Тёмный Командир - 2 (джен)

Вернувшиеся с ночного задания Тени вместе со своим командиром застали в меноре атмосферу едва утихшей опасности. Фенрир, обнаружившийся у входа в подземелья, лишь раздражённо скалил клыкастую пасть, явно не собираясь прояснять только что прибывшим коллегам все тонкости ситуации. Ясно было одно: полнолуние, по всей видимости, проходило для него не самым лучшим образом.

Тут же отослав Теней восвояси, Гарольд направился на поиски того, кто уж точно должен был быть в курсе произошедшего. Том, что совершенно не удивляло, ещё (или уже?) не спал.

— Я вернулся.

Невинная, тихая реплика удостоилась лишь хмурого взгляда. Не зная практически ничего об операции Теней, Том ещё больше волновался… и был крайне раздражён излишней таинственностью супруга. От Тёмного Лорда ни у кого не должно было быть никаких секретов!

— И где тебя носило? — в голосе милорда проскальзывала странная хрипотца, как у человека, что ещё совсем недавно пытался кого-то или что-то перекричать.

— Всего лишь небольшая разведка, — Гарольд пожал плечами, на ходу стягивая одежду и намереваясь поспать хотя бы пару часов перед запланированными на завтра делами. — Что-то не-?..

Он замолк на полуслове, в одно мгновение оказавшись пригвождённым к месту горящим взглядом супруга. Внешне тот был совершенно спокоен, но тихонько шуршащие страницы книги, лежащей на низком столике, явно указывали на выходящую из-под контроля магию.

Гарольд едва не вздрогнул, ощутив обжигающее прикосновение легилименции — будто бы влажная ладонь мазнула по щеке. За эти месяцы он, кажется, успел совершенно позабыть, кем именно являлся его супруг. Краткий миг просветления после долгой разлуки скрасил и так уже выцветшие со временем воспоминания. У командира ещё была до этого момента какая-то робкая, почти детская надежда… но человек просто не мог так кардинально измениться.

Это была последняя капля терпения Тёмного Лорда.

Раньше они часто боролись так — мысленно, меряясь растущими тогда будто бы по часам силами. До обретения контроля над эмпатией в большинстве случаев лидировал Том, получая в награду редкие воспоминания добровольного соперника. Те из немногих, что парни не пережили вместе. Если бы не искренняя, хищная радость друга в эти мгновения — Гарольд окончательно уверился бы, что интересен Реддлу лишь в качестве многоразового тренировочного манекена. Но в какой-то момент всё разом изменилось. Ни один ментальный щит не мог выстоять против направленного эмпатического удара. Как и никакая легилименция не могла пробиться сквозь заграждения из жгучих, жутких первородных эмоций. И хотя Гарольд признавал и одновременно ужасался силе Тома, здесь тот больше уже не мог ему противостоять.

Лишь в редкие моменты, идя на поводу чувств, с контролем которых у Реддла всегда были проблемы, тот резко получал превосходство. Даже сам Гарольд не мог объяснить, что именно менялось, но Том становился… гораздо более опасным, нежели простой тёмный маг. И тогда уже не спасала ни окклюменция, при должной сноровке способная выдержать натиск Альбуса Дамблдора, ни эмпатия, вновь превратившаяся из проклятия в изумительный дар.

Совершенно не церемонясь, Тёмный Лорд буквально разодрал на лоскуты оба барьера супруга, подпитываясь тем, что ещё секунду назад было надёжной оградой: ненавистью, страхом… болью. Гарольд судорожно выдохнул: колени подогнулись, словно Реддл обрезал ниточки, удерживающие его в вертикальном положении. Молча, не отрываясь от своего варварства, Том подхватил супруга за ворот рубашки, удерживая того от падения. Не было в этом ни намёка на заботу, лишь расчётливая необходимость, подгоняемая горящей яростью.

Гарольд покорно ждал, пока эта вспышка утихнет. Он прекрасно понимал — сейчас у него не было ни шанса на то, чтобы переубедить и успокоить супруга. За все годы, проведённые под боком Тёмного Лорда, командир предельно точно уяснил одно правило — не сопротивляться, когда Реддл переходил свой разумный предел. По крайней мере, заметно.

