Дорога наугад (джен)

Пригороды Дамрии мало напоминали туристический рай, круглый год завлекающий к себе миллионы имперских граждан. С высоты птичьего полета самый крупный и прекрасный курортный город Борлеаса походил на месторождение адеганских кристаллов, выросшее посреди безликого каменного массива: изящные небоскребы, разбросанные средь парков и рукотворных каналов, были окружены плотным кольцом торговых центров, аграрных комбинатов и складских комплексов размером с хорошую деревню. На самом краю этого кольца раскинулись Коммерческие доки, видевшие за день, пожалуй, больше трафика, чем проходило через центральный космопорт Борлеаса за неделю.

Контрабандисты на это место просто молились. До того, как вступили в силу новые постановления о пограничном контроле, здешнюю вольницу впору было называть анархией — да и сейчас администрация этого легального, но славящегося вольным обращением с процедурами безопасности порта, из кожи вон лезла, чтобы не испортить себе репутацию слишком строгим соблюдением буквы закона. Власти не возражали, вполне довольные сложившимся компромиссом: подслеповатые и нелюбопытные проверяющие в обмен на информацию, которую владельцы доков предоставляли по первому требованию, а иногда и без оного.

Вытаскивать отсюда беглого джедая будет трудно — слишком хорошо контролируется территория, слишком легко блокируются пути к отступлению. Ему вообще не следовало являться на Борлеас: шансов самостоятельно уйти от Инквизитория здесь, на любимых охотничьих угодьях Бранда Корвейна, у него почти не было. Старший инквизитор сектора еще ни разу не упускал добычу. Даже в те времена, когда носил звание рыцаря-джедая — за неимением в имперской иерархии более подходящего.

Телль бросила на него быстрый взгляд, чувствуя, как поднимается в душе старая, годами копившаяся злоба. Когда-то она почти верила, что ненависть к этому человеку со временем уляжется и забудется, но тут адепты Тьмы переиграли сами себя: прощение — добродетель джедаев, а из будущих инквизиторов Свет последовательно вытравливали.

"У вас хорошо получилось, старший инквизитор. Я ваших уроков никогда не забуду".

...Тело мастера Омесса распластано на камнях. Неподвижные пальцы едва касаются рукояти светового меча — мастеру не хватило всего-то пары мгновений, чтобы поднять его, но Корвейну в тот момент уже наскучило играть в благородство. Второго шанса обезоруженному противнику он не дал.

Ему ни к чему было сражаться с Омессом самому: клонов, пришедших с Корвейном на штурм анклава, было слишком много, чтобы мастер и двое рыцарей могли победить их. Зачем он вообще устроил эту пародию на честный поединок?

"Он позер, — думает Телль, сжимая кулаки. Ей страшно, так страшно, что коленки подгибаются, но злость всегда помогала ей взять себя в руки — пусть даже это неправильно, и за такую "несдержанность" ее могли навсегда оставить в каком-нибудь обслуживающем корпусе. — Просто позер. Нашел достижение: убил старика на глазах у детей. Трус и сволочь, только и всего!"

— Я не хочу бессмысленного кровопролития, — громогласно разносятся слова предателя над жиденькой шеренгой юнлингов. Ребята вздрагивают и переглядываются, косятся то на Корвейна, то на клонов, держащих их на прицеле. Одна из младших девчонок трясется и всхлипывает в тихой истерике, но никто даже не смотрит в ее сторону: слишком страшно самим. — Преклоните колени, и вам будет дарована жизнь. Вздумаете упрямиться — последуете за наставниками.

На колени тут же падают трое. Илла — та самая мелкая плакса — чуть ли не лбом о землю бьется, так старается показать, насколько она послушная. Телль вдруг захлестывает такая ярость, что становится трудно дышать: хочется взять и врезать этой размазне, чтобы пришла в себя. Они джедаи, а не какие-то фермерские дети! Джедай должен противостоять злу, а не стелиться перед ним половиком. Возраст трусости не оправдание.

— Хорошо. — Корвейн сухо кивает, даже не глядя на троих вомп-крысок. — А что остальные?

