Улыбка дьявола (джен)

Франсуа никогда не доводилось кого-либо благословлять. Он не был ни святым, ни служителем церкви, разве что являлся крестным отцом племяннице, да ее тоже вроде бы не благословлял. Так что он ощущал нечто вроде гордости. Просьба племени несомненно польстила ему, хоть и чувствовал капитан себя неловко — никаким богом он не был. Признаваться в этом, естественно, не следовало, пришлось всунуть совести большой кляп в рот, дабы она не нашептывала на ухо: «Ай-яй-яй, что ж ты делаешь-то?». Жизнь дороже.

За приготовлениями смотрели вместе с Нео: он с интересом, а негритянка с благоговением. Колдун племени подкинул хвороста в костер, и пламя стало выше. Старик довольно причмокнул и ушел в хижину, затем вернулся с глубокой плошкой.

— Мы, вроде бы, договаривались о другой чашке, бывшей поменьше… — тихо заметил Франсуа, скосившись на Нео.

— О, это для очищения, — неопределенно пояснила она, улыбнувшись немного. — Это для чай.

«Ну, хоть слово запомнила, — успокоился Франсуа. — Не то объясняла б жестами и еще больше меня запутала…». Чаша в самом деле оказалась для чая, а точнее для какого-то странного напитка, пахнущего травами и чем-то резким, похожим на анис. Дурманящий аромат ударил в нос, стоило поднести чашу к губам, а сладко-горький вкус отвара тут же обжег язык. По воздействию неведомый напиток был похож на крепкий алкоголь: те же потеря в пространстве и легкое головокружение.

Затем начались странности. Колдун уже успел сделать надрез, собрал кровь в плошку и теперь ходил вокруг костра, что-то выкрикивая. Его слова приглушались ударами барабанов. Франсуа пришел в себя после такого угощения и вдруг почувствовал, что улыбается. Улыбку снять не выходило, как бы он не силился. «Чем они меня отравили?! — лихорадочно размышлял капитан, поднеся руку к губам и стараясь расслабиться. — Что в этом их «чае» такого намешано?!..Нео знает?..».

Нео не знала. Она задумчиво стояла, глядя то на свои темные босые ноги, то на колдуна, который уже плеснул кровь в огонь и теперь совершал непонятные телодвижения.

— Моя спросить, — пообещала она. — Олауда рассказать. Ракатере выдержать очищение, Ракатере можно знать.

Олауда с рассказом медлил. Колдун долго чесал всклокоченную бороду и хмыкал. Затем поманил рукой за собой в хижину. Он разложил перед Нео и Франсуа с десяток разных трав. Тут были и яркие цветы с лиан, и невзрачные серые травки, и пучки то ли коры, то ли высушенных кореньев.

— Желтые дурманить, красные утолить боль, — быстро переводила Нео за бормотанием колдуна, указывая на каждый из цветков. — Синие для вкуса, серые для улыбки, коричневые для...

— Для чего серые?! — тут же прервал ее Франсуа. — Ну-ка, спроси Олауду, где он эту траву набрал?!

Колдун испуганно вздрогнул, решив, что Ракатере гневается. Он пал ниц и зашептал что-то неразборчивое, путая слова и заикаясь.

— Олауда говорить, что он нарвал траву в Белой Реке, она расти у берега. Воду с ней нельзя пить, когда на ней цветы, — Нео, кажется, все же разобрала его неясный шепот. — Вода с ней убить. Это Нумсет. Но когда с ней красный цветок, она неопасна. Красный цветок — это ты.

— Так вот что это… — ошеломленный Франсуа покрутил в руках невзрачную траву. — А ведь рабочие берут воду из реки… и сейчас она как раз цветет… Вот что!..

Однако он не успел завершить логическую цепочку. За стенами хижины раздался жуткий вой, а следом поднялся крик. Нео испуганно выглянула и сама вскрикнула, а затем рассмеялась и хлопнула в ладоши.

— Сетнут, Хогор и Аахонсу придти за тобой, — пояснила она.

