Зимняя сказка (гет)

Больше всего на свете я опасаюсь людей настроения. Можно выстроить определенную линию поведения с другом, врагом, союзником, партнером… Но попробуйте выстроить ее с субъектом, у которого следствие не обусловлено рациональной причиной! Которым движет не интерес, а дурной сон или непонятно откуда нахлынувшие воспоминания. Я встречал одного «капризуна», который обижался на то, что на завтрак ему поднесли не тот кусок сыра и целый день срывался на окружающих. Или, например, встречал дам, которые могли дуться потому, что им снился дурной сон. Вам смешно? А теперь представьте, что подобный тип — ваш родственник или начальник…

Однажды мне довелось наблюдать, как подобная дама отчитывает своего сына за то, что он «нечуткий» (в отношении ее, естественно). Бедняга утверждал, что он никогда не отказывается выполнять ее поручения по дому. Ответ матушки был ошеломляющим: «А немножко догадаться самому нельзя?» После этого мать прекратила спор, обидевшись на сына настолько… настолько ей было нужно. Сын, полагаю, вырос умным человеком и не полез с ней спорить, ибо спорить с человеком настроения — себе дороже. Главный его аргумент — надутые губы и уход с глубокой обидой на «догадайся сам на что».

Лично я с детства твердо убежден, что на людях настроение у человека может быть только одно: ровно приподнятое. Хорошо человеку или плохо — об этом незачем знать окружающим, кроме самых близких родных и друзей, если они пожелают. Почему от ваших перепадов настроения должны страдать ни в чем неповинные окружающие? Хочется плакать? Пожалуйста, закройся в комнате и плач сколько угодно. Радостно? Вполне можно порадоваться самому или с близким человеком. Демонстрация эмоций на людях просто невежлива, ибо это — детское требование к окружающим заниматься твоими проблемами.

Вот и сейчас я оказался почти в том же положении. Во главе операции, которая может изменить ход войны, стоит истеричка, точнее — человек настроения. С истериком даже лучше: истерик — человек, чьи истерические вспышки подчинены какой-то закономерности и, следовательно, прогнозу. Мы ищем источники утечки информации, анализируем биографии, рисуем схемы их контактов… А окажется — мисс Орпингтон просто психанула так, что слышал кто-то из подчиненных. Или расхвасталась перед Ее Величеством, а это услыхала придворная дама или секретарь… Нет ничего опаснее, когда во главе дела стоит человек настроения! Но выбирать не приходилось…

Ситуация, между тем, была в самом деле опасной. Вся война за Черноморские проливы была мелким эпизодом, возней в песочнице. Наша «большая игра» с русскими уже стала бегом к Тихому океану. Мы проиграли Петербургу в Афганистане и Персии, а потому стали проникать в Хиву и Коканд. Мы вытесняли русских из Китая, ставя под свой контроль Цинскую династию. Русские решили в ответ поднять против нас последнюю страну Востока — Японию. Они воспользовались Канагавским договором, который навязали сегуну янки, предложив «Стране Восходящего Солнца» самую выгодную дружбу и надежду реванш. Их дипломаты науськивали еще бесправного микадо и сацумских самураев на сегуна, открывшего Японию иностранцам. Их офицеры прибыли муштровать самурайскую армию, выковывая их нее подобие русской. Приближался тот час, когда из Зимнего дворца дадут отмашку двинуть эту силу на вассальную Цинам Корею, то есть против наших интересов. После поражений китайцев русские могли бы организовать переворот в Пекине, обрушив все, что мы построили таким трудом. И тогда им открывался бы прямой путь на Индию… А потому я (и не только я) должен был спешить…

* * *

Вернувшись к Арнольду, я сразу сел работать. Сейчас лучше было не ломать голову над возможной утечкой информации, а сосредоточиться на деле. Тем более, что операция прикрытия поручена не мне. Обмакнув перо, я начал рисовать круги. Так, сведения о крещении русского императора — где их можно достать? Наверное, только в Петербурге… Или где-то еще? Хотя… Так, его матушка София Мария Доротея Августа Луиза Вюртембергская… (В мои времена мы знали наизусть имена августейших особ Европы — и маги, и маглы). Может, поискать в Вюртемберге?

Я машинально нарисовал пером круг с надписью «Вюртемберг» и помассировал лоб. Пусть даже я найду нужные сведения. Но где я возьму черепаху, способную пропустить темные силы? Заказать в Китае мы уже не успеем. Китайские мастера? Мне нужен очень серьезный маг, способный это сделать. А такие есть только либо при дворе Пекинского императора, либо в Тибете. Может, еще в Мукдене, конечно, на пути к погребальной Долине Царей… Нет, далеко. А черепаха страсть как нужна. В Британии китайских магов такого уровня нет. Надо проверить, где они есть на континенте…

Мои размышления прервал шум камина. Да, так и есть — в углях снова появились контуры очаровательного личика миссис Блишвик. Похоже, ей не терпится сказать мне что-то важное. Я вскакиваю со стула, чтобы приветствовать даму. Тем более, такую.

— Мистер Роули… — раздался ее взволнованный шепот. — Ваш фонарик…

— Добрый вечер, миссис Блишвик! А! Сработал? — в моих глазах блеснула радость. — Сейчас его установка казалось мне каким-то давним событием, хотя это было всего несколько дней назад.

— Нет… Он уничтожен… — в голосе женщины слышался страх. — Кто-то ликвидировал его…

— Можно взглянуть? — Мерлин, только сейчас заметил, что я сижу в синем махровом халате, расшитом красными фигурами драконов.

— Спасибо… Я знала, что Вы не откажете в помощи, сэр Ланселот… — Мисапиноа, похоже, собралась с духом.

— Хорошо… Откройте камин, я буду через четверть часа… — Ответил я, глядя, как воск, шипя, пополз со свечи на бронзовый подсвечник.

Ровно через четверть часа ваш покорный слуга облачённый в домашний светло-коричневый костюм, оказался в гостиной Блишвиков. Стрелки брюк по-военному остры — никак не могу отделаться от этой привычки. Миссис Блишвик сидит в кресле в светло-голубом домашнем платье: как всегда спокойная и с королевской осанкой. Даже руки также упакованы в белые перчатки до локтя. Не говоря ни слова, она показала мне путь к пристройке, где стояли зеркала, и я последовал за ней.