От боли слезились глаза, а сердце по ощущениям пыталось проломить грудную клетку. Буквально повиснув на руках Реддла, Гарольд последними силами сдерживал магию и, что более важно, эмпатию. Он совсем не хотел сделать всё только хуже.

Какая-то часть разума машинально оберегала свои секреты, направляя Реддла не совсем туда, куда он хотел. Опыт общения с Тёмным Лордом и хранения тайн от него же прекрасно перевешивал растерянность и дикую боль, причиняемую столь грубым вторжением. В их случае предельная честность могла привести к куда более неприятным последствиям. Вот только усталость и неожиданность сделали своё дело: некие отрывки Том увидеть всё-таки успел.

— Только из-за неё? — прошипел на грани слышимости он, мгновенно прерывая контакт. — Из-за какой-то грязнокровки... Поэтому и скрывал, не так ли?

Ответом Реддлу стал лишь тяжёлый вздох — Гарольд до сих пор не был способен на что-то большее, безвольно повиснув на супруге, который только сейчас осознал всю абсурдность ситуации… и своей вспышки ярости.

— Она всё ещё мой друг, — вдруг ощутив спиной мягкую постель, просипел командир, даже не пытаясь противиться контрастно ласковым рукам супруга, что проворно освобождали его от одежды. — Не хотел, чтобы она влезла в наши планы.

Холодные пальцы чуть дрогнули, поправляя одеяло. На смену ярости пришла жгучая, плотная завеса чувства вины, но Том молчал, пока сам не забрался в постель, прижимая замученного парня к себе.

— Волки твои разворотили половину подземелий, пока вас не было.

Гарольд обдумывал эту новость чуть дольше, чем положено, всё ещё не очень хорошо воспринимая постороннюю информацию.

— Ремус?

— Избавься от него, — вместо подтверждения отрезал Реддл.

— Но…

— Всё, что угодно, Гарольд! Но чтобы я его больше здесь не видел.

Командир только фыркнул, запоминая опасную для самого Тёмного Лорда формулировку:

— Всё, что угодно, говоришь?

* * *

Новость о столь скором переезде Грейнджеров довольно быстро достигла Министерства, но сделать они с беглецами ничего, ожидаемо, не смогли. Авроры, сунувшиеся в Болгарию, были с предельной вежливостью выпровожены обратно — командир предусмотрел и такой вариант, заставив Крама сделать всё по законам хотя бы одного государства. Хлопот правда прибавилось, но затея того стоила — теперь Гарольду не нужно было учитывать непредсказуемую натуру мисс Грейнджер, которая на данный момент «гостила» в доме будущего супруга. И собиралась пробыть там до завершения всех планов, от греха подальше.

— Я вот что всё думал, — заметил вдруг Долохов на одной из «внеурочных» посиделок в переговорной. — Почему нельзя было спрятать их где-нибудь под менором? И безопаснее, и…

— Нет, Антонин, — вздохнул Гарольд. — Во-первых, совершенно не «безопаснее». Всегда существует риск нападения, тем более, толпа Пожирателей, разгуливающих по поместью. Я далеко не за каждого могу поручиться. Во-вторых…

Мстислав, до этого перебиравший какие-то бумаги, вдруг ехидно прервал командира:

— Дайте угадаю, милорд сказал: «Никаких магглов в моём доме»?

Гарольд, пребывающий этим утром явно не в духе, лишь смерил его тяжёлым взглядом:

— Сказал бы, не сомневаюсь. Если бы узнал об операции до её проведения…

Тревожно шуршали страницы газеты, которые изредка перелистывал Хощеведов, отдав всю остальную утреннюю корреспонденцию (тщательно отсортированную и проверенную) командиру. Вот только наслаждаться прессой некроманту долго не посчастливилось.

— Министерство много сил бросило на поиски Гарри Поттера, — вытянув у друга Пророк, чуть обеспокоенно, но всё ещё с долей ехидства пробормотал Антонин.

— И когда вы планируете им сообщить, командир?

Гарольд, углубившийся в чтение какого-то письма, не сразу соизволил ответить.

