Инстинкты (гет)

Фигура незнакомца появилась из ниоткуда, и воздух сразу же пронзил тихий выстрел. Рейн и Бродерик особо не скрывались. Вампир научил ее противостоять вездесущему врагу, и она давно перестала бояться местных охотников. Даже когда шла на охоту одна, всегда была уверена, что сможет отбиться. И сейчас она ловко отпрыгнула в сторону, уворачиваясь от пуль, а затем помчалась навстречу человеку с пистолетом. Кровь кипела внутри от предвкушения битвы. Рейн ударом ноги выбила оружие из руки охотника, увернулась от его уверенного броска кинжала. Они всегда такие глупые — привыкли встречать вампиров, надеющихся лишь на свою природную силу и совсем не умеющих драться. Рейн перехватила руку противника, в которой тот сжимал кинжал и, сдавив запястье, вынудила отпустить лезвие. Но наблюдение за движением его рук заставили пропустить удар коленом в живот, выбивший из нее воздух. Боль лишь раззадорила. Рейн резко подалась вперед, ударяя охотника головой прямо в лоб. Тот потерял ориентацию, и Рейн, обхватив его лицо, заставила врезаться друг в друга его затылок и стену дома. Тело мужчины обмякло, и она вцепилась ему в шею. Ее победа, ее добыча.

Закончив, она дала безвольному телу упасть на землю и развернулась к вампиру, стоящему поодаль.

— Ты ранена, — насмешливо цокнул языком тот и указал взглядом на ее бок. Пуля оцарапала кожу на ребрах. Рейн заметила лишь сейчас.

— Но ты все равно не вмешался, — довольно улыбнулась она.

— Показалось, что ты очень хочешь расправиться с ним сама. Кстати, неплохо вышло, — в его глазах виднелось одобрение. Рейн не то чтобы в нем нуждалась, но все же чуть подняла подбородок, не сдерживая горделивого выражения. Мидоус набирал номер вампира, что всегда решал для него проблему с трупами. Он никогда не звонил ему специально для Рейн, когда она убивала человека на охоте одна. Она обижалась и злилась поначалу но, в конце концов, поняла, что Бродерик всегда хотел, чтобы она училась на своих ошибках. Рейн стала в разы осторожнее и аккуратнее. Ей уже приходилось оставлять тело в мусорных баках, подальше от бродячих собак. Один раз она вообще угнала машину, чтобы отвезти труп в лес, где долго закапывала его по частям.

Рейн не заметила, как Бродерик подошел к ней сзади и мысленно отругала себя. Он умел быть невидимым, двигался бесшумно, словно тело его состояло из легкого ветра, а вовсе не было материальным. Но Рейн все равно пыталась научиться его слышать. Каждый раз у нее не получалось. Мидоус умело пропадал, когда не желал, чтобы его кто-то видел, так же умело он скрывал настоящие чувства, если вообще хоть что-то еще чувствовал. Насмешливый оскал словно врос в его лицо.

—Тебе нравится убивать, — констатировал он, стоя позади нее. Спиной она ощущала его близость, пальцы Рейн нервно дернулись, так ей хотелось отскочить подальше от него. Но вместо этого она развернулась, тут же ловя глазами взгляд Бродерика, который всегда успешно выносила.

— Как и всем нам, — возразила она.

— Мне нравится смотреть, как убиваешь именно ты, — когда он говорил, из его рта пахло кровью, отчего казалось, что сами слова выписываются красным в воздухе.

Бродерик неожиданно склонил к Рейн курчавую голову, его узкие губы раскрылись и почти что коснулись ее губ. Она вздрогнула и отпрянула, с расширенными глазами глядя на него. Выражение лица Мидоуса тут же стало холодным. Он оправил пальто, будто бы сейчас ничего не произошло.

— Просто хотел сказать, что считаю тебя самой прекрасной из всех обращенных мной, — в его темных глазах снова заиграла насмешка. Он все равно смотрел на нее так, словно она принадлежала ему, несмотря на то, что ему не удалось даже ее поцеловать. Рейн отвернулась, не желая больше видеть его взгляд.

— Раз ты задумал избавиться от тела, то думаю, я больше не нужна, — она направилась из тьмы переулка к свету на улицах, туда, где горели фонари.

— Возвращайся скорее, — бросил ей в спину Бродерик.

