Плохой пенс (джен)

19 сентября 1982 года, Западный Бейрут, лагерь палестинских беженцев Шатила

Жара стояла страшная...

И всё вокруг было страшным. Нику Хоупвеллу в свое время посчастливилось не увидеть всего того кошмара, что творился на улицах Западного Бейрута на том самом месте, где еще несколько дней назад был лагерь палестинских беженцев Шатила⁽¹⁾. Тогда ещё слово «смерть» для Ника было просто словом: убить кого-то — значит сделать свою работу на совесть. Сердце не сжималось, тошнота не подкатывала к горлу, внутренности не взбаламучивались от отвращения к себе и к тем, для кого он должен был убивать. Всё изменилось после того страшного дня в Белфасте, но до него еще должен был пройти год.

Да, еще была Дайна Беллман, помочь которой Ник оказался не в силах, и девочка тихо скончалась на руках у Лорел Стивенсон. До заколотой Крейгом Туми несчастной Дайны и лангольеров оставалось ещё больше — целых восемь лет.

Здесь и сейчас молодой капрал Иностранного легиона Жак Клеман, бывший до получения анонимата⁽²⁾ Джеймсом Поттером, британцем по происхождению, успевший за минимально короткий срок доказать свою незаменимость и продемонстрировать высочайший профессионализм, шел по залитым кровью улицам, вооруженный до зубов, с САРПАКом⁽³⁾ на плече, и внимательно смотрел по сторонам. Карие глаза за прямоугольными стеклами роговых очков казались потухшими, обсыпанными пеплом, и если бы кто-то вздумал внимательно присмотреться к нему, заметил бы, что его черные, коротко остриженные виски, не скрытые беретом, седели на глазах.

Всюду валялись смердевшие, начавшие разлагаться трупы. Прошло уже почти два дня, как здесь были вырезаны сотни ни в чем не повинных женщин, стариков, детей... Мусульманский обычай требовал, чтобы покойники были захоронены в день смерти, но мало кто, памятуя о наставлении Аллаха, отважился сразу же покинуть случайные укрытия и предать земле родных и близких, прочитать над ними заупокойную молитву. Многие были умерщвлены целыми семьями. Жак, покрытый гарью и пылью, остановился около девочки лет десяти.

По щеке скатилась скупая слеза, а кадык предательски дернулся.

Малышка, одетая в простую красную кофточку и клетчатую юбочку, лежала среди обломков в странной позе ⁽⁴⁾, как будто спала. Одна ручонка, покрытая засохшей кровью, была прижата к голове, а вторая беспомощно откинулась в сторону. Юбчонка задралась, а у него не было ничего, чтобы прикрыть окровавленные ножки, уже покрытые трупными пятнами. Ещё одна жизнь оборвалась, не успев начаться... Жак знал, что он не повинен в гибели этой крохи, но душа... Душа извивалась, будто еретик, прикованный к огненному столбу, корчилась, просила о пощаде. Хотелось кричать, сыпать проклятиями, ругаться самыми непристойными словами. И по-английски, и по-французски...

От беспомощности, от того, что этого он изменить не в силах.

Но те трое малолетних дурачков... Нет, они будут жить, чего бы ему это ни стоило! Он уже придумал, как оставить их невредимыми и в то же время сделать так, чтобы Ник Хоупвелл поверил, что они мертвы.

Он точно знал, что Ник поверит. Иначе бы его — неважно, Джеймса ли Поттера, Жака ли Клемана — тут не было.

Он оглянулся еще раз и быстрым шагом направился вслед за товарищами к выходу из Западного Бейрута. Жаку было известно то, о чём Ник Хоупвелл знать не мог: какие грузовики израильтян с боеприпасами взорвутся и во сколько. Взрывчатки у боевиков из Организации Освобождения Палестины после убийства Башира Жмайеля и ещё двадцати семи человек осталось предостаточно, и действовали они вызывающе. Клеман знал, что эти грузовики охраняли американские морские пехотинцы, среди которых был и Ник Хоупвелл. Как и когда палестинцы ухитрились установить взрывные устройства, до сих пор оставалось загадкой.

«Сколько этому болвану сейчас лет? Двадцать семь!.. Всего двадцать семь!.. С ума сойти!»

Жаку Клеману было двадцать два года, но он сам себя ощущал так, будто прожил две жизни подряд, и обе не сам, а по сценарию каких-то неведомых высших сил.

