Две цепочки следов (джен)

До конца путешествия оставалось три дня, когда ветер начал слабеть. Флаг Морского Братства, что красовался на грот-мачте, развевался все слабее и слабее, без толку хлопали паруса. Гуйи боролся со стихией, как мог: гонял матросов, заставлял их то поднимать, то опускать паруса в надежде поймать потоки воздуха⁽¹⁾, поставил корабль в полный бейдевинд⁽²⁾, долго возился у штурвала. Но несмотря на все старания опытной команды аллевар замедлял ход с каждым часом, пока не остановился совсем. Пассажиры забеспокоились, моряки приуныли.

— Штиль, мать его горбуша! — заключил, хлопнув ладонью по штурвалу, капитан. — Убрать паруса. Брай, ты следишь за облаками, — ткнул он пальцем в моряка, разукрашенного татуировками. — Кэррол, рулевым будешь, — Гуйи оставил мостик. — Какого сигизьяка это произошло сейчас?! У нас в запасе должно было быть еще две недели! — ворчал он, набивая трубку табаком и раздраженно глядя на затянутое облаками небо. Ни земли, ни кораблей, ни темных туч — вестников бури — на горизонте видно не было.

— Прекрасно… — Морена, сидевшая, привалившись к теплому драконьему боку, отпустила струны лютни. Музыкальный инструмент при этом грустно трунькнул. — У меня всего одна книжка осталась. Видимо, придется нам поскучать, друг мой, — дама закинула руки за голову. — Лучше бы это шторм был, серьезно…

— И сколько продлится это безветрие? — обеспокоенно спросил Артраан.

— Если судить по собственному опыту… Может, пару дней, а может, неделю. Или две.

— Две недели?!

— Не будь пессимистом. Давай надеяться на два дня.

— На два дня я тоже не согласен!

— Видишь, во-о-он там облачка бегут быстро? — Морри лениво показала туда, куда смотрел нос корабля. — Там есть ветер. А мы попали в штилевую полосу. Обычно в это время года ее здесь нет. Так что будем надеяться, что неудобства временны, и ветерок сюда скоро прилетит…

— И что, теперь совсем ничего нельзя сделать?

— Можно поиграть в церферан. Хочешь?

— Нет.

Дракон выскользнул из-под Морены и пошел к капитану. Тот сидел на фальшборте и одною рукой держался за ванты⁽³⁾. Он смотрел в открытое море, свесив ноги за борт.

— Гуйи, — окликнул его дракон. — Я могу что-нибудь сделать, чтобы корабль сдвинулся с места?

— Заставь ветер дуть сильнее. Не получается? Какая жалость!

— А если серьезно?

— Сиди тихо и не нервируй меня.

— Если мы застрянем тут надолго, я выхлебаю у вас всю пресную воду, — заявил дракон.

— Ничего страшного, Рогалик. У меня есть виски, — капитан, по-прежнему сидя спиной к Артраану, достал из-за пазухи бутылку и легко взмахнул ею, словно волшебной палочкой.

Дракон фыркнул, развернулся и пошел прочь, громко цокая когтями.

— И виски твой я тоже выхлебаю, — добавил он, уже через плечо.

* * *

Следующие минут десять Морри молча наблюдала, как Ар бродит по палубе взад-вперед. Походка его была напряженной, шаги — быстрыми и широкими; казалось, дракон мог сорваться с места в любой момент. Остальные пассажиры, чьи лица изображали лишь уныние, предпочитали посторониться; Морена же только зевнула.

— Не мельтеши, а? В глазах рябит. Я тебя свяжу сейчас, — она взяла валяющийся рядом моток веревки, который собиралась подложить под голову.

— Морри, я должен добыть Чашу как можно быстрее. Промедление смерти подобно, — дракон навернул еще два круга и останавливаться явно не собирался, да вдруг замер на полушаге. — Как-как ты сказала? Свяжешь меня? — переспросил он.

