Шелест алой травы (гет)

Ночь была тихой, лунной и очень светлой. Лёгкими длинными прыжками я перебегала с крыши на крышу, иногда пользуясь Шуншином, чтобы покрыть расстояние побольше. Попасть в Кусагакуре для человека, чувствующего чакру любого живого существа, понимающего, спит его противник или бодрствует, расслаблен или сосредоточен, было совершенно несложно. Я точно знала, что у меня сегодня всего лишь одна попытка: если провалюсь — самые главные виновники моих злоключений будут настороже и, возможно, понадобятся месяцы или даже годы, чтобы вновь застать их врасплох.

Последняя пара ночных часов была занята длительными раздумьями: идти ли самой, либо же отправить клонов? Пусть действовать клонами было очень разумным и беспроигрышным вариантом, всё внутри меня переворачивалось от этой мысли. Я должна всё сделать сама — рисковать жизнью, сражаться с противниками, убивать подонков. Да, Буншин-чан — это и есть я, все их воспоминания — мои, но вместе с тем они — слишком простой выход из ситуации. Победа, полученная без усилий, обесценит сама себя.

Но клоны всё-таки необходимы: слишком многое сегодня предстоит сделать, в слишком многих местах побывать, от слишком многих мразей избавить мир.

— Каге Буншин но дзюцу! — тихо, без особой необходимости, сказала я вслух, сложив пальцы крестом.

Десять клонов. Десять моих сестёр, десять соратниц — прекрасный компромисс между количеством клонов и объёмом оставшейся у нас чакры. Не глядя на Буншин-чан, я развернулась лицом к госпиталю Кусагакуре — месту, где погибла мама, зданию, что должно было стать моей могилой. Я почувствовала, как тёплая сильная рука легла мне на плечо и крепко сжала в молчаливом жесте поддержки.

— Мы справимся? — тихо спросила я.

— Мы не можем не справиться! — послышался голос за моей спиной. — Слишком долго шли к этому моменту. Слишком большую боль перенесли. Мы слишком великолепны для этой жалкой деревни!

Я неосознанно кивнула.

— Не волнуйся, сестрёнка! Мы справимся, сделаем всё как надо. А ты не дай уйти главным подонкам, виновникам смерти мамы.

Как здорово, что они у меня есть! Как здорово, что какой-то великий гений изобрёл дзюцу, навсегда спасающее от одиночества! Как здорово, что есть Наруто Узумаки, подаривший мне величайшее сокровище в мире!

Я развернулась к сёстрам, достала с пояса заранее заготовленные свитки и вручила каждой из них по одному. Внутри были запечатаны другие, пустые свитки — при небольшом старании в них можно вынести половину этой проклятой деревни. Теперь мои сестрёнки пойдут и убьют тех, на кого нет смысла тратить время лично, типа бывших раненых, Жирдяя, Ублюдочного Доктора и прочих жалких ничтожеств. А затем, когда закончат, уже сами решат, чем здесь можно поживиться.

Ко мне подошла ближайшая Буншин-чан и заключила в крепкие объятия. Я поразилась, до чего же её (а значит и мои!) движения без утяжелителей стали быстрыми и грациозными, как изменилась походка и расправились плечи, насколько внешность была преисполнена силы и гордости. Неужели я была такой же в Северной Крепости? Если так, то удивительно, насколько остальные слепы и склонны видеть лишь то, что ожидают видеть.

Быстро поцеловав сестру в губы, я развернулась и понеслась по коньку крыши в ту сторону, где чувствовала такую знакомую чакру. Зосуи. Ублюдок. Виновник смерти мамы. Ты совершил непростительное преступление, а значит будешь осуждён. Роли поменялись, твоя бывшая жертва стала охотником, судьёй и палачом.

Я ощущала, как от огромной скорости ветер развевает мои волосы, как обдувает моё разгорячённое лицо и вздымает полы одежды, и мне хотелось смеяться от собственной силы и свободы. Но, к сожалению, Куса — недостаточно большая деревня, и на место я прибыла слишком уж быстро.

* * *

Почему-то думая о жилище Ублюдка, я представляла себе нечто ужасное, холодное и скользкое — что-то, похожее на него самого. Что меня изрядно удивило, так это не очень большой, но и не малый уютный домик, перед фасадом которого росла пара деревьев, и располагалась аккуратная клумба с цветами. Интересно, у него есть скрытые таланты, либо же за этим всем хозяйством ухаживает подруга или жена? Хотя, чего это я? Совершенно неинтересно. К тому же чакра показывала, что он в доме один.