Он часто говорил так, хотя ничего не удерживало Рейн от того, чтобы однажды не вернуться. Бродерик всегда ждал ее возвращения, быть может, готовый всякий раз отправиться на ее поиски. Рейн продолжала приходить обратно к вампиру, потому что так было значительно проще, чем искать новое место, куда она могла бы пойти. Она ловила себя на мысли, что лишь выжидает. Ждет момента, когда наберется достаточно силы, чтобы найти того, о ком не думала несколько лет. По крайней мере, старалась не думать. Потому что ей завладела обида — Джон ничего не рассказал ей о том, чем занимается, хотя она, как невероятно близкому человеку, доверяла ему все. Рейн не сомневалась, что если он узнает, кем она стала, то будет не совсем доволен. Она проиграла в голове много вариантов того, что он мог бы сказать и сделать, и ее радовало, что все же вампиры не могут читать мысли, хотя, иногда Бродерик смотрел на нее так, словно мог. В отличие от него, скрывать эмоции ей удавалось плохо.

Рейн зашла в одно из кафе, где от того, что на землю давно опустилась глубокая ночь, сидело всего несколько посетителей. Нахождение среди людей перестало волновать ее, пусть на усмирение жажды крови ушло много времени. Теперь Рейн словно держала ее на привязи как цепного пса. Лишь длительный голод мог снова вызвать у того попытку вырваться на свободу. Бродерик объяснил, что с этим бороться невозможно. Либо ты насыщаешься кровью, либо впадаешь в безумие, которое заставит тебя отыскать удобный случай, чтобы вцепиться кому-нибудь в глотку.

Выпив кофе, она вышла на улицу. Если приглядеться, на небе то там, то тут расцветали сверкающие пылинки звезд. Рейн всегда нравилась ночь — меньше людей, меньше шума. Пусть к Нью-Йорку это было не совсем применимо. Зато к маленькому городку или деревне — полностью. Жаль, что поселись она в подобном месте сейчас, это было бы равноценным тому, как если бы она поставила холодильник с продуктами за несколько километров от себя.

Когда Рейн вернулась в то место, что так и не смогла называть домом, прямо у порога ее встретил собранный чемодан.

— Собирайся, не то опоздаем, — сразу же, без приветствий бросил Бродерик, резко развернувшись в ее сторону с сияющей улыбкой.

— Что происходит? — даже не думая никуда идти, она остановилась в дверях, вопросительно приподняв бровь. — Ты меня ни о чем не предупреждал.

— Мы отправляемся на бал, — выдал Мидоус, и Рейн еще несколько секунд смотрела на него, стараясь показать взглядом, что считает его совершенно больным.

— Именно такое выражение лица я от тебя и ожидал. — Он усмехнулся.

— А бал этот случайно не в старинном замке будет проходить? — издевательски протянула Рейн.

— В нем, — серьезно кивнул Бродерик. — Замок в Германии, отправимся самолетом. Кстати, признаюсь, я слегка приврал, это не совсем бал, сколько встреча высших вампиров, проходящая каждые пять лет. Приглашение пришло неделю назад.

О высших вампирах Рейн слышала от того же Бродерика. Так себя называли те, чей возраст перевалил за сотню. Прожить столько мог не каждый, большинство вампиров погибало от рук охотников, потому-то высшие и считались самыми умными и сильными во всем обществе созданий тьмы. И Рейн предстояло оказаться среди них, таких же самовлюбленных и напыщенных как Мидоус. Ну что за отвратительная участь ей выпала.

— А что же там забыла я, раз это встреча только для ВИП-персон? — она нахмурилась.

— Каждый высший может привести с собой нескольких последователей, которых он считает самыми достойными.

— Как-как ты меня сейчас назвал? — она прищурилась.

— Старая традиция, — Бродерик застегнул чемодан. Глаза его смеялись. — Мы называем так тех, кого обратили. Когда-то это слово было в ходу, но сейчас его используем только мы.

— Оно меня бесит, — безапелляционно заявила Рейн.

— Тогда лучше приготовься, потому что за ближайшие несколько дней ты услышишь его много раз.

— Мог бы взять с собой кого-нибудь другого, — фыркнула она, понимая, что устоять на своем ей не удастся.

— Я ведь уже говорил, — мягким, мурлыкающим голосом протянул Бродерик. — Я не хочу видеть рядом с собой никого, кроме тебя.

— Ладно, — прервала его излияния Рейн. — Пойду собирать вещи.

— Я буду ждать внизу и запомни, на тебе должно быть платье! — категоричным тоном заявил Бродерик.

— Будет тебе платье… — пробормотала она себе под нос.

Через несколько минут она подходила к машине с чемоданом в руке и в коротком, обтягивающем платье. Черные чулки слегка блестели, шпилька отбивала по асфальту четкий ритм.

