Лений (джен)

Все, происходящее с вами впервые, мало того что врезается в память, будто острый нож в растопленное масло, но и лишает вас прекрасной возможности будущих открытий. Вы не сможете дважды войти в одну реку, дважды изобрести что-то уникальное, дважды влюбиться в одного и того же человека. Такие четко установленные рамки и границы не дают мне чувствовать себя свободной.

Слушай, милочка, слушай. У меня осталось совсем немного времени, прежде чем этот жестокий мир попрощается со мной. Слушай, дорогая, я тебя молю, заклинаю! Прости, прости, я зря говорила лекарям, что ты ничтожество, что тебя надо уволить, что ты воруешь мои вещи. Я сама их выбрасывала, потому что они напоминают слишком о многом. Прости, прости! Послушай старушку, пожалуйста! Мой час пробил, ты слышишь? Тик-так, тик-так… Нет, ты еще слишком молода, чтобы почувствовать, как быстро падает песок в часах времени. И пусть. Выслушай меня, прошу…

Всю мою жизнь невидимые границы окружали меня, а я только и делала, что пыталась выбраться за их пределы. Но когда-то было время, когда я не пыталась куда-то убежать, а жила в свое удовольствие. Жаль, что это время было таким недолгим, всего несколько лет, и зависело лишь от одного человека.

Может показаться, что я отношусь к людям, которые возводят своего возлюбленного в абсолют. Вовсе нет, Глор не был центром моей вселенной. Он был лишь наполнением, дарившим мне счастье. Глор не был границей. Глор был медиатором. К сожалению, однажды он передал мне слишком много всего, поэтому бежать пришлось.

Ах, как часто я вспоминаю нашу первую встречу. Мы пересеклись на одном из горных курортов в друверской части Вселенной Ди. Мы жили в одном отеле, и как-то раз за завтраком не было свободных столиков, поэтому Глор подсел ко мне. Несмотря на мою закрытость и интроверсию, Глору быстро удалось меня развеселить и найти общие темы для разговора.

К тому же, нас объединяли перемещения, на которые, кстати, тоже были наложены границы. Я, будучи темпуссинкой, умею перемещаться во времени, но еще в детстве на меня навели какое-то стандартное магическое заклятье, из-за которого за раз я могла перемещаться только на десять дней вперед или назад. Через это прошли абсолютно все темпуссины, живущие во Вселенной Ди. А те темпуссины, которые позже поступали на службу в магическое правительство, получали возможность путешествовать неограниченно, и заклятье с них снималось. Ах да, можно подумать, что можно несколько раз переместиться по 10 дней, чтобы, например, оказаться в будущем году. Нет, это так не работает. Они ограничили наши силы, заставили долго их восполнять. Тем более, все перемещения контролируются, поэтому сбежать никому бы не удалось. Конечно, хорошо, что кто-то один не сможет устроить хаос во всех временах сразу. Но эти границы порой просто убивают меня.

Глор был обсессинцем, то есть умел перемещаться в пространстве. На его способность тоже были наложены ограничения. Если бы ему вздумалось переместиться прямо на заседание магического правительства, то у него бы не вышло. Его разорвало бы на частички. Нет, это не сила магической защиты зала заседаний. Это заклятье, которое накладывают на всех малышей-обсессинцев. Конечно, я могу выглядеть крайне эгоистично, но мои ограничения все же кажутся страшнее и несправедливее. И пусть.

Нам было очень весело сидеть напротив друг друга, улыбаться, рассказывать разные истории. Глор частенько смешил меня тем, что перемещался за напитками прямо к барной стойке, чем пугал почти всех людей, ожидающих там в очереди. Иногда он выбирал жертву специально, и мы спорили, испугается загаданный человек или нет. Однажды наш выбор пал на темноволосого юношу в черном свитере с оранжевыми узорами, который постоянно обедал за соседним столиком. Я довольно часто видела его неподалеку, поэтому мне было вдвойне интересно, насколько крепки его нервы.

Этот случай запомнился мне тем, что все пошло не по нашему плану. Глор заказал у официанта мне мой любимый черный крепкий чай, дождался, пока бариста приготовит его и поставит на стойку в другом конце помещения, чтобы проходящий официант забрал и донес. В эту секунду он переместился к стойке, где как раз стоял этот юноша, взял в руки чашку с чаем и оказался прямо напротив нашей жертвы. И дальше привычный алгоритм пошел наперекосяк. Я не успела и глазом моргнуть, как юноша, которого мы хотели напугать, оказался сидящим прямо передо мной с чашкой моего черного чая. Он пододвинул чашку ко мне и сказал:

- Крепкий черный? Почти кипяток? Я тоже всегда только такой пью…

Юноша улыбнулся как-то загадочно и исчез. Спустя полсекунды на его месте уже сидел Глор.

- Что это было? — удивленно спросил он.

- Понятия не имею. Похоже, он тоже обсессинец, и твои штучки на нем не работают.

