Ярость 2 (джен)

Глава 5

Роб, смотав веревку в плотный обруч и перекинув его через плечо, вошел в заброшенный класс. Когда-то в нем, скорее всего, проходили какие-т о спортивные мероприятия. Сейчас же, вернее еще месяц назад, он решительно пустовал. Хотя нет, это будет неверным.

Пустующим его сложно назвать. В него, кажется, сваливали весь хлам Хогвартса. Старые парты, сломанные скамьи, порванные гобелены, дырявые мантии, какой-то щеп и коробки, бесконечные стопки вечно двигающейся макулатуры и… да чего здесь только не было.

На двести квадратных метров, здесь не было ни сантиметра свободного от хлама пространства. И все это нужно было вычистить без использования магии. Впрочем, Робу бы магия и не помогла.

Сейчас же, спустя месяц кропотливой работы, от прошлого объема хлама оставалось лишь процентов двадцать. Их парнишка не спешил прибирать. Иначе кто его тогда сюда пустит. А класс «22» был очень важен Робу.

Подойдя к стене, где висели вечно спящие, а то и пустующие портреты, мальчик провел рукой по стене. Мозолистые, грубые руки нащупали в холодной каменной кладке небольшой выступ. Надавив на него, Роб услышал ставший привычным скрип.

Рядом с ним… нет-нет, вовсе не выдвинулась часть стены, открывая потайной лаз. Просто там появилась два диска, похожие на циферблаты старых часов. Несложный кодовый замок на полтысячи комбинаций. Загвоздка состояла в том, что каждый день код менялся.

— Спасибо Гермионе, — улыбнулся Роб.

Пару недель назад ему показалось, что в смене паролей существует некая закономерность. Показалось ему это аккурат после очередных полуторачаса сидений и гаданий на удачу какая комбинация может быть в этот раз.

Именно с этой идеей, облачив её в «ал-ге-бра-ич-ес-кую» задачку, Роб обратился к сестре. Той понадобилось всего пара часов у камина, чтобы раскусить, как она выразилась «паттерн».

Что это — Роб даже не спрашивал. Он молча принял записку с расшифрованной последовательностью.

— Двадцать девять, — набрал мальчик, сверяясь по листку.

Что-то скрипнуло, где-то щелкнуло и циферблаты, выскальзывая из ладони, стремительно расширялись и вытягивались по полюсам, превращаясь в довольно просторную, пусть и странноватую арку.

Достав из самодельного рюкзака (мешковины на двух лямках) масляную лампу, мальчик двинулся вглубь темноты.

Тусклый свет едва-едва разгонял унылый полумрак. Судя по бесконечным сломанным стеллажам и стойкам, раньше здесь хранились метлы и какие-то вещи, которые можно рассортировать по ярлыкам. Эти металлические полоски с давно истлевшими буквами ворохом усеяли пол.

Поставив лампу рядом, Роб опустился на колени, отодвинул в сторону доску и надавил на камень в полу. Тот со скрипом опустился в низ, а следом и остальные вокруг него. Бесшумно, они из монолитного пола превращались в лестницу, ведущую в низ — в Подземелья. Именно так, с большой буквы.

Подхватив светильник, Роб принялся осторожно спускаться. Почему-то ступеньки здесь всегда были скользкими. Каждый раз, каждый чертовый раз мальчик еще в самом начале приключение рисковал свернуть себе шею.

Роб не знал сколько времени он спускается. Часы здесь всегда плохо работали. Они могли до бежать вперед со скоростью перуанского мустанга, то ползти как улитка, а то и вообще — крутиться в обратную сторону. Так что мальчик просто считал ступеньки.

На триста сороковой он, наконец, обнаружил неприметную дверь. Её, если не знать, где искать, вообще можно было пропустить и так и спуститься в самый низ. А там, кроме грота, видимо соединенного с озером, ничего и не было. Отсюда и сырость.

Роб, толкнув поржавевшую ручку, непроизвольно потер лоб. Именно им в первый раз он обнаружил дверь, таки поскользнувшись на лестнице.

Дверь со скрипом отодвинулась в сторону, открывая вид на сюрреалистично огромный коридор. В этом пространстве спокойно уместилось бы несколько вокзалов Кингс-Кросс, да еще и места бы осталось.

Далекий свод терялся где-то в плясках теней, созданных светом лампы. Стены, столь далекие, что и вовсе казались чем-то мифологичным. Будто и не было никогда у людей этих самых стен. Пол же, неровный, местами выщербленный, а где-то и ввосе поцарапанный. Когтями. Огромным, жуткими, когтями.

— Не забудь покормить Шмопса.

— Ульви знает. Ульви помнит.

Со стороны пустоты по левую руку показались зеленые огоньки. Роб мигом накрыл лампу краем мантии и побежал в пустоты справа. Ему не хотелось напороться на местных ушастых карликов, коих, как он выяснил в библиотеке, называли «домовыми эльфами». Как и не хотел он знакомиться с теми, кого они кормили.

Один раз он уже случайно обнаружил одну из местных клетей. Потом еле ноги унес. Да и то — чуть ли не штаны стирать пришлось. Настолько жуткая там сидела тварь. Нечто, размером с дальнобойную фуру, с семь лапами, одной головой, но кучей клыков и шипов, коими тварь умела стрелять.

Зачем местным шизикам подобный зверинец, Роб не знал. Может им просто не всем нравятся кошечки им собачки?

Достав, на всякий случай, нож, Роб положил палочку на ладонь и произнес:

— Navigato!

Палочка пару раз крутанулась, пока не замерла, указывая кончиком чуть левее от указательного пальца. Роб слегка развернулся, пока они не совпали и пошел прямо.

Осторожно ступая, он преодолел двести шагов, потом развернулся на девяносто градусов и прошел мимо трех пустых, покореженных клетей. В одной из них раньше сидел тролль. Сейчас же, проломленный, но все еще «свеженькая» она заставляла парня призадуматься. Кто мог сломать печати на клетях? Их ставил сам директор, если верить обрывкам «ин-фор-ма-ции» которую ему удалось обнаружить в библиотеке. Подумать только Роб Грейнджер добровольно просиживал часами среди книг! Плохое влияние Гермионы…

Там он выяснил, что не только клети были запечатаны Дамблдором, но и само подземелье еще в те бородатые времени, когда старикан не был так бородат…

Странно, что все эти жуткие организмы, населявшие настоящие Подземелье (а не то, где обитал Снейп и его личинки) не были проданы с аукциона. Видимо для чего-то их здесь придерживали…

Пройдя очередной ориентир, Роб развернулся на девяносто градусов (теперь уже в право) и прошел еще полсотни шагов, пока не остановился около веревки.

Такой тонкой, что её можно было и не заметить. И в то же время достаточно крепкой чтобы выдержать весь Роба. Да, как ему казалось, вес любого взрослого человека, а не только недоедавшего всю жизнь подростка.

По хитрому закрепив лампу на поясе, убрав нож и положив палочку зубы, Роб полез по веревке на верх. Это было довольно сложно, учитывая её толщины в простую бечевку, но мальчик справлялся.

За время, проведенное у Грейнджеров, его слабое тело окрепло, а закаленные тяжелой жизнью жилы, наконец, смогли найти подмогу в начавших появляться мышцах. Каждые пять минут такого подъема приходилось обматывать веревку вокруг кисти и ступни и висеть, отдыхать, смотря в голодную бездну, распахнувшую пасть под ногами.