«Та, что длится сейчас, подарена, чтобы исправлять все косяки в первой. Теперь я знаю, что мы — сами себе ангелы-хранители... Только что потом? Куда? Зачем?..»

В последнее время он всё чаще задумывался, что зажился, верней, смертельно устал.

Солнце стояло в зените и пекло нещадно. Жак остановился, вскинул руку и взглянул на часы: грузовик должен был взорваться ровно через пять часов пятнадцать минут.

Через ткань рубашки Клеман нащупал на обратной её стороне закрепленную в петле палочку из красного дерева длиной примерно одиннадцать дюймов.

Без неё Ника Хоупвелла будет не спасти.

* * *

Ник часто думал, правильно ли он тогда поступил.

Ник Хоупвелл, теперь уже официально числившийся Джеймсом Поттером, вышел, стуча зубами от холода, на дорогу в Годриковой впадине и начал оглядываться по сторонам в поисках автобусной остановки.

«Если есть проезжая часть, значит, тут должен ходить хоть какой-то транспорт. Который, интересно, час? Должно быть, уже полдень, если не больше».

Кругом было пусто, мрачно, тоскливо. Над огромными холмами, среди которых, как в котловане (одно слово — впадина!), притаилась деревушка, висели низкие тяжелые тучи. Куда ни кинь взгляд, всюду лишь поля, припорошенные снежком, да редкие голые деревца вдоль дороги.

«У кого бы спросить о расписании?»

Ник, верней, Джеймс не чувствовал рук. Пальцы, сжимавшие волшебную палочку, отданную Дамблдором, заледенели до синевы.

«К черту эту палку идиотскую! На кой хрен она мне сдалась?»

Он бросил ненужный ему кусок красного дерева на землю.

В ту же секунду раздался жуткий рёв мотора, и из ниоткуда на него вылетел огромный автобус фиолетового цвета.

Новоиспеченного Джеймса Поттера спасла лишь молниеносная реакция, доставшаяся от Ника Хоупвелла: он отскочил назад и шлепнулся в жидкую ноябрьскую грязь.

Автобус представлял странное сооружение: три этажа, слепящие фары, для чего-то включенные среди бела дня, и золотистого цвета надпись на лобовом стекле — «Ночной рыцарь».

— Это что ещё за херня? — пробормотал Ник, оглядывая себя. Ну вот, весь уделался, да так, что стал похож на бездомного, которого ни в одно приличное место не пустят. Тем более в магазин одежды. Про аэропорт и говорить нечего.

Дверь открылась, и на ступеньках входа показался странный мрачный тип лет тридцати в красном форменном балахоне, похожем на тот, что был на Волдеморте.

«Наверное, кондуктор», — подумал Ник-Джеймс в замешательстве.

— К вашим услугам «Ночной рыцарь» — автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! — монотонным голосом прогнусавил краснобалахонщик давным-давно заученную фразу. — Взмахните палочкой — и добро пожаловать в салон: мы, то есть водитель Эрни Прэнг и я, кондуктор Курт Акерли, домчим вас куда угодно!

— Охренеть! — только и сумел выговорить Ник-Джеймс, глупо хлопая глазами. — А откуда вы взялись?

Устало-сумрачное настроение этого самого Акерли резко прыгнуло за отметку «взвинченное».

— Дурак или прикидываешься? Сам же палочку перед собой бросил! Ну, чего расселся? — злобно прошипел он, разглядывая Ника. — Шевелись, у меня еще пять доставок, и одна, между прочим, в Тимбукту!

— Куда? — если б Ник не был в очках, его глаза выпрыгнули бы на лоб. — Ты хотел сказать, в Томбукту.

— Мне по барабану! Знаю, что где-то в Африке, а это — не ближний свет. Катить придется полчаса!

Ник, забыв о ветре и холоде, расхохотался.

— Спятил? В Африку, в Мали? На автобусе? Полчаса?

— Это ты спятил, — едко выдал Акерли. — Или шутишь по-дурацки. А мне не до шуток. Садишься или нет?

