Дядюшка Хо в Фанфикополисе (джен)

Дядюшка болел неделю после «вечеринки», не столько телесно, сколько душевно. Муки его были значительно облегчены тем фактом, что говорили в основном не о его вечеринке, а о происшествии, случившемся позже. Перевернутый танк с продолжавшей медленно вращаться гусеницей был найден неподалеку от района Ролевиков, обитатель танка же бесследно исчез. Стиральная машина раскололась при аварии, и кот тоже сбежал в неизвестном направлении.

В результате начались пересуды и попытки отыскать обитателя танка, часть самых отчаянных горожан даже сбилась в группы и отправились за пределы Фанфикополиса на его поиски. Те, кто сумел выжить, вернулись ни с чем и этим еще больше подогрели слухи и пересуды.

Выздоровев, дядюшка отмахнулся от всех дальнейших советов по «пиару» и решил попробовать другой вариант. Более честный и правильный, как ему казалось. Конкурсы и новые районы, победа, добытая честным трудом и в честном голосовании горожан! Пускай такая слава будет не столь громкой, как у вечеринок с перформансами, зато она будет честнее и правильнее.

По дороге дядюшка Хо, как всегда, созерцал непередаваемую и неповторимую жизнь Фанфикополиса. Два близнеца, один в чем-то очень странном, другой в какой-то сказочной одежде, расстреливали письмами из пулемета ближайшие здания.

— Куда смотрит Верховный? — доносились жалобы.

— Кто мне починит окно?

— Прибить этих тридварасов!

Но прежде чем толпа горожан приступила к линчеванию, в воздухе возникла воронка уничтожителя, бесследно засосавшая в себя и братьев, и их письма. Толпа горожан же не спешила расходиться, сам собой возник стихийный митинг, и дядюшка прибавил шага. Митинги, как правило, заканчивались дракой собравшихся, вначале друг с другом, потом со всеми проходящими мимо, под предлогом, что те не так идут, не так летят, не так свистят, в общем, что угодно.

Обогнув огромный и мрачный микрорайон, из глубин которого тянуло отчаянием, дядюшка увидел, что на горизонте сияет Дворец Фандомостроительства и Конкурсов. Летавшие вокруг микрорайона горожане в плащах метали молнии и зазывали дядюшку полюбоваться на конец света, но Хо лишь отмахнулся с небрежностью бывалого жителя.

Срезал дорогу через второй блоггерский микрорайон.

— Я, вступая в ряды блоггеров... — доносился унылый речитатив с площади микрорайона.

Дядюшка покосился на толпу, окружавшую чтеца, но подходить ближе не стал.

— ...перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: глумиться над новичками, всегда иметь при себе вилку, ненавидеть Фикбукград и его жителей...

Дядюшка прошел мимо многоэтажного здания, заглушившего унылое чтение.

— ...то пусть меня покарает праведная месть серпентария, — донеслось в спину Хо.

Дальше странный зеленый тип с огромным носом и огромным свитком в руках громко читал редким слушателям. Костюм зеленого типа больше всего напоминал дядюшке кукурузный побег.

— Хальве! Как вы помните, в прошлый раз мы остановились на том, что попаданка, принявшая свою истинную сущность кобылы, легла под Торина, и они отправились кататься! Без седла, замечу, хотя это очень неудобно для всех участников процесса!

Дядюшке хотелось послушать про такую удивительную кобылу, но свиток разматывался метров на десять, а зеленый оратор читал еще только самое начало.

Дворец Конкурсов был красив, огромен, и дядюшка вначале даже немного заблудился. Вышел не к помещениям администрации, а на турнирную арену, круглую и посыпанную опилками. На скамейках-трибунах вокруг сидели зрители, подбадривали дерущихся громкими возгласами, заглушавшими треск пожираемого попкорна и хлопки открываемых бутылок с алкогольными напитками.