- Но это не значит, что я не смогу провернуть с ним это снова!

Но Глор так и не смог еще раз попробовать, потому что этот юноша как в воду канул. Лично меня это нисколько не расстроило. Шутки смешны только лишь до определенного ритуала их повторения, а далее они теряют свою суть и становятся отвратительными, а не забавными.

Нет, нет, нет. Это не единственный момент, который мне вспоминается, когда моя шальная память решает вдруг подкинуть мне полушепотом имя Глора для поедающих размышлений. Глупости и бессмысленности, полные счастья. Забавные ушедшие минуты, когда я была кем-то лучшим, кем-то большим, кем-то особенным. Странно подумать, что такие ощущения может дарить просто человек, находящийся рядом. Возможно, кто-то бы назвал это любовью. Но точно не я. Я требую от любви слишком многого. Хотя бы, чтобы она была обоюдной.

Одной из самых интересных историй, произошедших со мной и Глором, была та, которая случилась опять же в друверской части Вселенной Ди, но через несколько лет спустя нашего знакомства. Мы катались на лодке по бескрайнему чистейшему озеру, находящемуся в ущелье. Светило солнце и было очень жарко, поэтому я сидела на носу лодки, опустив ноги в прозрачную воду, а Глор о чем-то рассказывал и изредка работал веслами. Я изображала увлеченного слушателя, но на самом деле думала о чем-то своем. Это было время, когда постоянные разговоры Глора начали действовать мне на нервы.

- Слушай, я, пожалуй, поныряю, — сказал вдруг Глор. — Ты же посидишь тут одна? Не убежишь? Не потеряешься? Не переместишься во времени, как в прошлый раз?

- В прошлый раз мы были в ссоре.

- И в прошлый, и в позапрошлый, и в позапозапрошлый. Это все глупости и дешевые трюки, Дана, — улыбнулся Глор.— Раскрой зонт, иначе ты сгоришь на таком солнце.

- Я подумаю.

- Ты не подумаешь, — я услышала звук раскрывающегося зонтика, — ты его возьмешь. Держи.

Пришлось взять протянутый мне зонт, иначе он бы не успокоился.

- Хорошо, Глор, хорошо. Я взяла зонт. Плавай.

- Нет, нет, я не хочу плавать. Я хочу понырять. Я купил в городе специальный порошок, который помогает дольше продержаться под водой и нырять глубже.

- Хорошо, Глор. Ныряй.

- Сиди здесь и наслаждайся природой. Посмотри же вокруг, как тут красиво!

Глор чмокнул меня в щеку, приобнял.

- Принимай свой порошок и ныряй. Я уже скучаю по тебе и жду, когда ты появишься обратно.

Глор громко засмеялся и нырнул. Наверное, он уже принял порошок. Я сидела к нему спиной и вообще не видела, что он творил все это время.

Природа действительно поражала. Я никогда не видела столь прекрасных бесснежных гор вблизи. Эти каменные махины, практически затрагивающие небеса, заставляли почувствовать себя ничтожной букашкой. Они давили на меня, но делали это не в деструктивном плане.

Бывают горы как люди, а бывают люди как горы. Не то чтобы большие и мускулистые, вовсе нет. Бывают люди, перед которым хочется преклоняться, опуститься на одно колено и попросить посвятить в рыцари, в подмастерья, в подручные. Что угодно, лишь бы быть рядом с ними, быть под их защитой, учиться тому, как стать такими же сильными, как эти люди-горы.

Нет, я вовсе не утверждаю, что большинство таких людей-гор — это друверы, одни из самых могущественных магических существ, при этом обладающих огромной физической силой. Нет, это не члены магического правительства, которые налегке жонглируют судьбами всех во Вселенной Ди. Это просто люди, которые умеют идти к своим целям, несмотря на преграды, это люди, которые внушают другим уверенность в них, в себе, в завтрашнем дне.

Люди-горы — это люди, которые никогда не предают, не оставляют ни с чем, не бросают беззащитных на половине дороги, не обижают слабых, не причиняют боли. Люди-горы — это самые сильные люди, бескомпромиссные, прямолинейные и гипнотически властные. Люди-горы так редки… Но я — человек-гора.

Я увидела, как согнулись деревья на берегу от легкого ветерка, дувшего в мою сторону, приготовилась ощутить его своей кожей, но… Ничего не произошло. Вообще ничего не произошло. Стояла тишина. Тишина, от которой лопаются перепонки. Тишина, которая кошками скребет на твоей душе. Тишина, которая не забывается никогда. Но тут ее, будто стальным клинком, прорезал шепот:

- Скажи, скажи… Я лишь хочу знать, хочу знать… Зачем? Зачем ты это сделала?