— Какое счастье, что вы сразу пришли, сэр Ланселот… — бросила она, постукивая каблуками. — А то я, право, уже заволновалась…

— Как это произошло? — спросил я, когда мы поднимались наверх башни.

— Понятия не имею… Я зашла сегодня проверить его, а он уничтожен… — поводила хозяйка в воздухе перчаткой.

Я посмотрел на мой фонарь — собиратель энергии, купленный в Сеуле. Да, сомнений нет — он в самом деле поврежден, причем умело. Деревянный корпус остался невидимым, но крышка из волшебного стекла безжалостно разбита. Некто, взломав крышку, запустил внутрь серебристого шмеля, сожравшую мой накопитель энергии. Проклятое насекомое тупо смотрит на меня, шевеля крыльями и издавая жужжание. Укус будет жутко болезненным, поэтому взять живьем его не получится.

— Успешно… — покачал я головой. — У вас есть перо?

— Перо? Да, да, конечно, — взволнованная Мисапиноа быстро применила «Acio». — Но зачем оно вам…

— Один момент, — я превратил его в пинцет и осторожно взял шмеля. Брать его с помощью магии бессмысленно — на эту тварь наложено заклинание самоуничижения, а вот от магловского способа оно не защищено.

— Гудит… — удивилась хозяйка.

— Да, он пока жив… Оживлен, точнее… Отойдите, миссис Блишвик, иначе он может ужалить больно. — Ударьте, пожалуйста, по нему «Priory Incantatem».

Миссис Блишвик взмахнула палочкой, ничем не выражая удивления. Тотчас из шмеля вылетело белое облачко, которое тотчас ударило в зеркало. Мисапионоа смотрела с удивлением на зеркальную гладь. Затем, прищурившись, перевела взгляд на мертвого шмеля. Я снова почувствовал сладкую дрожь, вспомнив, как приятно держать ее за руку.

— Он отдал энергию зеркалу? — спросила она.

— Так точно… — безмятежно ответил я. — Значит, его посадили те, кто контролирует зеркало, только и всего.

— Но как они сюда попали? — снова удивилась дома.

— Очень просто. Через зеркало. — Я подошел к зеркальной глади и придирчиво осмотрел его. — Вы же знаете, что австрийские маги отлично путешествуют через зеркала, как мы через камины. — Дудки! Ни один клапан не отвечал на движения моей палочки.

— А мы не можем узнать их маршрут? — деловито осведомилась Мисапиноа.

— Нет… Они отключили зеркало вообще. Оно больше не работает. — Я отвел свечу от рамы.

— Надеюсь, вы накажете этих негодяев, когда их найдете, сэр Ланселот?

— Они и так уже наказаны, миссис Блишвик. — Я продолжал осматривать зеркало. — Понимаете, они очень ждали шмеля. Теперь шмеля нет. Один — один.

— А что это за шмель, мистер Роули? — спросила хозяйка, когда мы с ней вышли из комнаты на полутемную лестницу. — Он живой?

— И да, и нет… — Незаметно для себя, я подал даме руку, чтобы ей было легче спускаться по винтовой лестнице. — Это сильное колдовство: механизм, в который бросили живительную силу. Они используются для слежки.

— Получается… За нами следит сильный маг? — спросила Мисапиноа.

— Весьма… — ответил я. Постояв с минуту в коридоре, мы пошли в маленькую гостиную с зелеными обоями. В центре к стене была прикреплена мраморная чаша — иллюзия неработающего камина. Рядом на кругом столе стоял дежурный букет сухих физалисов — Не буду от вас это скрывать.

— Что же нам теперь делать? — осмотрелась хозяйка.

— А ничего, — покачал я рукой. — Теперь мы с вами, миссис Блишвик, можем сделать только одно: ждать, когда они придут за шмелем. Они ведь не знают, что мы его ликвидировали.

— А если не придут? — женщина посмотрела на меня с любопытством и предложила сесть в кресло.

— Должны прийти. Шмель дорогой — такими игрушками так просто не кидаются, поверьте… Хорошо бы ваша эльфийка была ачеку.

— Как же это сделать? Вы сами сказали, что зеркало выключено, — задумалась Мисапиноа.

— Они могут включить зеркальный коридор в любую минуту. Вы не могли бы попросить вашу эльфийку подежурить в той комнате? Пару ночей. А днем я поставлю заклинание памяти… Оно способно собирать информацию о происходящем…

— Да, пожалуй…

Я, однако, не дослушал даму. Мое внимание привлек чайный сервиз в маленьком старинном серванте. Некоторые утверждают, что вещи ничего не значат, но я всегда считал иначе. Ничто так не расскажет о человеке, как окружающие его вещи. Вот и сейчас я не мог оторвать взгляд от вишневых чашек, маленького чайника и молочного кувшинчика. На каждом из них были изображены важно расхаживавшие взад и вперед павлины. Периодически они распушали длинные хвосты: видимо завлекая пав или просто желая покрасоваться на фоне где джунглей, а где и развалин старинных башен.

 — Какой необычный сервиз… — искренне удивился я.

— Ах, да… Индийский… — кивнула миссис Блишвик. — Нам его подарил сам Джонатан Бэргон — известный специалист по домусульманской Индии.

Джонатан Бэргон? Но ведь так зовут профессора, у которого работала ассистенткой Джулия! Я внимательно смотрю на кувшинчик. Выходит… Миссис Блишвик и Джулия могут знать друг друга? Я вздрогнул. Мне вспомнился странный рассказ Арнольда, где под видом меня и Джулии фигурировали он и Мисапиноа. Подробности он мог узнать только от Джулии! Впрочем. Не факт. Или от того, кто следил за мной и Джулией.

— Вы знаете профессора Бэргона? — спросил я.

— Мой муж, не я, — охотно ответила хозяйка. — Они с ним познакомились, еще до того, как мы поженились.

Мерлин… Я только сейчас обращаю внимание на интересный факт: третий раз, когда я бываю у Блишвиков, хозяин дома куда-то волшебным образом пропадает. Интересно, куда? Словно дает мне возможность вдоволь пообщаться со своей очаровательной женой. Неужели он настолько безразличен к ней, что не волнуется за такую красавицу?