Где-то там, в глубине, бродили домовики, относившие еду разнообразным тварям. Первую неделю Роб пытался их исследовать, но потом решил, что подобной фигни насмотрелся и в своей «прошлой» жизни. Как-то не прельщали его виды химер, которые могли сожрать его меньше, чем за удар сердца. И с этим не могла поспорить даже Ярость, спящая в воображаемом бочонке под ключицей.

На двадцатой минуте подъема, закусывая губы от боли в руках и обливаясь потом, Роб все таки смог добраться до плато. Оно не было таким широким как сами Подземелья, но все же внушало некий трепет.

По бокам стен, которые на этот раз все же можно было рассмотреть, чадили никогда не гаснувшие факелы. Пусть их свет и вел себя очень подозрительно. Он будто наталкивался на стену тьмы, рвущуюся с обрывы, где валялся отдыхавший Грейнджер.

— «Интересно, а сколько здесь таких «жердочек»?» — в очередной раз задумался парнишка.

И действительно, плато, висевшее в воздухе, напоминало жердочку в птичьей клетке. Видимо самое любопытное создатели этого зоопарка решила убрать под потолок, чтобы даже самым находчивым и любопытным было сложно обнаружить заначку.

Отдышавшись и схомячив пару бутербродов, Роб поднялся и, обнажив палочку, пошел дальше. Факелы чередовались с горгульями, раздиравшими плоть кричащих от ужаса женщин и мужчин. Порой встречались и темные, балахонистые твари, склонившиеся в подобие поцелуя над плачущими детьми. Одна из скульптур, Роб мог поклясться, выглядела как смерть, занесшая косу над огромной змеей.

Все это, по идее, должно было отпугнуть мальчика, но у Роба только сильнее разжигался азарт. А апогея это жжение достигало у двери, светящейся от многочисленных печатей. Пенто-гексо-энто-экто-три-фато и прочие «грамы» светились всеми цветами радуги, запирая дубовую дверь, скрепленную железными скобами.

Роб, подойдя практически вплотную, вновь ощутил эту чудовищную вибрацию. Казалось, что подойди он действительно — вплотную, и коснись одной из печати и от него даже воспоминаний не останется, настолько печати были пропитаны силой.

Но юноша не сдавался. Он испробовал уже множество методов. Брал самые разнообразные книги в библиотеке. Он, черт побери, даже стал читать ничуть не медленнее Гермионы! И знал такие слова как «сингулярность биполярного объема» ! Он, из-за этой чертовой двери, практически стал ботаником! И не только — еще и долбанным Джеймсом Бондом по совеместительству. Никто из учителей не должен был знать не только о тайном входе в мега-погреб, но и о том, что Стейн наворачивает знания, как Рон Уизли халявную еду.

На этот раз, Роб решил отойти от того, что он использовал в прошлые разы. Магие эту дверь было не взять. Именно поэтому он начал доставать из рюкзака весь заготовленный хабар. Спасибо мистеру Грейнджеру за проведенные часы в гараже, теперь Роб разбирался что к чему в электронике и механике.

И пусть электричество в Хогвартсе не работало, зато прекрасно функционировал закон сохранения энергии. Именно его юный взломщик и собирался использовать себе на пользу.

Из консервной банки, небольшого количества пороха из петард, пары конденсаторов, загустителя для краски для волос, самой краски для волос, нескольких опилок, алюминевой стружки, фосфорной стружки и (П.А. еще нескольких компонентов которые нельзя называть, ибо автор не хочет огрести за терроризм) … Роб, наконец, соорудил нечто на вроде бомбы. Не самой мощной, но тот же класс Снейпа пусть и не разорвало бы в пыль, но покорежило знатно.

Поставив банку рядом с дверью, Роб аккуратно прицепил к ней два полупроводника, а так же «фазу и ноль». Причем что «фазу», что «ноль», он левиоссой присобачил к нижним печатям, Печати по возмущались, по вибрировали, но аннигилировать наглеца не стали.

Наведя марафет при помощи длинного, самодельного фитиля, Роб отбежал за самую жирную и уродливую горгулья. Чем-то она, кстати, напоминала Милисенту Булстроуд и наоборот…

Спрятавшись в укрытии, мальчик щелкнул кремнием и отправил бензиновую зажигалку в полет, подкорректировав его все той же «левиоссой».

Зажав пальцами уши и открыв рот, Роб сгруппировался и принялся ждать. Правда, долго ему отсиживаться не пришлось. Громыхнуло так знатно, что на мгновение могло показаться, будто весь замок складывается как карточный домик.

По стенам зазмеились глубокие трещины, пыль и щебень дробью вылетели в стену мрака, а горгулья опасно затряслась, будто намекая что ждет извращенца, который когда-либо отважиться посадить Булстроуд себе на…

Роб прокашлялся и, отогнав рукой уже оседавшую пыль, слегка подвигал челюстью. Уши все же немного заложило и сейчас они неприятно болели. Немного похоже на зубную боль, но… в ушах.

Когда пыль окончательно осела, Роб присвистнул и задумчиво почесал затылок. Дверь никуда не исчезла. Она все так же стояла и сверкала возмущенным печатями. А вот стена…

Скажем так — рядом с дверью образовалась весьма внушительных размеров трещина. Взрослый человек в неё бы не пролез, а вот худощавый подросток.

Мысленно подбадривая себя и чувствуя как жажда адреналина сжигает кровь, Роб, вооружившись ножом и палочкой, протиснулся внутрь. Он немного побаивался, что печати такого не стерпят и испепелят, но те погудели, погудели, да и забили на мальчишку.

Наконец, спустя месяц кропотливых трудом, Роб оказался по ту сторону запечатанной двери. Что ж, оно… того не стоило. Вместо несметных сокровищ, ну или толпы голых женщин, его ждало… ничто. Абсолютно пустое ничто и шкаф посередине.

— Да что за блять, — выругался Роб, в сердцах сплевывая сквозь зобы. — Пизд…

Договорить он не успел. Что-то зарычало. На одних лишь инстинктах, взращенных за года жизни беспризорником, Роб успел отпрыгнуть в сторону. Сверкнули искры, обжигая кожу и в пол вгрызлись когти. Металлические когти.

Напротив Роба находилось нечто, что можно описать как железный лев. Огромный, голодный, железный лев. В его пасти, больше похожей на чемодан, сверкали длинный, стальные клыки. Его когти царапали пол, высекая кровь, а мощный хвост, увенчанный шипом, бил о бока.

Лев зарычал, правда рык его был больше похож на то, как старые алюминиевые пластины бьют о черепицу во время шторма. Тошнотворный, пугающий звук. Но Роб не боялся. Крышку бочонка соврало, и его сознание затопила ярость. Она вела его за собой, и когда лев снова прыгнул, роб уже стоял в другом месте.

Уйдя перекатом с линии огня, он выхватил самострел и разрядил единственный патрон в голову химеры. Прозвучал взрыв, и на пол полилась серебряная кровь зверя. Раненная тварь взревела, мотнула башкой, лишенной левого уха и принялась кружить вокруг добычи.

Её стальной оскал сверкал в свете непонятно почему зажегшихся факелов, но он ни в какое сравнение не шел с тем безумием, что светилось на искаженном лице Роба. Будто бы один четвероногий зверь смотрел на другого — двуного.

