В лабиринте кривых зеркал (джен)

Черный Плащ пришел в себя от холода.

Несколько секунд понадобилось ему для того, чтобы вспомнить все произошедшее. Встречу в ШУШУ с Прэттом, бритоголовых ребят с резиновыми дубинками, мучительную тряску в микроавтобусе, темные безлюдные развалины, погасший фонарь и короткое отчаянное бегство, а потом — мрак, отчаяние, холод, боль, отвратительный, совершенно неодолимый парализующий страх… Да.

Он по-прежнему лежал, с головой зарывшись в груду строительного мусора — и все его тело окостенело от неудобной позы, а простреленное плечо ныло тупой, нудной, тягучей болью, такой бесконечной и выматывающей, будто в его несчастную плоть безостановочно вкручивался и вкручивался длинный стальной шуруп. Черный Плащ попробовал шевельнуться, аккуратно выпростать из-под камней одну ногу — и тут же боль, будто проснувшись, из вялой и терпимой превратилась в такую умопомрачительно острую и невыносимую, что в глазах его потемнело…

Кровотечение, видимо, остановилось совсем недавно: камни под ним были мокрыми от крови, куртка и водолазка пропитались насквозь. Сколько времени он пролежал без сознания — полчаса, час, два? Вокруг по-прежнему клубилась мутная сероватая мгла — видимо, ночь еще не закончилась. Он прислушался — тишина. Безмолвие. Камуфляжные ребята… ушли? И отказались от поисков? И оставили в живых опасного свидетеля, да? Неужели?.. Я не буду сейчас об этом думать, сказал себе Дрейк. Вот не буду, и все. Нет их — и хорошо, я очень рад. Пошли они все к черту… Тело его было сковано такой вязкой, такой безнадежной слабостью, что ему не то что не хотелось создавать какую-то движуху — вообще не хотелось трепыхаться, не хотелось открывать глаз, не хотелось хоть чем-то заморачиваться и себя утруждать; но он все-таки постарался собраться с силами и стряхнуть с себя это убийственное, тяжелое, придавившее его к земле, как могильная плита, мрачное безразличие. Слегка шевельнул здоровой рукой, пытаясь выбраться из своего ненадежного мусорного убежища, неуверенно повел плечом и — замер.

Прислушался.

...Шаги. Неторопливые. Осторожные. Приближающиеся. Негромкий шорох битого стекла и каменной крошки под ногами идущих…

Бритоголовые? Вернулись? Раздобыли собаку-ищейку — и теперь вновь вышли на охоту? На такую вот азартную и веселую охоту за человеком?

Дрейк обомлел.

Все в нем дрожало, желудок сжался в кулачок, сердце неистово колотилось, тело неумолимо тряслось не то от холода, не то от волнения, не то от мерзкого неуправляемого озноба. Играть со смертью в прятки он больше не мог. Убежище его сейчас будет обнаружено. Если бы у него было оружие, пусть какой-нибудь завалящий пистолет или нож, он мог бы хоть как-то постоять за себя и продать свою жизнь не за постыдный бесценок, но, кроме осколков стекла и обломков кирпичей, обороняться ему было нечем. Он замер и затаился — но от острого собачьего нюха не скроешься под грудой мусора и каменных обломков. К тому же он был ранен и слаб… Хватит ли у него сил вскочить, должным образом сконцентрироваться и раскидать нападающих хитроумными приемами карате — в самый нужный и точно выбранный момент? А собака? Есть все-таки у них собака — или нет?..

Дрейк внутренне собрался. Сейчас…

По стенам подвала запрыгал луч света. Шаги приближались: один из незнакомцев слегка шаркал и без конца шмыгал носом, походка другого была легкой и быстрой — он шел, словно бы пританцовывая, — третий ступал ровно и твердо, четвертый передвигался почти бесшумно — Дрейк догадался о его присутствии по легкому застенчивому покашливанию… Незнакомцы подошли ближе и остановились совсем рядом с убежищем Дрейка, буквально в двух шагах, Черный Плащ слышал, как они переминаются с ноги на ногу и негромко переговариваются где-то неподалеку.