— Я не собираюсь отвечать за то, что твой наряд может вызвать инфаркт у некоторых слишком старомодных персон, — произнес Бродерик, впрочем, без тени недовольства.

Он повел машину по направлению к небольшому аэропорту. Рейн, прикрыв глаза, откинулась на сидение. Мысленно она представляла себе замок, о котором говорил Бродерик. Стоящий посреди зеленых холмов и шелестящих деревьев. Скрытый от посторонних глаз, далекий от городского шума и затянутого смогом неба. Настоящий великолепный замок, словно в сказке, вместо надоевших коричневых оттенков Бисмарка.

Они выехали прямо на взлетную площадку, где их ждал небольшой самолет, а рядом с ним — человек в черном костюме и бабочке. Он поприветствовал их и отнес чемоданы в багажный отсек. Рейн поднялась по трапу вперед Мидоуса и села на одно из сидений бронзового цвета. Между ними стоял маленький прозрачный столик, пол полностью покрывал темно-коричневый ковер. Рейн пересела поближе к окну и пристегнулась, услышав, что самолет собирается взлетать. Напротив нее уселся Бродерик.

— Напитки, — за спиной тут же оказался тот самый человек, что относил багаж. Перед собой он катил металлическую тележку, на которой стоял поднос с бокалами и бутылкой. Он поставил поднос на стол и учтиво поклонился. Рейн взяла бокал с подозрительно красной жидкостью и аккуратно понюхала.

— Кровь в бутылках вместо вина? Кажется, сегодня ты решил подтвердить все стереотипы о вампирах, — она сделала глоток.

— Учись соответствовать традициям, — Бродерик поднес бокал к губам. — Когда-нибудь и ты станешь высшей. По крайней мере, рядом со мной у тебя есть на это шанс, — многозначительно завершил он.

— Я приму это к сведению, — едва удержавшись от того, чтобы не скривить губы, произнесла она и поставила пустой бокал на столик. Холодная кровь отличалась по вкусу от свежей, горячей как живое, не обжигающее пламя, но все же имела свою изысканность, как необычный деликатес.

Мидоус еще несколько секунд смотрел на Рейн, конечно же, давно уверенный, что она полностью принадлежит ему. А ей не хотелось даже представлять его лицо, узнай он, что она хочет вернуться к Джону.

Полет длился около восьми часов, которые Рейн провела за сенсорным планшетом и медленным распиванием крови. Во вторую половину полета она перешла к алкоголю, а под конец и вовсе заснула. Ее разбудил Бродерик.

— Можешь выходить, спящая красавица, — он подал ей руку.

— Уже на месте, правда? — она тут же подскочила, пытаясь разглядеть в иллюминатор, куда они прилетели. Старые вампиры, покрытые ментальной паутиной, вылетели из головы. Замок. Лишь он занимал ее. Рейн выбежала из самолета по трапу, настолько быстро, насколько это было возможно на шпильках. Перед ней тут же открылся вид на те самые изумрудные холмы, которые она представляла себе. Они возвышались за посадочной площадкой, заполненной еще десятком самолетов, похожие на стадо слонов. Рейн медленно поворачивалась, впиваясь взглядом в окрестности, пока не наткнулась на замок, который сперва не смогла охватить целиком. На вершине одного из холмов возвышались ровные, толстые стены серого цвета. От увенчанных темными наконечниками башен спускался водопад блестящих в лунном свете окон, украшенных витражами. К замку вела по холму широкая каменная лестница с несколькими пролетами на ней.

— Внутри еще лучше, пойдем, — шепнул Мидоус, и Рейн обхватила его руку, позволив вести себя вперед. К самолету поспешил кто-то из слуг, и теперь он тащил их багаж.

— И все равно, это едва ли не смехотворно, — чуть придя в себя заявила Рейн. — Люди жили в замках невероятно давно, не могут же все эти вампиры быть настолько старыми?

— Владелец у него только один. И пусть он не настолько стар, что жил в замке будучи человеком, зато достаточно богат, чтобы купить его. Он такой не один, и приемы проходят не только здесь. Высшие собираются по всей Европе, некоторые в США, парочка в России. Но Европа, разумеется, привлекает больше всего своим разнообразием.

— Здесь собралось много высших?

— Чуть больше двадцати, возможно. Все остальные — последователи. Их тут гораздо больше.