Дядюшка присел с краю, решив, что посмотрит пару минут и отправится дальше. На арене тем временем сражались двое; один, усталый и небритый, матерился при каждом ударе, второй томно вздыхал и постоянно выставлял вперед правую ногу.

— Что это? — спросил дядюшка у соседа.

— Битва титанов. Или Турнир королевской битвы? — задумался тот. — В общем, они сражаются, а зрители голосуют, ну и, конечно, кто кого прибьет, тоже имеет значение.

— А третий?

По арене носился один из зрителей, смуглолицый, с огромным сомбреро на голове, и постоянно скандировал то ли «Слэш!», то ли «Режь!», а также кричал, указывая на правую ногу вздыхающего бойца:

— Нет, ну вы видели? Видели, какая нога?

Сражающиеся наносили удары, звенели мечи, ни один из них не мог взять верх. Затем прозвенел гонг, заставив дядюшку вздрогнуть. Жюри засовещалось, подсчитывая голоса и удары, а затем объявило победу небритого, с перевесом в один удар и в один голос. Тот, радостно оскалившись, скинул с себя броню и аномаску, и оказалось, что там, под ними, скрывались четверо коротышек, стоявших друг у друга на плечах.

Также оказалось, что бегавший по арене зритель как раз и выставил томного бойца.

— Разве так честно? — удивился дядюшка.

— Не возбраняется, — пожал плечами его сосед. — Все бойцы в аномасках, чтобы, значит, все было по-честному. Наверное.

— Это нечестно! Их было четверо, а мой один! — завопил зритель в сомбреро.

Выставивший матерящегося сидел с философским видом на корточках в кресле, поедал сладкое и задумчиво облизывал пальцы. Выставленные им коротышки уже лезли за призом на стол к жюри, радостно потирая руки.

— Свободные жители Фанфикополиса! — продолжал вопить зритель в сомбреро.

Дядюшка вздрогнул и понял, что пришло время покинуть арену. Обычно за такими призывами следовала драка, а то и чего похуже. Не то чтобы драки были редким явлением в Фанфикополисе, нет, но в последнее время как-то уж чересчур все стало, за пределами норм и границ. Слишком кроваво, слишком жестоко, словно некому было сдерживать людей.

Дядюшка уже выходил в дверь, когда позади вспыхнула массовая драка.

— Вот здесь надо будет подвинуться, и тогда район как раз и влезет!

— Ха! Еще чего! Фонды не резиновые, не гнутся и не двигаются!

— Давай сметем Фемдеревню, закатаем ее в асфальт и там проведем музыкальный фестиваль!

— Но-но, руки прочь от женщин! У нас там рядом музей имени Грейнджер!

Дядюшка Хо, всего лишь зашедший узнать, на какой конкурс ему можно записаться, тоскливо наблюдал за спором и руганью. Организаторы конкурсов грызлись за строительные фонды, за сроки, за людей, за подряды, кто-то апеллировал к знакомому редактору, кто-то просто вскидывал руки к потолку, мол, пусть Верховный нас рассудит!

Тоска и печаль дядюшки были вызваны осознанием того, что и здесь он не найдет справедливости. Будут черный пиар и инсталляции, ругань и склоки, дележка за кулисами, все то, от чего он хотел уйти. Словно жизнь наглядно решила показать Хо, что не стоит входить в одну и ту же реку дважды, и раз уж бросил писать, так не следует возвращаться. Глупость, конечно, но дядюшка Хо знал: во времена упадка духа любая глупость кажется мудростью, и последовав ей, человек позднее восклицает: «Ну и дурак же я был!» Но уже поздно что-то менять.

Тем не менее дядюшка вздохнул и тихо покинул Дворец, просочился сквозь толпу вокруг, ожидавшую результатов распределения жилья. Хо знал, что не совсем прав, что здесь есть честность и здесь можно завоевать себе славы, просто не находил в себе сил сражаться дальше.