Колдун встрепенулся, услышав имена богов, и выбежал из хижины. Франсуа выглянул и увидел весьма забавную картину: все племя снова повалилось на колени, кто где стоял. Посреди этого хаоса стоял растерянный Виктор, который такой реакции не ожидал. Грач стоял у него за спиной, оперевшись на трость. Лицо его было мертвенно-бледным, долгая дорога и тряска в седле не пошла ему на пользу. Темные волосы вопреки обыкновению он не зачесал назад, а растрепал. От этого только усилилось сходство с хищной птицей, но Франсуа отметил, что такая прическа ему идет больше. Мирабель ходил вокруг, помахивая ружьем.

Заметив Франсуа, он махнул особенно сильно, заехал прикладом в лоб Грачу, отпрыгнул испуганно в сторону, споткнулся о лежащего на земле мальчишку, грохнулся на землю и случайно спустил курок. Выстрелом сшибло пальмовую ветку, она свалилась прямо на Олауду. Старик всплеснул руками, вскрикнул и бросился обратно в хижину.

Все племя пришло в движение. Раз колдун убежал, значит пришла опасность. Вскоре своеобразная площадь с костром опустела.

— Мирабель, я вас убью, — разрезал тишину едва слышный, хриплый и злой голос Грача. Он с трудом поднялся, отряхиваясь. — Что вы натворили?!

Экзекуцию Мирабель отсрочил Франсуа, который вышел из палатки и махнул им рукой. Виктор вдруг бросился к нему и стиснул кузена в объятиях, отчего последний застыл, как вкопанный. Со стороны Виктора такая радость была не просто неожиданной, она была невозможной. Конечно, за время, проведенное в Африке, они ни разу не поссорились крупно, и все же…

— Мементо, вас я тоже прибью… — Грач, правда, уже улыбался и говорил несерьезно. — Как можно было… Ладно, пустое…

— Грач, я знаю кто убийца!.. — Франсуа выпутался из объятий Виктора. — Точнее… что. Пойдемте!

Грач зашел в хижину следом за Франсуа. Когда глаза привыкли к полумраку, он разглядел травы, разложенные на полу. Капитан пересказал ему то, что слышал от колдуна в переводе Нео, потом добавил свои умозаключения. Генштабист слушал с недоверием, но стоило Франсуа сказать, что это растение распространяет яд и в воду, он вдруг тихо застонал и закрыл лицо руками.

— Господи, какой дурак… — прошептал он, и в его голосе послышались слезы. — Как же я мог не догадаться… Исаак же сказал… Господи… Дурак…

— Грач, ну что вы… — Франсуа коснулся его плеча.

— Он не говорил про Серую смерть! — генштабист судорожно вдохнул. — Это было не «Алмавт Алрамади». Это было «алмавт фи алма»… Смерть в воде… И он же в самом начале прошептал про чай и воду. «Маа» — вода, «Шай» — чай … Как я мог не понять, о боже!.. Все же так просто…

Франсуа не стал ничего говорить про знание генштабистом языка. И без того уязвленное самолюбие Грача не выдержало бы. Он только слегка сжал пальцы на его плече и протянул ему трость.

— Пойдемте, — Грач кивнул ему с благодарностью. — Вам, Мементо, надо бы накинуть рубашку, а мне снять этот чертов сюртук. Душит.

У реки их ждал доктор Антуан с лошадьми. Он сразу же бросился к Грачу, что-то встревоженно спрашивая у генштабиста, расстегивавшего на ходу пуговицы. Кончилось тем, что он заставил его сделать несколько глотков коньяка. Нео решила, что она поедет с ними, и ни на шаг не отставала от своего Ракатере. Лошадей она уже не боялась, видя, что белые боги смело ездят на них.

В лагерь ехали в полном молчании. Грач смотрел куда-то в небо, но ничего не отражалось в его строгих серых глазах, и было неясно, о чем он думает. Мирабель молчал от смущения. Он вовсе не собирался ударять коллегу, это вышло случайно. Виктор молчал за компанию с Мирабель, с которым подружился и которому сочувствовал. Франсуа размышлял, Нео никогда не заговаривала первой, а доктор Антуан просто клевал носом, ему было не до разговоров.