Рейн и Мидоус подошли к обитым железом дверям с ручками в виде голов львов. Двери, как по команде, отворились, открывая вид на освещенный огромными люстрами холл. Окна скрывали тяжелые прямые шторы до пола темно-красного цвета. И тут вампиры не изменяли себе — красный цвет изящно обрамлял темноту замка. Каменные стены и пол казались невероятно старыми. Наверное их лишь время от времени реставрировали, но не трогали краской и не закрывали обоями или панелями. Взгляд Рейн натыкался и на большие картины незнакомых художников в потертых рамках. Не успела она полностью оглядеться, как к ней и Бродерику подлетела женщина в легком персиковом платье с пышной юбкой до колен. Наряд шел к ее медным волосам.

— Бродерик! — она театрально взмахнула руками, подлетая к вампиру и обмениваясь с ним поцелуями в щеку. — Рада видеть тебя здесь. К сожалению, Себастьян не выйдет тебя поприветствовать, он вообще никому из нас сегодня и слова не сказал. Кажется, ему окончательно надоело принимать гостей. Оно понятно, в его-то возрасте… — она вздохнула.

— Познакомься Лиззи, это Рейн, — Бродерик улыбнулся.

Вампирша окинула ее оценивающим взглядом с ног до головы, задержавшись на слишком оголенных бедрах, и подавила явно возмущенный вздох.

— Приятно познакомиться, — Рейн встретила холодный взгляд Лиз, тут же сменившийся на более-менее радушный.

— И мне, — она вновь повернулась к Мидоусу. — Я привела сюда целую толпу последователей, удивительно видеть тебя в компании всего одного. Странно… — поджав губы, она еще раз взглянула на Рейн, — она вовсе не выглядит какой-нибудь особенной.

Рейн мысленно вонзила кол ей в грудь.

— Ты всегда отличалась недальновидностью, Лиззи, — пришел на помощь Бродерик, вежливо скалясь.

Рыжая вампирша лишь хмыкнула и, развернувшись, направилась вверх по лестнице.

— Почти все уже наверху. Поторопитесь, — донеслось от ее спины.

Прошло всего несколько минут, а я встретила самодовольную стерву, — усмехаясь, проговорила Рейн, — прелестно. Знаешь, Бродерик, мне не сильно-то хочется в это общество высших. Если те вампиры наверху такие же, то я рискую кого-нибудь прикончить.

— Ты и сама иногда совсем не отличаешься от Лиз, — Мидоус одарил ее едкой улыбкой. — Хотя, наверное, сама того не замечаешь.

Рейн с силой толкнула его в бок.

— Ты совсем не разбираешься в людях, — заявила она, задрав нос, и прошествовала по лестнице наверх.

В главный зал вела первая же дверь возле лестницы, а за ней раздавался шум. Рейн толкнула тяжелую деревянную дверь и сощурилась от яркого света, непривычного после полутемного холла и коридора. В воздухе разливалась негромкая классическая музыка. Возле неожиданно белых, покрытых рельефными узорами стен стояла на столах в небольшом количестве еда, голые бутылки с кровью и в обертке — с вином. Окна зала скрывались за тяжелыми темно-красными портьерами, с потолка свешивались такие же громоздкие люстры, как и по всему замку. Окинув взглядом негромко переговаривающихся вампиров, даже не думающих о том, чтобы хоть немного потанцевать, Рейн хмыкнула и прошла к столу. Возле него она сразу заприметила паренька, с растерянным видом почесывающего затылок. Он отличался от многих здесь — напыщенных индюков, горделиво распивающих вино или кровь, неважно. Мол, посмотрите какие мы богатые и самолет у нас у каждого свой есть. Рейн с легкой улыбкой подошла к пареньку, в то время как Бродерик уже отошел далеко по своим делам.

— Привет, — он поднял на нее растерянный взгляд. — Ты выглядишь так, как будто здесь впервые.

— Да, — медленно произнес он. — Я этот… как они называют таких как я…последователь. А ты была здесь раньше?

— Нет, — она взяла со стола бутылку крови. Интересно, откуда ее у них столько? Массовые убийства они точно совершать не могут, не полезут на рожон, таковы их правила. Сумел дожить до преклонных лет — не рискуй. Наверняка пиршества устраивали лишь во время балов. Раз в пять лет побаловать себя можно. Она указала бутылкой на второй бокал и подняла вопросительный взгляд на нового знакомого. Тот с жадностью кивнул.

— Не знаю, может, этот вопрос немного некультурный в вампирской среде, — она сделала аккуратный глоток, — но как давно ты стал вампиром?

— Месяц как, — ответил парень.

— Ого, — приподняла бровь Рейн. — Так ты совсем молод. Хотя и я не так стара и тоже здесь впервые. Вычурно тут, да?