Храбрости мальчишки, стоявшего рядом с Телль, хватает ненадолго: всего один пристальный взгляд темного джедая, и он тоже бухается на колени, да так, что наверняка расшиб их в кровь. Теперь на ногах лишь двое: Телль и Наян — самый старший из группы, почти двенадцатилетний. Этот то ли в ступор впал, то ли рассудка лишился: стоит, глядя перед собой пустыми глазами, и сжимает в руке тренировочный меч. Будто эта штука хоть на что-то годится.

Телль снова смотрит на меч мастера Омесса, и решение созревает само собой. Предатель уверен, что победил, и не ожидает сопротивления от кучки напуганных детей. Если она будет достаточно быстра...

"Это как на тренировке. Только мишень — живая".

Не позволяя себе задуматься и усомниться, Телль выбрасывает вперед руку, вкладывая в жест столько Силы, что от кончиков пальцев до запястья пробегает дрожь. Рукоять послушно прыгает ей в ладонь, ярко-зеленое лезвие с шипением вспарывает воздух, и в тот же миг Телль бросается на Корвейна. Мир перед глазами плывет, время будто замедляется: она двигается невероятно быстро, а все вокруг застыли, точно мухи в янтаре. В ушах стучит кровь, сердце заходится бешено и радостно: темный не успеет защититься, его меч висит на поясе, а ее клинок вот-вот...

Волна Силы бьет ее в грудь и отшвыривает назад. Телль давится собственным криком, крепко ударившись спиной о землю. От боли и нехватки воздуха темнеет в глазах; она отчаянно пытается вдохнуть, но только бестолку хрипит и разевает рот: на грудь по-прежнему давит невидимый пресс, да так сильно, что кажется, ребра вот-вот не выдержат и проломятся. От самообладания не осталось и следа: от ужаса Телль едва соображает, и думать получается лишь о том, что умирать она не хочет. Совсем-совсем не хочет.

Корвейн подходит нарочито неспешно. Склоняется к ней и сочувственно качает головой. Взгляд у него удивительно добрый и мягкий, но, как только Телль пытается пошевелиться, ослабший было пресс Силы обрушивается на ее грудь с удвоенной тяжестью. С жалобным всхлипом Телль выдыхает последние крохи воздуха. От боли хочется завыть, но она не может выдавить и звука.

— Какая смелая девочка. — Ласково улыбаясь, темный гладит ее по щеке. — Была бы еще умной, цены б тебе не было. Но нет такой проблемы, что не решалась бы хорошим воспитанием...

Внезапно давление исчезает, и Телль заходится в хриплом кашле, едва не захлебнувшись первым свободным вздохом. Кажется, легкие вот-вот разорвет изнутри, но она все равно не может надышаться. В голове шумит так сильно, что слова Корвейна едва получается разобрать.

— Остальных детей распределить по камерам, — командует он, выпрямившись и развернувшись к солдатам. — А этой — сковать руки и отправить ко мне в каюту. Я разберусь с ней позже.

Медленно выдохнув, Телль открыла глаза. От назойливого страха, преследовавшего ее несколько дней кряду, не осталось и следа — как она и надеялась, тот обратился холодной решимостью сделать все, на что ей столько лет не хватало духу.

Казалось, Корвейн даже не смотрел на нее, но в Силе Телль чувствовала на себе его внимание — благо, рассеянное и ленивое. Видимо, дорогой наставник счел этот всплеск эмоций не более чем медитацией перед боем — и был, в общем-то, недалек от истины. Телль уже забыла, когда в последний раз вкладывала в слово "медитация" смысл, отличный от погружения в глубины самых темных своих чувств и воспоминаний. Корвейн хорошо поработал над ней: после восемнадцати лет под его опекой лишь из таких она могла черпать силу.

"Однако выбор, против кого ее направить, все еще остается за мной".

Она непроизвольно сжала ладонь на рукояти меча, поняв, что спидер идет на снижение. За окном уже виднелось бесформенное нагромождение построек, носившее гордое название "Коммерческих доков". До начала операции, на которой так или иначе закончится жизнь инквизитора Телль Изенлис, оставались считанные минуты.

Ее не слишком волновала судьба джедая, у которого не хватило ума даже проверить своего пилота на вшивость и связи с Империей. Однако другой возможности доказать повстанцам свою ценность и навсегда избавиться от человека, превратившего ее в рабыню и убийцу, Телль могло не представиться еще очень долго.