— Это образное выра... — женщина прямо-таки застыла с веревкой в руках. Затем посмотрела в горящие идеей глаза дракона, который по-прежнему стоял с поднятой навесу лапой. — Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Кажется, да... — ухмыльнулся и медленно закивал Ар. — Если ветер не идет к нам...

Продолжили мысль уже хором:

— ...то мы пойдем к ветру!

— Гуйи! Гуйи! Мы придумали, что делать! — радостно крикнула Морри.

Не прошло и пятнадцати минут как Морена в компании двух матросов заканчивала вязать из нескольких веревок хомут, представляющий собой обмотанную толстым слоем тряпья петлю, привязанную к длинному канату. Свободный конец каната прикрепили к битенгу.

Народ, предвкушающий зрелища, оживился, загудел. Слышались отдельные высказывания вроде «Он сумасшедший!», «Дракон в роли ломовой клячи?», «Спина-то не надломится?».

— Чего-то я не уверен, что это получится. Корабль большой, а ты... в тягачи точно не годишься, — хмыкнул Гуйи, оглядев поджарого узкоплечего дракона.

— И что с того? Сидеть на месте, ждать погоды? Я должен действовать! — возразил Ар.

— Во нужда-то... — развел руками капитан, искренне не понимающий причину спешки служителя Серого Союза. — Кэррол! Держи штурвал! Пару сотен метров сейчас прокатимся.

— Мы закончили, — Морена взяла хомут в руки и подняла его повыше.

«Вот уж не думал, что когда-нибудь полезу в петлю по доброй воле,» — промелькнуло в мыслях бывшего вора. «Не, ну похоже ведь!» — усмехнулся он, разглядывая нехитрое приспособление. Усмехнулся и пропихнул голову в хомут. Веревка повисла на сухой драконьей шее.

— Предупреждаю сразу, — нравоучительным голосом заговорил Артраан, обернувшийся к людям. — Тот, кто решит, что, если меня чем-нибудь огреть, я полечу быстрее, — поплывет за кораблем следом. А чего вы смеетесь? Я всяких дураков на своем хребте возил, так что зазря не скажу…

После этих слов Артраан запрыгнул на нос корабля и с тихим шорохом расправил бархатистые черные крылья, украшенные зелеными пятнами по краям кожных перепонок. Взмахнул ими раз, другой, и плавно взлетел, подняв сильный ветер. Канат натянулся, как струна. Аллевар дрогнул, но остался на месте. Дракон усиленно бил крыльями, заглушая смешки людей. Уже и Морене начинало казаться, что усомнившиеся пассажиры правы, и что ее напарнику эта ноша не по плечу, но весь говор разом стих, когда корабль, наконец, плавно подался вперед. Еще взмах, еще, и еще… Тартаруджа шла все быстрее. А впереди ее лежали мили ровной морской глади, за которыми виднелась заветная гряда быстро бегущих облаков.

Вопреки ожиданиям Артраан не остановился ни после двух сотен, ни после двух тысяч метров. Он ясно видел цель — вытянуть аллевар из штилевой полосы — и неуклонно следовал ей. Ни веревка, которая сильно натирала шкуру и впивалась в тело, ни усталость, ни предложения со стороны капитана и Морены сделать передышку не могли остановить его. "Отдохну, когда вернусь с задания. Когда все мы будем в безопасности," — уверял он себя, продолжая бить крыльями. Людям оставалось лишь подивиться выносливости слабого на вид дракона.

Седьмая, восьмая, девятая миля осталась позади, прежде чем кто-то из матросов, наконец, крикнул: "Есть ветер!"

— Руби канат! — скомандовал Гуйи, наблюдавший за неровным полетом дракона. Два удара топорика — и Артраан, более не связанный с кораблем, взлетел выше под бурные овации. Он расправил крылья и поймал подходящий воздушный поток, позволив себе парить. Ему необходимо было восстановить дыхание и немного остыть прежде чем вернуться на корабль. Тем временем команда закончила постановку парусов на аллеваре, и Тартаруджа медленно но верно продолжила свой путь к берегам Ниама.