Ник поднялся, отряхивая грязь замерзшими пальцами, и мучительно прикидывал, как ему поступить. С одной стороны, это заманчиво — домчать на автобусе (дурдом — на автобусе!) до Франции, с другой — это было опасно. Положим, кондуктор не знал, кто такой Джеймс Поттер, и никогда его не видел, но ведь в автобусе могли быть волшебники, которые были знакомы с Джеймсом или даже дружны. Или с кем-то из его семьи. Это уже хуже. Да даже если хотя бы встречали хоть когда-нибудь этого Джеймса.

— Кто там у тебя? — спросил Ник, превозмогая дикое желание шмыгнуть носом.

— А ты что, от любовницы сбежал? — заржал Акерли. — Или дядьку родного запытал до смерти? Одни старухи. Одну в Эдинбург нужно подкинуть, вторую — в Дублин, третью — в Оттери-Сент-Кэчпоул, четвертую — туда... ну, в Африку. Еще две карги собрались в Голландию, в Амстердам, за пыльцой каких-то там гребаных тюльпанов. Им, видите ли, она нужна позарез для одного секретного зелья. Подозреваю, что... — Курт поманил пальцем Ника и понизил голос. — Старые дуры собрались омолодиться, чтобы завлечь к себе в кроватку какого-то олуха из одного очень почтенного семейства... Для чего только? — он скривился. — А ты чего в одном джемпере? И как тебя зовут?

— Слушайте, мистер Акерли, — трясясь от холода, выдавил Ник. — Я... не знаю, как сказать… Я как бы волшебник, но узнал об этом совсем недавно.

— Да ну? — удивился кондуктор. — Обычно об этом узнают гораздо раньше. Если до одиннадцати лет в человеке не проявилась магия, то можно и не ждать. Получайте обычного маггла или сквиба.

— А у меня вот сейчас проявилась. В двадцать один.

— Странно, — пробормотал Акерли, — очень странно. Как ты сказал, тебя зовут?

«К едрене-фене! Вот влип!» — Ник был обескуражен, но вслух произнес спокойно и уверенно:

— Я не говорил, но сейчас говорю: я — Альберт Косснер.

«Отлично придумал... Наш скрипач в этом времени совсем ребенок, да еще и американец. Кто проверит!..»

— Из магглов, что ли? Ну, не волшебников?

— Вроде того. Похоже... — Ник мучительно придумывал, как выкрутиться, потом вспомнил историю родителей Люпина. — Словом, маман — совершенно обычная особа, а вот родной папаша точно колдун. Мамаша была не в курсе. Словом, не знаю, что там и как... Я считал отцом другого.

— Бывает! А откуда палочка?

— Мне посылкой прислал папаша. Наверное, совесть заела, черт знает... — воображение и, главное, умение без сучка и задоринки корректировать по обстоятельствам легенду разведчика очень пригодились Нику и здесь.

— Вот чума! Учиться тебе, конечно, поздно... — Акерли наморщил лоб. — Слушай, а ты вообще ничего не умеешь? И даже не представляешь, как колдовать?

— Ну... — Ник долго мялся, потом прикинул, что у этого кондуктора можно кое-что разузнать. — Только Люмос. И всё.

— Откуда узнал про Люмос-то?

— В письмишке было. В том, что с палочкой пришло. Типа, сын мой, попробуй взять палочку, чего-то там представить... И скажи «Люмос». Если загорится огонек на кончике палочки, ты волшебник, моей крови. И ла-ла-ла и бла-бла-бла.... Я так и сделал.

— И получилось?

— Да.

Акерли вдохнул.

— Ладно. Забирайся. Куда тебя везти?

— Слушай, — у Ника уже зуб на зуб не попадал, — ты пошутил насчет Мали?

— Чего?

— Ну, государства в Африке. Где город Томбукту.

— Ничуть. Это старая Абине туда намылилась. Приходится какой-то там дальней родственницей Шеклболтам, правда, хрен знает, каким боком. Да, и про Голландию тоже говорил серьезно. Говорю же, «Ночной рыцарь» может доставить пассажира в любую точку мира, главное, чтобы она находилась на суше.

— А во Францию можно?

— Чего бы нет, после Голландии и заскочим.

— Офигеть!

— Только это дорого.

— Сколько? — Ник едва не свалился со ступеньки. Неужели денег, что милостиво выдал ему Дамблдор, не хватит.

— Шесть галлеонов. И не кнатом меньше.

— Галлеонов?

— Это гоблинская золотая монета. Ты ж из магглов, откуда тебе знать.

— Гоблинская?

— Конечно. У нас же гоблины банк держат и всеми финансами ворочают.