Я не стала выдумывать ничего нового, а привычно создав чакру Дотона, проникла прямиком через крышу. Мой шаг был лёгким, а движения быстрыми, поэтому сон этого сраного урода не был потревожен. Что, понятное дело, меня совершенно не устраивало.

Когда еле видимый купол барьера охватил весь дом, и я удостоверилась, что ни малейшего крика или звука сражения не просочится наружу, то подошла к стене и щёлкнула выключателем. Нет, у меня была идея разбудить ублюдка нежным впечатыванием сандалии в лицо, но я её откинула, как несерьёзную. Всему своё время и место.

Ублюдок спал чутко. Едва загорелся свет, он тут же вскочил на ноги теперь озирался, прищурив глаза. Я с интересом осмотрела его комнату при свете. Деревянные полированные полы, аккуратная мебель. Иероглиф «Сила» на стене. Ваза со свежими цветами. Мило.

— Мило, — озвучила я свою мысль. — Я думала, у тебя тут будет что-то типа сырой пещеры, в которую ты притаскиваешь черепа своих невинных жертв.

— Ты! — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь? Ты должна быть в Северной Крепости!

— Довольно глупый вопрос, не считаешь? Я случайно пробегала мимо и забежала поболтать к старому знакомому!

— Ты опять подвела деревню, ничтожество! Вновь показала себя никчемной, неспособной принести хоть малейшую пользу! Ты понесёшь наказание.

Подобное слушать было просто невозможно. Я закинула голову и расхохоталась.

— Чего смеёшься, ничтожество?

— Знаешь, а ведь всё обстоит с точностью до наоборот. Деревня подвела нас с мамой. Не смогла принести ни малейшей пользы, с толком распорядиться ценнейшим ресурсом, случайно попавшим в её распоряжение. Именно из-за этого Кусагакуре понесёт наказание. И начну, пожалуй, с тебя.

— Ты? Ты уверена, что у тебя хватит сил хоть на что-то, кроме как скулить в уголке, никчемность?

— Может давай проверим? С тех пор, как мы виделись в последний раз, я разучила несколько трюков!

Ничто не выдало его атаку. Молниеносный рывок, вскинутый кунай и неразличимый глазом выпад. Острое лезвие вонзилось мне в диафрагму, обратным движением вскрывая живот. Хлынула кровь и показались внутренности. Фу, как неаппетитно!

— Забавно, я думала, что ты захочешь захватить меня живьём, чтобы оттащить в госпиталь и продолжить истязать.

Он резко обернулся. С бревном, насаженным на кунай, Ублюдок смотрелся особенно забавно.

— Как ты?..

— Ах да, конечно! Вы же не учили меня ни одному дзюцу! Моим предназначением было лишь не путаться под ногами и отдавать по капле свою жизнь некомпетентным уродам. Новостная сводка: Карин-чан теперь знает самые мощные в мире техники! Те самые, которым обучают каждого сопляка в Академии Конохи! Кстати, спасибо, что послал меня на экзамен! Мне приятно осознавать, что ты считаешь меня достойной быть чунином!

Его рука метнулась к висящему на спинке стула поясу, выхватила из специального отделения горсть сенбонов и метнула в мою сторону. В моём зрении они почти что засветились от наполняющей их чакры, придающей им силу и скорость.

Я небрежно вскинула руку и с пальцев сорвались тонкие прочные проволочки. Каждая из них обернулась вокруг своего сенбона и подправила его полёт. С неприятным звоном они воткнулись в потолок.

— Может попробуешь что-то серьёзней? К примеру, какое-нибудь стихийное дзюцу? Тебе не жалко разрушать чужие жизни, неужели жалеешь собственный дом?

С этими словами я топнула ногой по полу и оттуда, проламывая доски, полезли острые каменные шипы. Зосуи вовремя успел уйти от атаки, впрочем, я, скорее, обозначала свою точку зрения, нежели била всерьез.

— Сука! Ты за это ответишь!

— Ошибаешься, сегодня отвечать будешь только ты!

Он вновь кинулся на меня, и снова ударил кунаем. Он надеется оставить свой дом неповреждённым? Зря.

Атака вновь достигла цели. На этот раз я не стала пользоваться Каварими — в месте, куда был нацелен кунай, появилось невыносимое ощущение могильного стального холода.