Я подумала было обернуться, спиной почувствовав холодный взгляд, будто кто-то наблюдал за мной из лодки или с берега, но в это мгновение что-то схватило меня за ноги, и я с громким криком упала в озеро. Вода заливала мои легкие, я пыталась бороться с невидимой силой, но теряла волю и способность сопротивляться с каждой секундой. Неужели, неужели меня ожидало забвение таким вот простым и бесцеремонным способом? Надо было, что ли, табличку предупредительную на озеро повесить. Здравствуй, томительная темнота, как давно я тебя ждала… Избавь, избавь меня от боли, которую дарит этот мир…

Нет, нет, нет… Почему эта упоительная тьма исчезает? Почему мое сознание заполоняет свет? Почему мне так больно? Но что же, жить всегда больно. Очевидно, в этот раз темнота решила не принимать меня в свои крепкие объятия…

- Дана, Дана, милая, очнись! — сказал голос Глора, я закашлялась, вода шла носом. — Вот, умница! Давай, сражайся!

Я постепенно пришла в себя под его кудахтанье, которое тогда даже слишком сильно действовало мне на нервы.

- Что это было, Глор?

- Я решил над тобой подшутить. Я думал, ты меня видишь! Вода такая прозрачная! А ты так перепугалась, что чуть не утянула нас обоих на дно. Мне пришлось использовать свою способность, чтобы постепенно переместить нас на берег. Высшая сила, сможешь ли ты простить меня? Я… Я не знаю, что еще сказать…

И Глор замолчал. Это было настолько для него нетипично, равносильно тому, если бы снег пошел знойным летом.

- Все хорошо, Глор. Больше так не делай, прошу, — я улыбнулась. — Давай вернемся в город, пожалуйста.

- Хорошо, Дана, я только вернусь за лодкой.

Что, что? Я обещала рассказать хорошую историю? Ничего я тебе не обещала, глупая девчонка! Что значит «от хорошей истории вам станет легче»? Что за бред? Моя боль никуда не уйдет и никуда не денется! Хорошую историю? Ты хочешь что-то доброе и милое, что вселило бы в тебя надежду на то, что жизнь не дерьмо, что у тебя еще есть шанс? Ладно, ладно, я попробую что-нибудь вспомнить.

Какие истории считаются «хорошими»? А «добрыми»? А «милыми»? С хорошим концом? С идеальными персонажами? Истории про любовь? Про жизненные успехи? Про успешное преодоление трудностей?

Никогда не понимала, как все можно так однозначно делить на хорошее и плохое, на доброе и злое. Все люди и все события — это монеты неизвестного номинала, а у каждой монеты, как известно, две стороны. Конечно, сейчас мало кто использует монеты. Всем по нраву магические печати, с которых торговцы просто списывают ваши деньги и не задают лишних вопросов. Но вернусь к мысли про монеты. Монета имеет две стороны, одну из которых условно назовем «хорошей», а вторую — «плохой». Если подбросить монетку, то она выпадет какой-то одной стороной, поэтому бросающий увидит только эту сторону, получит однозначно плохой или однозначно хороший результат. Но двусторонняя монета от этого не меняется. Она так же и остается смешением плохого и хорошего. Все, что происходит с нами в жизни, — это потрясающий коктейль из темных и светлых напитков. Кому-то достается больше доброго, а с кем-то происходят одни неприятности.

Мы можем считать эту историю хорошей? Что значит «это даже не история»? А знаешь, мне наплевать, что хочешь услышать ты. Я расскажу то, что хочу вспомнить я.

Так уж вышло, что практически все дождливые вечера для меня становятся какими-то пророчески отвратительными. Если приходит ночь и на улице во всю льет дождь, то я точно знаю, что сегодняшний вечер не запомнится мне ничем приятным. Например, как сейчас. Этот отвратительный дождь только отсрочит мою смерть, я чувствую.

В тот вечер дождь лил как из ведра. Мы жили вместе с Глором уже несколько лет, до этого несколько лет уже будучи в отношениях. Я поздно пришла с работы, обнаружила, что Глор доел остатки еды, которых хватило бы на двоих. Сил готовить у меня уже не было, а он подключил свой мыслепортер к семитрекеру и смотрел на нем какую-то видео-историю. Неужели Глору было так сложно приготовить что-то для меня? Или хотя бы оставить? Какой же он эгоист! Я терплю подобные выходки уже очень и очень долго, похоже, моему терпению пришел конец.

Кроме того, на прошлой неделе, разбирая грязные вещи, я обнаружила, что в его белье прячутся несколько длинных светлых волос. У меня, чтоб ты знала, тогда были короткие каштановые. Я думала над этим фактом, но ничего не говорила Глору. Я продолжала вести себя с ним как обычно, изображая радость и счастье.

За внешнюю радость приходилось очень дорого платить. У меня начала развиваться паранойя. Искра сомнения превращалась в пламя. Мне говорили не то, что я хотела услышать.

