Дорога наугад (джен)

Вопреки страшным историям, передаваемым волонтерами из уст в уста, забегаловки в Мисатте мало чем отличались от забегаловок в любом другом районе Корусанта. Конечно, пробовать шедевры местной уличной кухни Люк бы не рискнул — ассортимент здешних лоточников почти всегда выглядел либо слишком живым, либо издохшим слишком давно, — но владельцы дешевых кафе нижнего Корусанта закупались теми же синтетическими полуфабрикатами, что и их коллеги из более приличных районов. Люк не понимал, каким образом пакетированный суп, заказанный в Мисатте, повредит его здоровью сильнее такого же супа, купленного где-нибудь в Праценне.

Вот чего опасаться следовало, так это местных обитателей. Хотя далеко не все жители нижних ярусов были преступниками и отчаявшимися нищими — Мисатту, по крайней мере, в основном населяли приличные люди и нелюди, которым район получше был просто не по средствам, — бдительно смотреть по сторонам и обходить по широкой дуге подозрительные компании все же приходилось. Судя по рассказам ребят-старожилов, работавших здесь не первый месяц, неприятные истории с волонтерами случались сплошь и рядом: то изобьют кого-нибудь, то ограбят... да что там — на прошлой неделе Люк сам помогал отбить у насильников двух девушек из своей группы, отчего-то решивших, что в местной кантине им ничего не угрожает.

За себя Люк не волновался — беззащитным его трудно было назвать, спасибо отцу и гвардейским инструкторам, — но решительно не понимал, каким местом думали, подписываясь на такие миссии, тепличные студенточки, видевшие бандитов и хулиганов исключительно по ГолоСети. Уж явно не дурной рыжей головой.

Люк встряхнулся. Рыжей... В последнее время все его мысли так или иначе сворачивали на нее — новенькую волонтершу, заменившую одну из тех чуть не изнасилованных дурочек. Он едва перебросился с ней парой слов, но часто ловил себя на том, что она каким-то образом завладевает его вниманием всякий раз, стоит ей только оказаться поблизости. Вот как сейчас.

Она сидела за столиком совершенно одна, в кои-то веки не окруженная стайкой подружек, которыми обзавелась с первых же дней пребывания в миссии, и помешивала растворимый каф. По всей видимости, на вкус тот оказался не лучше, чем невразумительного цвета отбивная, прикрытая (похоже, из стыдливости повара) вялым листиком салата: девушка едва сделала пару глотков, а к блюду даже не притронулась.

Пока Люк мучительно придумывал, как начать разговор, чтобы не показаться навязчивым, она сама обернулась к нему и помахала рукой. Улыбнувшись, подхватила поднос с едой и не пересела — перепорхнула к Люку за столик.

— Привет! — Ее хорошенькое лицо прямо-таки лучилось дружелюбием, а улыбка была до того светлой, что Люк сам не заметил, как заулыбался в ответ. — Извини за вторжение: я, как всегда, сначала делаю, а потом думаю. Увидела знакомое лицо и решила, что ты не будешь против такого соседства. Если что, я обратно пересяду.

Она взялась за поднос, и Люк едва не схватил ее за руку, чтобы удержать на месте. Пришлось мысленно дать себе затрещину и вспомнить медитативные техники джедаев. То ли техники в присутствии красивых девушек работали хуже, то ли из Люка был настолько аховый джедай, но самообладания не прибавилось ни на йоту.

— Нет, что ты, все в порядке. — Люк торопливо отодвинул свой поднос в сторону, чтобы соседка ни в коем случае не чувствовала себя стесненно за столиком, рассчитанным на четверых. — Я и сам думал тебя позвать. По этому району не стоит ходить в одиночку, даже днем.

Девушка пренебрежительно хмыкнула.

— Это ты мою родину не видел. Корусанту придется сильно постараться, чтобы удивить меня после Эрмеаля.

— Эрмеаль? — Люк нахмурился, припоминая, где он мог слышать это название. Граница Среднего и Внешних колец, промышленный мир, сектор... Келавин? — Постой. Это же территория Альянса, разве нет?

— Она самая, — легко согласилась девушка. — Ты не подумай ничего: я здесь что-то вроде беженца, перебралась с семьей в Империю лет пять назад. В ИСБ нам все нервы вымотали, пока выясняли, шпионы мы или нет, но в итоге решили, что нас можно записать в добропорядочные граждане. Только недавно официальное наблюдение сняли.

Она, скривившись, ткнула пластиковым ножом в отбивную. На синтетическом мясе не осталось и царапинки, а вот нож погнулся, лишь чудом не переломившись.

— И как там? — спросил Люк с искренним интересом. Планеты Альянса он видел либо в новостях, через кривое зеркало имперской пропаганды, либо в составе благотворительных миссий — уже разрушенными войной, вскинувшими белый флаг перед захватчиками. — Неужели настолько плохо, как говорят у нас?

— Скажем так: то, что ты называешь трущобами, у нас считалось неплохим районом. Я здесь себя чувствую, будто домой вернулась, только на Эрмеале я что-то не видела добряков, держащих бесплатные госпитали и столовые для бездомных. Говорят, на других планетах получше, но я подтверждать или спорить не возьмусь: своими глазами не видела, врать не хочу.