— Вы чем-то взволнованы, сэр Ланселот? — спросила меня хозяйка.

— Видите ли, миссис Блишвик, чтобы я смог вам помочь, я хочу, чтобы вы были со мной вполне искренни, — вздохнул я.

Дама посмотрела на меня с легким изумлением. Кажется, она не ожидала такого вопроса.

— Меня интересует роль в этой истории вашего супруга. — Говоря, я как обычно, начал расхаживать по комнате. — Выслушайте, пожалуйста, меня, — остановил я рукой ее нервное движение. — Во-первых, я бываю у вас в гостях уже третий раз, и его никогда нет дома. Во-вторых, вы, помнится, говорили мне, что он не интересуется домашним хозяйством. В-третьих, — загнул я палец, — на балу он ни разу не уделил вам внимания супруга. Мне важно знать, не имеет ли он что-то против вас. Простите, если я в чем ошибся.

Я ожидал взрыва, однако хозяйка только покачала головой и послала мне грустную улыбку. Такой горечи я не видел в ее глазах никогда…

— К сожалению, сэр Ланселот, вы, как всегда, сделали правильные выводы, — вздохнула Мисапиноа. — Скрывать не имеет смысла: мой муж — мужеложец!

Если бы меня удали заклинанием по голове, эффект, наверное, не был бы таким сильным, как от ее слов. Несколько мгновений я смотрел на нее с изумлением, словно мне сообщили, что Санта Клаус все-таки существует. Или, что русский десант высадился под Ярмутом и закрепляется на нашем побережье.

— Вы потрясены? Но это действительно так, — в ее синих глазах мелькнул огонек. — Он мужеложец, предпочитает более молодых, чем он сам, мужчин. Поэтому он покидает дом надолго: ведь у него есть друг в Кардиффе. И ему совершенно все равно, что делаю я в это время. Также как и мне нет дела до того, как он проводит свое время…

— Но… — от изумления я мог говорить только глупости. — Зачем же вы вышли за него замуж?

Мисапиноа снова одарила меня грустной улыбкой, точно я был несмышленым мальчишкой. Затем встала с кресла и подошла к столу. Я с восхищением смотрел, как легко взлетают ее тонкие ножки по темно зеленому ковру.

— Мне некуда было деваться, — раздался ее грустный голос. — Эта не самая веселая история, сэр Ланселот, и она не похожа на близкие вам рыцарские романы. — Возникшая из воздуха эльфийка поставила две чашечки черного кофе и тотчас, щелкнув пальцами, растворилась. Интересно, почему у Блэков все эльфы имеют заостренные рыльца?

— Арнольд вообще мне рассказал, что ваша помолвка окутана тайной, — сказал я, попытавшись свести не самый приятный разговор к шутке. Ваза с физалисами шелохнулась, словно ее кто-то заставил передвигаться по столу.

— В самом деле? — Мисапиноа острожно помешала кофе. — Мне, право, даже интересно, что именно он вам сказал. — Она, кажется, ничуть не обиделась, а говорила так, словно хотела продолжить забавную игру. — На самом деле дело было так. Во время моего первого сезона выездов мистер Этельред Сандерс сделал мне предложение. Честно говоря, поначалу он мне очень понравился… А сообщение о нашей помолвке напечатали даже в «Дейли профет»!

— Сандерс? — непроизвольно вырвалось у меня. Не знаю почему, но мне стало не слишком приятно от того, что ей понравился Сандерс. Я предпочел бы, чтобы он ей не понравился.

— Да, — ее глаза посмотрели на меня в упор. — Предстаьте себе, у него, как выяснилось, появилась любовница! И полбеды, что она любовница — она была грязнокровкой! — Носик Мисапиноа дернулся, словно к нему поднесли какую-то мерзость. Я едва упросила отца разорвать помолвку, потому что…

Она не договорила, словно я и так должен был понимать, почему. Разумеется понимаю: для Блэков иначе не может и быть. Для них находится в обществе маглокровок также невозможно, как мне отказаться от курения.

— А как на это отреагировал Сандерс? — прищурился я с интересом.

— Сандерс… — Мисапиноа посмотрела на меня так, словно я сказал нечто удивительное. — Он срочно бежал из Англии вместе со своей грязнокровкой.

— Как ее звали? — спросил я

— Неужели вы думаете, мистер Роули, что я помню имя каждой грязнокровки? — подняла хозяйка тонкие брови.

Я никогда не видел миссис Блишвик в гневе, но сейчас она превзошла себя. Она сохраняла спокойствие, но на ее белых щеках выступили легкие красные пятна. Синева глаз также приобрела оттенок строгости. Даже в ярости она умела сохранить за собой полный контроль. Что же, пора было ей познать жизнь!

— Жаль. А вы говорили, что у вас нет врагов. Их у вас, миссис Блишвик, как видите, целых двое!

— О, нет… — глаза Мисапиноа потухли и приобрели тревожное выражение. — О нет-нет, мистер Роули… Поверьте, они не таили на меня зла! Мне кажется, Сандерс был даже рад, что всё так получилось…

— Однако его имя было опозорено… — я посмотрел на качавшийся цветок физалиса: в этой красной сухой шишке словно сосредоточилось что-то тревожное.

— Мерлин… — прошептала хозяйка. — Я никогда не думала об этом… Затем через год мне сделал предложение мистер Джамбо Блишвик. Он казался мне таким внимательным и благородным, что я сразу дала согласие. Тем более, что скандал, мистер Роули, висел, как тень, и надо мной.

— Вы любили его? — вдруг строго спросил я. Хотя, собственно, кто дал мне право так спрашивать ее?

— Скажем так: я хотела его любить, — вздохнула Мисапиноа. — Увы, я жестоко ошиблась. Мой муж сразу после свадьбы объявил мне, что у нас с ним просто фамильное партнерство Блишвиков и Блэков. Что не мешает нам быть друзьями… — чуть улыбнулась дама, словно подбадривала сама себя. Впрочем, в этой улыбке было что-то горькое и жалкое.