Наши отношения зашли в тупик, забрели, забежали, залетели. У меня не было сил больше это терпеть. Вот она — граница. Конечно, Глор вел себя как обычно, рассказывал какие-то истории, но больше я его не слушала. Он больше не имел надо мной контроля. Глор целовал меня как всегда тепло, но ничего не получал в ответ. Наши ссоры зачастили с визитами на кухню, в гостиную, в ванну, в спальню.

Я боялась многого. Не стоит сейчас и перечислять. Что бы он мне ни говорил, я точно знала, что было бы дальше, я могла предугадать развитие событий. Я видела, что любовь угасала. Но тогда я просто не смогла бы уйти. Если бы он узнал… Ох, высшая сила, что было бы, если бы он узнал… Любовь прошла, но он бы меня не отпустил. Я была бы как собачка на поводке. Когда-то нужная, а после ложно любимая.

Ты спрашиваешь, что он мог узнать? Чего же я так боялась? Что ж, остальной рассказ не будет иметь смысла, если я не расскажу тебе об этом.

За несколько дней до того вечера, о котором я говорю, я начала чувствовать себя немного странно. Да что там немного, очень странно. Я пошла к врачу. О Высшая Сила! Я даже была готова в нее уверовать, только для того чтобы проклясть всеми известными словами и выражениями за такое событие! Оказалось, что мы с Глором ждали ребенка. Носила его я, а ждал и очень хотел почему-то Глор. Примерно год он выедал мне мозги своими постоянными разговорами о детях.

Что ж, тогда, у границы, у меня было два пути. Остаться с Глором, загнать себя в рамки, бросить работу, воспитывать одного ребенка, потом еще одного и еще… Вести домашнее хозяйство, растолстеть и терпеть его постоянные измены, которые начались еще тогда, когда у нас все было хорошо. И второй вариант — убежать и спрятаться. А что делать с ребенком я бы придумала потом.

Я наткнулась на границу, которую никак не обойти. Ее надо перепрыгнуть, перелететь, преодолеть. Именно с такими мыслями я пошла в гостиную, где на диване развалился Глор. Нужно, чтобы ссора выглядела естественно, чтобы Глор ничего не заподозрил, чтобы не усилил контроль, чтобы не искал тщательнее обычного. Иначе мне не спастись. Конечно, я путешествую во времени, но от человека, способного за 10 минут обыскать всю Вселенную Ди, мне не спрятаться. Стоп, нужно подойти к проблеме обдуманно. Я прошла мимо Глора, лежавшего на диване, не сказав ни слова. Нужно накалить обстановку до необходимого градуса. Демонстративно собирала мусор, который Глор разбросал по всей комнате, и вышла. Потом я пошла в спальню, чтобы собрать самые необходимые вещи. Забрала все наличные деньги (магических печатей тогда еще не было), по паре самых нужных вещей, сложила их в сумку, а сумку на цыпочках вынесла за дверь и поставила за порогом дома. Понадеялась, что ее никто не украдет.

Я вернулась в дом, взяла из мойки пару грязных тарелок и вернулась в гостиную.

- Ах вот как ты меня ждешь! — закричала я и бросила одну из тарелок прямо в наш дорогой семитрекер. Стекло разлетелось на миллион кусочков, экран почернел, звук пропал.

- Дана, твою мать! Что ты творишь?

- Глор, где вся еда? Какого черта, Глор?

Я швырнула в него еще одну тарелку, но он телепортировался, и я промахнулась. Глор оказался в опасной близости от меня, черт.

- Дана, что такое?

- Отойди от меня немедленно! — прокричала я, бросив последнюю тарелку.

- Хорошо, хорошо, — ответил Глор, телепортировавшись в другой конец комнаты. — Дана, что произошло?

- Почему ты не оставил мне поесть?

- Дана, ты не маленькая! Ты в состоянии сама приготовить еду. Я зарабатываю в три раза больше, чем ты, соответственно, я больше устаю на работе. Я имею право на отдых, Дана!

- Право на отдых? Знаю я твой отдых, ублюдок! Кто эта блондинка, признавайся!

- Какая блондинка?

- Хватит притворяться! Говори!

- Ну было разок, подумаешь, с кем не бывает, Дана!

- Ах так! Ах разок! Сволочь!

- Дана, ты стареешь, а мне хочется новых ощущений. А весь этот быт и обыденность, ты понимаешь, надоедают…

- Плевать, я все брошу и уйду.

- Ты не сможешь. Ты же знаешь.

- Не в этот раз! Мне все равно! Больше никогда, запомни, ни-ког-да не говори мне таких слов! Не желаю слышать!

- Ты говоришь глупости, Дана. Пойди к себе, завари чаю и успокойся.

- Не в этот раз.

Хлопок двери. Чудом я успела выбежать в коридор, хлопнуть дверью, схватить сумку и переместиться. Куда? Сложный вопрос.

Вчера — это всегда самый безопасный день, но такой ход дал бы мне меньше времени. Я использовала максимум своей силы, переместившись сразу на 10 дней назад. От такого расхода энергии меня будто бы прижало к земле. Я решила в последний раз взглянуть на то, как же мы жили с Глором 10 дней назад, когда я еще не знала о грядущих переменах.

