К Еве (гет)

Настроение было хорошее, приподнятое, славное, оно заставляло Сару улыбаться, находясь наедине с собой. А эти выходные она полностью посвятила себе и одиночеству, практически никуда не выходила, поэтому и улыбалась все время, словно дурочка. «Да, да, ты дурочка, Сара», — шептал внутренний голос, и улыбка от этого становилась только шире: — «дурочка, ну зачем ты радуешься тому, что он был таким милым?»

«Я просто хочу дополнительных занятий с вами».

Сердце пропустило удар, Сара с новой силой, с новой охотой вгляделась в учебник по французскому, отмечая желтым маркером те моменты, которые надо будет обязательно разобрать и проработать с Фрэнсисом. Синим маркером — о которых стоит заговорить, и зеленым те, которые надо просто напомнить. Пометок набралось достаточное количество для занятий до конца месяца, но это не повод останавливаться.

«Я просто хочу... занятий с вами...»

Пожалуй, еще этот абзац, и вот этот тоже достоин упоминания; Сара выделила красную строчку желтым маркером. Какой же французский сложный язык, Фрэнсису придется ходить к ней до конца года, не меньше.

«Вы так очаровательно добры ко мне после всего того, что случилось между нами».

Прикрыла глаза и увидела Фрэнсиса перед собой, в пустом классе, по доброй воле остающегося. Да, Сара словно стала Евой, и это так пугающе мерзко и приятно.

«Наконец я Фрэнсис и для вас! «Мистер Вульф» звучало слишком холодно».

Они сблизились, больше не враги. И они оба захотели сблизиться, а это немаловажно. Он стал для нее Фрэнсисом и вслух, он стал к ней добрее также вслух. Из этого может получиться трогательная, запретная и искренняя дружба. Да, может выйти… и улыбка сменилась печалью, потому что после все пошло не так, как мечталось. Сара вспомнила, как Фрэнсис нажимал на нее, наступал, вспомнила «le baiser»… «поцелуй», и насколько категорично сама это отвергла. Грустно.

И все же отвергла что? Что Фрэнсис хотел тогда сказать, как закончить? Что это было? Что бы последовало? Неужели действительно поцелуй?

Фрэнсис словно был здесь, словно опять и опять повторял фразы из второй половины прошедшего четверга: «Вы так очаровательно добры ко мне после всего того, что случилось между нами», «Наконец я Фрэнсис и для вас», «Я просто хочу дополнительных занятий с вами», «Вы так очаровательно добры ко мне после всего того, что случилось между нами», «Я просто хочу дополнительных занятий с вами»…

И тут пленку стало заедать, некоторые слова растворялись, плохо слышались, ушли, будто мешали, память начала отбор:

«Вы так очарователь…», — очаровательна, он сказал очаровательна, да? «…случилось между нами», — межу ними что-то случилось… «Я просто хочу с вами…»… «le baiser»…

Мучительно сладко, а после так же мучительно горько. Вдруг он больше к ней не придет? То, чем завершилось, закончилось, она была к нему так строга и сурова. Не приди он к ней в этот вторник, она поймет, но легче не сделается. Если Фрэнсис не придет, это ее вина, она просто все испортила вновь, и заслуживает лишь несчастья и ненависти.

Прогоняя пришедшие плохие мысли прочь, Сара вернулась к раскрытому учебнику, поставив рядом свежеприготовленный кофе для бодрости и внимательности. Да, Фрэнсис может не прийти, но если придет, Сара должна быть к этому готова.

Так минули выходные, скомкано, сумасводяще, и настал понедельник, скучный рабочий день.

— Ты в порядке?

— Да, да, — Ева улыбнулась, якобы доказывая, что все правда отлично, но Сара видела некую замученность, задумчивость на красивом лице. — Просто не выспалась.

— Уильям не дает покоя по ночам? — Сара засмеялась и взяла ложку, намереваясь наконец попробовать сегодняшний грибной крем-суп. — Храпит небось?

Другой причины не высыпаться у Евы не видела. Знала, что Уильям охладел в постели, и понимала — ведь возраст как-никак, да и слышала, что у пар с этим только хуже после свадьбы. Хотя, быть может, внезапная страсть, медовый месяц-то еще не вышел.