— Они уехали? Ты уверен? — хрипло спросил один.

— Ну да, — отозвался другой. — Я видел из подвального оконца. Уехали.

— Какого черта они тут делали? Устроили шухер со стрельбой…

— Не все уехали, болван. Трое или четверо остались у выхода во дворе. Топчутся там, дымят... Видать, караулят чего-то...

— Чего караулят?

— Откуда нам знать…

Дрейк лежал ни жив ни мертв. Голоса казались ему знакомыми, но это были не голоса Томба и его кодлы. Черт побери, неужели… Не может быть! Час от часу не легче!

Кто-то поставил ногу на груду мусора. По спине Дрейка пробежала струйка пота… Луч света метнулся над его головой — туда и сюда. Он старался не дышать.

Но это не помогло.

— Парни! Тут кто-то есть!

— Где?

— Вот здесь, под камнями. Смотрите! Кроссовок торчит…

Воцарилось молчание. У Дрейка перехватило дыхание. Видимо, пытаясь выбраться, он выпростал из-под камней одну ногу, да так и не успел спрятать её обратно. Правда, кроссовок, серый и засыпанный меловой пылью, по форме и цвету был слабо отличим от куска бетона.

— Жмурик, что ли?

Кто-то стряхнул с него куски штукатурки и обломки кирпичей. В лицо ему требовательно ввинтился луч фонарика. Над головой изумленно присвистнули.

— О как! Глазам не верю… Да это Черныш! Видали?

— Живой?

— Труп. Возрадуйся и проходи мимо, — прохрипел Дрейк. Притворяться дальше было бессмысленно.

Никто не ответил. Они стояли и глазели на него: молча, долго и с нездоровым брезгливым интересом, словно на залитый формалином экспонат в кунст-камере. Потом быстро переглянулись.

— Надо же, — спокойно сказал Антиплащ. — И какой только дряни не отыщешь на ближайшей помойке, стоит лишь разок копнуть поглубже… Так это за тобой, что ли, эти антропоиды тут гонялись?

Дрейк молчал, собираясь с мыслями. Вот так встреча, сказал он себе, угораздило же меня попасть из огня да в полымя! Ну конечно, ведь тогда, в разговоре с Антиплащом Квага недаром упоминал о неком тайном «убежище», расположенном где-то в недрах старой верфи… Значит, Бушрут и Мегавольт тоже здесь, вся шайка в полном составе? Что-то о них в последнее время в криминальной хронике ничего не слыхать — залегли на дно?.. Конечно, видеть перед собой угрюмые физиономии четверых этих проходимцев было все-таки лучше, нежели глумливые рожи отморозков Томба, но тем не менее, надо признать, на сочувствие и понимание с их стороны Черному Плащу рассчитывать вряд ли приходилось.

— Я… В-вы… Надо… сообщить в полицию, — слабым голосом пробормотал Дрейк. Ему было трудно говорить… Нет, хуже. Он вдруг понял, что ему трудно шевелить не только руками — но и языком, и вообще просто думать. Еще секунду назад он воображал, как вскочит, раскидает всех убийственными «гьяко цуки» и «гедан кин гэри»* и постарается отступить к выходу из подвала — но сейчас ему стало ясно, что он и подняться-то вряд ли сумеет без посторонней помощи. Перед глазами его все плыло, плечо горело от боли, тело не слушалось, все мышцы превратились в безвольные вареные макаронины…

— Эти... бритоголовые... вернутся. За мной. Поэтому мне нужно… позвонить. Дайте мне телефон.

Они молчали. И молчание это было не то чтобы зловещим, но каким-то плотным, недобрым, недружелюбным, висящим над головой холодно и угрожающе, точно острый нож гильотины. Готовый вот-вот упасть.

— Пожалуйста, — через силу пробормотал Дрейк. — Неужели я прошу так уж много? Неужели так трудно достать телефон и дать мне его буквально на минутку? Или набрать три цифры 911 и вызвать спасателей? Или, уж в крайнем случае, дойти до ближайшего таксофона — вы же знаете здесь все лазейки, все ходы и выходы... Я не буду никому сообщать о нашей встрече… но… вы должны… — Он поднял взгляд на Антиплаща — и слова замерли у него на губах… Его двойник криво, язвительно ухмылялся, и Дрейку показалось, что в серых глазах Антиплаща поблескивает явное, даже не особенно скрываемое злорадное торжество.