Я помнила тот день. Тогда я работала в вечернюю смену и должна была прийти спустя пять-шесть часов. Я подкралась к окну гостиной и заглянула. Лучше бы я этого не делала, наверное. На диване, производя неимоверное количество шума, Глор очень страстно и по-плотски визуально отвратительно любил, наверное, ту самую блондинку. Неужели, так же ужасно он любил и меня, если на это кто-то смотрел со стороны. Стоп, это то окно. Это то самое окно, откуда, как мне постоянно казалось, кто-то за нами наблюдал. Но я не видела никаких следов, когда отправлялась проверять. Теперь я — это тот невидимый наблюдатель. Возможно, это был знак, который всегда предупреждал меня об исходе нашей истории, но я была слишком глупа, чтобы его замечать.

Глор, похоже, достиг пика своего удовольствия. Блондинка начала вырываться и просить, чтобы он не делал это в нее, но Глор почему-то держал ее крепко. Я же, в свою очередь, никогда не сопротивлялась, да и он все равно не разрешил бы. Именно поэтому во мне живет его ребенок.

- Эй, пусти, ты что, выйди из меня! — услышала я приглушенные оконным стеклом просьбы блондинки.

- Нет, нет, стой. Дай закончить! Я хочу детей!

- Но я не хочу! Что за бред! У тебя же девушка есть!

- Она какая-то фригидная. Она не поддерживает моих ценностей. Если забеременеешь — позвони. Я все оплачу и заберу ребенка.

- Ты ублюдок! Где душ? Мне срочно нужно помыться!- Я не разрешаю тебе делать этого. Пойми, когда я был маленьким, одна известная в-даль-смотрящая сказала мне, что в 28-29 лет я сделаю кому-то ребенка, который будет великим! Он изменит все! Мне через месяц 30 лет! Если ничего не произойдет сейчас, то я пропал…

- Что за бред ты несешь? Ты пьян? Какой ребенок? Какая в-даль-смотрящая? Отпусти меня! Я хочу помыться!

Я больше не хотела смотреть на этот цирк уродов, поэтому быстро развернулась, чтобы уйти. Глор очень часто рассказывал эту историю про в-даль-смотрящую, но друзья поднимали его на смех, а я тоже не верила, потому что считала, что он так оправдывает свое бесконтрольное желание иметь детей.

Когда я оборачивалась, то мне показалось, что еще полсекунды назад рядом с моей тенью на прямоугольнике света, отбрасываемом не зашторенным окном, я видела еще оду тень. Похоже, на нервной почве я начала сходить с ума. Я подумала, что мне нужно было бы принять какие-то успокоительные порошки. Нет, у меня не было денег на какие-нибудь магические приблуды, тем более на дорогие средства для аборта. У меня было всего 10 дней, чтобы спрятаться как можно дальше, чтобы Глор меня точно не нашел.

Что ты спрашиваешь? Я не слышу? Я уже почти ничего не слышу, говори громче! Нет, он меня так и не нашел. За 10 дней я успела спрятаться так далеко, как только можно было. Кроме того, он не искал меня еще несколько дней, потому что думал, что я, как обычно, вернусь. Не тут то было. Возможно, эти несколько дней меня и спасли. А спустя несколько месяцев к Глору наведалась та блондинка, которую он отымел на диване, сказала, что беременна, и он на ней женился. Не спрашивай, откуда я это знаю. Я все равно не собираюсь тебе об этом рассказывать. Что ты говоришь? Как все было дальше? Ладно, я продолжу.

Я отправилась в теплые края, сняла маленькую комнату и нашла кое-какую работу. Когда я уже не могла прятать свой живот, то меня оттуда выгнали, и я осталась без гроша в кармане.

Сколько можно меня перебивать? Что на этот раз? Громче! Громче! А? Почему я не сделала аборт? Почему я не убила ребенка еще до рождения? Откуда бы у меня взялись деньги, по-твоему? Тем более тогда можно было безнаказанно убить младенца, пока тому не исполнится полгода. Только с такого возраста существа становятся гражданами. Поэтому я и решила убить его потом. Дешевле вышло бы.

Женщина, у которой я снимала комнату, пожалела меня и разрешила жить бесплатно, кормила, но за это я помогала ей по хозяйству. Было сложно, но я как-то справлялась все эти месяцы. Труднее всего стало тогда, когда девять месяцев прошло, и ребенок от этого ублюдка родился.

Роды были очень сложными, длились почти 12 часов. Я чуть не умерла, потеряла очень много крови. Приглашенный лекарь почти отчаялся, сказал давать какие-то дешевые и не очень эффективные порошки (большего ни я, ни хозяйка не могли себе позволить) и ушел.