Спать бедному доктору не дали. Грач не стал слушать просьбы задуматься о последствиях нервных потрясений для собственного здоровья и все же устроил в кабинете собрание. Мирабель на сей раз уступил ему кресло, а сам предпочел спрятаться куда-нибудь в угол, чтобы коллега не метал на него взгляды-молнии. Франсуа присел на подоконник, а Виктор и Антуан устроились прямо на полу.

— Говорить придется долго, — Грач вздохнул, откинувшись на мягкую спинку и чуть прикрыв веки. — Но рассказать стоит. Убийства, которые на самом деле были несчастным случаем, немедленно прекратить. Рабочим покажем траву, пусть будут осторожнее. На всякий случай, надо будет хранить и те красные крупные цветы…

— Amorphophallus titanum, — уточнил зачем-то доктор, потирая переносицу.

— Они являются лекарством… И ослабляют влияние яда, — Грач медленно кивнул. — Глупое недоразумение вышло…

— Что же теперь?.. Домой?.. — поинтересовался Мирабель, с надеждой подняв глаза.

— Домой никак нельзя, — возразил спокойным ленивым голосом Грач. — Я не просто так подумал про Серую смерть, Мирабель. Придется, видно, и про нее рассказать. Одно время Черный кабинет сотрудничал с ней… Во время египетских походов. Ничего толком про этот орден неизвестно, но его воины отличаются молниеносностью. Нам они неплохо помогли. Потом мы рассорились, а поскольку кое-что про «Серую смерть» мы вызнали… Нам решили объявить джихад. Вы, Мементо, задали мне недавно неловкий вопрос: а что мы забыли на землях, нам не принадлежащих. Думаю, ответ вам понятен: колонии. Наполеон не прочь расширить владения… А эти господа-арабы нам мешают.

Грач замолк, переводя дух. Тишину в кабинете никто не прерывал. Мирабель обиженно надулся: еще бы, ему этого всего тоже не сказали, просто отправили в Африку. Доктор Антуан рассматривал свою флягу и явно размышлял, стоит ли ему предложить генштабисту попить, или лучше поостеречься.

— Теперь отношения с Серой смертью еще сильнее накалятся, мы отправили на тот свет одного из членов ордена, думаю, там уже известно… Следует предпринять меры, но это уже не моя печаль.

Мирабель хмыкнул из своего угла. Он другого и не ожидал.

— Однако я задержусь на некоторое время… Надо разгрести эти авгиевы конюшни. Теперь ясно, с какого конца разматывать клубок. Вы, Франсуа, отправитесь вместе с кузеном домой на корабле «Герцог Аквитанский». Доберетесь до Александрии по Нилу на лодке, завтра я договорюсь с одним стариком... «Герцог Аквитанский» корабль неплохой, штормы выдерживает…

— Как быть с Нео? — поинтересовался Франсуа. — Она определенно не хочет меня оставлять, зато в мои планы вовсе не входит ее забирать…

— И я вам настоятельно рекомендую ее оставить, — Грач кивнул. — Так ей и скажите. Ее место здесь, ваше там.

Франсуа кивнул. С Нео ему было грустно расставаться, он привязался к наивной негритянке, в какой-то степени даже полюбил ее. Не раз за последние дни в голову приходила шальная мысль: «А не увезти ли ее?.. Она будет только счастлива, что я заберу ее!». Но Грач был прав. Ее место было тут, а его — во Франции. Свое обещание он исполнил: он действительно вернул ее домой. Так отчего ж так грустно на душе?..

Нео мужественно перенесла известие об его отъезде. Только в последний день она вдруг стиснула его в объятиях и так замерла, уткнувшись лбом в грудь.

— Не плачь, Нео, — Франсуа погладил ее по кудрявым жестким волосам. — Ты будешь видеть меня каждый день.

«Как же на руку мне то, что ты уверена в моем божественном происхождении…» — грустно усмехнулся он в мыслях. Личико Нео тут же просветлело, она заулыбалась и закивала, а затем затараторила, что в племени она будет ведуньей, что будет толковать его волю и станет правой рукой вождя после того, как потухнет солнце в груди Олауды… Затем, что-то вспомнив, она еще раз обняла Франсуа и бросилась куда-то. Так и попрощались.

«Ведунья… гм… Ну, значит хорошо устроишься в племени… Славно», — Франсуа проводил ее взглядом. Отчего-то щемило сердце.