— У меня свои планы на этот счёт, Слава, — спустя пару секунд протянул он. — И надеюсь, хоть на этот раз всё пройдёт, как задумано. Мелкие погрешности уже начинают здорово надоедать…

— Мелкие? — тут же хохотнул Долохов, но схлопотав сразу два предупреждающих взгляда, поспешил перевести тему: — А где Барти?

На этот раз молчание длилось чуть дольше. Гарольд в задумчивости побарабанил пальцами по столу — очередное письмо, которое задержалось в его руках намного дольше, чем все остальные, не очень-то радовало.

— Я дал ему шанс реабилитироваться.

Вопросительный взгляд, которым буквально сверлил командира Антонин, заставил того на секунду оторвать глаза от послания.

— Барти сейчас на задании. Оговаривать детали которого я не хочу… и не буду.

«Скрыть наличие некроманта не удалось…»

Отчёты Руквуда всегда нравились Гарольду: предельно точные и ясные формулировки, совершенно не приукрашенные витиеватыми фразами, которыми люди обычно лишь пытались скрыть собственное невежество. Однако сейчас от сухого, местами «машинного» языка где-то внутри медленно копилось раздражение. Командир кинул быстрый взгляд на Мстислава, вступившего в очередной спор с другом. Отдел Тайн, а значит, и Министр теперь в курсе того, что на их стороне выступает колдун с такой силой. И это тянуло за собой куда более серьёзные последствия, чем представлялось на первый взгляд.

«…ранг Магистра и выше…»

— Что-то не так? — не выдержал Мстислав, не в силах больше выносить эти короткие, сканирующие взгляды.

Гарольд лишь качнул головой, вновь перечитывая уже заученное наизусть послание. Он предполагал нечто подобное ещё с того самого ритуала по возвращению Тома, но только откладывал всё «на потом». Уровень силы некроманта, хоть и не был доподлинно известен даже Долохову, никак не влиял на ситуацию в целом. До этого момента.

Всё становилось слишком опасным. И скудной информации, собранной о роде Хощеведовых, вполне хватало, чтобы обрисовать масштаб того, куда они вляпались. Гарольд любил играть с сильными соперниками, но сейчас он жалел, что вообще узнал об этой семье. В их делах и без того хватало трудностей.

Некромант вновь едва заметно скривился от пристального взгляда. В голове командира явно выстраивались какие-то логические цепочки, пока ещё неохотно, вплетаясь в намётки его планов.

— Что ж, — Гарольд вдруг решительно отложил письмо, наконец, собравшись с мыслями, — рассказывай, Слава.

Хощеведов непонимающе уставился на него, вынуждая продолжить. Слишком уж расплывчатой казалась в данном случае формулировка.

— Кто такая Велена, и почему это наши серые мохнатые друзья так жаждут её здесь видеть?

Эмоции, появившиеся на лице обычно весьма сдержанного некроманта, заставили Долохова шумно закашляться в попытке сдержать смех. И даже Гарольд позволил себе едва заметную ухмылку. Впервые за утро.

— И вы туда же? — буквально простонал Мстислав, роняя голову на руки, по всей видимости уже доведённый этими самыми «мохнатыми друзьями» до белого каления.

— Давай-давай. И со всеми подробностями. Я хочу хотя бы на этот раз быть готовым к неизбежному.

Антонин, не в силах больше сдерживаться, громко расхохотался:

— При всём уважении, командир. Но это совсем не то, к чему вообще можно подготовиться!

Отняв ладони от лица, Мстислав только фыркнул:

— На этот раз я даже солидарен с Долоховым, как бы это дико не звучало…

Настроение Гарольда вновь поползло вниз: раз уж некромант в кои-то веки согласился с Антонином… но вопрос с Ремусом следовало решить как можно скорее. Самый простой и действенный вариант, к сожалению, отметался сразу же. Даже представлять не хотелось, как на убийство своего щенка отреагирует Фенрир… да ещё и Сириус крутился возле старого друга, как наседка.

Реддл ясно дал понять, что он, если и влезет в это дело, решит проблему радикально. И уж Тёмному Лорду будет глубоко наплевать на чувства и волков, и сомнительного магического крёстного Гарольда. Поэтому о том, чтобы привлекать его к восстановлению разума Люпина, речи вообще и быть не могло. Хотя силы и опыта ему вполне хватило бы… и не нужно было звать посторонних личностей.