Весь мир для роба вдруг сузился до одной точки — его противника. Исчезли и боль и усталость, пропал страх, остались только адреналин, азарт и жуткая, жгучая ярость прорвавшаяся сквозь темницу под ключей. И как тот тролль, она, обезумев от заточения, решила крушить все вокруг.

И все же, при этом, где-то в глубине звучал голос разума и он говорил Робу, что тому в данный момент не пересилить двухтонного монстра. А значит надо думать, вот только ярость заглушила этот крик.

Лев прыгнул в третий раз, но на этот раз Роб не уворачивался. Ведомый яростью и безумной, демонической жаждой битвы, он разжал руку и выронил нож. В тот же миг его губы зашевелились, а палочка стремительно выписала замысловатый узор из взмахов и уколов.

Нож засветился, а уже через долю секунды на встречу металлическому льву летело стальное копье. Металл ударил о металл, искры фейерверком сыпанули на каменный пол. Копье пронзило плечо химеры, но эта даже не замедлило прыжок льва.

Роб, уже почти теряющий сознание от накатившей слабости и схлынувшей ярости, мог только смотреть как стремительно к нему мчится смерть.

— «Хорошая драка» — только и успел подумать юноша, не желавший в этой жизни ничего, кроме как сражаться. Жалко только, что он так и не успел обрести для этого силу.

— Достаточно, — и лев в полете превратился в миниатюрную, уменьшенную копию самого себя.

Она приземлилась на пол и, мурлыкнув, метнулась в шкаф, где и исчезла.

Роб рухнул как подкошенный. У него не было сил даже чтобы спросить «кто здесь?!». Он банально терял сознание от слабости. Видимо ярость выжала из него все соки на то, чтобы превратить нож в копье.

— Нет-нет, не покидай меня так рано, юный сквайр.

В момент, когда Роб уже был готов отдаться в объятья безвременья, в него влился поток освежающей энергии. Они пропитала каждую его клеточку, действуя как глоток крепкого арабского кофе на засыпающего студента.

Роб вскочил на ноги и сжал палочку, хотя тут же понял, что колдовать он в ближайшее время все равно не сможет. Этот поток подействовал на его тело, но не затронул магию.

— Кто здесь? — наконец спросил мальчик.

— Именно этот вопрос я и хотела задать вам, юный сквайр.

Из шкафа, который медленно преобразовывался, превращаясь в подобие темницы, вышла она. Она была красива. Даже не так — все женщины, которых когда либо видел Роб, были некрасивы по сравнению с ней. Даже те, кого восхваляли миллионы людей, казались простушками на её фоне.

Её черные волосы плыли за её спиной по невидимой водной глади. Её нежная, румяная кожа будто светилась лунным светом. Её тонкие, изящные руки, элегентано держали тонкую палочку. Грудь, подчеркнутая стройной талией и соблазнительными бедрами; длинные ноги, босыми ступавшие по полу. Она была олицетворением не только самого определения слова «красота», но будь Роб постарше, она бы стала синонимом слов «желание» и «страсть».

Её бездонные, черные глаза резко контрастировали с чувственными, алыми губами. Немного кругловатое лицо, немного несовершенное, что лишь подчеркивало её красоту и уникальность.

— К-кто вы? — заикнулся Роб, попятившийся назад.

Она пугала его. Пугала одним своим потусторонним видом. Ну и, конечно, тем фактом, что её заточили в подземелье, и что эта железная тварь принадлежала именно ей.

— И опять же, — проклятье, её голос был настолько приятен, что его хотелось слушать бесконечно. — Именно этот вопрос я хотела задать вам, сквайр.

— Сквайр? — переспросил мальчик, держа Её на прицеле. — Это такое ругательство?

Леди будто споткнулась.

— Я оскорбила вас, милорд?

— Милорд?

— Ваша светлость?

— Что, блять?

— Сиятельство?

— Ты издеваешься?

— Превосходительство?

— Это такое заклятие, да? Ты меня проклясть хочешь?

Роб попятился к стене и уже хотел было юркнуть в трещину, как понял, что не может пошевелиться.

— Как это интересно, — прошептала леди, подплывая ближе к нему. — Ты не простолюдин. Но не бойся, даже если ты не титулованная особа, то я никоим образом тебя не обижу. Мне, признаться, неинтересны звания и титулы, доставшиеся кому-то лишь потому, что ему повезло родиться у нужных родителей.

Грейнджер смог лишь промычать нечто нечленораздельное, находясь в полной власти волшебницы. В это время она продолжала обходить его по кругу.

— Но ты явно из воинского сословия. Эти шрамы и переломы… Может ты бандит?

Роб снова замолчал. В своей жизни, как бы ему тяжело не приходилось, он никогда не опускался до уровня гопоты!

— Нет, вижу что не бандит. И какая на тебе чудная одежда.

Боже её прикосновения даже сквозь плотные джинсы отзывались чем-то странным в душе мальчика. Будь он старше, и ему бы стало тесновато в этих самых джинсах. А так, в первые в жизни, Роб почувствовал, что краснеет.

— И ты явно еще не расцвел. Двенадцать лет?

Роб снова промычал.

— Вижу, магический дар уже пробудился, а вот тело еще спит, — леди как-то ехидно, чисто по-женски усмехнулась и отплыла назад, неуловимо взмахнув при этом рукой.

— Что это было? — спросил Роб, потирая затекшие конечности.

— Простое заклинание, — пожала плечиками леди. — Вас ему еще не учили?

— Может и учили, — протянул Роб. — Я, просто, не самый лучший ученик и может что-то прослушал.

Её звонкий смех мог бы растопить лед, погасить восстание и начать войну.

— Не лучший ученик, — повторила она, сверкая белоснежной улыбкой, — ты произвел качественную трасфигурацию и пробился сквозь «дворец печатей». И ты не лучший ученик, сколько же тогда я… — тут, внезапно, в прекрасных глазах сверкнуло понимание. Потом оно сменилось отчаянием и щепоткой надежды.

— Какой сейчас год, юноша? — спросила леди.

Когда Роб ответил, красавица (хотя даже это слово принижает её достоинства) покачнулась и чуть было не упала, но вовремя взяла себя в руки и вновь улыбнулась.

— Значит, обучение молодых далеко шагнуло, — все же с грустью сказала она. — Прости мою грубость и позволь представиться — я Элла.

Повисла пауза. Роб снова почесал затылок.

— Просто… Элла?

— Просто Элла, — расплылась леди в реверансе. — А вы, молодой человек?

— Роб, — кашлянул мальчик. — Роб Грейнджер.

— Роб, — Элла словно попробовала на вкус это имя, заставляя собеседника в очередной раз краснеть. — Хорошее, мужское имя «Роб».

Мальчик чуть было не поперхнулся. На его памяти это было впервые, когда с его именем так обошлись. Кроме, разве что, миссис Грейнджер.

— А можно узнать, почему ты… здесь? — спросил Роб, выразительно окидывая взглядом широкий зал.

Элла взмахнула палочкой и села на простенький табурет, появившийся словно и воздуха. Она выпрямила спину, скрестила восхитительные ножки и сложила ладони на коленях Мерлин, будь здесь кто-нибудь со старших курсов и ему бы вообще пришлось бы бежать менять нижнее белье.

Роб же, в силу возраста, мог только восхищаться, но именно в этом и было что-то… волшебное. Не в простой похоти, какую испытывает любое существо на этой планете, а в восхищении.