— Я это сделал! — воскликнул Артраан, неуклюже плюхнувшийся на палубу. Сырые крылья⁽⁴⁾, взлохмаченная грива, выпавший из пасти язык и подгибающиеся лапы ясно давали понять, что полет, который был воспринят пассажирами как представление, для дракона оказался тяжелым испытанием.

— Мои аплодисменты! — раздался с мостика голос Гуйи. — Я было решил, мы надолго застряли. Так и быть, разрешаю тебе взять что-нибудь из кладовой...

— Давай я помогу, — Морри спешно подошла к ящеру и взялась руками за веревку, по-прежнему висящую на его шее. От тела Артраана прямо-таки исходил жар; даже стоять рядом с ним было душновато. — Горячий-то какой... — сказала женщина, пытаясь стянуть хомут через голову дракона.

— Ай, ай, щиплет... — поморщился тот. Под петлей шкура была сильно стерта, местами — в кровь.

— Тяжелый случай, — присвистнула дама. — Ничего, есть план "Б", — она вытащила из сапога кинжал и просто перерезала веревку.

— А-а-ай, — зажмурился освобожденный дракон.

— Не ной, — похлопала его по плечу Морена. — Сейчас тряпку мокрую приложу, и пройдет. Ты молодец. Признаться, такого я никак не ожидала...

— Внешность порой обманчива, — улыбнулся Артраан.

Вскоре он, выслушав восторженные речи всего командного состава и некоторых пассажиров (Трейв прямо-таки разразился красноречием, используя жуткую смесь ломаного ирраудского и оссейского языков), лежал, привалившись к мачте, и напару с Мореной лопал большой кусок вяленого мяса, которое уже успело опостылеть прихотливым пассажирам, привыкшим к разнообразному рациону. Причем каждый ломтик угощения дракон смаковал так, будто вкуснее этого в целом мире ничего не существовало. На изумленный взгляд дамы Ар ответил просто:

— Драконья жизнь — не сахар. Последние несколько лет я жую сырое мясо вместе с костями, шерстью и перьями, немытые корешки, орехи в скорлупе и слизкую рыбу, после которой не знаю, как вытащить из зубов чешую и отделаться от отвратного привкуса рыбьей желчи. Хлебаю из луж, заросших прудов, лошадиных поилок и — если повезет — из рек. Это все не очень вкусно. Если бы ты только знала, как я соскучился по человеческой еде... — Ар тоскливо посмотрел на оставшееся угощение. — Кто его знает, когда мне снова перепадет кусочек? Надо наслаждаться, пока есть чем!

— Печальная история, — сочувственно вздохнула Морри. — А давай я тебе приготовлю чего-нибудь, как в Ниам приплывем?

— Давай!

* * *

Тем же вечером на пути тартаруджи встретился небольшой кораблик, экипаж которого усердно тащил на борт сеть, в которую попало много цветной рыбешки. Гуйи отсигналил им, что в море сейчас штиль, и пошел дальше. Рыбацкие лодки, диковинные парусники с разноцветными косыми парусами и удлиненные плавсредства с «крышей» из сухих пальмовых ветвей, в которых не то что рыбачили, а жили люди, встречались все чаще и чаще. Матросы горланили веселые песни на ниамском языке, пассажиры целыми днями стояли у бортов и с надеждой смотрели на горизонт.

Днем десятого дня в море показались будто бы отколовшиеся от суши высокие скалы, десятки скал, густо заселенных удивительными растениями. Слои породы, из которых они были сложены, вымывались неравномерно, из-за чего эти величественные творения природы чем-то походили на исполинские стопки неаккуратно сложенных листов бумаги.