— Сообщить в полицию? Должны? Да ну, вот правда должны? Это с какой такой стати? Мы в ваши коповские разборки не лезем, знаешь ли.

Остальные трое по-прежнему молчали. Квага, нахохлившись и опустив руки в карманы, смотрел угрюмо, выпятив нижнюю губу: должно быть, вспоминал, как несколько дней назад Черный Плащ допрашивал его в управлении. Мегавольт старался держаться в стороне: он, видимо, был простужен, зябко ёжился и шмыгал носом чаще, чем обычно, а шея его и нижняя часть лица до ушей были укутаны теплым шерстяным шарфом. Бушрут тоже стоял чуть поодаль и поглядывал на Дрейка как-то искоса, словно бы украдкой, задумчиво поддевая носком ботинка хрупкий обломок штукатурки.

Вот так, да. Ну, ничего удивительного… Судорожным усилием воли Чёрный Плащ попытался преодолеть приступ отчаяния. Усмирил некстати взбунтовавшуюся гордость и постарался кое-как собраться со стремительно утекающими силами. Ползать перед этими записными прохвостами на брюхе и униженно просить их о помощи и содействии было поистине невыносимо, но, увы, ничего другого ему сейчас явно не оставалось.

— Зря вы так… со мной. — Он облизнул пересохшие губы. Мучительно постарался подобрать слова: те самые нужные, важные, необходимые, единственно верные слова, которые могли бы сейчас ему помочь, достучаться до обросших мхом и коростой сердец его не чаянных собеседников, хоть ненадолго привести две неравновеликие, взаимно отталкивающиеся величины к общему знаменателю. — Бушрут, — он с трудом повернул голову и внимательно посмотрел на неловко переминающегося с ноги на ногу Репейника, — помнишь, я ведь когда-то за тебя поручился. Я был тогда единственным, кто тебе поверил, и благодаря кому ты в тот момент сумел остаться на свободе… Это было давно, но все-таки — было… — Голос его сорвался: Репейник смотрел в стену, и лицо его было таким отрешенным, непроницаемым и бесстрастным, что ему позавидовала бы и сама твердокаменная Фемида. Он как будто и не слышал Дрейка... или, вернее — не хотел слышать? Черный Плащ прерывисто вздохнул и перевел взгляд на Квагу.

— Я часто ловил тебя за руку, Рыжий, это верно, но ведь и не менее часто закрывал глаза на твои штучки, хотя обязан был призывать тебя к ответу… ты об этом не знал, да? Не знал... — Квага мрачно засопел и отвернулся, и Дрейк глотнул: каждое последующее слово давалось ему труднее предыдущего. Это были не слова, а глыбы цемента, и выталкивать каждую из них с языка оказывалось поистине непосильным делом.

— А с тобой, Мегс, — он взглянул на Мегавольта, и тот совсем втянул голову в плечи, чуть не до самых глаз утонув в плотном шерстяном кашне, — а с тобой мы и вовсе учились в одной школе, тебе об этом не известно? Правда, тогда у тебя было другое имя, и ты был совсем не Мегавольтом — а тощим прыщавым пареньком, вечно уткнувшим нос в учебник «Занимательной физики»…

— Ага. А ты, надо полагать, был не тощим и не прыщавым? — сердито проскрипел Мегавольт из шерстяных глубин своего шарфа.

— Может, и был, — прикрывая глаза, пробормотал Дрейк. «Но я-то таким не остался», — вяло подумал он — и, сделав над собой последнее, отчаянное усилие, перевел взгляд на Антиплаща. — А ты… — И осекся, не договорив — потому что Антиплащ вдруг резко подался вперед и, протянув лапы, схватил его за грудки.