— По той же причине, по которой большинство леди рано или поздно оказываются на цепи, — задумчиво произнесла Элла.

— Понятно, — кивнул Роб. — Сексуальное рабство.

Леди закашлялась и поморщилась.

— В ваше время все еще существует эта чума? Эта мерзость? Рабство?

— Ну так, — пожал плечами мальчик. — Вроде как да, а вроде как и нет.

Элла кивнула, будто соглашаясь с какими-то собственными, непонятными мальчику мыслями.

— Нет, маленький волшебник. Я попала сюда из-за любви. Уж она-то существует в ваше время?

Роб в принципе не очень понимал, что это такое — «любовь»:

— Ну так, — повторил он. — Вроде как да, а вроде, как и нет.

— Наверное, это страшно жить в такое время — когда нет любви, но есть рабство.

— Понятия не имею, — ответил Роб. — Может все и наоборот.

— Может и так, — согласилась Элла.

Роб посмотрел на трещину в стене и на мирно дрыхнущего миниатюрного льва на полу в темнице.

— Эм… я пойду тогда? — Роб не хотел показывать виду, но он был бы рад поскорее отсюда смыться.

Как бы ни была прекрасна Элла, но ощущение от неё было такое же, как от мега-дедана Дамблдора.

— Да, — кивнула она. — Ступай. И спасибо тебе, маленький волшебник.

Роб развернулся и засеменил к трещине в стене. У самого выхода он обернулся и увидел сцену, достойную кисти гениального художника. Именно так сказал бы Роб, знай бы он вообще, в чем смысл писать картины и тем более ходить на них смотреть.

Печальная Элла, смотрела пустым взглядом куда-то вдаль, а её бирюзовое платье укрыло пол.

— А ты? — спросил Роб.

Она ничего не ответила, и Грейнджер поспешил скрыться.

 

Две недели спустя

 

— Роб! — Гермиона схватила своего брата за шиворот.

Проклятье, мальчик еле сдержался, чтобы на автомате не вмазать и не рвануть в ближайший поворот. В его прежней жизни такие финты означали только одно — его будут бить. Возможно, даже ногами. И, скорее всего, по лицу. Поэтому тактика существовала лишь одна — бей и беги.

— Да? — улыбнулся Роб.

Недавно он научился это делать — «улыбаться». И теперь тренировался, но почему-то люди вокруг шарахались, когда он практиковал новое умение.

— Не делай так, пожалуйста, больше, — вздрогнула Гермиона.

— Прости, — понурился Роб. — Я тогда еще потренируюсь.

Гермиона кивнула и помотала головой, будто сгоняя с себя наваждение.

— Мальчики сказали, что ты на уроке спал! — перешла к делу Королева знаний мисс Гермиона Джин Грейндежр.

Роб посмотрел ей за спину где прикучковались её новые друзья. Гарри Поттер и Рон Уизли.

— Предатели, — прошипел Роб.

Однокурсники лишь развели руками. Мол — «вот сам и попробуй от неё что-нибудь утаить». Роб уже даже начал жалеть, что эта парочка сдружилась с его сестрой. Мало того, что они постоянно теперь бродили втроем, так еще и его четвертым пытались подвязать.

Благо Роб вовремя отговорился. Ну не терпел он компании количеством превосходящие одного человека — его самого. Ну, еще иногда с Керком любил поболтать. Но ласточка в последнее время редко появлялась на виду.

— Ты же знаешь — отработки у Филча и…

— Опять врешь, — зашипела Гермиона.

Такое впечатление, что её распределили не на тот факультет.

— Ты ходил по замку всю ночь! — гаркнула она.

Роб икнул и осмотрелся по сторонам. Благо, никого кроме других студентов рядом не было. Не хватало еще, чтобы это услышал кто-нибудь из преподавателей.

— Да я так, — отмахнулся Роб. — Всего чуть-чуть.

— Всю. Ночь, — Гермиона топнула ножкой. Это выглядело несколько комично — настолько она напоминала собственную мать. — Вместо того, чтобы спать ты бродишь по ночам, а потом спишь на уроках! Ты вообще знаешь, что родители думают по поводу твоих отметок?

— Эм… что? — Робу как-то не очень хотелось, чтобы миссис Грейнджер вновь занялась его обучением. Лучше уж десять пар подряд у Снейпа!

— А ничего хорошего!

Роб сглотнул. Вот того железного льва он не боялся. А миссис Грейнджер… можно опять ко льву?

— Я исправлю к концу недели. Я…

Гермиона выхватила из сумки лист пергамента и потрясла им перед лицом брата.

— У тебя «Т» по всем предметам!!! Даже по теории ухода за магическими существами!! Даже у Рона там «В».

Уизли буквально засветился и закивал головой, пока не понял, что Гермиона сказала «даже» и как-то сразу поник.

— Ну, я постараюсь…

— «Ну я постараюсь», — передразнила Гермиона и с печальным вздохом убрала зачетный табель за контрольные. — Не понимаю, как это возможно. Ты часами сидишь в библиотеке, а потом два слова связать не можешь!

— Это сложно, — пожал плечами Роб. — Знаешь, как долго прочитать одну страницу? Там всякие закорючки, всякие черточки и…

— Они называются буквами и знаками препинания! — рявкнула Гермиона.

Она стукнула брата сумкой по голове, развернулась на каблуках, и, схватив друзей под локти, буквально улетела в другой конец коридора, делая вид, что Роб ей вообще не знаком. Наверное, стыдилась.

Грейнджер потер ушибленное место и посмотрел на потолок. Последние две недели он не спускался в Подземелья. Вместо этого он отправился по «ди-ам-ет-ра-ль-но про-ти-во-по-лож-но-му» маршруту. А именно — начал покорять верхние этажи замка. Увы, но там ничего интересного так и не обнаружилось.

Пру раз он заблудился в коридорах, один раз нашел какую-то дверь на седьмом этаже, правда на следующий раз она уже исчезла. Успел поссориться с тучным, громким привидением.

Оно, почему-то, хотело в него что-то кинуть, но Робу это не понравилось и он высказал все, что о нем думает. Привидение с именем Пивз заплакало и улетело, нехорошо обзываясь в ответ.

Еще Роб успел наткнуться на мужика в тюрбане с не запоминаемым именем. Тот разговаривал сам с собой и шипел — странный мужик. Ну и напоследок — трехголовая псина, запертая в зале недалеко от Зала Наград. Но по сравнению с жутью, обитавшей в низу, она выглядела как домашний бобик.

Так что на верхних этажах замка Роб просто убивал ночное время. В последнее время ему все сложнее было заснуть ночью — жгло шрамы, а значит приближалась полная луна.

— Ненавижу оборотней, — процедил Роб, у которого скоро будет страшная мигрень. — Всех на пояса пущу!

С такими мыслями он завернул в класс трансфигурации, где уныло побрел на последнее место. Уныло, потому что ему становилось скучно. А когда Робу становилось скучно, то его заднице, нашедшей очередные приключения, обычно становилось очень больно. Наверное, в этом существовала некая «за-ко-но-мер-но-сть».

Кто-то из Слизерина, кажется Нотт, поставил подножку и Роб с истинным наслождением влепил пяткой в щиколотку проходимцу. Нотт заскрипел зубами, но не успел полезть в драку, так как в кабинет уже зашла МакГонагалл.

— Рассаживаемся, — строгим тоном произнесла она.