— Нет, — Ева тоже засмеялась в поддержку. — Проблемы детей, и я думаю, как их решить.

— Проблемы у Зои и Фрэнсиса? — наклонилась и прищурилась: — Рассказывай.

— Зои влюбилась в парня, который ее не ценит и, вероятно, не питает нежные чувства в ответ. — Тяжко выдохнула и попробовала крем-суп первая. — Подростковая любовь такая болезненная, и я не вижу, как ей помочь это пережить и от этого избавиться.

— Да, — кивнула и тоже попробовала блюдо, сегодня такое же вкусное, как и всегда. — Тут ничем не поможешь, разве что присматривай, чтобы вены резать не вздумала. — Усмехнулась, занося ложку уже в третий раз. — А что с Фрэнсисом?

Ответ последовал не сразу. Сара явственно ощутила эти проходящие в паузе секунды и понимала, что слова подбираются тщательно.

— Он поменялся, — Ева загрустила и не смогла скрыть печаль. — Стал холоднее со всеми, так странно, может, что-то его мучает, но он не делится… — тоскливая улыбка, подняла взгляд. — Раньше он был другим. Добрым, ответственным, где это все сейчас?

А ведь Ева узнала и знала, что все те письма и цветы дарил ей Фрэнсис. Ева узнала и знала, что он в нее был влюблен, что он страстно ее желал. И именно она разбила его сердце, когда вышла замуж за Уильяма и поселилась в его квартире в качестве жены отца. Что может быть хуже? И что она ждет от него после всего этого? Чему эта бесстыдница, влюбившая в себя ученика, удивляется?

И Сара улыбалась, внутренне радовалась, что вот и Еву судьба ударила по голове камнем. Чуть притопила. Да, Фрэнсис больше мил не с ней, и ходит после занятий не к ней, а к Саре. Ева угробила их дружбу, а Сара попытается эту дружбу создать и не испортить.

— Я тебе говорила, постоянно говорила, что Фрэнсис не такой уж хороший, помнишь? — напомнила, уже не скрывая улыбку. — А ты мне не верила.

Сара надеялась, что сейчас, согласившись, Ева прочувствует все то, что ощущала Сара. То отчаянье, скорбь, пустоту. И это не злорадство, это торжество справедливости и победа Сары.

— Как прошло ваше дополнительное занятие? — Ева чуть перевела тему.

— Отлично, Фрэнсис держался молодцом, не жаловался на усталость и послушно выполнял все задания.

— Да? Он молодец, — замолчала, кажется, желая услышать что-либо еще. — В пятницу он не сдал эссе.

— Хм? Наверное не смог собраться с мыслями, — произнесла не задумываясь, и осознала, что теперь она защищает и оправдывает Фрэнсиса. «Мы с Евой будто местами поменялись», — эта мысль немного воодушевила. — Не волнуйся, он такой, какой есть, я уверена, у него ничего не произошло, просто он и тебе начал показывать свою истинную суть.

Ева странно на нее смотрела, было что-то кричащее и выжидающее в ее глазах. Может, она хотела услышать правду о том занятии в четверг, может, подозревала ее и Фрэнсиса в чем-то интуитивно? Сара не стала разговаривать об этом, постаралась поскорее расправиться с обедом и ушла под предлогом навалившихся дел.

Сара молилась, чтобы Фрэнсис зашел сегодня в свободную минуту, просто так, на пару слов, напомнить о себе. Но этого не случилось, и она стала молиться, чтобы он пришел завтра. И чем ближе становилось назначенное время, тем тревожнее делалось самочувствие.

Если на выходных думала о том, как все хорошо складывалось, думала только о начале того занятия, то сейчас мысли блуждали лишь о конце того дополнительного. Как холоден он с ней стал, как, не подумав, она его грубо отвергла. Могла мягче… Сокрушалась и вовсю винила себя за то, что вовремя не проявила чуткость.

С другой стороны, она была права. Она преподаватель, он ученик, дистанция между ними должна существовать, обязана. А Фрэнсис хотел ее нарушить и нарушал, ей пришлось дать отпор, правда, слишком сурово. В этот раз поклялась ошибки не повторить, она будет сдержанной, но мягкой, непоколебимой, но сердечной. Как Ева.