— Это Пенджага-тун-Руми, «Стражи дома,» — пояснил пораженным до глубины души путешественникам капитан. — Всего их вблизи ниамских островов триста восемьдесят две штуки, и у каждого есть имя. Существует тьма всяких поверий о том, что это — первые мореплаватели, отдавшие свои жизни во имя мечты о покорении океана, которые теперь остерегают родину. Но я верю только в одно: эти дурацкие булыжники и рифы, растущие вокруг них, здорово коцают обшивку! Эх, знали б вы, сколько кораблей бледнолицых колонизаторов об них разлетелось в годы Десятилетней войны! Нас даже захватывать передумали — предложили мир.

Корабль прошел между двумя скошенными скалами, стоящими особенно близко, и почти касающимися друг друга наверху. Они были прямо-таки обвиты свисающими цветущими лианами, до которых можно было дотронуться — стоило лишь протянуть руку. Кроме того, на лианах с внутренней стороны «арки» расселась целая стая своеобразных птиц с ярко-синими и белыми перьями, длинными змеиными хвостами и зубастыми клювами. В размерах такая зверушка могла потягаться с гусем.

— А эти твари называются «панкури-китта», но можно просто — панкури. Дед всерьез считал, что это — души ниамцев, переродившиеся в свободолюбивых птиц!

— Вы разве не верите в легенды, сложенные вашим народом? — удивилась Морена.

— Ну, так… Отношусь с долей скептицизма. Видишь ли, Эйвилин, я жил среди бледнолицых и перенял их обычаи. А из ниамской культуры в моем распоряжении только язык да сказки, что я запомнил еще с тех времен, когда жил дома, — непринужденно ответил капитан. Затем, глядя на людей, что занимались своими делами, громко крикнул: — Спрячьте все маленькое и красивое, а то сопрут ведь! — постучал он по штурвалу для привлечения внимания, а затем быстро вытряхнул табак из трубки и спрятал ее за пазуху.

Рассказ Гуйи, пребывавшего сегодня в прекрасном расположении духа, слушали очень немногие: кто-то прихлебывал из чарки ром, кто-то самозабвенно играл в хнефатафл медными фигурками, кто-то обдирал белоснежные цветки с лиан. А зря. Когда корабль почти вышел из арки, панкури сорвались с места словно по команде и громко заклекотали. Их налет продолжался лишь несколько секунд, но за эти секунды птицы успели расплескать ром и забрать железную чарку у одного дядечки, разграбить игроков в хнефатафл и свистнуть у них чуть ли не половину фигур, сорвать с чьего-то пояса кинжал прямо в ножнах, превратить букет тропических цветков в жалкий веник, навести всеобщую панику и скрыться среди скал.

— Я предупреждал, — ехидно заявил капитан, доставший свою невредимую трубку. Последний зазевавшийся панкури боролся с визжащей дамочкой, вокруг которой бегал перепуганный грифончик, и отбирал у нее розовую шляпку с брошкой в форме цветка. Завершилось это победой птицы, которая устрашения ради щелкнула зубастым клювом. — А вот это — точно мой дедушка! — рассмеялся Гуйи, тыча пальцем в последнего панкури, уносящего дамский головной убор. — Вечно с моря не жемчуг да раковины, а всякую дрянь тащил.

— Вы много помните о доме… — задумчиво промолвила Морри.

— В свое время скучал, вспоминал часто.

— Так зачем ушли оттуда, если скучали?

— Тык я не уходил. Меня забрали.

— Как?

— Ну вот так. Я после шторма гулял по берегу, собирал, чего там съедобного нанесло, чтобы маме помочь кормить семью. А неподалеку проходил корабль с вашей родины, у которого в шторм часть команды пропала — не хватало им рук. Они увидели, что я один, сели в шлюпку и с приветливым видом выползли, поганые змеюки, на берег. А дальше — шум, погоня, драка, крики! В общем, маман своих водорослей к обеду не дождалась, а я, «никчемный островитянин», стал моряком, подчиненным его величеству императору Иррау, — усмехнулся Гуйи.