Хозяйка — мой ангел хранитель. Бывают на свете такие люди, благодарность которым ты не можешь выразить словами. И даже если ты отдашь им свою жизнь и свою душу, ты не сможешь отплатить им за оказанную однажды доброту. Именно к таким людям я причисляю хозяйку.

Она пригласила своих соседок, и они все вместе каким-то чудом вернули меня к жизни. Маленький ублюдок был здоров и не выказывал никаких признаков испытанной мною боли.

- Дорогая, не хочешь ли ты его подержать? — сказала мне хозяйка, как только я пришла в себя и смогла ровно сидеть, не теряя сознание. Соседки тоже стояли вокруг меня, одна из них поднесла ребенка. Он улыбался, протягивал ко мне свои маленькие ручонки и что-то пищал.

- Уберите его, уберите, уберите! — закричала я.

- Тише, тише, дорогая!

Хозяйка начала меня успокаивать, в то время как все остальные страшно перепугались и предпочли разойтись кто куда.

Через месяц я полностью пришла в себя и отправилась искать работу. За ребенком в это время присматривал кто-то из соседок. Они все поголовно его любили. Как-то раз я пришла с работы, меня под дверью уже ждала соседка из дома через дорогу с улыбающимся младенцем на руках.

- Посмотри, кто идет, маленький! — засюсюкала она. — Мамочка! Скажи «мамочка»!

Ребенок у нее на руках засмеялся, потянул ко мне ручонки и начал что-то бормотать.

- Здравствуйте, заходите, — сказала я.

- Дана, почему ты не придумала ему имя до сих пор? Он уже совсем большой, три месяца скоро, а имени у него до сих пор нет!

- Я не хочу придумывать ему имя. Если хотите так сильно, то можете сделать это сами.

- Ты разрешаешь?

- Да, пожалуйста, — я начала распаковывать покупки, расставлять продукты по полкам, а соседка все еще стояла рядом и держала ребенка на руках.

- Ты же знаешь, что я бывшая в-даль-смотрящая?

- Бывших в-даль-смотрящих не бывает, — пошутила я.

- Ха-ха, — засмеялась соседка, — откуда ты только все это знаешь! Я никогда не уставала поражаться тому, насколько широк твой кругозор! Какой же умный у тебя будет малыш! Он уже такой сообразительный! А вообще, я не об этом. Я хотела рассказать, что у меня случилось видение, в котором твой малыш уже совсем взрослый, и вы с ним встретитесь. Знаешь, я толком не поняла, при каких обстоятельствах вы встретитесь, но это будет не очень хорошо. И там все зовут его таким прекрасным именем…

- Мне не интересно. Я все равно не буду называть его по имени. Вышейте имя на его одежде или пеленках, чтобы другие понимали. Для меня это не важно. Посадите его в кресло. Спасибо за помощь!

Соседка вздохнула, усадила ублюдка в кресло и ушла. Наконец-то! Неужели эта маленькая ошибка природы, сломавшая мою жизнь, достойна носить имя? Неужели он достоин хоть как-то называться? Неужели он достоин, чтобы с ним так много возились, чтобы его любили? Он вообще не должен был появляться!

Каждая ночь для меня превращалась в кошмар. Этот ублюдок кричал так, что у меня уши закладывало. Он никак не мог угомониться. Я качала его на руках как будто меня било током в течение четырех часов. На следующий день за ним пришла смотреть та же соседка:

- Привет, Дана! Посмотри, я вышила имя на пижамке, как ты и говорила!

- Извините, я опаздываю. Он орал всю ночь, я не уснула ни на минуту.

- В этом и заключается искусство быть мамой!

Я лишь отмахнулась от нее и побежала на работу. И потом случилось то, что я не могу простить себе до сих пор. Я заснула на работе. Никогда со мной такого не случалось. Я любила работать. Я умела работать. Я получала от работы удовольствие. Работа — это процесс, который покажет, насколько ты хорош, насколько ты профессионален, насколько ты лучше других. Работа всех расставит по своим местам, задиристо щелкнет по носу лентяев и ласково погладит по голове умельцев. Но, к несчастью, то, что я заснула, увидел мой начальник, поэтому поспешил выгнать меня, не выплатив денег за те дни, что я отработала.

История циклична. Но беда в том, что плохое повторяется в два раза чаще, чем хорошее.

Я вернулась домой злая, кипящая, как раскаленный металл, на который падают капли воды. Соседка, увидев меня, не сказала ни слова, просто усадила ребенка и ушла. К черту ее!

Я бегала по комнате, не в силах сдерживать себя. Ребенок расплакался. Он лежал и надрывался от крика. Он кричал так, как будто черти окунали его в котел с раскаленным маслом. Нет! Он рвал свои голосовые связки так, как будто хотел, чтобы черти залили то самое масло мне в уши.

Я схватила нож с кухонного стола и подбежала к нему. Высшая сила, как же громко он кричит! Я смотрела на него, наслаждалась страданиями. Они были музыкальны. Чужая боль всегда музыкальна, нужно лишь распознать тональность, чтобы наслаждаться ею.