Теперь все идеально сходилось. Мистеру Блишвику было всё равно, кого его красивая жена принимает дома, с кем она болтает на лестнице и с кем танцует котильон: лишь бы не было скандала. Хотя мне решительно не понятно, как можно променять это совершенное белоснежное творение Неба на объятия потных мужиков. Я снова почувствовал легкий дурман, представив, как выглядит это нагое тело в отблеске ночных свечей… Если ее муж не сумасшедший, то кто он? Я не выдержал и, встав с кресла, также пошел к ней.

— Как видите, сэр Ланселот, я всего лишь друг моего мужа… И предпочтенная грязнокровке… — снова улыбнулась Мисапиноа губами.

Смотря в ее синие глаза, я понимал, что сейчас должен сделать самое главное. Но я не знал, решительно не знал, как к этому подойти. На столе лежала газета — позавчерашний номер «Пророка». Газета была раскрыта на второй полосе — там, где шел рассказ о нарушении аргентинскими волшебниками «Статута секретности» во время недавней войны. Мисапиноа стояла возле столика, глядя на меня с какой-то затаенной надеждой.

— Вам что больше нравится: Уругвай или Парагвай? — спросил я, глядя на чашку кофе. Это звучало ужасно глупо, но ничего умнее я сказать не мог.

— Не знаю… Наверное все-такие Уругвай… — Мисапиноа все также пристально смотрела мне в глаза.

— А почему? — покосился я на нее одним глазом.

— Просто… Слово больше нравится… — Мне почудилось, будто при этих словах миссис Блишвик лукаво смотрела на меня.

Я не выдержал. Лучше один раз сделать, чем всю жизнь жалеть, что не сделал. Быстро развернувшись, я сжал ее в объятиях. Мерлин, она правда невероятно тонкая! Она не сопротивляется, но едва я подвожу губы к ее губам, она отворачивается и подставляет мне щеку. Я пытаюсь проявить настячивость.

— Я так не могу, мистер Роули… — раздается ее жалобный голос.

— Я ведь так… По-дружески… — попытался я чуть отступить, видя сопротивление. Сервиз с назойливыми павлинами плыл перед моими глазами.

Я уже хотел ее отпустить, как вдруг Мисапиноа нашла выход. Словно не выдержав, она бросается ко мне, и, крепко сжав в объятиях мою спину, утыкается личиком мне в грудь. Она словно зарывается в меня, сжимая мою спину все сильнее и сильнее… Я не выдерживаю и начинаю гладить ее волосы. Длинные, золотистые и шелковистые.

* * *

Эдо, территория Японской империи

Журавли любят озера. Не те, что с прозрачной водой, а мутноватые, заросшие камышами. Особенно маньчжурские журавли, предпочитающие важно в них расхаживать, вить гнезда и прятаться. Они и сейчас важно ходят мимо них и иногда трубят, чем-то напоминая удодов. Уйти далеко они, правда, не могут никогда, да и чувствуют себя в безопасности. С гравюры, даже волшебной, далеко не уйти.

Невысокий мужчина с небольшими усами с тревогой посмотрел на журавлей, а затем перевел взгляд на сидящего за столиком видного человека в красном кимоно. Облачённый в военную форму, он сам напоминал игрушечного солдатика из коробки.

— Они в самом деле будут с минуты на минуту? — холодно спросил сидящий за столом человек. Маленький столик из малахита свидетельствовал не столько о богатстве дома, сколько о готовности серьезно решать дела.

— Да, Сайго-сан, — поклонился военный. — Наши русские друзья не имеют привычки опаздывать. В отличие от заморских варваров.

Человек за столом кивнул, словно выражая согласие с его словами. Затем также перевел взгляд на журавлей. Двое из них, потрясая красными хохолками, стали неожиданно расхаживать мимо камышей.

— Кажется вы правы, Фурдуй-сан, — спокойно сказал он. — Полагаю, вам не следует вести записи даже скрытым пером: наша беседа сугубо секретна. — Крайний журавль громко затрубил, словно о чем-то напоминая хозяевам.

Занавеска из зеленых деревяшек бамбука зашевелилась. Через минуту в комнатку вошли двое. Один из них — высокий, с короткими пышными усами и вьющимися темными волосами, закрученными на пробор, был также упакован в военный мундир с орденами. Второй — высокий плотный человек светло русыми волосами был облачённый в коричневый гражданский смокинг и одноцветную с ним «бабочку». Он также носил усы, только они в отличие от усов спутника были опущены вниз почти до подбородка*.

— Мы рады приветствовать вас, почтенный Фурдуй-сан, — поклонился военный. Затем, достав из ножен шпагу, положил ее на маленький столик.

— Я также рад видеть вас в своем скромном доме, почтенный Путятин-сан, — поклонился Фурдуй-сан, сложив руки у подбородка. Он говорил по-русски свободно, хотя иногда делал ошибки в согласных. — Я высоко ценю оказанные моему дому честь и уважение, — показал он на шпагу. — А также я безмерно рад видеть и вас, почтенный Иван-сан, — поклонился он человеку в костюме. Тот ответил на приветствие хозяина поклоном.

— А это — Сайго Такамори, Сайго-сан, — снова поклонился Фурдуй-сан. Трудно было понять, что мелькнуло в его лице — то ли вежливая, то ли чуть подобострастная, то ли снисходительная улыбка. Серые журавли застыли, превратившись в магловскую гравюру.

— Мы рады приветствовать вас, Путятин-сан, — поклонился Такамори. — И вас, Иван-сан, — послал он приветствие Гончарову.

— Мы в свою очередь благодарим за честь почтенного Сайго-сана, — ответил адмирал. — Ваша доброта и гостеприимство, Фурдуй-сан могут служить образцом для любого подданного моего Государя!

Фурдуй-сан, переведя фразу, почтительно посмотрел на Такамори. Тот, не отрывая взгляда от успокоившись журавлей, кивнул. Кажется, они оба остались довольными знанием этикета гостями.

— Могу ли я, прежде всего, спросить: кого представляет доблестный Сайго-сан на переговорах? — спросил Путятин, глядя на обоих японцев, как только слуга исчез.