* * *

От контрабандиста несло ложью и страхом почти так же сильно, как дешевыми курительными смесями. Того самоуверенного, вальяжного пилота, с которым Оби-Ван договаривался о перелете, словно подменили: его место занял нервный тип с бегающим взглядом и дергаными движениями, наводящими на мысль о передозировке энергетиков. На вопрос, почему так затягивается отправление, он бормотал что-то невнятное о "подозрительных щелчках в гипердрайве" и астромехе, который "что-то дурит, проверить надо бы".

Не требовалось обладать джедайским чутьем, чтобы понять: проходимец его продал. Возмущаться и клясть собственную поспешность поздно — из западни нужно было срочно выпутываться, но как?

За те несколько минут, что он потратил на пререкания с контрабандистом, обстановка успела катастрофически ухудшиться.

Оби-Ван оглянулся через плечо. В доках от народу было не протолкнуться, но ближе к ангарам толпа редела, распадаясь на отдельных прохожих. На первый взгляд — ничего подозрительного, обыкновенная портовая суета... при этом в Силе Коммерческие доки виделись стремительно сжимающимся огненным кольцом. Оби-Ван мог поклясться, что чувствует присутствие темного одаренного поблизости, но сотни других разумных существ мешали сконцентрироваться на нем. Умений инквизитора не хватало, чтобы полностью закрыться в Силе, подобно Дарту Сидиусу, однако с толпой он смешивался прекрасно, не исчезая из виду совсем, а словно бы растворяясь в буйстве чужой энергии.

"Не один, — поправил себя Оби-Ван, прислушавшись к своим чувствам. — Как минимум двое, и это если не считать солдат".

Штурмовиков вычислить было еще труднее: профессиональные солдаты, в отличие от уличного сброда и наемников мелкого пошиба, не выдавали себя фонтанирующей агрессией и возбуждением, из-за чего в Силе были неотличимы от других разумных. Укромных же уголков, где можно припарковать набитый бойцами скиммер, среди хаотично разбросанных построек хватило бы на десяток засад. Неприятное покалывание в затылке и области позвоночника намекало на присутствие снайперов. Оби-Ван еще по дороге приметил две очень насторожившие его крыши, с которых открывался великолепный вид на ангар и клочок земли перед ним.

Времени на побег было не просто мало. Времени не осталось вообще.

Слабый импульс Силы — не до секретности уже, — и контрабандист уставился прямо Оби-Вану в глаза. Будто бы невзначай сунул руку за отворот просторной куртки, под которой явно прятал пистолет. Оби-Ван чуть усилил нажим на его разум, стараясь усмирить страх и агрессию.

— Мы отправляемся. Немедленно, — приказал он, проводя ладонью перед лицом пилота. Наверное, никогда прежде Оби-Ван не вкладывал столько Силы, чтобы повлиять на другого: на сей раз он не подталкивал собеседника к нужному решению, не пытался запутать или внушить сиюминутный порыв, а грубо подавлял его волю, навязывая собственную вопреки сопротивлению. От напряжения виски слегка заломило, но результат не заставил себя ждать.

Взгляд контрабандиста остекленел. Медленно, как в полусне, он вытащил руку из-за пазухи и бесцветным голосом повторил:

— Отправляемся немедленно.

В тот же момент Оби-Ван с кристальной ясностью осознал: слишком поздно. Инквизиторы, подобравшись к нему вплотную, больше не пытались скрываться — просто застыли позади него, уверенные, что жертве некуда деваться. Невдалеке послышались взволнованные возгласы, эмоции прохожих вспыхивали удивлением с хорошей примесью страха. Краем глаза Оби-Ван заметил двоих штурмовиков в черной броне, словно из ниоткуда возникших возле одного из складов. Еще примерно полдюжины, оттеснив и разогнав случайных зевак, споро выстроились в оцепление, отрезая площадку перед ангаром от основной части доков.

Нападать враги не торопились. Оби-Ван быстро прикинул свои шансы взбежать на борт и, заблокировав вход, поднять корабль в воздух, пока имперцы не успели этому помешать. Шансы поднять были, а вот вывести из атмосферы — уже едва ли: здешние орудия класса земля-воздух, может, и устарели по меньшей мере на полвека, но хлипкому, видавшему виды фрахтовику хватит одного попадания, чтобы окончательно превратиться в космический мусор.