— А со мной, сволочь, — прошипел он, — ты обошелся по-свински! Причем далеко не один раз! Да, может, кому-то из нас ты и оказывал когда-то какое-то снисхождение, спорить не буду — но, черт побери, ты всегда, всегда преследовал при этом только собственные цели! И если я скажу, ищейка поганая, что до зубовного скрежета тебя ненавижу, это будет чертовски неожиданно, да?

— Хватит, Антиплащ, — негромко сказал Бушрут. — Он ранен.

Главарь швырнул Дрейка обратно на камни — брезгливо, будто тюк с мусором, и Черный Плащ едва сумел сдержать стон: раненное плечо давало о себе знать. Вот так, да. Вот так. Глупо, конечно, было ожидать участия от этих вшивых изгоев и неудачников. Ужасно… глупо… Ладно, черт с ними! Не хотят помочь — лишь бы не мешали. Надо просто не замечать их, сделать вид, что их здесь нет, что он — совершенно один, и рассчитывать ему стоит только на себя самого… Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, собираясь с силами, досчитал до десяти, потом осторожно перекатился на бок и попытался приподняться. Не получилось. Ладно. Он стиснул зубы и попытался еще раз. Перетерпел очередной приступ боли. Только бы опять не лишиться чувств! Он должен, должен превозмочь всю эту дрянь и выбраться наконец отсюда, выкарабкаться из этого паскудства, из этой выгребной ямы, куда оказался сброшен волею обстоятельств, доползти до ближайшего телефона…

Не дойду, вдруг с ужасом понял он. Вот просто не дойду — и все. Силенок не хватит. Ни за что на свете… Так и сдохну здесь — в грязи и крови, трясущимся от слабости и униженно стоящим на коленях, как распоследний дурак.

Он судорожно вцепился пальцами в кирпичную стену подвала — только для того, чтобы не упасть. Воздуха ему по-прежнему не хватало, в горле стоял ком, сердце колотилось часто, сбивчиво и суматошно, точно боялось остановиться — и спешило жить, спешило двигаться, спешило сделать как можно больше ударов за неумолимо истекающий срок…

Они стояли и смотрели на его беспомощные потуги, словно на агонию поверженного воина в Колизее: упадет он в конце-то концов на серый, впитавший в себя кровь и пот песок гладиаторской арены, или нет. И если упадет — то через какое время? Дрейку казалось, что он видит вокруг себя экзальтированные, перекошенные нездоровым азартом физиономии ликующей публики, разинутые в торжествующем рёве рты, сжатые в кулаки руки и опущенные вниз большие пальцы — жест, означающий для проигравшего жестокий и немедленный приговор. Все жаждут продолжения комедии, зрелищ и крови, и никто не желает прервать затянувшийся бой, превратившийся в бойню, сжалиться наконец над измученным плебеем и даровать ему жизнь…

— Ну, — Дрейк с трудом принудил к повиновению сухие пластилиновые губы, — чего у… уставились? Цирк, да?

— Еще какой! — спокойно сказал Антиплащ. Вытряхнул из кармана сигаретную пачку и зажигалку, но курить не стал — помял сигарету в руке, покрутил зажигалку в пальцах и задумчиво пощелкал колесиком. Небрежно полюбопытствовал: — А все-таки, что этим типам было от тебя нужно?

— Тебе-то к… какое дело? — Дрейк по-прежнему смотрел в стену. — Идите, свистните этим... караульщикам, что я — здесь, голенький, как прыщ на ладони, может, они опять за мной п... погоняются с мухобойкой. А вы тем временем здорово повеселитесь, ага?

Антиплащ со свистом втянул воздух сквозь зубы.

— Знаешь что, дефектив? Знаешь... что! Заткнись! Лезть в это дело мне, конечно, ни к чему, но хата моя всегда с краю, и я очень не люблю, когда поблизости от неё начинают расхаживать брутальные ребята в камуфляжной форме и с пушками наперевес. Понятно? — Он чуть помолчал, кривя губы, потом отрывисто бросил через плечо: — Мегс, есть у тебя мобильник?

— А чё сразу у меня-то? — прогнусавил Мегавольт. Шмыгая носом, небрежно порылся по карманам — или сделал вид, что порылся. — Нету.