Командир шумно выдохнул. Снова тупик. В данный момент относительно возможным оставался лишь единственный вариант, к которому так упорно взывали Серый с Фенриром. Но на этот раз Гарольд для себя решил предельно точно — ничего сверх меры, и что главное — никаких больше Хощеведовых в меноре.

* * *

Он аппарировал на невысокий холм, с которого открывался диковинный вид на странного рода конструкцию, явно созданную руками не одного волшебника. Огромный чёрный цилиндр возвышался на фоне бледного неба, а над ним, прямо средь бела дня, висела прозрачная луна.

Мистер Олливандер неторопливо сверился с колдографиями, отданными ему одним из «друзей» Гарольда. Пальцы несколько суетливо развернули конверт, едва не выронив все бумаги на пожухлую траву. И хотя столь необычный дом Олливандер без труда узнал бы, увидев его всего лишь один раз в жизни, несколько долгих секунд волшебник придирчиво сравнивал картины.

Чтобы добраться до железного, невысокого заборчика пришлось сперва спуститься в низину, а затем опять подняться. Цилиндр, очень напоминающий шахматную ладью, казался куда более внушительным из-за того, что стоял на возвышении, чем это выяснилось при приближении.

Возле покосившейся калитки были прибиты три самодельные таблички. На первой ровными, аккуратными буквами красовалось: «Кс. Лавгуд, главный редактор журнала «Придира». Каллиграфическую чернильную надпись на белой табличке нисколько не тронули ни погодные условия, ни полузасохший вьюнок, что оплёл уже почти всё ограждение. Вторая табличка — яркая и непозволительно цветная на фоне первой, так и притягивала взгляд: «Омела на ваш выбор». Третья же, косо вбитая в рыхлую землю, предупреждала неровными разводами: «Не наступайте на сливы-цеппелины!».

Олливандер едва заметно улыбнулся, открывая калитку. Вокруг не было ни души, но на двери приглашающе висел молоток в форме головы орла, позволяющий всем желающим объявить о своём визите. Чуть потрескавшаяся дорожка, зигзагами ведущая к дому, вся заросла самыми причудливыми растениями, включая куст, увешанный оранжевыми плодами в форме редисок — теми самыми сливами, на которые при входе весьма настойчиво просили не наступать.

У тёмной, прочной двери, как часовые, стояли страшно изогнутые тонкие яблони без единого листочка, но зато пестревшие крошечными ярко-красными яблочками и клубками омелы, причудливо висящими на ветвях. На длинной, словно бы специально отведённой для этого ветке восседала маленькая лохматая сова, что цепко следила за подходящем к дверям гостем.

Дверной молоток глухо стукнул по дереву, а в голове Олливандера тем временем послушно выстроился отрепетированный до идеального состояния монолог. Пара минут прошла в томительном ожидании, прежде чем входная дверь приоткрылась. Все заученные фразы разом испарились, стоило только старику увидеть невысокую девушку в по-летнему открытом ярко-жёлтом сарафане. Длинные волосы её были небрежно собраны в пучок, из которого торчала на манер японской заколки волшебная палочка, что мастер узнал бы со сколь угодно дальнего расстояния. Ведь он сам делал её для своей единственной дочери.

— Здравствуйте, — тихий голос Полумны вернул Олливандера на землю. — Вы пришли к папе?

Старик чуть улыбнулся, в глазах его промелькнула искорка сожаления и горькой обиды на самого себя.

— Здравствуйте, юная леди. Я…

Олливандер замолчал, пытаясь перебороть внезапно накатившую робость. Как же они похожи. Девушка с нелепыми серёжками-редисками выглядывала из-за двери словно дикий зверёк из норы. Но на лице её не было ни капли страха — лишь вежливое любопытство.

— Папа в редакции, но… — Луна, окинув его несколько отрешённым взглядом, вдруг склонила голову набок: — Хотите чаю?

Уже через пару минут мастер оказался в самой странной кухне, которую только видел в своей жизни. А повидал он немало. Внутри дом напоминал по форме перечницу. Сама же комната была просторной и круглой, всё в ней повторяло причудливо изогнутую форму стен: рукомойник, шкафчики, плита, щедро расписанные яркими птицами и цветами невероятных оттенков.