Шансы выжить на земле, впрочем, тоже выглядели удручающе низкими.

"— А я думал, ты скучал по годам бурной молодости.

— Вот такие ситуации, учитель, я бы с радостью оставил в прошлом".

Контрабандист, вырванный из транса появлением незваных гостей, сипло выругался и отшатнулся, когда Оби-Ван выхватил световой меч из-под полы плаща. После стольких лет рукоять лежала в ладони непривычно, как бывает, если взять в руки чужое оружие, однако чувства немедленно обострились до предела, а тело легко, будто само собой, приняло базовую стойку Соресу. Быть может, его боевые навыки не так густо заросли пылью, как он думал.

Оби-Ван обернулся, не спеша кидаться в бой, но готовый в любой момент отразить атаку.

— Не торопитесь пускать клинок в дело, мастер Кеноби. Не принимайте поспешных решений, о которых вскоре можете пожалеть.

Инквизитор был немолод — примерно одних лет с Оби-Ваном, а может, и старше. Его худое, обрамленное аккуратной бородкой лицо с холодными раскосыми глазами казалось смутно знакомым. Вполне возможно, они встречались раньше, когда еще принадлежали к одному Ордену и стороне Силы. Сейчас это не имело значения. Второй убийцей оказалась молодая женщина. В отличие от своего старшего и до крайности самоуверенного коллеги, она явно нервничала, но даже ее нервозность была хищной и агрессивной, как у изголодавшейся или напуганной нексу. Будь у нее когти, она бы нетерпеливо царапала ими землю.

Оба инквизитора — сильные одаренные и отнюдь не новички в своем деле. Когда дело дойдет до сражения, права на ошибку у Оби-Вана не будет. Даже на один неверный шаг.

— Так легко узнать? — Оби-Ван усмехнулся. Одновременно он прикидывал расположение снайперов и надежность ближайших укрытий. Шансов победить у него было немного, но если заманить врагов внутрь корабля, где их преимущество в численности гораздо труднее использовать... — Видимо, тому пластическому хирургу я знатно переплатил.

— Ну что вы, работу над вашим лицом проделали прекрасную. Но я очень не люблю охотиться вслепую, а если человек с обширными возможностями и должной мотивацией чем-то заинтересуется, мало какая тайна сможет долго таковой оставаться.

Инквизитор улыбнулся, и Оби-Ван вдруг вспомнил, где же видел его. Бранд Корвейн, герой Пирийской кампании и один из немногих рыцарей-джедаев, по своей воле предпочетших Империю Ордену. Лично знакомы они не были, но в первый год после войны это лицо появлялось на экранах довольно часто, чтобы примелькаться. Империя любила козырнуть такими перебежчиками перед галактикой.

Оби-Ван сделал шаг назад, к опущенному трапу, и украдкой изменил угол наклона рукояти, чтобы сподручнее было отразить первые выстрелы. Инквизитор немедленно выхватил собственный меч. Багровое лезвие вспыхнуло в жидком вечернем тумане.

— Не советую. Мне вы нужны живым, мастер, а у вас нет шансов победить в этому бою, так не будем все усложнять. Если, конечно, вы не хотите стать мертвецом и виновником гибели многих гражданских.

Последние слова заставили Оби-Вана застыть на месте.

— О чем вы говорите?

— Об истинном назначении этих солдат. — Корвейн широким взмахом руки указал на штурмовиков. — При всем уважении к вашим талантам, мне не требуется такого численного перевеса, чтобы убить вас. Вы давно не брали в руки меч, не говоря уже о сражении с равным себе, и ваша боевая сноровка уже совсем не та, что раньше. Однако если вы будете настаивать на схватке, то знайте, что эти люди, а также снайперы, о присутствии которых вам наверняка известно, откроют огонь не по вам, а по случайным прохожим. Как полагаете, сколько крови окажется на ваших руках к тому моменту, как зона вокруг этого ангара опустеет?

Оби-Ван, потеряв на мгновение дар речи, смотрел на инквизитора и не мог понять: что могло произойти с рыцарем-джедаем, чтобы до такой степени вывернуть его мораль наизнанку? Достаточно ли было одного только влияния Темной Стороны? Оби-Ван надеялся, что нет — иначе у Энакина, столько лет шедшего этим путем, и впрямь нет шансов на искупление. Корвейн уж точно бесповоротно потерян для Света, каким бы человеком он ни был раньше.