— Непривычно, — отозвался вампир. — В жизни не думал, что буду участвовать в чем-то подобном. Я всегда… — он слегка смутился, — жил довольно бедно. Мало что из себя представлял, но после того, как Лиз обратила меня, я ощутил что теперь хоть что-то вешу в этом мире. Но привыкнуть к этому я еще окончательно не смог.

— Лиз? — Рейн сморщилась, едва вспомнив о неприятном знакомстве с вампиршей, притащившей, по ее словам, кучу последователей. Нашла, чем выпендриваться, — Случайно не та женщина в персиковом платье? — она оглянулась, пытаясь выискать в толпе уже знакомое платье и волосы цвета меди, но не смогла.

— Да, вы знакомы?

— Успели перекинуться парой слов, — похолодевшим тоном ответила Рейн и сделала глоток.

— Ты когда-нибудь убивала людей? — вдруг спросил юноша, его нежная на вид кожа побледнела. Он сглотнул.

— Да, — Она пожала плечами. Когда-то убийство казалось ей чем-то чудовищным. Она отлично помнила свою человеческую жизнь, но некоторые собственные убеждения того времени стали для нее не понятны. Почему, видя смерть, она пугалась? Почему плакала, отчего хотелось кричать? Иногда убийства оправданы, иногда случайны, но в любом случае не стоит о них жалеть. Но Рейн давно поняла, что такая точка зрения — ее грань. Она никогда не перейдет за нее, как Мидоус, не станет убивать лишь ради удовольствия, мучить жертву, наслаждаться вседозволенностью.

— Я тоже, — он низко опустил голову. — Один раз. Лиз сказал забыть об этом, иначе сделаю себе только хуже. Но я сам боюсь перестать сожалеть. Если перестану — обратного пути не будет.

— Брось, — Рейн махнула рукой, морщась. — Нашел, чего бояться. Ты можешь, конечно, отказаться от убийств, но не от своей природы. Это люди иногда сожалеют, убивая друг друга. Думаешь, хоть один охотник чувствовал раскаяние, уничтожив десяток из нас? — нахмурилась Рейн. Ногти свободной руки впились в ладони. Джон тоже наверняка ни разу не сожалел, он ведь ничем не отличается от тех, о ком она говорит.

— Им плевать, — кивнул парень и в коротком движении его головы было что-то печальное.

— Рейн, — позади послышался жесткий голос. — Не познакомишь со своим новым другом?

Она быстро обернулась и увидела горящие темной зеленью глаза Бродерика. В глубине их мерцал цвет мака, словно падающие искры разорвавшегося в небе фейерверка. Рейн бросила взгляд на парня, имя которого она как раз забыла спросить. Неужели из-за него Бродерик выглядит таким недовольным?

— Я Фред, — отозвался парень, совсем не чувствуя накаливающуюся обстановку. Но, на его счастье, ему повезло и он наивно заявил. — Приятно было познакомиться, но я должен идти к остальным.

— Он выглядел таким жалким, — с презрением выплюнул Мидоус, едва Фред отошел. — Чего тебя только к нему потянуло?

— Хотелось поговорить хоть с кем-то нормальным, — в тон ему ответила Рейн. — Ты что, в чем-то пытаешься меня обвинить?

— Из всех здесь именно он показался тебе привлекательным? — в его голосе прорезалась острейшая сталь. — Я был бы не против, если бы ты заводила полезные знакомства, но неужели у тебя на это не хватает ума?

— Что? — прошипела Рейн. В один миг она почувствовала себя готовой броситься на Мидоуса, хотя тот превосходил ее по силе. — Да ты просто ревнуешь, — она сделала все, чтобы превратить злость в яд. — Уясни. Я собираюсь общаться с теми, с кем захочу, — она выдавила кривую улыбку, а злость Мидоуса тем временем почти что горчила в воздухе.

— Не зарывайся, — вместо голоса из его груди исторгся глухой рык. — Ты была никем без меня, все, что у тебя есть сейчас, дал тебе я, и теперь ты принадлежишь только мне.

— Ни-ко-гда, — произнесла она, четко выговаривая каждый слог.