Сайго Такамори спокойно выдержал взгляды гостей. Трудно было сказать, обидел ли его вопрос или, напротив, он счел его своеобразной верительной грамотой: тем самым вопросом, который был обязан задать русский гость.

— Являясь постоянным спутником в свите дайме**, почтенного Симадзу Нариакиру, я впервые покинул Сацуму в прошлом году, — мягко сказал он. — Во время путешествия в Киото в месяц сангацу* * я удостоился чести сопровождать его к Хризантемовому трону, — при этих словах Сайго Такамори поднялся со стула и поклонился.

Путятин и Гончаров переглянулись. Намек был более чем прозрачный: дайме Сацумы вхож к микадо. Значит, сацумцы делают ставку на микадо, а противовес сегуну… Не слишком сильная поддержка, если вспомнить, кому в империи Ямато принадлежит реальная власть, хотя, помня особую роль Сацумы в империи, они, безусловно, заслуживают внимания.

— В знак благодарности за столь великую честь, — продолжал стоя Такамори, — я навсегда останусь слугой почтенного Симадзу-сана.

Самурай поклонился, словно приглашая русских гостей продолжить диалог. Несколько мгновений Путятин смотрел на него, словно обдумывая ответ, хотя, наверное, заоготовил его заранее. Гончаров посмотрел на гравюру: его внимание чем-то привлек крайний серый журавль, поднявший вверх клюв.

— Мы благодарим почтенного Симадзу-сана за оказанную честь: послать на встречу с нами своего доблестного представителя, каким, несомненно является Сайго-сан, — спокойно ответил Путятин. — Для нас это большая честь: обменяться мнениями с Сайго-саном, имевшим честь лицезреть Хризантемовый трон. И мы также надеемся, — наклонил он голову, — что почтенный Симадзу-сан нашел время ознакомится с бумагой, представленной ему моим помощником, — кивнул он в сторону Гончарова, — относительно нашей беседы с почтенным Хаяси Фукусаем.

Такамори посмотрел на военного, словно о чем-то вопрошая. Тот почтительно наклонил голову, словно подтверждая нечто, известное только им двоим.

— Не только почтенный Симадзу-сан ознакомился с копией бумаги о вашей беседе с почтенным Хаяси-саном, но и его верный слуга в моем лице также познакомился с текстом, подготовленным мудрым Иван-саном, — кивнул Такамори. — Я нахожу их весьма важными и поучительными.

— В таком случае, мы будем рады узнать, что думает доблестный Сайго-сан о нашей беседе и предложениях почтенного Хаяси-сана, — ответил Путятин.

Русские, судя по выражениям их лиц, ожидали паузы, однако их собеседник сразу взял слово.

— Я буду откровенен и сразу обозначу нашу позицию, — на губах Сайго Такамори мелькнула улыбка вежливости. — Сейчас наша империя поддержат любую страну, обещающую нам пересмотр Канагавскрго договора* * !

. К сожалению, сегодня у нас нет достойного флота, чтобы отразить нападение белых демонов крайнего Востока. Именно это побуждает нас ускоренно строить Сацумские укрепления. Мы с радостью примем помощь от любой страны, готовой прислать нам флот против белых демонов. Если император России готов помочь нам флотом или отразить их вторжение, мы готовы вести переговоры о заключении союзного договора. В противном случае, как вы понимаете, наши переговоры прервутся, едва начавшись, — вежливо улыбнулся он.

Адмирал не ответил. Последнюю фразу он дослушал, прикрыв веки. Гончаров, сделав какую-то пометку, также промолчал. Фурдуй-сан с интересом посмотрел на русских гостей: подданные «Северной империи» не спешили отвечать, а молча обдумывали слова Сайго-сана. Что же, видимо этикет у северных варваров вполне приличный, в чем-то даже напоминающий тонкость церемоний империи Ямато.

Гончаров, наконец, с интересом посмотрел на Фурдуй-сана. Тот сразу прочитал смысл его взгляда. Хлопнув в ладоши, он посмотрел на входную дверь. Путятин оставался бесстрастным. Через пару минут в фанзу вошел слуга, держа в руке поднос с чайником и чашками. В глазах адмирала мелькнула радостная искра: слуга ставил их почтительно, подвигая гостям уже на маленьких блюдцах, что свидетельствовало о высокой степени уважения к ним.

— Прежде чем ответить на ваш вопрос, доблестный Сайго-сан, — я должен буду озвучить вам и вашим друзьям три положения, — сказал Путятин. — Во-первых мой император всегда испытывал и продолжает испытывать чувство безмерного уважения к Хризантему трону империи Ямато. Договор Канагавы мы рассматриваем как досадное недоразумение, которое, на наш взгляд, должно быть пересмотрено. У нас есть постоянный диалог со Североамериканскими штатами, и мой Государь готов использовать все влияние для пересмотра договора Канагавы.

Такамори смотрел не отрываясь. Гончаров прищурился: глядя в лицо самурая никогда нельзя понять, как чувства испытывает он в данный момент.

— Во-вторых, моя родина находится в состоянии войны с тремя крупными державам, — продолжал Путятин. — И я надеюсь, что почтенный Сайго-сан понимает, что мы не можем позволить себе сейчас объявить войну Североамериканским штатам, какие бы тёплые чувства мы не испытывали к империи Ямато. Однако выступление вашей империи в союзе с нами может стать основой для временной приостановки действия договора Канагавы. В этом случае мой государь берётся объяснить послу Североамериканских штатов необходимость и важность временной приостановки действия данного договора.

В третьих союзный договор между нами не побуждает империю Ямато объявить войну Великобритании и Франции. Мы просто предлагаем вам нанести удар по вану Корё, который является вассалом Цинской династии. Великобритания, связанное войной с нами, будет не в состоянии помешать вашим действиям, в то время как империя Ямато сможет спокойно установить свое влияние в Корё вплоть до Сеула. Даже в настоящий момент союзный договор с Россией будет означать для империи Ямато приостановку действия неприятного вам договора Канагавы и возможность усиления влияния в Коре.

Путятин сел и внимательно посмотрел на Такамори. Самурай кивнул квадратной головой и, на мгновение посмотрев на журавлей, посмотрел на русских.