— Вы не с дроидами имеете дело. — Разговаривать с этим выродком ему было не о чем, но пустой обмен любезностями вполне годился, чтобы потянуть время. — Не боитесь подобными приказами подорвать мораль собственных солдат и толкнуть их в ряды мятежников?

Корвейн снисходительно улыбнулся.

— Полагаете, такие мелочи способны смутить бойца из Батальона смерти? Это не просто регулярные войска, мастер Кеноби. Эти люди наблюдали, переживали и делали такое, что подорвать их мораль может лишь низкое жалованье — а услуги своих солдат Империя оплачивает куда щедрее Альянса. Так каково ваше решение?

Тем временем в оцеплении нарастало беспокойство. Если бы одаренные не были так увлечены друг другом, они наверняка раньше обратили бы внимание на негромкие, но оживленные переговоры по служебной связи и спешную подготовку к бою. Постовые донесли до простых солдат то, о чем Сила предупредит своих адептов парой минут позже. Корвейн, на чей наручный комлинк пришел сигнал тревоги, лишь перехватил меч боевым хватом и сконцентрировался на самом опасном — и, как он думал, единственном достойном внимания противнике. Оби-Ван тоже чувствовал нарастающее напряжение и готовился воспользоваться этой неожиданностью, в чем бы она ни заключалось.

Вспышкой пронеслось возмущение в Силе, полуоформленный импульс, значение которого Оби-Ван понял лишь пару мгновений спустя, когда зазвучали первые выстрелы — и даже обостренная реакция мастера-джедая не позволила определить, кто же вступил в перестрелку первым, штурмовики или неизвестные нападавшие. Оцепление мгновенно распалось: солдаты бросились к ближайшим укрытиям и открыли шквальный огонь по противникам; где-то завязалась рукопашная. Молодая инквизиторша кошкой отпрыгнула в сторону, на ходу активировав световой меч. За спиной Оби-Вана с шипением и скрежетом поднялся трап: всеми позабытый контрабандист поспешил укрыться на корабле.

Краем сознания Оби-Ван отметил, что чувствует присутствие адепта Света. Сквозь шум сражения пробивался гул светового меча, не принадлежавшего ни одному из инквизиторов. Неожиданная помощь приободрила Оби-Вана, но радоваться было рано: Корвейн, распрощавшись с надеждой взять его живым, явно вознамерился доставить своим хозяевам хотя бы труп. Его младшая напарница крутилась рядом, не вступая в бой, и сиюминутной опасности пока не представляла. Эту проблему предстояло решать в порядке поступления.

Корвейн был хорош — это стало ясно после первого же обмена ударами, едва не стоившего Оби-Вану ноги. Возможно, инквизитор в подметки не годился Энакину или даже Оби-Вану в лучшие его годы, но бездействие длиной в восемнадцать лет давало о себе знать: приходилось прилагать все силы, чтобы просто отражать атаки убийцы — молниеносные, точные, подлые. Корвейн не пытался закончить бой одним смертельным ударом: своими обманными финтами, пробными уколами и бессмысленными на первый взгляд выпадами он сбивал противника с толку, пытаясь подтолкнуть к смертельной ошибке.

Оби-Вана спасала лишь глухая защита Соресу, некогда отточенного до автоматизма и, как выяснилось, не позабытого до сих пор. И все же вскоре стремительный размашистый удар заставил его выйти на открытое пространство. Не будь штурмовики заняты перестрелкой, на этом бы все и закончилось, но даже так инквизитор своего добился — получил больше пространства для маневра. Теперь Оби-Вану приходилось постоянно отслеживать передвижения молодой инквизиторши, которая могла напасть хоть с фланга, хоть со спины.

Ободренный успехом, Корвейн впервые допустил ошибку: слишком сильно отклонился влево, открыв бок. Отвести клинок он успел, но сбился с ритма и, вынужденный защищаться, уступил инициативу. Следующий удар Оби-Вана едва не прожег продольную полосу на его животе — Корвейн увернулся в последний момент.