Все мигом сели и успокоились. Суровая декан алого факультета пугала народ ничуть не меньше, чем её коллега с Зеленого. Роба, кстати, вообще пугали все, без исключения, профессора. В отличии от учеников они действительно были магами.

Мальчик буквально ощущал, как в их воли было не только превратить его в лягушке, но и стереть само его существование. И странно, почему это замечал только он, а другие себе позволяли дикие фамильярности. А еще существовали Близнецы… наверное, у них не работал инстинкт самосохранения.

Но может дело в том, что они никогда не жили под каждодневной угрозой быть убитыми, ограбленными, изнасилованными, порезанными на органы или что-нибудь в этом роде. Вот и не научились различать где тепло, а где можно и обжечься.

— Итак, мы с вами закончили курс линейной трансфигурации, — МакГонагалл стукнула палочкой по доске (и как профессора колдуют, ни говоря ни слова?!) и мел, вспорхнув со своего ложа, принялся методично выписывать формулы. — Многие из вас, да все кроме одного, — профессор строго взглянула на Роба. — даже сдали контрольные не самым худшим образом, так я что считаю, что пришло время перейти к трехмерной трансфигурации.

— «Трансфигурация по д’Маркианту» ¬— мысленно продолжил Роб. — «Придумана в 1236 году н.э. во время очередного восстания гоблинов. Кажется — Говена Трехпалого. При её помощи достигалась лучшая обтекаемость снарядов для требушетов. От этого они летели дальше и пробивали крепостные стены, а не отскакивали от них как раньше».

— Её основное применение — сделать из квадратного, круглое, — продолжала МакГонагалл, под дружный скрип перьев о пергамент.

— «Мнение, оспоренное графом Ламье в 1687 году. Тот утверждал, что круглое, это почти квадратное, но только круглое.» — продолжал разговор с самим собой Грейнджер. — «И почему в Визенгамоте все с этим тогда согласились? Очевидно же, что это именно квадратное это почти круглое, но только квадратное!».

— Нужные взмахи и формула у вас перед глазами. Аккуратно спешите, и не напутайте снова с транскрипцией!

Пока дети списывали все, что успел нашкрябать мел. Роб достал из кармана простецкий деревянный кубик. Несколько до автоматизма отработанных взмахов палочкой и кубик стал шариком. Потом снова кубиком и снова шариком и так до тех пор, пока мальчик не вымотался настолько, что начал терять сознание. Убрав, в итоге, все же уже — шарик, обратно в карман, он развалился на парте.

Прикрыв глаза, он мирно захрапел. Ну что поделаешь — как простудился в сырых подземельях, так и храпит. Чертов насморк. Как бы менингита не было… Хотя, говорят от него становятся тупее и злее, а для Роба ни первое ни второе уже физически просто невозможно. Со дна, как говорится, уже не постучат. Он сам может снизу к кому-нибудь постучаться.

— Мистер Грейнджер!

Подобным рыком не только спящего можно разбудить, а в принципе поднять всю мертвую армию самого Македонского.

Сев по стойке «смирно», если это в принципе возможно, Роб посмотрел на профессора МакГонагалл. Лицо той уже давно опередило флаг собственного факультета в вопросе насыщенности красным цветом.

— Что вы делаете, мистер Роб?!

Грейндер даже опешил от такого странного вопроса. Неужели она подумала, что он умер? Очевидно же, что он:

— Я спал.

Казалось, что еще немного и голова профессора, испуская клубы дыма, взлетит с плеч и устремится на орбиту.

— Вы. Спали. На. Моем. Уроке?! — она уже не кричала, но каждое слово падало на спину целым центнером веса. — Да у вас весь табель в «Троллях» а вы спали на уроке?!

Неужели она тоже недавно в библиотеке узнала про риторические вопросы и теперь практикует? Роб решительно не понимал, почему она спрашивает столь очевидные вещи. Конечно же он:

— Ну да, спал.

В этот момент он заметил, что красной было не только его декан, но и сестра. Кажется Гермиона уже в уме составляла гневное письмо, которое она отправит Миссис, дабы та приняла мера. Ябеда.

— Встаньте, мистер Грейнджер.

Роб послушно поднялся с места.

— Расскажите мне, пожалуйста, каким образом я должна обратить квадратное в круглое.

Вместе с этим весь мел с доски осыпался. По её идее, если Роб спал, он должен был что, родить эти знания? Почему нельзя просто поставить очередную «Т»?

— «Вы и сами знаете, что я должен использовать конвертацию по Шмайстеру, игнорируя любой асинхронный поток силы. В итоге, получатся два симметричных взмаха, по эллипсу на каждый слог формулы и замыкающие уколы на ударениях, что позволит сконцентрировать необходимый объем энергии на точке фокусировки.»

Но вместо этого, Роб ответил просто:

— Не знаю.

— Минус пятьдесят баллов Гриффиндору! — рявкнула МакГонагалл. — Неделя, нет, месяц! Нет! Полгода отработок! И немедленно выметайтесь из моего кабинета!!

— Простите, — сказал Роб, поднял сумку и вышел вон, явно чувствуя, как Гермиона пытается просверлить его взглядом. Черт, у неё почти получилось — наверняка в спине теперь есть лишняя ямка.

С громким хлопком за спиной Роба закрылась дверь кабинета трансфигурации. Наверное, никто бы и никогда не понял, зачем Роб это сделал, если мог бы получить за свои умения и знания по трансфигурации не плюс полсотни баллов, а уважение самой «Кошки-МакГи».

И только Роб знал, что он пойдет на что угодно, лишь бы подольше быть одному.

Вокруг умных людей всегда толпа. Кто-то хочет поболтать, другие посмеяться вместе, третьим надо что-то объяснить, четвертым помочь с заданием, а пятые просто тянуться. При этом, конечно, никто не любил заучек, а здесь была тонкая грань. Гермиона её не заметила, а Роб просто привык быть тупым. Да, если честно, он до сих пор считал себя клиническим идиотом. Ведь всю его жизнь, за исключением пары месяцев этим летом, так его и называли, да таким он себя и видел. Даже читать не умел.

Закинув сумку на плечо, Роб спустился в Большой Зал. МакГонагалл выгнала его за десять минут до звонка и можно было поесть одному, пока не налетела стая голодных студентов. Пустые столы ничуть не смутили мальчика.

Стоило ему сесть на скамью, как мигом материализовались приборы, две тарелки для горячего и супа. На выбор появилось несколько кастрюль и мисок. Роб выбрал себе грибной суп и индейку с картофелем.

Мистер Грейнджер говорил, что ему нужно плотно есть, если он не хочет, чтобы его опять сдуло ветром рядом с Темзой. Так что Роб наворачивал как мог, порой заначивая часть еды и устраивая себе полноценное пятиразовое питание. Это не сильно помогало его загубленному обмену веществ, но вода камень точит. За четыре месяца нормального питания он набрал аж два килограмма! Для него это стало настоящим достижением.

Закончив с трапезой, Роб по привычке снычил немного в сумку. Правда на этот раз он взял несколько больше. Сам не зная почему.

Наконец грянул колокол, оповещая о конце первой половины учебного дня и Роб поспешил скрыться из столовой.

 

* * *

 

Под самый вечер, честно отсидев на Гербологии и Чарах, Роб возвращался из библиотеки. Кажется, это был уже шестнадцатый трактат, который он осиливал. В последнее время скорость чтения явно замедлилась.