— Мы согласны иметь с вами дело, Путятин-сан, — ответил он. — Я немедленно доведу ваши предложения до сведения почтенного Симадзу-сан. Ответ, полагаю, займет не более трех-четырех дней…

Гончаров снова пристально посмотрел на журавлей. Ему показалось — да и могло ли быть иначе — что фигура серого одной из птиц чуть сдвинулась влево. Однако сейчас журавли застыли в камышах, словно всегда стояли нарисованными в одном месте. Птицы и камыши казались сейчас столь же недвижимыми, как и лицо Сайго Такамори.

* * *

Я прислушался к гулкому гудению камину и рассеянно посмотрел на острые языки его пламени. Затем осторожно провел ладонью по ее коленке и взял в руку ее маленькую ножку. Я положил в ладонь ее пяточку, а пальцами стал гладить ее ступню. Сейчас я сладко вспоминал, как легко она отрывала ее, облаченную в белую туфельку, от пола. Мисси сладко застонала и прижалась своим тягучим нежным бедром к моему.

— А я помню, как эта ножка нажимала на педаль клавесина, — погладил я ее снова. — Я еще удивлялся тогда: как такая маленькая нежная ножка может выжать педаль? — шепнул я, закутавшись в ее золотистые волосы. Сейчас они мягкими линиями облегали мое лицо.

— Может… — Мисси развернулась и сладко чмокнула меня в губы. — Завтра покажу тебе, как может. Хочешь сыграю для тебя Шуберта?

Я почувствовал, с каким наслаждением она играет, проводя своей коленкой по моей ноге. Игра возбуждала ее все сильнее, словно снежная дева начинала терять свое защитное серое покрывало. Мисси сладко поцеловала мою щеку. Затем, не выдержав, обняла меня и уткнулась лицом мне в плечо.

— Зябко. Я первый раз так сплю… — Она была в прозрачной серебристой сорочке с кружевами, едва доходящей ей до колен.

— А я хочу видеть тебя совсем нагую! — поцеловал ее я, уже с трудом сдерживал себя. Гудение камина становилось все жарче, обдавая нашу комнату теплом.

— Какой ты бесстыдник… Я замерзну, — Мисси посильнее прижалась ко мне. Сейчас она ничуть не напоминала холеную светскую даму, а была просто девочкой, ищущей тепла и защиты. Той самой, которая когда-то рыдала из-за убитого пони-Пегаса — ее единственного на свете друга.

— Я буду тебя греть, — отпустив ее ступню, я стал гладить ее бедро. — Подожди, я затоплю получше камин.

— Не хочу тебя отпускать… — прошептала она, прижимаясь ко мне всем телом.

— Я мигом… Представь, как будет хорошо, когда я вернусь…

Все трудные дела надо делать быстро. Поскорее откинув одеяло, я побежал к огню. Мисси шмыгнула носиком и обняла тонкими руками мою подушку, словно желая сохранить хоть каплю моего тепла. Я подошел к камину, и усилив его взглядом, пошел назад. Холод казался мне совсем не страшным. Скорее, он будоражил, потому что следом меня уже ожидало наслаждение. Когда я вернулся, Мисси не вытерпела и приподняла голову над подушкой.

— Ну вот я и вернулся… — прошептал я. Она сразу обхватила мою спину руками. Впрочем, жар ее объятий ощущался недолго: через несколько мгновений ее острый длинный ноготь начал царапать мою спину.

 — Видишь, как все быстро… — протянув руку, я провел ладонью по ее коленке. Наверное, у нее самая нежная на свете кожа… «Дама голубых кровей!» — хмыкнул в голове насмешливый голос.

— Подумать только… — прошептал я, когда мы прервали наш бесконечный поцелуй. — Какой ты была холодно светской, когда объясняла мне на балу, почему я неважный танцор!

— Да? — синие глаза Мисси смотрели на меня в упор. — Знаешь, я была рада, потому что уже выиграла бой…

— Какая ты хитрая… — прошептал я. Она не ответила, и мы снова стали целоваться, лаская до бесконечности языки друг друга. Наш камин вспыхнул ярче, и я чуть откинул одеяло, обнажив маленькие колени Миссии. В полутьме ее нежное белое тело отливало перламутром.

Теперь я мог осуществить свою мечту. Мисси была достаточно расслабленна, чтобы не успеть заблокировать меня. Прервав поцелуй, я мысленно прошептал заклинание, которое сорвало с нее сорочку. Мисси вскрикнула от холода, и сразу полезла под одеяло. В полутьме мелькнули ее маленькие ступни, которые она тотчас прикрыла. Сейчас я не мог поверить, что эта девчонка с растрепанными золотыми волосами и была той самой холодной леди Блэк-Блишвик, которая жеманно обмахивалась на балу подаренным мной японским веером.

Я наклонился к ней, чтобы поцеловать, но не успел. Мисси, извернувшись, прыгнула, как кошка, и точас повалила меня на кровать. Затем, улыбнувшись, покачала волосами и, прижав руками мои плечи, удобно охватила мои бедра ступнями.

— Теперь ты будешь наказан за свою наглость, — прошептала она. Я улыбнулся и посмотрел на ее сияющие темно-синие глаза.

 — Подумать только: мне быть покоренным самой леди Блэк! — погладил я ее бедро. Ее колени как раз обхватили мои бока, и чувствовал себя зажатым с двух сторон.

— Имей ввиду: все женщины в нашем роду прекрасные наездницы, — она пристально и насмешливо посмотрела на меня.

— И ты? — я погладил ее коленку.

— Я брала барьеры на пони-гиппогрифе уже в семь лет, — лукаво улыбнулись ее глаза. — Так что, — покачала она головой, — мужайся: от тебя потребуется вся выносливость!

Я привлек ее голову, и мы слились в поцелуе, предвещавшим долгое продолжение ночи.

* * *

Я обернулся и невольно залюбовался: Мисси сидела за белым столом в золотистом халате с изображением драконов, перехваченным таким же поясом. На ее маленьких ножках красовались желтые махровые тапочки из бамбуковой ткани. Я счастливо улыбнулся, вспомнив, как ночью сжимал в ладонях ее нежные колени. Я подошел к ней и поцеловал в щеку. Мисси обернулась и радостно прислонилась к моим губам. Мы слились в поцелуе, лаская языки друга друга. Наконец, с большим трудом мы разорвали связь.