Люк кивнул. В принципе, ничего другого он и не ожидал: война за независимость шла для Альянса тяжело. Уважения он заслуживал хотя бы тем, что до сих пор продолжал успешно обороняться и даже временами наносить Империи поражения, болезненные для войск и самолюбия, но обеспечить народу достойную жизнь в таких условиях было почти невозможно. Чем с отвратительным цинизмом пользовался Палпатин, сначала медленно вытягивая из проигрывающей стороны все соки, а потом швыряя завоеванному населению жалкие подачки из огромного имперского бюджета.

"Если ничего не изменится, эта война будет идти десятилетиями, — подумалось ему вдруг. — Альянс будет сражаться до последнего, а Палпатину только того и надо, чтобы держать Империю в кулаке. Прав был Оби-Ван: Темная Сторона проявляет в человеке все самое омерзительное и возводит в абсолют".

— У тебя угрюмый вид. Что-то не так?

Люк улыбнулся. Даже притворяться не пришлось — достаточно было всего лишь оторвать взгляд от жижи у себя в тарелке и посмотреть на девушку.

— Да нет, все в порядке. Мы, кстати, так и не представились. Я Люк.

Девушка улыбнулась и протянула ему руку:

— Джанет. — Она рассмеялась, когда Люк вместо дружеского рукопожатия поцеловал ей запястье. — Эй, да ладно тебе, мы же не при дворе!

Люк замер: неожиданное подозрение огорошило его. Но Джанет, похоже, настороженный вид собеседника только развеселил.

— Вот не надо на меня так смотреть, великий конспиратор. Все в миссии знают, чей ты сын, а кто не в курсе, тех просвещают в первый же день. Страшным шепотом и жутко тараща глаза. — Она так карикатурно изобразила священный трепет, что Люк не удержался от смешка.

— И... как ты к этому относишься?

— А что, должна как-то относиться? Я же не с твоим отцом разговариваю, а с тобой. В твою пользу говорит хотя бы то, что сын очень важного человека, — кривляясь, Джанет понизила голос до заговорщического шепота, — по доброй воле возится с нищими и ест омерзительный суп в дешевой забегаловке. Второе, кстати, еще больший подвиг — я вот вчера и ложки проглотить не смогла. Думала, мясо будет лучше, но сам видишь... — Она с размаху вонзила нож в отбивную, и на сей раз он все-таки сломался с жалобным треньканьем.

От напряжения, возникшего было между ними, не осталось и следа. Смеясь и обмениваясь безобидными колкостями, они говорили обо всем на свете — о голофильмах и книгах, общих знакомых по миссии, городских легендах и последних новостях; травили байки и делились планами на будущее. Джанет, судя по всему, о завтрашнем дне вообще не задумывалась, просто подписываясь на любые мероприятия и общественные инициативы, которые обещали ей новые впечатления и не пахли "политическим дерьмом". Люк же рассказывал о том, как в детстве желал стать военным пилотом, но со временем осознал, что хочет помогать людям, а не убивать их по чьему бы то ни было приказу, и теперь собирается поступать в медицинскую академию. Отчасти это было правдой: умолчал Люк только о том, что возможности провести беззаботную студенческую юность у него, скорее всего, не будет. Нечто масштабное и страшное надвигалось на галактику, и это "нечто" касалось его напрямую. Он не умел читать потоки Силы, как, по словам Оби-Вана, делал это магистр Йода; не мог и собственной волей заставить ее открыть будущее, на что, судя по скупым намекам отца, был способен император... Но порой к Люку приходили смутные видения, значения которых он не понимал и не был уверен, что хочет понимать. И уж точно не собирался обсуждать их с хорошенькой девушкой.

— Все хочу спросить: а как тебе жизнь при дворе? — спросила Джанет и тут же смутилась: -Извини. Тебя, наверное, так достали этим вопросом...

— Ничего. Мне все равно особо нечего тебе рассказать: я стараюсь держаться оттуда подальше, а родители не возражают. Так, появляюсь во дворце по большим праздникам и стараюсь сбежать при первой же возможности.

— А как же девушки? Я посматриваю светскую хронику иногда и глянцевыми журналами не брезгую, так что знаю, какие там красавицы. Неужели они тебе не нравятся?

Люк скривился, как от зубной боли. Светские беседы с леди всех возрастов и степени ядовитости занимали почетное второе место в списке причин, по которым он ненавидел дворец. Первое безоговорочно удерживал император Палпатин.

— Нет уж, спасибо. Предпочитаю девушек, которые выглядят как девушки, а не инсталляция на тему "поглядите, сколько денег у моего папаши". Ну, или мужа.

Джанет от души расхохоталась, заставив обернуться всех немногочисленных посетителей кафе. Люк же не мог отделаться от мысли, что готов выдавать дурацкие шутки сутками напролет, лишь бы послушать, как она смеется.

А еще его не оставляло впечатление, что он уже видел Джанет прежде. Она показалась ему знакомой в тот момент, когда они в первый раз встретились на брифинге, и это чувство смутного узнавания только усилилось сейчас.

Люк позволил себе подумать о нем еще пару минут, а потом Джанет завела разговор о каком-то забавном случае с предыдущего места работы, и он выбросил эти мысли из головы.

Если он и видел эту девушку раньше, то мог только поблагодарить Силу за то, что она снова свела их. Похоже, даже безликой энергии не понравилось, как бездарно он упустил Джанет в ту загадочную (и, возможно, существовавшую только в его фантазиях) первую встречу.