— Мне жаль вашу матушку, — вздохнула Морри.

— А, у нее кроме меня еще одиннадцать спиногрызов было! Думаю, она не сильно расстроилась, когда я потерялся, — беззаботно ответил капитан.

— У тебя веселое детство было, я смотрю! — заметил Артраан, развалившийся на палубе.

— На этом веселуха не закончилась, мой дорогой Рогалик. Почти год я катался на том корабле на правах раба, понемногу учил ваш язык. Условия жизни отвратительные: весь день работаешь по колено в гнилой воде, залившей темный трюм, жрешь червивые сухари пополам с таким же червивым, хоть и засоленным, мясом, и спишь в холодном сыром кубрике по несколько часов в день. Болезни цвели пышным цветом — ребят то и дело зашивали в мешки. Я и сам чуть было от цинги не откинулся. Да тут волшебство случилось: на нас напали пираты! Наши-родненькие, ниамские! Плавучую гнилушку, едва не ставшую мне последним пристанищем, они потопили, а меня взяли с собой. Ну, свояк свояка же… И знаешь, что? У пиратов житье намного лучше. Набравшись опыта, деньжонок и желания относиться к морякам по-человечески, я вернулся в Ниам, купил на награбленные деньги Тартаруджу и зарекся, что ни один из моих матросов не будет жить так же погано, как когда-то жил я. Такая вот история, — посмотрел вдаль капитан.

— И… тебя не повесили за пиратство? — удивился дракон.

— С какой это радости? Мы грабили только бледнолицых, которые, нарушая условия мирного договора, тайно угоняли островитян на самые грязные работы, освобождали пленников, а часть добычи отдавали мирным. Так что наш император погладил меня по головке, да потом еще и помог протолкнуться в Морское Братство, — шепотом сказал Гуйи. — Ниамская солидарность, — тихонько посмеялся он.

* * *

На море опустилась черная ночь. Вокруг сновало множество лодок, и на каждой горели фонарики. Казалось, что это неспешно летают большие ленивые светлячки. Но самое завораживающее зрелище ожидало путников впереди. Ниам-Майяр — столица государства, целиком расположившегося на островах, был залит светом огней и отражался в темном водном зеркале. Домики на сваях, стоящие прямо в воде, порт, городские строения и деревья были украшены сотнями, тысячами красных, оранжевых, зеленых и голубых фонарей! Это зрелище вместе с живым, веселым говором и песнями людей, проплывающих мимо на лодках, создавали ощущение беззаветной радости, долгожданного праздника в душе.

Корабль причалил. Еще не перебросили на пристань доску, служившую трапом, как Артраан, обвешанный сумками и мешками, перемахнул за борт и по мосткам помчался к берегу, бренча непреходящим медным котелком.

— Земля-я-я!!! — радостно вопил он. — Как долго я ждал тебя! Как скучал по тебе! Иди же в мои объятья! — дракон брюхом шлепнулся на берег, раскинув лапы в стороны, заерзал, подгребая под себя холодный песок, и ткнулся носом в землю.

— Во придурок, — усмехнулся Гуйи, наблюдая за этой феерией с борта Тартаруджи. — Идите, забирайте своего Рогалика, пока его краб за нос не тяпнул, — сказал он Морене.

— Иду уже, — ответила та. — Путь мы преодолели почти без приключений, и прибыли сюда вовремя. Верю, что так получилось благодаря вашему мастерству. Мы с Артрааном очень вам благодарны. Спасибо, — улыбнувшись, слегка поклонилась дама.

— Видеть вас на борту было настоящим удовольствием. И, Сегизьяк меня обкради, я не могу оставить у себя четыре сотни! Эй, Брай! — свистнул он. — Давай сюда триста двадцать монет! Ивкарьи, ивкарьи⁽⁵⁾! Будем считать, что взял восемьдесят за полоумную ящерицу, как вы и предлагали.