Как же он напоминает своего папашу. Невероятно. Вырастет такой же сволочью. Хотя… Все зависит от меня. Я не успеваю понять как, но рука уже занесена. Всего один рывок, одно движение. Это не карается. До шести месяцев младенец еще не считается человеком во Вселенной Ди. Денег нет. Он слишком громкий. С ним столько возни. На него денег уходит в три раза больше, чем на меня! Одно движение, Дана, это так просто… Он замолкает и смотрит пристально на меня. Улыбается, ручонки тянет свои, гаденыш. Рука опускается. Это не выход.

Я отвернулась и опять начала мерять шагами комнату. Что же делать? Что же делать? Что же делать? Неужели нужно уверовать в Высшую Силу, чтобы найти ответы на такие сложные вопросы? Неужели нашим миром управляет не магическое правительство, а это волшебно-нереальная Высшая Сила, которая и вкладывает мысли в наши головы, заставляет людей вести себя так, а не иначе? Что ж, нужно было попробовать. Я остановилась на месте и попыталась восстановить дыхание.

- Высшая сила, — прошептала я, — спаси меня, прошу, от этого маленького исчадья ада…

Не успела я договорить, как крик ребенка смолк. Тишина была оглушающей. Я не понимала что происходит. Позади меня мелькнула какая-то тень. Я развернулась и обнаружила, что стол, где лежал ребенок, пуст. Неужели Высшая сила услышала мои молитвы? Неужели где-то есть невидимый кукловод, который дергает нас всех за ниточки в нужное время?

Я не поверила своим глазам и обыскала всю комнату. Тщетно. Я подумала, что настало время удариться в религию. С того момента я начала посещать встречи в храме Высшей силы, нашла новую, более интересную работу. В общем, жизнь пошла по новой дорожке.

Лишь одно меня пугало — соседки. Они не поверили в то, что младенец просто так исчез. Они думали, что я его убила, ему ведь не исполнилось полгода, я могла сделать это безнаказанно. Они всегда действовали мне на нервы, но я с гордостью выдерживала их косые взгляды и постоянные пересуды. Пусть думают, что хотят. Я считаю, что человек только тогда говорит о жизни других, когда его собственная жизнь заполняется мусором, не представляет ничего интересного как для других, так и для него самого. Я называла соседок старыми кошелками, гнилыми поленьями, жизненными болотами. Я мечтала заработать денег, чтобы отдать долг хозяйке и испариться из установившихся границ, хотя она и говорила, что денег не возьмет. Очередной бред спятившей старухи. Деньги нужны всем, кто бы что ни говорил! Деньги — это стимул. Деньги — это средство. Деньги — это мечта, но низменная.

Спустя какое-то время я осознала, что принадлежность к какой-то религии устанавливает еще больше границ, чем отсутствие веры в сердце. Я колебалась несколько дней, прежде чем принять судьбоносное решение о том, что с религией пора заканчивать. В тот день после работы я пошла не в храм, а сразу домой. Какой сюрприз! На пороге меня ждала соседка из дома напротив, а в руках у нее был… Что?!

- Привет, Дана! Смотри, кого я сегодня нашла у себя на кухонном столе!

Я не могла сказать ни слова, просто подошла и уставилась на ребенка, который сидел у нее на руках. Он выглядел точно так же, как в тот день, когда я видела его в последний раз. Те же пухлые щеки, те же темные волосы, та же одежда, с именем, нашитым на воротничке. Как будто и не было этих четырех месяцев, за которые я снова почувствовала, что же такое жизнь…

- Теперь ты не сможешь его убить, дорогая. Ему уже полгода. Но если он тебе не нужен, то ты всегда можешь отдать его на воспитание в какую-нибудь обитель. Например, в обитель бесстрашных. Там о нем позаботятся.

- Здравствуйте! — окликнул нас какой-то юноша, проходящий мимо. Он приветливо улыбнулся и поднял над головой шляпу. Его острые скулы не внушали мне доверия, а от внимательного взгляда карих глаз мурашки побежали по телу. Но почему его лицо кажется мне таким знакомым?

- Здравствуй, дорогой! — ответила ему соседка. — Этот юноша помогает мне по хозяйству. Кстати, он же и подбросил мне идею с обителью. Это не самый плохой вариант для малыша, Дана.

Соседка развернулась и поспешила к юноше, который стоял и ждал ее. А я взяла на руки маленького ублюдка и вошла в дом. Я положила его на стол и принялась думать.

Делать выбор было всегда сложно для меня. Для человека выбор — это заведомо неверное решение. В любом случае, что бы человек ни решил, он всегда будет думать, что если бы он поступил иначе, то все вышло бы гораздо лучше. Я понимала, что выбор, который я сделаю через несколько минут, полностью изменит мою жизнь. Но вот была ли я готова к этому? На этот вопрос у меня не было и нет ответа.