— Ладно. — Антиплащ смотрел задумчиво. — Я, пожалуй, мог бы дойти до ближайшего телефона-автомата и звякнуть в полицию… если бы ты достаточно веско аргументировал мне причины, Черныш, по которым я должен это сделать. Только, умоляю, не надо с пеной на губах взывать к моей чести, совести, гражданскому долгу, патриотическим чувствам и прочей невнятной пафосно-патетической ереси. Я человек деловой и практичный, и, как правило, предпочитаю действовать сугубо из корыстных побуждений.

Дрейк тяжело дышал. Ну да, конечно, с этого-то и надо было начинать. Как же он сразу-то не подумал…

— Ладно, слушай... п-прагматик. Я могу тебе кое-что п… предложить. Тебя… разыскивает полиция.

— И что? Она меня хронически разыскивает.

— Ты замешан во взломе сейфа на Паркер-роуд.

— Это доказано?

— Да.

— Но?

— Я могу нажать на кое-какие… довольно-таки ржавые… рычаги в управлении и постараться не давать этому делу ход. Если, конечно, д… доберусь до ШУШУ.

Антиплащ хмыкнул.

— Правда? Почему я должен тебе верить?

— Потому что… ты не понимаешь? В этом деле… кроме тебя… оказался замешан один из моих коллег.

Антиплащ яростно пощелкал колесиком зажигалки.

— Вот оно что…

— Тише, — вдруг негромко сказал Бушрут. Он наклонился и коснулся кончиками пальцев каменного пола. Секунду помедлил — и взволнованно бросил через плечо: — Сюда кто-то едет.

Они переглянулись. Мегавольт вновь сердито засопел. Квага взобрался по куче обломков к ближайшему оконцу и осторожно выглянул наружу, во двор, где черное ночное небо уже начало понемногу светлеть — приближался рассвет… Обернулся к своим дружкам — его бледное растерянное лицо встревоженно вытянулось.

— Эти. Опять.

— Бритоголовые?

— Ну да…

Теперь уже шум подъезжающей машины слышали все. Скрипнули шины, автомобиль остановился где-то во дворе, за ближайшей стеной. Откатилась дверца микроавтобуса — отчетливый, до боли знакомый Черному Плащу звук. Загундели за стенами чьи-то голоса, кто-то смачно, громко, ничуть не скрываясь выругался. А потом — Дрейк похолодел — негромко гавкнула собака: раз… и другой…

Ну, ничего удивительного. Быстро же камуфляжные ребята обернулись с ищейкой! Конечно, глупо было надеяться, что после всего произошедшего они оставят Дрейка в покое — живого или мертвого. Прэтт, поди, рвет и мечет… Ночью, во мраке и неизвестности, преследователи оказались слепы и беспомощны, но что мешает им прочесать эти развалины сейчас, при утреннем свете — прочесать дотошно и обстоятельно, перевернуть тут каждый камень, обнюхать все углы и найти если не беглеца, то хотя бы выйти на его след? Выяснить, в каком направлении ему удалось уйти, и удалось ли вообще...

— Ч-черт, — пробормотал Антиплащ. — Это за тобой?

Вопрос вряд ли нуждался в ответе… Это — предел, понял Дрейк. Финиш. Точка в конце предложения. Все, вояж окончен, приехали, тупиковая ветка, поезд отправляется на запасной путь. Он закрыл глаза…

Бушрут нервно поежился.

— У них собака…

— Вот то-то и оно…

— Надо сматываться, — хрипло заметил Мегс.

— А этого куда?

Они посмотрели на Дрейка. Он стоял, прислонившись пылающим лбом к холодной стене, и понимал, что сам оторвать голову от этой стены будет просто не в состоянии. Кончился у него завод, села батарейка, всё… В сторону двойника он старался не смотреть — да и не хотел открывать глаз, не мог сейчас никого видеть… Антиплащ с яростью пнул валявшийся на полу большой ком штукатурки — и тот, не выдержав такого вопиющего хамства, тотчас возмущенно развалился на мелкие кусочки.

— Слушай, ты!.. Ну что вот теперь с тобой делать, а? Вечно вляпаешься в какое-нибудь дерьмо! Ты, конечно, коп и порядочная сволочь, но все-таки кое в чем можешь оказаться для нас полезным… — Он вдруг принял какое-то решение. — Квага!