Чем дальше он углублялся в трансфигурацию, тем отчетливее понимал, что трансфигурация углубляется в него. Прямо даже скажем — имеет, придавая вращения, осью которой выступал детородный орган. Если, он, конечно может быть у учебной дисциплины. Столько непонятных слов он не слышал даже по каналу Epic Science, а уж там могли вербально унизить человека.

Свернув ближе к гостиной грифов, Роб мельком увидел, как на него что-то падает из-за другого поворота. Этим чем-то оказался добродушный, но вечно забывчивый Невилл Лонгботтом.

— Пухлый? — удивился Роб, ловя сокурсника.

Вернее, Грейндежр хотел думать, что он в состоянии поймать упитанного знакомого, но вместо еле-еле не грохнулся вместе с ним на пол. Одно дело руки ноги ломать при помощи сноровки, другое дело заниматься незапланированным пауерлифтингом.

Внешний вид Невилла был невредим, но жизнь в Яме приучила Роба к одному — всегда быть на чеку. Не может такой здоровенный парень просто так, ни с того, ни с сего, падать посреди коридора. Плюс этот его панический взгляд, упертый в гобелен Полной Дамы.

— Ого, да у нас тут целый улов.

Как и думал Роб — Невилл упал не просто так. В коридоре показалась местная банда. В любом социуме, состоящем из пубертатных подростков, есть банда. Здесь она тоже была. Некая сборная солянка из Слизеринцев. Среди них были как старшекурсники, так везде сующий свой нос Малфой и его приспешники.

Нет, наверняка и на Рэйвенкло и на Хаффлпафе были банды. Черт, да на Гриффиндоре их вообще были несколько, вот только они не вылезали из зоны своего комфорта. Сидели себе по гостиным, да горланили на счет квиддича, порой позволяя себе легкую дедовщину. Но только не Слизеринцы.

Эти вели себя как короли и королевы, считая себя выше всех других. Чертовы змеи.

— Надо же, — хихикнул Малфой. Именно хихикнул. Девчонка. — Само Троллейшество с Гриффиндора.

— Можно я его чем-нибудь приложу? — подал голос коренастый Нотт. — Он мне ногу отдавил сегодня.

Ярость, две недели сдерживаемая Робом, рванула из темницы, затапливая сознание юноши. С глухим стуком тело Невилла упало на пол, а в руках Грейндежр показалась самодельная дубина. И саморез.

Он одним прыжком преодолел почти два метра, пока не… получил в лицо синим лучом.

— Petrificus Totalus! — выкрикнул Нотт.

Роб застыл в воздухе и рухнул как подкошенный.

— «Нет!» — подумал он. — «Только не это!»

Подобные ощущения были ему знакомы. Именно это проклятье на него наложила Элла. Черт! Черт… Черт! Проклятье!

— Он даже не грязнокровка, — фыркнул кто-то со страшего курса Слизерина. — Поганое животное.

— Ага, — кивнул Нотт. Он убрал палочку и замахнулся ботинком. — Долбанный кусок дерьма. Получи!

Мысок ботинка врезался в нос. На пол брызнула кровь. Ярость буквально терзала Роба изнутри, причиняя боль еще большую, чем Слизеринцы сгрудившиеся вокруг него. Они сразу припомнили тот инцидент с ножкой стула и теперь мстили.

Удары сыпались со всех сторон, боль душила сознание Роба, а тот пытался не дать бессильной Ярости сжечь его седрце. Она была готова пойти даже на это, лишь бы найти выход и вцепиться в глотку любому рядом находящемся. Рвать! Терзать! Бить! Вот все, чего желала Ярость.

— Тупой дегенерат!

— Мерзкая грязнокровка!

— Паршивый отброс!

— Дебил!

Сыпалось со всех сторон и каждое слово сдабривалось двумя тремя ударами ногами. Роб уже плохо видел — от крови заплыли глаза. Дышать было практически невозможно — нос сломали в нескольких местах. Болел живот и бока — сломанные ребра вбивались в плоть.

Слизеринцы и сами уже обезумели от «вкуса крови» и долгожданного возмездия, как прозвучал крик. Полная Дама вернулась с посиделок портретов и, увидев сцену, завопила.

— Валим! — крикнул кто-то из главарей и Слизеринцы разбежались кто куда.

Роб уже плохо понимал, что происходит. От боли и потери крови в глазах меркло. Он только почувствовал, как пахнет знакомыми духами. На крик Дамы примчалась декан. Значит он будет жить. А если он остался жив, то не проиг…

 

* * *

 

Роб пришел в себя в лазарете. Звезды и яркая луна говорили о том, что на замок уже давно опустилась ночь. У его кровати столпилась администрация школы. Здесь был и мега-дедан и Снейп и МакГонагалл и… ну, в целом, и все. Только мадам Помфри где-то на заднем фоне шуршала склянками.

— Вы очнулись, мальчик мой, — с заботой в голосе произнес старик.

— Доброй ночи, — отозвался Роб и тут же скривился — кажется нос ему вправили лишь недавно. — Не, все таки не очень доброй.

— Мистер Грейнджер, — слово взяла декан грифов. — Расскажите нам, пожалуйста, что произошло?

Роб посмотрел сперва на отвращение на лице Снейпа, на искреннюю заботу в глазах Дамблдора и на тревогу МакГонагалл. Все они ждали от него ответа. Все же Грейнджеры немного воспитали его и он знал, что нельзя заставлять людей ждать.

— На меня упала люстра.

— На этаже Гриффиндора нет люстр, — тяжело вздохнула МакГонагалл.

— Простите, — покачал головой Роб. — Я, кажется, слишком сильно ударился. Я хотел сказать, что упал с лестницы.

— Мистер Грейнджер, — голос декана на миг отозвался ноткой стали, но она вовремя опомнилась и смягчила тон. — Мистер Лонгботтом утверждает, что слышал звуки драки.

— Лонгботтом может говорить, что угодно. — прошипел Снейп. — Он ничего не видел, лежа лицом в пол.

— Профессор Снейп прав, — кивнул Роб. — Невилл ошибся. Я просто упал. Но так сильно, что плохо помню, как и где именно.

— Мистер Грейнджер…

— Мальчик мой, — Дамблдор перебил профессора трансфигурации. — Не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать?

И добрые, сочувствующие глаза посмотрели на Роба сквозь очки половинки, комично висящие на кончике носа. Будто бы ожили старые сказки и рядом с Робом стоял какой-нибудь придурковатый маг.

— Нет, директор.

— Тогда, полагаю, вам надо выспаться. Завтра можете пропустить занятия.

— Но директор! — возмутилась декан грифов.

Дамблдор похлопал мальчика по ноге, поднялся и пошел на выход. Он явно был чем-то обеспокоен. И потому несколько строго посмотрел на Снейпа, а тот лишь повел плечами. МакГонагалл семенила следом, что-то отчаянно вереща.

 

Пару часов спустя

 

Дождавшись пока мадам Помфри мирно засопит, Роб собрал вещи и покинул лазарет. Ему не прельщало валятся в постели. В конце концов его вылечили, а значит нет никакой необходимости строить из себя умирающего лебедя.

Привыкнув за прошедшее время к ночному Хогвартсу, Роб без труда добрался до гостиной Гриффиндора.

— Бедный, бедный мальчик, — всхлипнула Полная Дама без пароля пропуская его внутрь.