Я мерила комнату шагами, нарезая круг за кругом. Если бы за мной кто-то наблюдал сверху, то для него я была бы оптической иллюзией: если бы он чуть наклонил голову, то я бы перемещалась уже совсем под другим углом и по другой траектории.

Нервозность и полная эмоциональная отдача ситуации — именно так я бы описала тот самый процесс принятия решений. Меня трясло, дышать было тяжело, как будто гирю на сердце повесили, я еле сдерживала слезы. Неужели выбор — это всегда так сложно?

Вот ты удивляешься, как я смогла все-таки принять решение, да? А я смогла. Я сильная. Я человек-гора.

Некоторые важные решения требуют своих жертв, и в таких случаях лучше заставить страдать кого-то другого, чем мучиться самостоятельно. Мой выбор все-таки был сделан.

Я постучала в дверь. Раз. Два. Три. Услышала шаги.

- Прощай, надеюсь, что навсегда, — прошептала я и побежала прочь, как можно дальше от кричащей корзины, оставшейся на пороге обители.

Я бежала до тех пор, пока меня не оставили силы. Мне все время казалось, что за мной кто-то гонится, я слышала шаги, тени перемещались с неимоверной скоростью, но, когда я оборачивалась на бегу, то видела позади лишь пустую улицу.

Мое настроение было ужасным и прекрасным одновременно. С одной стороны, я наконец-то избавилась от этого ублюдка! Нет, я не сделала ему волшебный подарок: я не оставила ему его имя, вышитое на воротничке. Я отрезала этот дурацкий воротничок огромными швейными ножницами. Он меня не найдет. Он никто. У него не будет даже настоящего имени.

Кроме того, что он меня долго раздражал, тогда он начал еще и пугать меня. Особенно с этой его пропажей… Интересно, чью же способность он все-таки унаследовал — мою или папашкину? Теперь мне не придется хотя бы смотреть, как он превращается в такого же козла! Теперь он меня не ограничивает! Нет никаких пределов в моей жизни! Завтра же брошу все и уеду! Но, с другой стороны, на душе почему-то погано. Да и погода соответствовала. Начался дождь, из-за которого я промокла до нитки до того, как попала домой.

Что ты спрашиваешь? Уехала ли я? Конечно, уехала, как я, по-твоему, здесь оказалась? Я живу в этом городе уже много лет, совсем состарилась и одряхлела… Но умираю я не от этого, нет. Ты прекрасно знаешь, сколько лекарств в меня вкачивают. Я не больна! Это лекарства меня убивают! И у меня нет шанса спастись, идут мои последние минуты… А хочешь узнать, почему я оказалась здесь? Почему я попала в немилость и была приговорена к казни таким вот жутким способом? Хочешь узнать? А? Тогда слушай. Я помню тот день так хорошо, как будто это было вчера…

Кого-то ведут на плаху, на площадь, на эшафот. Весь город тут, на улице. Все хотят на это посмотреть. Давно главная площадь не видывала такого количества людей. Глупости и фарс. Я — толпа. Я иду. Я кричу. Я срываю голос. Я поношу его всеми возможными словами. Я плюю в него, когда его проводят мимо.

Как так можно жить? Неужели его оставят в живых? Пожизненное заключение? Неужели так можно? Убить его! Казнить его! Я хочу видеть боль и страх в его глазах! На кол! Сжечь заживо! Снести голову! Четвертовать! Я кричу. Я скандирую. Я хочу его смерти. Его бьют хлыстами, пока не слазит кожа на спине. Он теряет сознание и смотрит в толпу. Убить! Добить! Продолжайте! Зачем вы остановились?

Я стою близко, так близко, что брызги его крови осели на моем лице. Я кричу, что он выродок. Он смотрит мне в глаза. Стоп! Неужели? Неужели это он? Я же… Я же оставила его, выбросила, забыла! Как такое может быть? А имя? Как у него может быть это имя? Настоящее имя?

Он что-то шепчет и его голова безжизненно падает. Стража прыгает в толпу, хватает меня и уводит. Я вижу вдалеке лицо своей соседки. Я знаю, что она украдет розы из моего сада после того, как меня казнят. У проблемы нужно уничтожить корни. Этот корень — я.

Да! Ты, верно, помнишь тот шум, который был устроен из-за поимки этого ублюдка. Это он! Он меня нашел! Лучше бы я его убила тогда! Подумаешь, жизнь. Он же не пощадил других, наплевал на их жизни. Что мешало мне? Да-да, не смотри так, этот мерзавец — мой сын. И имя его никогда мне не нравилось. Лений. Что за имечко. Хорошо хоть, что не я такое имя придумала, а та помешанная старуха…

Ты взяла подушку? Хочешь меня мягче устроить? Спасибо, Алиса. Как не Алиса? Рене? Я вас путаю часто, вы так похожи… Что значит «я не Рене»? Что? Эй, дрянь, стой, положи подушку, убери ее от меня убери….

Мммммм! Мммм….

………