С лёгкостью маневрируя между стопками свеженапечатанных журналов, Полумна, держа на одной руке поднос с горячим фиолетовым напитком в опрятных, изогнутых чашках, помогла Олливандеру присесть на одно из мягких кресел, полукругом стоящих у низенького столика. Он очнулся от раздумий только уже отпив приличный глоток чая, настолько всё стремительно произошло.

— Вы совсем как моя мама, — Полумна уселась напротив, смотря куда-то сквозь гостя; сейчас их разделяли лишь сизые клубы пара, поднимающиеся из чашек. — Она тоже держала своих мозгошмыгов в порядке.

— Мозгошмыги? — Олливандер удивлённо приподнял брови. — Кто это?

— Прозрачные жучки. Они прячутся в головах и мешают делать то, что хочется.

Он заинтересованно прищурился и подался вперёд. К горлу подступил комок. Кажется, он начинал понимать, о чём говорила девушка.

— А вы их как так выдрессировали? — с неподдельным любопытством спросила вдруг она, чуть подпрыгнув от нетерпения; серьги-редиски качнулись в такт, лишь чудом не путаясь в пушистых белых волосах.

Мастер только усмехнулся, смаргивая слёзы, внезапно окутавшие глаза пеленой.

— Приручил, — голос его звучал хрипло, и Олливандер отпил ещё немного терпкого чаю. — Только никакие это не жучки, юная леди.

Невозможно было и представить, что судьба вдруг сжалилась над бедным стариком — сколько проклятий и молитв он произносил в мыслях все эти годы! Капризный родовой дар, что разрушил, уничтожил его семью… всё же проявился. Проявился у ребёнка, рождённого вопреки всем проверочным ритуалам и тестам на совместимость магии. Вопреки воле главы рода.

Что же он наделал!

Пандора. Девушка, что должна была продолжить дело мастеров волшебных палочек. Та, что без всякого сомнения покинула родительский дом ради одного единственного мужчины, совершенно не подходившего для передачи так нужного им дара следующему наследнику… И та, о смерти которой отец узнал лишь спустя десяток лет из-за того, что малодушно уничтожал любой конверт со столь ненавистной фамилией.

Лавгуд.

Человек, укравший у него дочь… И подаривший светлую память о ней. Наследницу рода, продолжательницу дела Олливандеров. Полумну.

— …магические сгустки или точки. Они, находясь в беспрестанном движении, часто путают, мешают магу творить заклинания или пользоваться чей-то… чужой палочкой. Именно их ты видишь, девочка. Именно они, выстраиваясь в определённые картины, позволяют нам колдовать так, как мы хотим. Но совсем не многие умеют контролировать их постоянно… Это древний, прекрасный родовой дар.

В голосе Оливандера мягко звучала теплота. Объясняя то, что давно уже следовало передать следующему поколению, он наконец ощутил себя на правильном месте. Будто бы и не было всех этих страшных лет бесцельного, одинокого существования.

Гарольд не соврал и на этот раз — он действительно сторицей вернул все долги. И даже больше…

— Полумна, любовь моя! — раздался неожиданно у дверей мелодичный, звучный голос. — Посмотри только! По пути мне попался великолепный экземпляр…

Тишина, только что казавшаяся уютной и даже слегка загадочной, вдруг стала оглушающей. Мужчины, не видевшие друг друга почти два десятка лет, не смели нарушить молчания.

— Папочка, — Полумна, выпорхнув из-за стола, солнечно улыбнулась. — К нам пришёл дедушка! Знаешь… Он столько всего рассказал про мозгошмыгов!

Лишь спустя несколько секунд, показавшиеся Олливандеру вечностью, Ксенофилиус, первым сделав шаг вперёд, молча сжал плечо старика. Он прекрасно помнил, как в их последнюю встречу тот разорвал все связи с дочерью, объявив Лавгуда мошенником и вором. Сколько же воды утекло с того дня?

Ладонь, казалось, ощущала каждую ниточку твёрдого пиджака и лёгкую дрожь под ним. В этом жесте выразились и давняя обида, и радость, и скорбь, и… прощение.

Топор войны был зарыт без единого возражения с обоих сторон. Семья воссоединилась.