Грейнджер хотел было под шухерок вернуться в «родную» койку, но не тут-то было. Кажется, его однополчане по факультету собирали крестовый поход. Без малого, весь факультет собрался в гостиной что-то в голос обсуждая и крича. А в центре этого находился зашуганный Невилл, которого допрашивали аккурат как в полицейском участке.

— Эм, — промычал Роб.

Сперва на него не обратили внимания, а когда увидели, то образовалась гробовая тишина. Молчание прервала Гермиона.

— Роб! — девочка с криком бросилась брату на шею. — Ты в порядке? Ты цел? Что сказала МакГонагалл? Тебя вылечили? Ничего не болит? И почему ты сбежал из лазарета?!

— Да. Да. Она поздоровалась. Да. Нет. Мне так захотелось.

Гермиона выпала в осадок и Роб пояснил:

— Это я ответил по порядку.

— Хорошо, что ты пришел, — сказал какой-то огромный мужичище, ну никак не способный при такой комплекции быть семикурсником. Впрочем, им он и был. — Расскажи нам кто это сделал, и мы вправим им мозги.

Роб устало потер переносицу.

— Я. Упал. С. Лестницы.

И снова эта тяжелая тишина. И толпа людей. Роб не любил толпу. Вернее, такую толпа — которая грудилась от него на расстоянии меньшем, чем несколько метров. Грейнджер терпеть не мог вторжения в личное пространство.

— Тебя запугал профессор Снейп? — спросила какая-то старшекурсница. — Если так, — ты не бойся. Мы тебя в обиду не дадим.

— И не надо, — кивнул Роб. — От лестницы меня защищать не нужно.

Еще немного тишины.

— Грейнджер, ты…

— … над нами…

— … издеваешься?

Это, как можно догадаться, были Близнецы Уизли. Одна из самых разрушительных сил Хогвартса. Ну и, соответственно, разрушающих этот самый Хогвартс.

— Нет, но я просто упал с лестницы. Хотите, можете пойти её побить. Только меня в это не впутывайте. У меня и так отработок на пару лет вперед.

В гостиной опять повисла тишина. Все даже как-то непроизвольно отодвинулись от роба. Только Гермиона осталась рядом, крепко сжимая руку брата. Будто боясь, что если отпустит — с ним опять что-то произойдет.

— Ты что, боишься? — спросил Поттер.

Тому повезло, что вся Ярость ушла, а тех крупиц, что успело накопиться за десять минут пребывания в сознании не хватало, чтобы у Роба соврало крышу. Никто и никогда не смел обвинять его в трусости. В Яме трусы находились в самом низу, на одной ступени с теми, кому не повезло «уронить мыло».

— Лестницы? Ну да, они двигаются и…

— Хватит, — грохнул огромный семикурсник, буквально сошедший с герба факультета. Настоящий гуманоидный лев. — Ты уверен, что попал на нужный факультет?

Роб вдруг понял, что на него действительно смотрят как на… труса. В глазах всего факультета, кроме Гермионы, читалось одно «трус», «трус», «трус», «трус», «трус». И ничего больше.

Но как они не понимали… Он ведь остался жив, а значит с ним все в порядке. Черт в Яме его, бывало, били каждый день и похуже чем сейчас. И ничего. Он ни разу не пошел к фараонам, ни разу не объявил себя проигравшим. Потому что он не боялся. Не боялся ни боли, ни драк, ни быть избитым. Только трус будет искать подобной помощи, только турс пойдет к фараонам, только трус поделится «войной».

Ибо пока ты не считаешь, что ты кому-то проиграл, то ты всегда имеешь шанс взять свое. Жизнь в Яме научила, что жизнь — это бесконечная война за выживание. А в войнах бывают как проигранные, так выигранные битвы.

— Да идите вы в пень, — огрызнулся Роб, выдернул руку и, накидывая мантию (в замке похолодало) вышел вон из гостиной.

Опешившая Гермиона не успел его остановить и Роб скрылся в одном из многочисленных потайных ходов. Благодаря ночным походам по замку, парень знал все тайные лазы и короткие пути.

Роб никак не мог взять в толк, почему никто, даже профессора не поняли его столь прозрачных намеков! Ведь это он тупой, а не они! Они ведь все умные, а он дебил! Всегда так было и будет. Так почему же они не понимали…

Роб вдруг осознал, что не знает куда ему идти. В гостиную возвращаться не хотелось, а ходы по школе знал не только он, но еще и Филч. Как-то не хотелось очередных проблем с начальством…

Почему-то в голову взбрело только одно место. Мальчик, поправив самодельный рюкзак и покупную сумку, направился в сторону кабинета номер «22».

 

Один спуск спустя

 

И вот Роб вновь стоял напротив трещины, хотя обещал себе никогда сюда не возвращаться. Странно, но не прошло и полумесяца, как он вновь здесь. Оставалось надеяться, что Элла не натравит на него своего льва второй раз.

Протиснувшись сквозь трещину, Роб на миг зажмурил глаза, а когда открыл… то вместе с ними распахнул еще и рот. От удивления. Куда подевался пустой каменный мешок со шкафом посередине? Откуда здесь королевская палата? Почему робу кажется, что он попал по ту сторону экрана, показывающего программу про спальни древних королей?

Стены в золоте и в зеркалах, пол в дорогих, ворсистых ковров, на потолке многоярусная люстра, а по центру стоит огромная кровать с балдахином. Еще здесь стояли письменный стол из вишневого дерева, кресла и диванчики, обитые ситцем и парчой и много чего еще, чего не было в прошлый раз.

— Элла? — осторожно позвал Роб.

Ответом ему были тишина. Мальчик прошел в глубь помещения, озираясь по сторонам будто в музее был, а не в Подземелье.

— Элла? — позвал еще раз Грейнджер.

И вновь тишина. Вернее, так думал мальчик, пока не различил еле слышимый хрип. Доносился он со стороны кровати.

Мальчик метнулся, откинул шелковую полу и увидел обессилевшую леди, лежавшую под расшитым золотом одеялом. Будто принцесса из сказки. Наверное, той же сказки, что и Дамблдор.

— Воды… — хрипела она. — Еды…

— Что? — машинально переспросил Роб, но тут же опомнился. — А, да конечно.

И как же он не подумал, что домовики еды приносить не будут, а он сам сюда две недели не спускался! Удивительно что она вообще жива!

С этими мыслями Грейнджер достал свой Н.З. состоящий из фляги и вяленного мяса, а также припасённые бутерброды.

Элла было жадно вцепилась как во флягу, так в еду, но быстро взяла себя в руки. Она осторожно, по чуть-чуть отпила воды, но все равно закашлялась и скривилась от боли. Наверное, это было жутко мучительно — пить иссохшим горлом и двигать слипшимися до корки губами.

Впрочем, уже спустя четверть часа нехитрой трапезы, волшебница выглядела ничуть не хуже чем когда Роб её покидал. Маги… чего с них возьмешь.

— Прости, — Робу действительно было стыдно. — Я совсем не подумал, что ты здесь одна…

— Не переживай, сквайр, — все же немного тяжело улыбнулась Элла. — Я не в праве от тебя чего-то требовать или просить. К тому же, моя дурная привычка полагаться на домовых сыграла со мной злую кознь. Здесь-то их уже давно нет в живых, а я и позабыла.

Волшебница в очередной раз с тоской посмотрела на трещину, но быстро скрыла от под маской веселья.

— А я, если честно, и не думала, что ты вернешься.