Постепенно Оби-Ван начал понимать его. Корвейн не использовал классических форм фехтования и тем сбивал с толку. Его способность распознавать слабые места противника и немедленно обращать их себе на пользу сделала бы честь любому мастеру Ордена, но в обороне он не был и в половину столь искусен. Виртуозный убийца — но не фехтовальщик, привычный к затяжным поединкам.

Теперь Корвейн держал дистанцию, кружа вокруг Оби-Вана как голодная катская гончая. В его лице не осталось и тени напускного добродушия и благообразия: глаза темного пылали яростью, тонкий рот зло кривился, обнажая зубы. Алый клинок постоянно менял угол наклона, намекая то на одну атаку, то на другую, а то и вовсе на переход к защите. Кажущаяся беспорядочность этих движений просто умоляла воспользоваться глупостью врага. Оби-Ван видел слишком много провокаций, чтобы поддаться на эту.

В доках полным ходом шло сражение. Оби-Ван то и дело замечал проблески синего клинка, но пока что его обладателю по горло хватало проблем со штурмовиками смерти, и рассчитывать на его помощь не приходилось. Что скверно: за спину Оби-Вану заходила инквизиторша, вдруг вспомнившая о своих обязанностях. Он отступил назад, к кораблю — отсечь хотя бы одно направление атаки, — и тут произошло странное.

Инквизиторша и впрямь вступила в бой... вот только не с ним. Одним неуловимо быстрым, ускоренным Силой рывком она оказалась рядом с Корвейном и всадила клинок ему под ребро прежде, чем он успел что-либо понять. Сила вокруг нее вспыхнула горячей злобой и торжеством, когда тело старшего инквизитора мешком рухнуло на землю.

— Один точно рассчитанный удар в идеально выбранный момент. Что бы я делала без ваших уроков, учитель, — негромко сказала она и медленно, с нескрываемым наслаждением провела острием меча по щеке Корвейна.

Оби-Ван молча наблюдал за сценой, не спеша убирать оружие. То ли сражение вытянуло больше сил, чем ему казалось, то ли все пережитое давно лишило его способности удивляться, но вместо изумления он чувствовал лишь недоверие и отстраненное любопытство. Склонность темных к предательству была фактом известным, но обычно оно затевалось ради конкретной цели, а не предательства как такового. Что творилось в голове у этой женщины, он даже предположить не мог.

— Это было неожиданно.

Инквизиторша обернулась. Она производила странное впечатление: острые, тонкие черты лица, сурово поджатые губы, тяжелый взгляд и болезненная худоба резко диссонировали с молодой и гладкой, без единой морщинки, кожей. То ли зрелая женщина, то ли молоденькая девушка, почти подросток — она казалась одновременно и той и другой.

— Туда. — Инквизиторша махнула рукой в сторону сражения. — Надо покончить с этим поскорее.

Оби-Ван молча кивнул. Как бы ни хотелось ему выяснить мотивы этой женщины, сейчас время для этого неподходящее. Сила хранила насчет нее глухое молчание, и пока этого было вполне достаточно.

* * *

Ланара прижималась спиной к стене, с трудом переводя дыхание. Она была в порядке... почти в порядке — несколько ожогов и глубокий порез на бедре не в счет. Главное сейчас не думать о том, что кроме нее в живых никого не осталось. О том, что в этой авантюре она потеряла дюжину бойцов и рисковала погибнуть сама.

Человек, за которым охотилась Империя, — джедай. Этого достаточно, чтобы продолжать сражаться. Орден никогда не бросает своих. Даже ценой...

Ланара мельком глянула на мертвеца, скорчившегося у ее ног, и ощутила приступ тошноты. Он был еще жив, когда она втаскивала его в укрытие, из последних сил прикрывая от выстрелов клинком и собственным телом. Все впустую. А ведь начали хорошо — выбили троих на одном лишь эффекте неожиданности, без помех заняли намеченные позиции... вот только этого оказалось недостаточно, чтобы победить. Имперцы были лучше подготовлены и вооружены, а их броня гасила выстрелы, как кортозис — световой клинок. Ланара лично убила троих, но даже этим положение не спасла.

Она бездарно сгубила один из лучших штурмовых отрядов и осталась одна против четверых. Если не считать инквизиторов.

