Выстрелы и взрывы в плане не предусмотрены (джен)

Стояла душистая темнота ранней осени, такая, которая всегда напоминала Корделии летние вечера в Форкосиган-Сюрло, когда к заходу солнца она усаживалась на заднем крыльце дома с видом на Долгое Озеро и приглядывала на играющими на берегу детьми. А если везло, и Эйрела ненадолго отпускали обязанности барраярского регента, то и он сидел там в дощатом кресле рядом с нею, держа в руках стакан форкосигановского вина.

Здесь и сейчас был не Барраяр, но было крыльцо, и Эйрел сидел рядом с бокалом вина: он разглядывал раскопанный и засаженный участок, который при заботливом уходе когда-нибудь превратится в сад. Весь Сергияр находился в процессе медленных изменений, становясь из дикой планеты местом человеческого обитания. Конечно, приходилось признать, что черви по-прежнему оставались для колонии проблемой, однако в течение ближайшего года ее должны были решить. Хуже обстояли дела с буйно разросшейся популяцией шариков-вампиров. Вообще-то, уклониться от них труда не составляло, зато они буйно расплодились с появлением на планете колонистов (а с ними — и их скота) — в окрестностях реки теплокровных теперь стало на порядок больше, чем встречалось прежде самых разнообразных травоядных шестиногов. За последнюю неделю поселенцы потеряли двоих детей, решивших прогуляться на разведку к реке — шарики-вампиры высосали их досуха. Корделия с Эйрелом как вице-король и вице-королева приняли решение заняться этими тварями вплотную и разработали план действий, в результате которых надеялись избавить от шариков-вампиров окрестности города на сто километров вокруг.

Поскольку ограниченные технологические ресурсы Сергияра были брошены на решение более сложных проблем, сокращать численность шариков-вампиров они собирались воистину дедовским способом, а именно — отправляя поселенцев, говоря условно, на их отстрел. Эйрел пояснил, что этот способ для Барраяра стар и весьма традиционен. Бетанцы его точно не одобрили бы, в этом Корделия была уверена. Зато он был действенным, судя уже по первым поступающим докладам, и Корделия, на личном опыте знакомая с шариками-вампирами, была только за. Ну и, наконец, награда за отстрел финансово поддерживала самые бедные семьи иммигрантов и давала им дополнительную возможность чем-то занять свою молодежь.

Эйрел поудобнее устроился в кресле и перевел взгляд с сада-в-проекте на сидящую рядом жену.

— О чем думаешь, милый капитан? — поинтересовался он с теплотой в голосе и явным любопытством.

Корделия повернулась к нему. Эйрел вольготно развалился в кресле, поставив ноги на деревянную табуреточку. Те же эмоции. что и в голосе, смягчали его лицо — теплая сердечность и любопытство; морщинки вокруг глаз и возле рта расслабились в том ощущении радости, которое окружало их обоих здесь. Как хорошо, что в конце концов их путь привел их обратно на Сергияр, пусть условия жизни здесь были совсем простыми, а сыновья, и родные, и приемный, оставались далеко. Это место Эйрелу подходило. Дел здесь было ровно столько, чтобы занять его и дать ощутить свою полезность, но не чтобы позволить ему перенапрячься. Нынешний режим работы порой даровал им тихие деньки или минуты вроде нынешней, когда список дел временно иссякал, и можно было какое-то время не думать об ответственности. В конце концов, никто из супругов с годами не становился моложе, хотя Эйрел чувствовал подступающий возраст острее, нежели сама Корделия.

Она улыбнулась, протянула руку и заправила ему за ухо густую прядь коротких седых волос.

— Вообще-то, о шариках-вампирах, если хочешь знать.

Он хмыкнул, перехватил ее руку той, в которой не держал стакан, и поцеловал жилку на запястье, а потом сплел свои пальцы с ней.

— О шариках-вампирах? Как о нашей неотложной проблеме? Или об их… персональной исторической значимости для нас? Кстати, знаешь, нам надо бы служить людям примером и называть этих тварей правильным научным именем.

— Вот-вот, историческая значимость — это первое, о чем я подумала, милый. И, кстати, не говори мне, что сам мысленно не зовешь их "вампирчиками". Я тебя для этого слишком хорошо знаю.

Он улыбнулся ей с нежностью во взгляде.

— Знаешь, Корделия. И это меня неизменно радует.