Прежде, чем Бродерик успел еще что-то сказать, она быстрым шагом вышла вон из зала, и вампир не посмел так же быстро последовать за ней, иначе стал бы мишенью для осуждающих и заинтересованных чужим скандалом взглядов. Рейн очутилась в темном коридоре, устеленном ковром, и направилась вперед, не запоминая дороги. Никогда еще она не ссорилась так с Бродериком, пусть и многое, что он делал, ей не нравилось. Но его взгляд на нее, совсем как на вещь или на глупого домашнего любимца, заставлял забывать обо всем, что он и вправду для нее сделал, о тех годах, когда она относилась к нему почти как к другу. Но он совсем не хотел видеть ее ни простым союзником, ни последователем. Он хотел видеть ее полностью своей. Рейн прошла коридор и один поворот и нашла лестницу на второй этаж. На нем царила древняя тишина, почти звучащая в воздухе, словно тишайшим стоном исходящая от стен. Как только Рейн уберется отсюда, она уйдет от Мидоуса. Он, в конце концов, никогда не удерживал ее насильно. С первого же дня становления вампиром она могла идти куда хочет. Но сделай она это, то наверняка давно бы погибла. Она провела с вампиром три года, жадно впитывая знания, что он давал ей. Рейн словно родилась заново, испив его крови, а ребенку полагается учиться. Бродерик научил ее выживать.

Три года — как же много. Мысль о том, что Джон мог попросту позабыть ее, заставляла нутро сжиматься. Сама Рейн помнила его до малейшей детали. Рослого мужчину, рядом с которым она выглядела совсем девочкой. Как же часто, смотря в его глаза, она не видела там ничего, лишь холод и отстраненность. Он просто такой человек, говорила себе она. Он оперирует людей, ему важна сосредоточенность и хладнокровие.

Стоило догадаться, что дело не только в этом.

Рейн толкнула одну из дверей в коридоре, чтобы скрыться за ней и оказаться еще дальше от Бродерика, наверняка пошедшего по ее следу. Взору ее тут же предстали высокие стеллажи книг из темного дерева. Помещение освещали старомодные светильники на длинных ножках. Рейн прошла вперед, вдыхая запах старых запыленных книг. Полки стояли близко друг к другу и создавали узкие коридоры с поворотами, делающими библиотеку похожей на лабиринт. Рейн провела пальцем по выцветшим от старости корешкам книг. Лишь малая часть названий и авторов показалась ей знакомой. Книг было столько, будто их собирали столетиями. Рейн потянулась к одной из книг, исполнившись желания скоротать время за чтением. Все лучше чем вновь оказаться в том зале, где Элизабет смотрит на нее с презрением, а Бродерик мнит вещью. Но едва Рейн вытянула руку, ее остановил незнакомый усталый голос:

— Кажется, я не давал разрешения гостям заходить в комнаты.

Рейн быстро развернулась, ожидая увидеть раздраженное лицо таинственного хозяина замка, так и не показавшегося во время бала, но увидела совершенно безразличное бледное лицо мальчишки лет шестнадцати. Он не выглядел как его сверстники — вчерашние дети, пытающиеся показать себя крутыми и мало знакомые с правилами приличия. Нет, этот юноша держался с достоинством. Выпрямившись и сцепив руки за спиной, он неподвижно стоял, смотря на Рейн. Еще большее удивление вызывала его одежда. На нем, как влитой, сидел темно-зеленый сюртук. Глаза казались блеклыми. Рейн однажды подрабатывала санитаркой в доме престарелых и у тех совсем глубоких стариков глаза также ничем не горели, словно в жизни их давно удерживала лишь физическая оболочка. Глаза юноши выглядели в несколько раз старше, чем у них. А на нее он смотрел как на несмышленое дитя.

— Извините, я не знала, — только и смогла сказать она, потеряв всякое желание находиться здесь.

— Ничего, — юноша покачал головой. — Просто я надеялся, что никто не потревожит мой покой. Танцы увлекали меня когда-то в молодости, но в последнее время даже прекрасная музыка Вивальди и Бетховена раздражает слух. Я прошу прощения, — он поклонился, — что не представился. Себастьян. Замок принадлежит мне.

— Рейн, — неуверенно произнесла она.

— Можете оставаться, если не будете шуметь, — так же безучастно, как произносил все слова до этого, промолвил он и отвернулся, садясь на кресло и беря в руки толстую книгу в потрескавшемся переплете. Фигура Себастьяна мгновенно стала похожа на скульптуру из мрамора, недвижимую и холодную. Стараясь ступать бесшумно, Рейн вышла из библиотеки. Рядом с владельцем замка, древним вампиром, она ощущала ауру смерти. Близкой. Без сомнения ее ощущал и сам вампир и все, кто находился внизу. Бродерик никогда не рассказывал о смерти, и она считала, что вряд ли он может рассказать ей что-то большее, чем обычный человек. Пусть у вампиров останавливалось сердце при обращении, и они умирали в буквальном смысле этого слова, но никто из них не раскрыл для себя тайну творящегося после завершения жизни. Как и сама Рейн, помнящая лишь собственное бледное, изломанное болью тело.