Ланара судорожно вздохнула, утерла пот со лба. Усилием воли подавила дрожь и слабость. Ничего еще не кончено. Тот, другой джедай, еще жив. Она жива. Значит — прорвутся.

"Не паниковать. Не отчаиваться. Нет эмоций, есть покой".

Она уже готова была ринуться в атаку — как раз хватило бы сил на ближайшего штурмовика, а там залечь вон за теми ящиками и молиться, чтобы дрожь и головокружение прошли раньше, чем враг подберется со спины, — как услышала гул световых мечей, хриплые крики и прерывистую, тут же захлебнувшуюся очередь. Ланара осторожно выглянула из-за угла, боясь поверить в свою удачу.

Последний оставшийся в живых штурмовик лихорадочно перезаряжал винтовку. Даже с разделявшего их расстояния Ланара чувствовала его страх — удушливый, граничащий с паникой. Не раздумывая, она бросилась на него, на ходу отводя руку с мечом для замаха. Клинок с легкостью прошел сквозь бронепластины с кортозисным напылением — спасло бы от скользящего попадания, но не от удара такой силы, — и живую плоть, разрубив солдата на две неравные половины. Ланара привычно отвернулась: даже спустя годы войны подобные зрелища вызывали у нее дурноту.

Она уперлась ладонями в колени, пытаясь отдышаться. Воздух клокотал где-то в горле и будто отказывался проходить в легкие; во рту стоял привкус крови напополам с пылью. Заслышав звуки шагов, Ланара с трудом заставила себя выпрямиться. Бой вымотал ее настолько, что даже стоять без опоры было тем еще испытанием.

Человек, ради которого погиб целый отряд, протянул ей руку. В Силе от него веяло спокойным и мощным Светом — Ланара даже удивилась, как не почувствовала его раньше. Неужели бывший член Совета? Она всмотрелась в его лицо, но в памяти ничего не щелкнуло. Кем бы он ни был, эта встреча стала для них первой.

— Как вы?

Из груди Ланары вырвался не то всхлип, не то смешок. Она-то была в порядке. Чувствовала себя даже слишком хорошо для человека, бросившего на верную смерть целый отряд. Эмоции не поспевали за ходом событий, и это было хорошо: до тех пор, пока они не окажутся в безопасности, Ланара не имела права на рефлексию. Для скорби и анализа ошибок у нее будет пара свободных часов перед сном, но ни минутой раньше.

— В порядке. — Она приняла его руку и слегка сжала, давая понять, что благодарна за поддержку, но не нуждается в ней. — Представимся друг другу позже: сейчас надо уходить, как можно скорее.

Ланара вздрогнула, ощутив приближение темного одаренного. Инстинктивно схватившись за меч, тут же с облегчением вернула его обратно на пояс: она никогда не встречалась с Телль Изенлис, но лицо у главного информатора Альянса в Инквизитории было из тех, что запоминаются с единственного голофото.

— На вашем транспортнике далеко не уйдете. — Голос у Телль оказался под стать внешности: хриплый, каркающий. — До первого же патруля — и это если улицы еще не перекрыли.

— Тогда что вы предлагаете?

Телль дернула острым подбородком куда-то влево.

— Спидер, на котором прибыли мы с Корвейном. Окна в нем затемненные, а сигнатуры отпугнут любого, кто вздумает нас остановить. Досматривать транспорт Разведки уж тем более никто в здравом уме не посмеет. До ближайшего безопасного места мы должны добраться без осложнений, а там сориентируемся.

Джедай с сомнением посмотрел на Ланару.

— Вы уверены, что ей можно доверять?

Телль насмешливо вскинула брови:

— А мой рапорт об отставке показался вам недостаточно убедительным? Империя не очень-то терпима к таким нарушениям субординации. К тому же, — обратилась она к Ланаре, — через меня слишком часто шла утечка информации, чтобы никто этим не заинтересовался. Жить в качестве вашего агента мне оставалось в лучшем случае полгода.

Ланара пропустила эти слова мимо ушей. Причин сомневаться в Телль у нее не было, но зная, как порой изобретательна Империя в шпионских играх... Ланара досадливо прикусила губу. И вновь нет времени толком все взвесить. Пора бы уже привыкнуть к этому, право слово, а она все никак.

— Не уверена, но выбор у нас небольшой. Показывайте дорогу, Телль.