Раздался оглушительный звон, и кунай в руке Зосуи, ударивший меня в живот, жалобно взвизгнув, сломался. Нет, наблюдать за округлившимися глазами Ублюдка было забавно, но превращать часть себя в железную плиту — слишком уж странно. Интересно, что чувствовал Наруто, превращаясь в сюрикен?

— Это дзюцу называется Хенге. Его тоже изучают в Академии Конохи. А ещё там изучают Буншин но дзюцу!

Последние слова я выкрикнула, одновременно позволяя чакре сформироваться в два десятка иллюзорных клонов. Меня поразило, насколько мало чакры потребовалось на эту технику.

Зосуи растерялся. Конечно, обычного клона несложно отличить он оригинала, ведь он не отбрасывает тень. Вот только в забитой людьми комнате определить, кто не становится препятствием на пути у потока света, было невероятно трудно.

— Как видишь, я продемонстрировала тебе все три выпускных дзюцу Академии Конохи. Как думаешь, смогла бы я там стать генином? Или этого недостаточно, и мне пришлось бы проходить какой-то головоломный тест или возмутительно сложное испытание? Шиноби Листа очень сурово подходят к обучению юного поколения!

— Катон: Хомура! — воскликнул Зосуи, и из его рта вылетел полуметровый шар яркого алого пламени.

— Дотон: Дорьюхеки! — ответила я, и выросшая на пути снаряда стена заставила его бессильно расплескаться в стороны.

Похоже, пора заканчивать — за себя я не боялась, у меня ещё было множество тузов в рукаве, но если в ход пошли огненные дзюцу, это значит, под куполом очень скоро закончится воздух.

Я не стала выдумывать ничего нового, просто позволила нин-проволоке захлестнуть ноги ублюдка, проволочь по острым осколкам камней и обломкам досок, и снести его телом тяжёлый стол. Новые проволоки с моей второй руки потянулись к нему, ухватили за горло и с огромной силой впечатали в стену.

— Ты ещё не знаешь этого, Зосуи-сама, но сегодня у тебя есть непреодолимое желание рассказать мне множество интересных вещей.

* * *

Несмотря на то, что я презирала Ублюдка, нельзя было не признать его стойкости. Вся моя бравада, вся крутизна и ироничность исчезли, стоило увидеть его перед собой, связанного нин-проволокой (специально распечатала подарочек из Конохи), до крови врезающейся в тело. Я сорвалась, просто сорвалась.

Мои руки и ноги, действуя, казалось, против воли, беспорядочно наносили ему удары в лицо, живот, пах. Я испытывала ни с чем несравнимое чувство — ощущение чужой жизни, жизни врага, беспомощного и неспособного ответить, принадлежащей мне. Он был как бабочка на моей ладони: стоит сжать кулак — и эта жизнь оборвётся навсегда, живое существо превратится в груду разлагающейся плоти.

Когда я спохватилась, он уже еле подавал признаки жизни. И несмотря на выбитые зубы и изуродованное лицо, гордо и непреклонно смотрел на меня заплывшими глазами.

Этот взгляд неожиданно меня отрезвил. Как будто алая пелена схлынула с моего взора, и кровожадное бездумное животное вновь стало самим собой. Меня зовут Карин, меня зовут Помидорка-чан, и моя цель — совсем не это. Резко встряхнув головой, выгоняя остатки одури, я склонилась над изуродованным куском мяса и положила руку ему на лицо. Чакра, подчиняясь моему желанию, заструилась из ладони и обернула тело Зосуи. Завороженным взором я смотрела, как в местах касания моей руки воспаленная плоть как будто сдувается, гематомы рассасываются и нечто невообразимо уродливое превращается обратно в человека. Впрочем, душой этот человек точно так же был невообразимо уродлив. Процесс лечения вернул мне душевное спокойствие и заговорила я с ним почти что ласково.

— Прости, Ублюдок, за мой срыв. Ты должен меня понимать — накопилось за долгие годы. Ваша деревня, и ты в том числе, делали всё, чтобы приблизить этот момент.

— Как ты смогла меня исцелить? — наконец, произнёс он первые слова после пленения.

— Серьёзно? И это всё, что тебя интересует? — моему удивлению не было границ. — Ну что же, расскажу тебе, насколько ты и вся ваша деревня — близорукие тупые уроды, не умеющие понять, что за сокровище досталось им в руки. Это дзюцу… Я даже не знаю, как оно называется — в Северной Крепости я нашла лишь основы преобразования чакры, а всё остальное я подсмотрела у ирьёнинов Конохи. Можно назвать его «Исцеляющая ладонь», но мне кажется, это будет немножко банально.