Едва прикрыв за собой дверь, Рейн услышала надменный голос.

— Себастьян запрещает расхаживать по замку и высшим, а уж тебе, последовательнице, тем более следовало не отходить от других.

— К твоему сведению, Себастьяну я не помешала и уже ухожу. Дай пройти, — прошипела Рейн, глядя в лицо Элизабет, похожее на восковую маску.

— Ладно, — на лице женщины возникла примирительная улыбка. — Подумаешь, мне вздумалось немного поддеть тебя, но это не значит, что наши отношения испорчены навсегда. Я тогда так сказала лишь из-за Мидоуса. Слишком уж довольным он выглядел, когда ты стояла рядом с ним. Наверняка он носится с тобой, как с писаной торбой.

— Завидовать тут нечему, — холодно заявила Рейн.

— Да никто и не завидует, — рассмеялась Лиз. — Знаешь, — она заговорщицки улыбнулась и стала еще больше походить на стервозную королеву школы, охочую до сплетен, какой она и показалась Мерсер изначально. — Нас ведь когда-то связывали отношения. Я успела изучить его вдоль и поперек. Если уж он что захочет, то возьмет, наплевав на последствия. Он всегда таким был.

— Так это наверняка типично для него — похитить невесту охотника и обратить ее, как он сделал это со мной? — фыркнула Рейн.

Всего лишь через секунду она поняла, что совершила ошибку, сказав о Джоне. Фарфоровая насмешливая маска на лице Элизабет разбилась на осколки, глаза вампирши расширились, рот приоткрылся. Рейн ощутила хватку цепких, холеных пальцев вампирши на руке. Она тут же отчаянно дернулась, словно заяц в капкане. Выражение глаз женщины подавило любое желание к сопротивлению.

— Охотник… — прошептала Лиз. — Бродерик связался с охотником. — Она сглотнула, переводя дух, будто говорила о самой ужасной вещи на свете. И тут же ее голосовые связки исторгли вопль. — Бродерик!

Она поволокла Рейн по коридору, и та не сопротивлялась, совершенно обескураженная. Лиз притащила ее в зал и втолкнула внутрь, где все вампиры и последователи, оставив в сторону бокалы и бросив танцы и разговоры, как один, уставились на нее. Впереди стоял Бродерик, глаза его горели непонятным огнем. Рейн все же вырвала руку из хватки вампирши и кинула на Лиз злобный взгляд. Вокруг стояли все вампиры, находившиеся в зале, кроме Мидоуса. Его тоже вытолкнули из толпы, и теперь он напряженно сверлил сородичей взглядом в метре от Рейн. Еще в его глазах витало выражение готовности разодрать глотку каждому из присутствующих.

— Что происходит? — еле сдерживая гнев, громко произнес он.

— Ты обратил невесту охотника! — выкрикнула Лиз. — Вот что происходит. Ты нарушил главный закон общества высших, закон о невмешательстве в войну, и ты знаешь, какое тебя ждет за это наказание.

Бродерик промолчал, плотно сжимая зубы и оглядывая всех, будто загнанный в угол зверь.

— Твоя последовательница уже все сказала, — она указала пальцем, украшенным витиеватым золотым кольцом, на Рейн. — Есть ли у тебя что сказать в свое оправдание?

— Нет, — прорычал Бродерик.

— Тогда я воспользуюсь своим правом огласить приговор, — твердым тоном сказала Лиз, и больше она не выглядела ни стервозной сплетницей, ни тщеславной красавицей, лишь хладнокровным судьей. — Поднимите руку те, кто по каким-либо причинам не согласен, что виновный должен быть наказан.

Никто из вампиров не пошевелился.

— Тогда решено, — она еще раз смерила холодным взглядом двух вампиров в центре круга. — Бродерик, ты изгоняешься из нашего общества. Отныне ты не получишь помощи ни от кого из нас, и имя твое будет забыто. Ты должен будешь уйти сейчас же, вместе со своей последовательницей. Но ты, — она обратилась к Рейн, — не лишаешься шанса стать высшей. Твоей вины в случившемся нет.

Вампиры расступились перед ними, пропуская к выходу. Бродерик быстрым, твердым шагом тут же ринулся к нему. Рейн видела как подрагивает от ярости его спина и не находила ни слова оправдания. Его бы это лишь больше разозлило. Едва они спустились по лестнице на каменистое плато, Мидоус вцепился ей в плечо и поглядел с такой ненавистью и гневом, с какими не смотрел еще никогда.