— Фрэнсис, ты опоздал, — на самом деле Сара не сердилась, но чувствовала, что надо, — я уже собиралась уходить домой.

Сорок пять минут его не было, сорок пять минут ада и сомнений, кипения в котле переживаний.

— А, извините, — он улыбнулся, не собираясь раскрывать причины, пускаться в объяснения.

Сара кивнула, указывая на парту, и душа пела, найдя успокоение, предвкушая предстоящие часы. Ей не хотелось размышлять, почему она так чувствительна ко всему, что связано с ним, почему он так легко на нее влияет.

Занятие началось с простого, с того, что он уже знал, но оказался не против повторить. Прилежно записывал диктуемую информацию, прилежно отвечал, не уклоняясь от темы. Не поднимался, чтобы подойти к ней, не делал комплиментов, не шутил, сегодня он был обычным учеником, и Саре пришлось встать самой. Подошла к нему, наклонилась, проверяя верность всего им написанного.

От него исходил приятный, едва уловимый аромат мужского парфюма. И Сара позволила себе задержаться рядом с ним на несколько больший срок, чем нужно, чтобы насладиться запахом.

— Все верно? — поинтересовался, демонстрируя трудолюбие и усердие, и Сара похвалила:

— Да, отличная работа.

Хлопнула дверь. Негромко и, очевидно, кто-то закрыл дверь кабинета, но беда в том, что дверь уже была закрыта. Значит, кто-то открывал, заглядывал? Это заставило отойти от Фрэнсиса и направиться к двери, чтобы открыть, чтобы попытаться в коридоре подловить кого-то и спросить, что хотели. Коридор оказался пуст, что неудивительно, ведь практически все разошлись по домам, и все же кто-то их потревожил.

— Ты видел, кто заходил?

— Нет, — покачал головой, и Саре ничего не оставалось, кроме как вернуться к французскому, больше к Фрэнсису не приближалась.

Потрудились добрые два часа, вежливо распрощались, и Сара села за свой стол, преисполненная прекрасным чувством выполненной задачи. Хороший день, плодотворный. Не возникло между ними разлада, спора, всякие «обмены любезностями», кажется, остались в прошлом. Похоже, зародился фундамент для дружбы, и Сара чувствовала себя так превосходно, как еще не бывало. Душа все пела, и сердце пустилось в пляс.

Напевая попсовую глупую мелодию, Сара собрала сумку, надела пальто, повязала шарф и намеревалась пойти домой. Намеревалась, но замерла у порога, потому что, открыв дверь, увидела лежащее на полу коридора письмо. Прямо на полу, прямо перед ее кабинетом. Ошибки быть не может, это послание к ней.

На изрядно помятом конверте ни строчки, ни автора, ни адресата, белая чистота. Теперь сердце правда заплясало, но душа уже не пела, охватило беспокойство и проступила бесноватая радость, ведь возможно, это письмо от Фрэнсиса.

Он уже делал подобное с Евой, и вот теперь, покинув кабинет, подбросил ей письмо. Любопытство подталкивало вскрыть и прочитать сейчас же, на месте, но Сара положила послание в сумочку. Лучше сделать это дома, нерасторопно под бокал пряного вина.

И вот, долгожданное происходящее, раскупорила новую бутылку, налила, устроилась удобно в кресле и волнительное письмо вскрылось в подрагивающих от предвкушения руках. Гадалось, что же там, какая приятность от Фрэнсиса? Он разглядел в ней обворожительную женщину? Может, не зря она обновляет гардероб и учится пользоваться всякими женскими штучками из отдела косметики? Стала закалывать волосы, как подсказала Ева…

Блочный лист в клетку и размашистость букв:

«Вы отвратительны.

Вы совратили ученика, вы совратили Фрэнсиса.

За это вы будете гореть в Аду и на Земле».

Все. Все, что содержало послание, только эти прыгающие пугающие строчки, таящие угрозу и агрессивность писавшего.

Сара перечитала еще несколько раз, и только после до мозга добрался весь смысл. Кто-то думает, что она спит с Фрэнсисом, ошибочно полагает, но уверен, что не ошибается вовсе. Кто-то ей угрожает, кто-то ее ненавидит за моральную преступность.

Сара осушила бокал вина залпом.