— Почему?

— А как же мой питомец? Полагаю, он тебя порядком напугал.

Роб тихонько выругался. Это уже второй раз за день, когда его называют трусом. Ну что за люди!

— Прости, — тихонько произнесла Элла, аккуратно прикасаясь к Робу. Черт, да у неё просто ледяные руки. Даже больно! Видимо, заметив это, волшебница одёрнула ладонь. — Я не хотела тебя обидеть, маленький рыцарь.

— Почему рыцарь? — скривился Роб.

— Ты же сегодня дрался, — как ни в чем не бывало ответила она. — И нет, я за тобой не наблюдала. И нет, я не смотрю в твой разум. Все написано на твоем лице.

Все же странный был у неё говор. Очень… старый, с немного странным акцентом.

— А откуда тогда…

Роб уже удмал что она его перебьет и ответит, но леди молча ждала пока мальчик договорит. Действительно, очень… по-старому.

— Откуда знаешь?

— На тебе чувствуется след целительных чар, и ты пахнешь вербой. Так пахнут воины, после целебных зелий.

И все это лишь только посмотрев? Маги способны и на такое? Чокнутый мир.

— Ты победил? — спросила Элла, аккуратно кушая бутерброд. Она делала эта так, что даже самые чванливые Слизеринцы по сравнению с ней казались неотесанными варварами.

— Нет.

— Он или она был сильнее? — спросила немного посмурневшая Элла.

— Они, — поправил Роб. — Их было человек девять. Так что тут без шансов.

И тут произошло то, чего Роб никак не ожидал. Элла отдала ему бутерброд и строгим, даже ледяным голосом сказала:

— Уходи.

Мальчик опешил.

— Почему?

— Я не разделяю трапезу с теми, кто не имеет чести или смелости.

— Я не трус! — рявкнул Роб, доставая палочку и саморез.

Элла усмехнулась, что совсем не подходило её образу.

— Тогда скажи мне скольких ты ранил?

Роб промолчал.

— А сколько вместе с тобой отправились в лазарет?

Роб снова промолчал.

— Значит ты позволил себя избить, будто дворовый пес.

— Заткнись, — процедил Роб.

Ярость начинала накапливаться в нем. Разжигать костер ненависти и желания рвать и терзать.

— Может ты даже оправдание себе какое-нибудь придумал, пастух? — голос Эллы был полон яда и презрения.

Ни сквайр, ни рыцарь, ни волшебник — пастух. Это что, такая градация?

— Они меня околдовали.

— И что? Они маги и ты, вроде как, мне им казался. Или палочка в твоих руках ради баловства. Или ты её украл?

Ярость уже почти затуманила взор Роб, но тот убрал её в воображаемый бочонок. Он почему-то не мог даже подумать о том, чтобы напасть на Эллу. Это было все равно, что наступить на хвост Годзилле. А Ярости было еще слишком мало, чтобы она побудила его на такой шаг.

— Я, черт возьми, первокурсник!

— А тот кто заклял тебя, был старше и опытнее?

Роб промолчал. Нет, Нотт с того же курса.

— Ты проиграл людям, у которых нет чести, потому что не знал заклинания, который знал трус с твоего курса. Я не вижу в тебе даже пастуха. Они готовы жизнь отдать за свое стадо, а ты лишь покорный мул.

В глазах Эллы было столько презрения, что его хватило бы на миллион таких как Роб.

— Тебя вообще не смущает, что их было девять?!

— Нисколько, — покачала головой Элла. — Это плохо проиграть один на один. Потому что тогда ты слабее, тогда ты даешь свою свободу во власть другого. Но проиграть девятерым… Только трус и бесчестный подлец нападает сворой на одного. Нет ничего хуже, чем проиграть трусу и бесчестному. Ты отдал не только свободу, но и честь.

Роб стоял с открытым ртом. Она вообще откуда появилась? Из какого мира? Да с таким мировозрением нельзя дожить и до десяти лет! Да думай он так, живя в Яме, его бы убили еще в младенчестве!.. И тут Роб споткнулся. Он ведь больше не в Яме. Он даже не Стейн…

Он волшебник Роб Грейнджер. В руках у него не простая палочка, а оружие. Он учит не только как перья в воздух поднимать, но и как защищать себя. Вернее, должен был учить.

Роб опустился на кровать и посмотрел на свои руки. Всю жизнь он дрался ими, но теперь… теперь они были бесполезны.

А Элла все не унималась.

— Когда два десятка гиен нападет на льва, они могут его убить. Но не победить. Лев никогда не сбежит и не сдастся. И, не будь я… — Элла замолчала, а потом продолжила. — не будь я собой, но вместе со львом помрет и большая часть нападавших. А ты даже никого не ранил.

— Потому, что я не знаю, как! — гаркнул Роб. — Я ничего не знаю! Еще недавно я не знал, как считать и писать! Проклятье, что вам всем от меня надо?!

— Ах он бедненький, ах он несчастненький, — передразнила прекрасная волшебница. — Так нравится жалеть себя? Может в твоей школе нет Зала Знаний с книгами? Может нет Учителей, которые могли бы рассказать? Может тебя сажают на цепь каждый вечер и не дают пробовать и пытаться? Или ты так любишь себя жалеть? Да ты даже не мужчина…

Ярость хлынула волной, огромным цунами. Роб замахал палочкой с такой скоростью, что его рука слилась в единой размытое пятно. Саморез выстрелил стрелой, в полете обращаясь в эту самую стрелу. Но та истаяла, даже не коснувшись Элла. А та даже не взмахнула ради этого палочкой.

Роб снова пошатнулся, чувствуя, как ушла вся его сила. И почему все это происходит именно с ним?

Упасть не дали заботливые, но очень сильные руки. Слишком сильные для хрупкой, прелестной волшебницы. Стараясь не касаться кожи, она положила его туда, где еще недавно лежала сама.

— Ты осмелился напасть на меня, маленький волшебник? А если бы я тебя убила?

— Я мужчина, — прохрипел Роб.

— Конечно ты мужчина, — улыбнулась Элла. — Мужчина, спрятанный в теле маленького мальчика. Ты не обязан сражаться с девятью, пусть и трусами, но магами. И не обязан проводить время среди Книг, пытаясь узнать, как защищать себя и как повергать других.

Роб закатил глаза. Секунду назад она говорила ему диаметрально противоположное!

— Ты сумасшедшая.

— Мне часто это говорят… говорили, — поправилась волшебница. — Ты не обязан. Вся разница только в том, чего ты хочешь. Так чего же ты хочешь, мальчик?

Роб зажмурился. В нем не было Ярости. В нем не было страха. Только покой. И ему не нужна была эта дурацкая Сила, о которой говорили его однокурсники, восхищаясь могуществом профессоров. Ему не нужны были знания всего и обо всем. Ему не нужны были толпы людей вокруг, чтобы чувствовать себя нужным и живым. Ему не нужно было ничего, кроме того, чем обладал его единственный друг — Керк. И, наверное, только поэтому они и были друзьями.

Он хотел сражаться, когда и с кем захочет. Он хотел быть там, где захочет. Он хотел знать то, что захочет. Он хотел быть тем, кем захочет.

— Я хочу свободы!

— Тогда я научу тебя. Научу, как слабому стать свободным.

 

Хочешь чтобы главы были больше и выходили быстрее? Тогда оставь свой комент. Тебе мелочь, а автору стимул