— Так сложно было держать свой рот на замке?! Или ты, безмозглая дура, сделала это мне в отместку? — когда очередное слово вырывалось изо рта вампира, Рейн видела его торчащие клыки. Глаза горели красным.

— Ты ничего не говорил мне про ваши законы! — с яростью, вкладывая все силы в движение, она вырвалась из его хватки. — Так откуда мне было знать? Стоило уделить этому хоть немного времени, но нет же, без конца хвалиться принадлежностью к вашей поганой элите куда приятнее, правда?

Рейн не знала, кого считать виноватым. Ей не стоило болтать с малознакомой вампиршей о собственной жизни. Бродерику стоило рассказать, о чем говорить нельзя, а о чем можно, да и вообще, изначально не следовало нарушать закон и похищать ее. Но глядя Мидоусу в глаза, она понимала, прежде рассудительный и умный мужчина не признает своей вины в этот раз. Его опозорили перед обществом высших, и его позор будет передаваться из уст в уста. И осталось всего ничего до того момента, как его злость выплеснется.

Путь обратно они проделали в молчании. Бродерик сохранял непроницаемое выражение лица и в поездке до дома. В квартиру он вошел один, Рейн отстала от него по дороге, выйдя с подземной стоянки в город. В нем пахло все так же — выхлопными газами, но сейчас Рейн с удовольствием вдыхала их, стремясь забыть, как пахло в замке старостью, как расползались по его углам тени. Она уже хотела сбежать в Нью-Йорк прямо сейчас, но вспомнила, что у нее ни денег, ничего. Все осталось в квартире. Наличными с ней делился Бродерик, она действительно жила за его счет, а потом еще умудрилась испоганить ему жизнь. Нет, ей нужно помириться с ним, чтобы все стало как прежде.

Через несколько часов она вернулась в квартиру. Бродерик даже не посмотрел на нее, не сказал ни слова. Он позволил себе выйти из себя на ступенях древнего замка, но больше повторять это не собирался. Но несмотря на его молчание, кожа Рейн покрывалась мурашками, когда вампир проходил мимо нее. Настолько от него веяло злобой. Так продолжалось несколько дней, пока Мерсер, наконец, не решила это прекратить.

Вечером она отправилась на охоту. Около часа она выслеживала жертву в баре, прежде, чем привести ее в квартиру — полноватую девушку, так и пышущую на вид здоровьем. Девушка не была пьяна. Ее звали Тесса, и Рейн всего-то подсела к ней поговорить. Обе выпили по бокальчику малоалкогольного коктейля, а затем Рейн пригласила ее пригласила ее на вечеринку у себя дома, обещая веселую компанию. Тесса без сомнений пошла за новоявленной подругой. Смеясь, она переступила порог квартиры Мидоуса, и толстая дверь за ней захлопнулась.

— Бродерик! — растягивая его имя с напускной нежностью произнесла Рейн. — Иди сюда, у меня есть подарок для тебя.

Вампира не пришлось звать во второй раз. Он возник в проходе комнаты словно призрак и шагнул в широкий коридор.

— Ты что имеешь в виду? — лицо девушки в одно мгновение стало будто застывшим, а все движения — сжатыми. Она запустила руку в сумочку, наверняка за баллончиком с газом или перцем, а может, даже за ножом. Рейн ловко вывернула руку девушки, заставляя ту вскрикнуть. Бродерик любил, когда жертвы кричали. Спустя мгновения он вцепился ей в горло, неаккуратно разгрызая кожу и давая крови литься на свою одежду и пол. Рейн стояла в стороне. Ее присоединиться к трапезе никто не приглашал. Когда Мидоус закончил, тело Тессы, раскинув руки, лежало на полу, а вампир глядел на Рейн маслянистым от сытости взглядом. Его губы расплылись в кровавой улыбке.

— На тебя совершенно невозможно долго обижаться, — он встал, утирая лицо рукавом. — Плевать на старых лицемеров, они не нужны ни мне, ни тебе. Согласна со мной?

— Да, — Рейн уверенно улыбнулась в ответ ему и повернулась, чтобы отправиться в свою комнату. Примирение свершилось. Но как бы не мечтал Бродерик, что никто больше не нужен именно им двоим, скоро она будет вынуждена его разочаровать. Настало время разуверить одного охотника в том, что она мертва.

— Кстати, дорогая, к сожалению, тебе снова придется собирать вещи, — Рейн резко развернулась.

— Мы переезжаем. В место, что тебе очень хорошо знакомо, — глаза старого вампира сверкнули, и Рейн еле удалось сохранить непроницаемое выражение лица после следующих его слов. — В Нью-Йорк.