Она стиснула его руку в ответном пожатии, и какое-то время они просто молча переглядывались, в мире с окружением, которое нередко обращалось в хаос, и друг с другом. Наконец Эйрел откашлялся, усмехнулся и уточнил:

— Так, значит, шарики-вампиры и их история, а? А помнишь, как мы пытались сохранить одну штуку у себя, завернув в мою рубашку. Чтобы он пригодился как оружие против… черт, как мы их тогда называли — пушистые крабы?

Корделия рассмеялась. Вино, любовь к этому мужчине и общие воспоминания кружили ей голову.

— О боже, да! А он издох прямо в твоей рубашке и оставил за собой только ужасную слизь и вонь до самых небес.

Эйрел тоже рассмеялся.

— Ага. А потом мы стали убеждать друг друга, что эта рубашка мне еще понадобится, и я был вынужден отстирывать ее в реке…

Теперь она уже хохотала, до слез — пришлось походя смахнуть их со щеки другой рукой, не той, за которую они с Эйрелом держались.

— Ну, у нас был и вид! А запах! Знаешь, во время нашего с тобой похода я придумала прозвище… скажем, "Неряха Номер Один". И собиралась присвоить его тому из нас, кто выиграет наше неофициальное соревнование на лучшее подобие пещерного человека.

— Да неужели? И чем завершились твои ученые наблюдения?

— Мой вывод был таков: мы держались в основном на равных — но только до той истории с шариком. После нее ты однозначно вырвался в лидеры.

Эйрел хмыкнул в ответ.

— Знаешь, я бы мог сейчас приложить усилия и демонстративно оскорбиться — если бы не помнил этот смрад так явственно до сих пор. Ничего хуже его просто вообразить невозможно. Запашок не из тех, к которым легко притерпеться…

И Эйрел, и Корделия разом поежились.

Снова повисло спокойное молчание — пока оба погрузились в воспоминания первой недели их знакомства, полной напряжения, страха и риска.

Помолчав, Эйрел мечтательно заметил куда-то в ночное небо:

— Но, знаешь, когда они взрывались, зрелище было впечатляющее. Весьма.

— Еще бы ты его не запомнил! Ты тогда, если я не путаю, чуть себе брови начисто не спалил, — фыркнула Корделия. — Ох уж это ваше национальное пристрастие ко всему, что умеет бабахать!

— О, милый мой капитан… Держу пари, ты тоже неплохо помнишь тот впечатляющий звук и вспышку сами по себе, а не только мои опаленные брови. Кажется, твои волосы тоже малость пострадали от огня? — парировал Эйрел с глубокой насмешкой в голосе. Впрочем, его тон стал просто задумчивым, когда он добавил: — В конце концов, если бы не тот замечательный... бабах, мы бы сейчас здесь не сидели.

— Что ж, тут ты прав, — согласилась Корделия, и внезапно ощутила озноб при мысли о том, как близко подобралась смерть в ту ночь, когда вокруг них сжималось кольцо из многочисленных местных хищников, а из оружия у них оставался один-единственный почти разряженный парализатор.

Единственное, чем отозвался Эйрел, было раздумчивое "хм-м". Он выпустил ее руку, наклонился, подобрал с пола бутылку и разлил остатки красного вина по обоим стаканам — своему, зажатому в руке, и ее, стоящему на дощатом столике между ними — а затем протянул стакан Корделии, звякнув о его край своим собственным в безмолвном тосте.

Корделия снова принялась разглядывать сад, расслабившись в кресле и просто наслаждаясь душистой ночью, полной звуками буйно цветущей планеты, и присутствием Эйрела рядом.

Прошла минута, и Эйрел хмыкнул снова, но на этот раз задумчивости в его голосе Корделия не услышала. Вместо этого ее ухо уловило странный оттенок, насмешливый и оценивающий, и когда она покосилась на мужа, то поняла по его взгляду, что он что-то прикидывает и несколько смущен. Эйрел в ответ открыто ухмыльнулся ей.

— Что это ты надумал? — спросила она с подозрением.

Эйрел поднялся и пересел поближе — на подлокотник ее кресла.

— Я, милый мой капитан, подумал, что нам сейчас самое время нанести неожиданный внеплановый визит на речной берег, скажем, милях к пятидесяти к северу отсюда.