Матрос быстро прибежал с пригоршней монет крупного номинала. Гуйи поцеловал руку Морены и вручил ей деньги.

— Буду рад видеть вас снова!

— И мы — вас. До свидания! — сказала она, с благодарностью приняв монеты и шагнув с корабля на мостки.

Морри точно знала, что талант нравиться людям — именно нравиться, а не угодничать — одно из тех качеств, которые открывают перед человеком множество прекрасных возможностей, без которых жить в обществе очень тяжело. Убрав в кошель немалые деньги, дама отправилась вытаскивать из песка дракона, который этого таланта был лишен напрочь.

* * *

Счастливые, Артраан и Морена покинули порт и отправились в шумный город цветных огоньков, в котором жизнь не останавливалась даже ночью. Все тут было необычно и ново: и маленькие домики, собранные из подручных материалов, лепящиеся к стенам и крышам более-менее прочных деревянных строений, и разгуливающие, словно бездомные собаки, огромные ящерицы, и уличные музыканты, и нарядно одетые местные жители, собравшиеся танцевать — просто так, без повода и причины. Напарники не понимали ни слова из речи местных жителей, но решили им подпеть. Людей в ярких одеждах это рассмешило, но попытку они оценили: иноземцы были щедро одарены бусами из цветов.

Из рассказов Гуйи Морри узнала, что никаких постоялых дворов в Ниаме нет. Жилища тут имеются даже не у всех местных. Но сотни бездомных от этого не расстраиваются: теплый климат позволяет проводить ночи под открытым небом, так что устроиться спать на дереве или на пляже тут — дело обычное.

Пятнадцать минут ходьбы по узким улочкам, и напарники уже вышли на неосвещенный пляж. Звуки музыки стихли, теперь был слышен лишь ласковый шепот волн. В сапоги Морены набивался песок, поэтому дама сняла их и дальше пошла босиком. Держась друг за друга и стараясь не наступать на спящих островитян, напарники пробрались подальше и из валявшихся на берегу веток развели костерок, чтобы хотя бы разглядеть место, где им предстоит переночевать.

Оба они устали после утомительного плаванья, но Артраан нашел в себе силы притвориться спящим, и дождаться, пока заснет Морри. Когда дракон решил, что настал подходящий момент, трескучий костерок разом погас, не оставив ни дыма, ни искр. Зеленые пятна на крыльях ящера тускло засветились. "Думаю, этого хватит на пару минут разговора. Я должен рассказать все, что мне удалось узнать о предполагаемом стрелке," — решил он. "Эскол понсад!" — Артраан произнес слова на языке магии, позволяющие слышать мысли тех, кто находился далеко от него. Дракону почудились шелест страниц и шепот заклинаний.

"Гаруна! Я должен срочно переговорить с тобой. У меня мало времени!" — сказал он.

1) днем, когда припекает солнышко, от нагретой палубы поднимаются восходящие потоки воздуха. И на этом можно идти. Даже в полный штиль. Серьезно вам говорю.

Вернуться к тексту

2) если ветер слаб, то идти в бейдевинд под острым углом уже невозможно. Приходится ставить корабль боком к ветру, и идти галсами (зигзагом), еще сильнее отклоняясь от курса при каждом "повороте".

Вернуться к тексту

3) есть бегучий такелаж — для управления подвижными частями корабля, например, парусами, (находящийся «в движении»), и стоячий, удерживающий части корабля в неподвижном положении. Например, те-самые «канаты», поддерживающие мачты. Это ванты и есть.

Вернуться к тексту

4) драконья шкура покрыта чешуей и лишена желез. А охлаждаться-то (то есть потеть) как-то надо! Эту функцию на себя берут крылья с кожистыми перепонками.

Вернуться к тексту

5) в переводе с ниамского: "быстро, быстро!"

Вернуться к тексту