— Ты могла лечить раненых, но не делала этого…

— Ублюдок, ты хотя бы слушаешь меня? Или я приложила тебя слишком сильно? Вы, тупые мерзкие идиоты, получили в свои жадные руки два величайших сокровища в мире — женщину с чудодейственной чакрой и её маленькую дочку. И как вы поступили?

Моя рука нанесла удар в только что исцелённое лицо. Отчётливо хрустнула кость.

— Помогли ей с тренировками, чтобы развить силу чакры?

Свой вопрос я подкрепила новым ударом.

— Научили её медицинским дзюцу, чтобы найти её чакре наилучшее применение?

Вновь кулак обрушился на челюсть, придавая вескости аргументу.

— Или может быть просто оставили в покое, дав возможность самой выбрать свою судьбу?

Этот вопрос я подкрепила ударом ноги в живот.

— Нет! Она не получила ни шанса! Чтобы выжить в этой проклятой деревне, чтобы дать жить своей маленькой дочурке, она была вынуждена расплачиваться, отдавая свою жизнь капля за каплей! Делать это до тех пор, пока даже её тело не выдержало, перестала справляться с потерями даже её сильная чакра! И точно такую же судьбу вы уготовили и мне, её дочери!

— Ты… деревня доверилась тебе… — я почти не разбирала этот хрип.

— Ну конечно же! — из моей груди вырвался полубезумный хохот. — Быть ходячим госпиталем для двух ничтожеств на экзамене! Одиноко бродить по Лесу Смерти, с великолепной возможностью умереть в любой момент. И знаешь, я бы погибла, стала бы приятной бодрящей закуской в пасти медведя, если бы не пробегающий мимо коноха-нин!

Мои руки размылись от скорости, нанося град ударов в живот этой мрази.

— Вы отправили на верную смерть обычную гражданскую девчонку, без подготовки, даже без знания элементарных для шиноби вещей. И ты ещё смеешь в чём-то меня упрекать? Впрочем, можешь не отвечать, всё что ты скажешь, знаю и сама. Не хочу рассказывать тебе историю моей жизни. Наоборот, это я хочу, чтобы ты кое-что мне поведал. Но это пока что подождёт, мне не терпится показать ещё пару трюков, что я придумала по пути сюда.

Моя рука легла ему на грудь, и я сосредоточилась, ощущая светящиеся синие кейракукей и яркие точки тенкецу. Преобразованная чакра в руке начала свою невидимую вибрацию и устремилась через тенкецу прямиком в тело Ублюка.

Он, видимо, был привычным к побоям, не боялся увечий и смерти, но это было нечто совсем иное. Невозможно терпеть, когда болит каждая клеточка твоего тела, когда по твоим жилам растекается пламя солнечной короны и одновременно промораживает космический холод. Когда каждое нервное волокно словно вырвали из тела и окунули в кислоту. Когда тебе настолько больно, что ты не можешь даже понять, что у тебя что-то болит.

Чтобы лишний раз не лечить Ублюдка, я парализовала ему голосовые связки — мне нужна его членораздельная речь. Оставалось лишь следить, чтобы не остановилось и не лопнуло сердце, а если это произойдёт — принять срочные реанимационные меры.

Ублюдок оказался достаточно крепким, чтобы этого не понадобилось. Когда я прекратила воздействие, он долго не мог прийти в себя, понять, на каком свете находится и что с ним происходит.

— Это было даже не наказание. Мне просто хотелось показать тебе, что я могу сделать, если ты не будешь отвечать на интересующие меня вопросы.

— В-в-вопросы? — прохрипел он.

— Да, вопросы, — мой голос был сама мягкость и доброта. — Один из них такой: кто мы с мамой такие? Откуда взялись в деревне?

— Й-я н-не знаю!

Моя голова осуджающе качнулась, я глянула на него как строгая воспитательница на неуклюже врущего малыша.

— Очень плохо, Зосуи-чан! Очень плохо!

Моя рука прошла по его телу, и он вновь забился в приступе боли. Я не стала продолжать очень долго — он должен пока что сохранить рассудок.