— Доброе утро, миссис Блишвик, — выдавил я с улыбкой. Я почти не ощущал своего тела. Поздней утренний рассвет заливал столовую. За окном начинался дождик с маленьким мокрым снегом, и на окнах дома появились водяные разводы.

— Доброе утро, мистер Роули, — не менее насмешливо посмотрела на меня Мисси. — Надеюсь, вам удалось поспать нынче ночью? — лукаво прищурилась она.

— Спал я к сожалению, мало, миссис Блишвик. Не по своей вине, — улыбнулся я. Сейчас мы сидели в маленькой столовой, отделанной белыми обоями, сочетавшимися в белым столиком и стульями — в модном ныне стиле «прованс». По стеклам белого серванта путешествовали букеты синих и белых полевых цветов, напоминая то ли о прошедшем, то ли о предстоящем лете.

— Неужели некто способствует вашей бессоннице, мистер Роули? — притворно нахмурилась она.

— Вы хотите мне помочь, миссис Блишвик? — я обнял ее тонкие плечи и погладил их. Она не ответила, а рассмеялась, обняла меня и снова впилась в мои губы долгим поцелуем.

Я никогда не думал, что любовь может быть таким пьянящим дурманом. Я слышал, что она есть, но никогда не мог понять, почему люди не могут жить без нее. Теперь я чувствовал каждой клеточкой своего тела, что любовь — это наслаждение и радость. Это счастливый ком, стоящей у сердца, разливающийся по всему телу. Любовь казалась мне счастливым безумием. Я вспоминал, как в полутьме сияло ее нежное тело перламутром в переливах зеркал и свечей, и мечтал, чтобы это продолжалось вечно.

— Ты обещал научить меня писать иероглифы, — лукаво улыбнулись глаза моей дамы.

— И не отказываюсь от совего обязательства, — я тепло поцеловал Мисси в щеку… Все-таки хорошо, что я привез из Китая несколько халатов из бамбуковой ткани.

Она села за столик и подарила мне счастливую улыбку. Я наколдовал шелк из лежащего рулона пергаментной бумаги. Мисси ответила мне, превратив перо в кисточку. Я заколдовал чашку с остатками чая в черную гуашь.

— Держи, — я, наклонившись над ней, сам вложил ей в руку кисть. — Води осторожно. Так, так и так.

— Что это за черный полукруг? — недоуменно улыбнулась она.

— Это Инь — женское начало. А эта белая часть — Янь — мужское. А вместе — это мы с тобой, — погладил я ее золотые волосы. В тот же миг я броил взгляд на сервант, где также стоял сервиз с павлинами — точно такой же, как в той гостиной.

— А почему это я черная, а ты белый? Мне кажется наоборот! — притворно нахмурилась Мисси, кокетливо протянув мне белую ручку.

— Инь — тьма, символ Луны. Янь — символ Солнца. Женщина — лунное начало, мужчина — солнечное, — я с наслаждением погладил ее руку, словно лаская самую нежную вещь на свете. Затем не выдержал и прислонился к ней губами.

— А почему всё же не я солнечное? — посмотрела она на меня в упор, давая притворно строгое выражение своему личику.

Глядя на ее сияющие глаза, я не мог сдержать улыбку. Печка весело пыхтела, наполняя нашу комнату так нужным сейчас теплом.

— Я объясню вам это ночью, миссис Блишвик, — шепнул ей я. Никогда прежде любовь не казалась мне столь легкой, как теперь.

— Какая мерзость, мистер Роули! — притворно замахала она руками. — Право, из-за моей доброты вы совершенно распоясались и утеряли стыд.

— Сегодня во время бессонницы я не думал, что вы такая ханжа, миссис Блишвик, — парировал я.

— Негодяй! Ты темное начало, и ничем меня не переубедишь! — посмотрела она на меня в упор.

— Это концепция всего сущего, — погладил я ее волосы. — Инь-Ян раскрывает два положения, объясняющих природу Дао. Во-первых, всё постоянно меняется. И, во-вторых, противоположности взаимодополняют друг друга — не может быть чёрного без белого, и наоборот. Но не может быть окончательной победы, как не может быть в мире ничего окончательного и застывшего.

Говоря эти слова, я чувствовал счастье, представляя, как Мисси в легком шелком платье идет по мандариновому саду вдоль пруда с добрыми утками. Мне казалось, что она создана для этой сцены, и хотел увидеть ее в виде черно-белой гравюры. Она засмеялась, запрокинув голову. С минуту я смотрел на нее, а затем засмеялся тоже. Незаметно для себя, мы снова слились в глубоком поцелуе.

— Теперь моя очередь задавать вопросы, — шутливо сказал я. — Пользуясь случаем, хочу, чтобы вы, миссис Блишвик, открыли мне самую страшную тайну Дома Блэков!

Мисси весело смотрела на меня, а затем игриво поводила глазами.

— Посмотрим на ваше поведение, сэр Ланселот.

— Я имею ввиду ваш фамильный гобелен. Поверь, я наслушался немало об этом гобелене еще в Хогвартсе. Мои однокурсники говорили о нем с придыханием, как о каком-то чуде.

— Да никакой тайны нет, — махнула ручкой Мисси, словно была слегка разочарована. — У каждого Дома есть, как вы знаете, вещь-хранитель. Наш хранитнль — это гобелен. К сожалению, — кокетливо посмотрела она, — не могу вам его показать, мистер Роули, при всём желании. Он висит в доме на площади Гриммо.

— А как он у вас появился? — Я все еще не мог поверить, что могу обнять ее в любую минуту.

— Сложный вопрос… — Мисси вскинула бровь. — Мисс Фибби рассказывала нам, что одному Блэку, жившему в двенадцатом веке, надоел разврат родни и засилье бастардов. Вот потому он повелел выткать гобелен с древом и зачаровал его так, что тот, кто на гобелене не появится, тот не истинный Блэк, — спокойно закончила она.

— А это правда… Что с него выжигают провинившихся? — спросил я, хотя в душе понимал, что мой вопрос звучи неприлично. — Прости, что спрашиваю, но у нас в классе все тихонько болтали об этом. — Не выдержав, я взял в руку ее ладонь и начал гладить ее.

