно бросились вперед. Якоб подхватил все еще стоящий на столе графин с водой, на ходу шепча ту же молитву, а Пауль, на мгновение пристально заглянув в глаза брата, усмехнулся, собирая большим пальцев выступившую на его шее кровь.

― Хоть какая-то польза... Пошли. Твоему лейтенанту нужен страж, вот ты им и побудешь. ― Требовательно дернув Отто за рукав, Пауль опустился на колени перед Карлом. ― Айке дал нам время, но его не так много. Мы знаем ритуал изгнания, но его нужно проводить в полночь. Поэтому придется прибегнуть к полумерам. Добавь свою кровь в воду, потом кровь лейтенанта Леманна. По капле.

― Detta liv kommer att skydda dig, det här livet du kommer att få stöd. ― размеренно произнес Пауль, вычерчивая кровью брата криос ⁽²⁾ на внутренней стороне запястья. ― Placera din själ i världen lever, ditt blod bli varm. Alla som kallar din själ, hålla det, den som ger sitt blod, för att rädda dig. ⁽³⁾

На мгновение воцарилось молчание.

― Позовите его, ― тихо сказал Якоб Отто, держа наготове стакан с чуть солоноватой от крови водой.

Отто слушал и думал.

Думал о том, что чувствовал Карл все эти годы. Каково было услышать всё это? Как он находил силы бороться? Он думал, что услышь он такое от Пауля, наверно, не перенёс бы. Лучше бы не думал, это всегда приводило к печальным последствиям.

Он так и не понял, когда всё закончилось и закончилось ли, просто в какой-то момент брат уже был рядом, стирал кровь с его горла, а он стоял, растерянно глядя перед собой, чувствуя лишь как пальцы, сжатые в кулаки, сводит от боли. Гнев медленно, но отступал.

Слова Пауля, обращённые к нему, выдернули его из прострации, Отто мысленно ругнулся и приказал себе выкинуть чушь из головы. Самое интересное он уже прослушал. Что-то там про стража, какой-то ритуал... Он хотел переспросить, но потом подумал, что в этом нет смысла? Если это поможет ― он сделает. А расспросить можно и потом.

Пока Пауль делал с рукой Карла непонятно что ― по мнению Отто это было именно непонятно что ― он внимательно вслушивался в его речь. Ему очень нравился этот язык. От него веяло древностью и силой. Это было красиво и опасно. Жаль, момент неподходящий, а то бы он записал.

А фок Эссер в работе преображается. Ему это идёт. Якоб сказал позвать Карла. Отто протянул руку к Карлу, словно желая дотронуться, но оборвал себя на полпути к цели. Прикрыв глаза, капитан постарался взять себя в руки и тихо, но твёрдо позвал:

― Карл... Ты слышишь меня, Карл?

Подобное состояние Карла пугало его. Хотя Отто казалось, что он уже давно не умеет ничего бояться. Оказывается, умеет. Отодвинув липкое холодное чувство подальше, он всё-таки закончил свой жест ― коснулся лица своего лейтенанта, погладил по щеке.

― Он сам в это не верит, ― возразил он брату, когда тот попытался воззвать Карла к сопротивлению. Пауль прав, Карл может. Но почему-то упорно отказывается в это верить. Бежит сам от себя. И как бы ему не хотелось помочь, Отто просто не знал, как это исправить.

― А что, нас можно связать ещё сильнее? ― насмешливо поинтересовался капитан, принимая стакан. ― Эх, нет предела совершенству! Большой груз для меня, Якоб, видеть, как он, ― добавил Отто тихо, кивнув в сторону своего лейтенанта, ― страдает.

Ему было очень интересно, спросил ли Пауль о готовности для виду или всерьёз сомневался в брате?..

― Ты ещё спрашиваешь... Отто Бюнц готов всегда и ко всему. Кроме голодовки.

Ему как-то и в голову не пришло, о чём-то подумать. Он просто сделал глоток и поднёс стакан к губам Карла, осторожно придерживая его за голову. На всякий случай.

― Давай, Карл... Ты должен это выпить. ― Капитан надеялся, что с этим проблем не будет, а то начнёт отказываться, и что прикажете делать?

"Насильно вливать!" Ну, хорошо хоть он этого вслух не сказал!

1) Глаза мои видят, уши мои слышат, но я глух и слеп. Вижу тепло, вижу холод, слышу живого и слышу мёртвого. Живой жив, мёртвый мёртв, не ушедший, у тебя нет власти над живущим, оковами лягут слова мои на твои руки, зажмут рот твой и цепью обовьют тебя звуки живого, и ты уйдёшь на глубину ждать участи своей.

Вернуться к тексту

2) Рунический пояс

Вернуться к тексту

3) Эта жизнь будет тебе щитом, эта жизнь будет тебе опорой. Место твоей душе в мире живом, крови твоей горячей быть. Тот, кто зовет твою душу, сохранит ее, тот, кто дает свою кровь, защитит тебя.

Вернуться к тексту