— А фунтами никак не расплатиться?

— А сколько у тебя есть? В «Гринготтсе», вообще-то, можно обменять... Хотя зачем менять? Я ж полукровка, маггловскими магазинами пользуюсь, а там всё гораздо дешевле.

— Ну, могу дать сто фунтов... — тихо сказал Ник, прикидывая, что ему делать, если этот чертов кондуктор не согласится.

— Сто фунтов? Это же… двадцать галлеонов! Ну, парень... Как там тебя?

— Альберт. Альберт Косснер.

— Ну, Альберт, за эти денежки домчим тебя до Парижа с ветерком, — он закатил глаза и прикинул. — Через полчаса будешь пялиться на ту самую башню! И даже грелка тебе перепадет. Какао не предлагаю, потому что ты его не выпьешь.

— Не выпью? Почему? Очень даже выпью. Я околел до полусмерти.

— Не выпьешь — выльешь на себя. Мы ж летаем так, что... Словом, узнаешь. И ещё, — Акерли радостно потёр руки, — могу составить тебе приятную компанию и научить каким-нибудь простецким заклинаниям, если хочешь.

— Конечно, хочу.

— Тогда залезай. Только палочку не забудь. Всё ж папашин подарок.

«Знал бы ты, что это за папаша», — мрачно подумал Ник, подбирая палочку и молясь, чтобы никто из старух, о которых говорил Акерли, не узнал в нём Джеймса Поттера.

— Стой! Экскуро! — Ник почувствовал легкое дуновение и с удивлением ощутил, что вся жидкая грязь с одежды словно куда-то высасывается из ткани. Оказалось, в палочку кондуктора. — Чтобы сиденье не вывозил.

Он наклонил голову как можно ниже и уселся в кресло, что показал ему Акерли, с видимым удовольствием крутивший в пальцах новенькую хрустящую купюру с изображением Елизаветы Второй. Шестеро глубоко пожилых особ, приходивших в себя после езды, по счастью, не обратили на него никакого внимания, а двое из них вообще дремали.

— Держи грелку! Эрни, трогай!

Грелка была очень кстати. Не успел Ник сжать странный, наполненный горячими углями чугунный диск, как автобус резко дернуло, и только колоссальным усилием воли Ник сдержал себя, чтобы не выблевать всё, чем он позавтракал в негостеприимном доме Поттеров, в салон.

— Ничего. Привыкнешь. Посиди пока. О! Мы уже в Оттери!

— Как в Оттери? Это где?

— Южное побережье Англии.

— Э-э-э… Но ведь прошло всего… ну, полминуты.

— Да. А ты чего хотел? Чтобы «Рыцарь» как флоббер-червь ползал? Ладно... Во Франции выкрою для тебя минут пятнадцать: пока перекусываю круассанчиками и бриошками, покажу кое-что... Слушай, а больше у тебя нет фунтов?

Ник подумал.

— Если выкроишь не пятнадцать минут, а полчаса, дам еще столько же.

— Не вопрос, Косснер! — обрадовался Акерли. Он чувствовал себя, как ни в чём не бывало. Похоже, его совсем не укачало.

«Денег, конечно, жаль, но я должен научиться замораживать огонь. Без этого никак. Чувствую, что волшебники это умеют. А ещё хочу перемещаться в пространстве так же, как Дамблдор и остальные маги. И ещё мне нужен боггарт. Позарез. Я должен знать, где его раздобыть к нужному моменту».

* * *

Акерли не подвел.

До первого нужного момента оставалось пять часов... и уже четырнадцать минут.

1) Резня в лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила в Западном Бейруте произошла 16-17 сентября 1982 года силами боевиков ливанской фалангистской партии Катаиб в отместку за гибель президента Ливана Башира Жмайеля.

Вернуться к тексту

2) Новые имя и фамилия, присваиваемые легионеру, измененные дата и место рождения, а также имена родителей

Вернуться к тексту

3) Противотанковый гранатомёт производства французской компании Hotchkiss-Brandt http://shooting-iron.ru/load/225-1-0-837

Вернуться к тексту

4) Тело этого ребенка действительно запечатлено после массового убийства в Сабре и Шатиле.

Внимание: нервным, беременным и просто чувствительным не смотреть: много трупов. http://foto-history.livejournal.com/2776703.html

Вернуться к тексту