— Что?

— Снимай ботинки.

— Что-о? — Квага изумленно вытаращил и без того выпуклые глаза.

— Снимай, снимай… И ты — тоже. — Это было обращено к Дрейку.

Черный Плащ медленно поднял голову. Кажется, он понял ход мыслей своего двойника.

— Вы обменяетесь обувью и одеждой, — быстро пояснил Антиплащ. — Квага — самый шустрый из нас, знает здесь все ходы и выходы, ему будет нетрудно увести ищеек подальше отсюда и запутать след. А мы тем временем успеем благополучно улизнуть. Ага?

Квага поморщился, точно от зубной боли.

— Ага. Здорово придумано! А чё именно я-то буду этих, бритоголовых, отвлекать? Чуть что, так сразу — Квага, Квага! Каждую дырку мной затыкаете! — Но тем не менее он на мусор все-таки сел и обувь принялся стягивать, исподлобья поглядывая на Дрейка. Несмотря на своё демонстративное негодование, он, кажется, был даже доволен выпавшим на его долю «заданием» и, предвкушая забаву, испытывал некоторый боевой кураж: его скуластое лицо против воли расплывалось в хитрой усмешке, а в пронырливых, слегка косящих голубых глазах явственно читалось: вот ты падлюка, коп, а мы зла на тебя не держим, и даже готовы ради тебя шкурой рискнуть. Видишь, какие мы молодцы! Особенно я.

— Быстрее, — сквозь зубы сказал Антиплащ, — они скоро будут здесь. — Он обернулся и яростно прикрикнул на двойника: — Ну, чего ты ждешь?

Деваться было некуда, да другого выхода Дрейк и не видел: не зарываться же обратно в эту кучу обломков, и не ждать, когда его схватит за задницу зубастый выдрессированный пес. Не без помощи Бушрута он опустился на ближайшую бетонную плиту, аккуратно стянул с раненного плеча куртку, а с ног — кроссовки, получив взамен потрепанные и разношенные ботинки Кваги: они оказались ему почти впору, едва ли на размер больше. Кое-как, опять-таки не без помощи Репейника, Черный Плащ поднялся, пошатываясь, попытался сделать шаг — и, наверно, упал бы, если бы с другой стороны ему не подставил плечо Мегавольт, все еще что-то глухо бухтящий себе под нос, как котелок кипящей на плите вязкой овсяной каши.

Квага, переодетый, уже исчез где-то в глубине подвала. Репейник и Мегс торопливо, чуть ли не за шкирку тянули Черного Плаща куда-то в другую сторону, в сырую кирпичную темноту, и он постарался сосредоточиться на том, чтобы хотя бы изредка успевать переставлять ноги. В голове его опять неумолимо поднималась мутная тошнотная мгла, в ушах зудел комариный звон, и он чувствовал, что вновь вот-вот потеряет сознание...

Бушрут, явно не привыкший таскать на себе увесистых полуобморочных детективов, вскоре запыхался.

— Антиплащ, — мимоходом заметил он, — надо чем-то обработать наши следы. Вряд ли они сильно заинтересуют собак, но перестраховаться все же не помешает.

— Чем обработать? — сердито буркнул главарь. — У тебя что, завалялся в кармане пакетик черного перца? Вот прямо так, совершенно случайно?

— Перца у меня нет, но зато у Мегса имеется спрей от боли в горле. Там сульфаниламид входит в состав, собаки его не любят. Не табак и не борная кислота, конечно, но уже кое-что.

— Ну, добре. Давай сюда!.. Да, еще один момент, — Антиплащ что-то быстро прикинул в уме, — пожертвуй-ка на благое дело заодно и твой шарф, Мегс. Завяжем этому типу глаза, на растерзание бритоголовым мы его, так уж и быть, не оставим, но и дорогу к нашему логову ему знать вовсе не обязательно.

__________________________

* Удары в карате. «Гьяко цуки» — реверсный прямой удар кулаком. «Гедан кин гэри» — удар ногой в пах.