Корделия наморщила лоб:

— То самое место, куда, как нам доложили сегодня, шарики налетели тучей? И мы еще намеревались завтра объявить набор добровольцев, чтобы те попробовали с этой стаей разобраться?

— Именно. То самое, — он задрал голову, оценивая облака на небе, температуру и отсутствие ветра. — Самая подходящая ночь, в такие шариков полным-полно. А на завтра метеоролог предсказал дождь, они попрячутся, и результат будет далеко не так впечатляющ.

Корделия наморщила лоб. Да, она тоже читала прогноз погоды и разделяла опасения Эйрела, однако не знала, как этому можно помочь. И вдруг она поняла. Озадаченная и перепуганная, она уставилась на него:

— Ты что же, собрался поехать туда сам, один, прямо сейчас... охотиться на шариков-вампиров?

Эйрел покосился на нее с демонстративно оскорбленным видом, но все его благородное негодование подпортила ухмылка.

— Как это — один? Разумеется, я возьму с собой тебя!

— Ох, — слабо отозвалась Корделия.

— Пусть эти чертовы штуковины летают хоть по всему Сергияру, мне плевать, — рявкнул Эйрел, неожиданно без капли юмора в голосе. — Где угодно, кроме тех мест, где поселились наши люди. Мы больше ни потеряем ни одного ребенка из-за этих проклятых шариков-вампиров, если я в силах сделать для этого хоть что-то!

Он встряхнул головой и попытался вернуть разговору прежнюю легкость, добавив со слегка вымученной улыбкой:

— Ты же понимаешь, выстрелы и взрывы в этом плане не предусмотрены.

Глядя на него сейчас, Корделия видела, какая смесь праведного гнева, инстинкта защитника, неугомонности и авантюризма бурлят в этом крепко сложенном мужчине. А ведь он прав, неожиданно решила она. Шарики становятся серьезной проблемой, а сегодня вечером над рекой их явно будет много… и возможность сделать хоть что-нибудь для защиты колонии собственными руками, а не просто подписывать бумаги и приказывать другим совершать нечто его именем, пойдет Эйрелу на пользу. Им обоим, если честно.

Поэтому она отставила свой стакан в сторону, встала и потянула мужа, поднимая на ноги:

— Отлично! Поехали. Но сперва давай зайдем в складской комплекс и посмотрим, нельзя ли там подобрать какое-нибудь защитное снаряжение. Там сложили оборудование, которое использовали при строительстве подземной лаборатории, — она уже повернулась к дому, когда ее вдруг посетила мысль, и Корделия фыркнула: — Никогда не думала, что мне понравится жить в таком месте, где "имперские склады" окажутся самым большим строением после дворца вице-короля, — она покачала головой. — Все когда-нибудь случается впервые.

Она приостановилась и уточнила у мужа, поглядев через плечо:

— C оруженосцами? Или как?

Сама возможность спрашивать об этом — вот еще одно неоспоримое преимущество жизни на Сергияре, одобрительно подумала Корделия. Возможно, добиться шанса выйти куда-то в одиночку окажется нелегко, но все же реально. На Барраяре же такое было бы немыслимо. Во всяком случае, прежде, Но здесь, здесь...

Эйрел свирепо ухмыльнулся и заметил:

— Сегодня ночью на дежурстве Кристоф. Он достаточно молод, чтобы я уломал его и убедил отпустить нас и не поднимать тревоги до утра — если мы к тому времени не вернемся.

Корделия рассмеялась:

— В таком случае, вперед! Не думаю, что при этой беседе мое присутствие необходимо. Хотя... я бы совсем не отказалась посмотреть.

В этот раз рассмеялся он:

— Не бойся, дорогой капитан, я перескажу тебе все слово в слово. Кстати, ему я намерен сообщить чистую правду. Мы просто собрались на прогулку по памятным для нас местам, в конце концов. Ни слова лжи.

Корделия покачала головой и открыла перед ним дверь. В пустом вестибюле ее веселый смешок отозвался эхом. Эйрел улыбнулся ей, глаза у него сияли откровенным удовольствием.

— Отлично. Я пойду поговорю с Кристофом. А ты не сходишь посмотреть на те огнеметы, которыми расчищали площадку под сад, и взять машину?

Корделия кивнула и спустилась с крыльца в сад. Интересно, где сейчас стоят ее самые крепкие ботинки?