— Это все из-за болтуна Сигнуса… На самом деле, да. Но для этого нужно совершить преступление перед родом. Вот, например, у нас в роду есть предание, что когда-то в Средневековье у нас были два близнеца: Кастор и Поллукс* *. Братья, говорят, поссорились, один убил другого, убийцу изгнали из семьи, мать его прокляла, он сгинул.

— А Блэки происходят от другого, погибшего, брата? — я почему-то посмотрел на белые сидения и мягкие спинки стульев.

— Нет… Та ветвь давно пресеклась, — махнула рукой Мисси. — На гобелене написан наш девиз: «Всегда чисты!» Блэки всегда чисты, и это высший позор, если тебе отказали в праве быть Блэком. В нашей семье ребенок должен испытывать гордость, что он Блэк, интересы семьи должны быть на первом месте, превыше личных.

— Также, как и быть англичанином… — тихо сказал я, глядя на белый шкаф, по стеклу которого как полз букет из ромашек и анютиных глазок.

— Да, правда У наших детей даже мысли не должно возникнуть пойти против семьи и страны! И все-таки, — Мисси послала мне милую, но чуть ехидную улыбку, — у нас есть и второй девиз: «Быть Блэком — быть королем!»

— Из-за древности и чистокровности? — спросил я, глядя с интересом на павлинов, которые важно расхаживали по чашкам и распушали зеленые хвосты.

— А вот и нет, — Мисси сказала это с игривым торжеством, словно готовя мне сюрприз. — В нашем фамильном древе есть настоящие короли! Кнут Датский по первому браку был женат на… Эльфгифу Блэк! — выдержала красавица театральную паузу.

— Выходит, их сын Гарольд Синезубый,. — павлин нагло распушил хвост, словно показывая мне, кто хозяин в этом саду.

— Был наполовину Блэком! — синие глаза красавицы пристально посмотрели на меня. — Так что, сэр Ланселот, хоть вы и Озерный рыцарь, несущий копье, вам следует быть почтительным с настоящей принцессой! — весело сказала она.

— И вы… По преданию ведете род от Харольда…

Мисси ничего не ответила, но пристально смотрела на меня, словно говоря: «Догадайся, мол, сам». Я не стал спорить. Я просто подошел, взял ее на руки и закружил по комнате. Мерлин, какая же она легкая! Мисси смеялась, притворно пытаясь вырваться. Наконец, я посадил ее в кресло.

— Как видишь, я могу поднять любую принцессу, — засмеялся я.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответила Мисси. — Мне кажется, у вас вполне хватит для этого дерзости, сэр Ланселот.

— Однако же я, миссис Блишвик, могу быть галантным и надеть на вашу ножку туфельку, как на Синдереллу, — рассмеялся я.

— Я подумаю, позволить ли вам это сегодня вечером, сэр Ланселот, — опустила дама длинные ресницы. — А еще я жду обещанного на балу рассказа про японские шишки!

— И он обязательно будет! — ответил я и тут же осекся. На маленьком столике лежал вчерашний номер «Пророка». Я с интересом полистал его…

— «Переговоры адмирала Путятина в Японии»… Вот это важно… Сейчас это, боюсь, важнее всей войны под Севастополем…

Что-то неприятное кольнуло у меня в груди. Неужели я был прав в своих подозрениях? Русские будут без сомнения создавать нам второй фронт в Азии. И воевать там нам будет несравненно труднее, чем даже в Крыму. Их ключевым компонентом выступает, несомненно, Япония — не замечать этого может только слепец. Мисси, между тем, подошла ко мне наклонилась над газетой за моим плечом.

— Ты думаешь, желтые дикари могут нам в самом деле чем-то угрожать? — удивленно спросила она.

— Безусловно, — ответил я. — Посуди сама: если они ударят по Корее, русские проведут переворот в Пекине. И тогда они все втроем начнут топить наши суда с опиумом, золотом, пряностями и лишат нас огромных доходов!

 — И Индия… — прошептали губы Мисси.

— Правильно… И Индия, — ответил я. — Они могут открыть к ней доступ в союзе с таким союзником как Япония! А там у русских, поверь, не мало друзей.

Перед моими глазами возникла зловещая карта. Вот он — Цусимскмй пролив с его громадными глубинами. От японских портов до вассальной Цинам Кореи меньше суток пути. Если русские помогут самураям, Цинам не избежать поражения. Значит, в Пекине придут к власти их друзья и закроют порты для нашей торговли. Что мы будем делать, если наши руки намертво связаны в Крыму? Надо спешить… Скорее, давать согласие…

— А кто, например? — она погладила мое плечо. — Сацумцы?

Если бы я ещё умела удивляться что непременно бы это сделал. Но сейчас мне просто показалось это интересным.

— Ты знаешь о сацумцах? — опешил я. Мне показалось, что букет васильков на дверке серванта как-то странно съехал вниз.

— Конечно, я ведь читаю газеты, — рассмеялась Мисси, обнажив маленькие зубки. — Ты же не думаешь, надеюсь, похожа на Добсона?

Мы посмотрели друг на друга и весело рассмеялись. Затем я снова обнял ее и, положив руки под ее колени, приподнял над полом. Сейчас мне казалось, что я нахожусь в гостях на длинной Рождественской ночи, и мне хочется, чтобы праздник не кончался никогда.

Примечания:

*Переговоры Е.В. Путятина и Сайго Такамори воссозданы на основе работы: Нарочницкий А.Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1956.

**Дайме — крупнейшие военные феодалы средневековой Японии, соответствующие по статусу русским князьям.

**Сангацу — месяц японского лунного календаря, примерно соответствующий марту.

**Канагавский договор — договор, подписанный 31 марта 1854 года между США в лице коммодора Мэттью Перри и Японией в лице Хаяси Фукусая. Договор открыл японские порты Симода и Хакодате для американской торговли, гарантировал обеспечение безопасности лиц, потерпевших кораблекрушение, и позволил США создать постоянное консульство. Это положило конец политической изоляции Японии, которая длилась двести лет.

**Рассказ о предках Блэков создан Lady Astrel. Благодарю за возможность его использования.