— Извини, Зосуи-чан, я забыла тебе кое о чём рассказать. Дело в том, что мне бесполезно лгать — я очень хорошо чувствую чакру и могу сказать, когда кто-то говорит неправду. А ещё я — демонически прекрасный доктор, пусть ваша ублюдочная деревня и оценила лишь ничтожную грань моего таланта. Это значит, что ты не умрёшь до тех пор, пока не скажешь мне всё, что я захочу.

Понадобилось ещё два сеанса свиданий с болью, чтобы он заговорил. Мне подумалось, что в моей технике есть некоторый изъян. Я умею наказывать за неверные ответы, но не научилась награждать за верные. Да, пока что наградой может послужить отсутствие боли, но всё равно, это недоработка. Не то чтобы я решила посвятить свою жизнь пыткам или начать успешную карьеру надзирателем в какой-нибудь тюрьме, но мало ли какие навыки могут понадобиться хрупкой девушке?

Заикаясь, запинаясь и путая слова он рассказал, как маму, женщину с годовалым ребёнком подобрали шиноби Кусагакуре, по времени это было где-то ближе к окончанию Третьей Мировой Войны. Муж женщины погиб, она осталась без семьи и крова, и если бы не эта деревня, то и она, и младенец, вероятнее всего погибли бы. Ах, я сейчас расплачусь от такой доброты! Действительно, для чего позволить кому-то умирать сразу, если можно дать сделать это с пользой?

— Скажи, Ублюдок-чан, почему вы подобрали именно эту женщину? Почему её, а не одну из тысяч других жертв войн?

Он молчал, но его чакра всколыхнулась, показывая, что я задала очень правильный вопрос.

— Может, дело в том, что у этой женщины — алые волосы? Может, дело в том, что у неё сильная чакра? — мой голос сорвался на крик. — Может, дело в том, что она — Узумаки!?

Если бы он сейчас часто-часто закивал головой, рассказывая на все лады, насколько я оказалась права, это не было бы даже частично так же убедительно, как ответ, что дала его чакра. Итак, я — дочь погибшего могучего клана. Я не Карин из Кусы, нет. Я — Узумаки Помидорка-чан, одна из разбросанных по миру детей Водоворота. Повинуясь мое воле, искреннему желанию сердца, моя одежда потекла и изменилась, образовав на спине большую белую спираль — точно такую же, как я видела в учебнике истории. Дань уважения моим предкам, всем тем, кто не дожил до этого дня.

— Ну а теперь, на сегодня последний вопрос. Кто в ответе за судьбу моей мамы? Кто принимал решение воспользоваться ей таким постыдным и отвратительным образом? Чья злая воля привела к её смерти?

Надо отдать Ублюдку должное, он сопротивлялся очень долго. Мне даже показалось, что я его убила — лишь под воздействием моей чакры его сердце стало биться сначала с перебоями, а затем всё ровнее и твёрже.

— Хорошо, давай попробуем по-другому. Ты сам понимаешь, что сегодня тебе суждено умереть. Разница лишь в том, сколько боли и мучений ты испытаешь, пока не попадёшь в гости к Шинигами. И, как видишь, единственный способ избежать ответы на мои вопрос — это сойти с ума. Остальное я просто вылечу. Ты будешь отвечать?

— Н… н-нет! — почти беззвучно прошептал он.

— Ладно! — легко согласилась я. — И не надо! Попробуем по-другому! В судьбе и смерти моей мамы главная вина лежит на… Одном, двум, трёх, четырёх, пяти, шести, семи... Значит семь человек?

Зосуи заскрипел бы зубами, если бы оставалось чем скрипеть. Но, к его величайшему огорчению, скрыть реакцию чакры на правильный ответ он не мог.

— Вот видишь, это было нетрудно. А теперь давай поближе присмотримся к этим людям. Имя первого из них начинается со следующего кандзи: йе, ви, ве, во, ти, ту, тью, ди…

Его сломили не боль, не увечья, и даже не страх неизбежной смерти. Более всего его подкосила именно неизбежность. Сила воли, крепость духа, стойкость и отвага — всё оказалось бесполезным против моего дара. И он заговорил. Дом с остывающим трупом я покидала, навсегда впечатав в память имена подонков, чьё небрежное решение привело к массе боли и страданий. Но их, боль и страдания, я верну вам, мрази, с лихвой. Оказывается, для принятия решения по судьбе последней Узумаки понадобилось собрание Совета Кусагакуре, всех его семерых его членов. Ну а теперь действительно последняя Узумаки примет решение по судьбе Совета Кусы. Трепещите, подонки, к вам идёт мстительная куноичи Помидорка-чан!