Направление взгляда (гет)

Не думать о ней было сложно. Я уже говорил, что первое время после её исчезновения, заходя домой, каждый раз надеялся услышать привычное и такое обыденное: «Привет, Нил». Но меня встречала и преследовала тишина. Под тишиной я подразумеваю отсутствие в моей жизни Гермионы Грейнджер.

А потом я её встретил. Спустя полгода или около того. Когда уже убедил себя, что смог забыть. Когда уже успел завязать отношения с двумя девушками, с одной из них был до сих пор и думал о ней как о потенциальной жене и матери своих детей. В голове мелькали мысли вроде: «Гермиона? А существовала ли она вообще, или я её выдумал?» Только вот возможности для сомнений не оставлял тот факт, что она успела познакомиться с моими друзьями и даже родителями. И те, и другие, быстро перестали задавать вопросы о причине нашего «расставания». И они-то уж точно давно забыли, но не я… пока что нет.

Гермиона существовала, наполняла мою жизнь, а потом самовольно решила освободить место. Опустошить. Я не могу сказать с уверенностью, что делал её хотя бы немного счастливой, поэтому не имею морального права и обижаться. Но кого волнуют права? Не стану врать: какое-то время я даже злился. Внушал себе, что если она вернётся, то я найду в себе силы не пустить её на порог (да я и сам себе не верил в эти моменты).

Со временем я думал о ней всё меньше и меньше. Жизнь шла своим чередом, временами даже кипела, бурлила. И не было в ней места для воспоминаний о Гермионе. Но неделю назад мы столкнулись с ней в Лондоне, хотя это вам уже известно. И я точно знаю, что Гермиона меня заметила: она взглянула на меня, вроде бы даже назвала моё имя (совсем тихо) и кивнула мне, улыбаясь. И ушла.

Поскольку она была с мужчиной, которого держала под руку, догонять её мне не было резона. Да если бы она была и одна… Зачем? Я жил всё в той же квартире, в которую она пришла в первый же день нашего знакомства и в которой осталась надолго. Если бы Гермиона захотела найти меня, это не составило бы труда. А раз я не слышал стука в дверь или хотя бы телефонного звонка, выходит, ей это было ни к чему. Если она не желала меня видеть, я не собирался унижаться и просить о встрече с ней. К чёрту!

Я просто последовал дальше по улице, шёл по своим делам. Ведь, несмотря на эту случайную неожиданную встречу, мои заботы никуда не исчезли. И да: помимо работы, у меня теперь есть девушка, прекрасная Марджори. И пусть она, быть может, не слушает мои рассказы о войне со странным пониманием, пусть в ней нет той загадочности, пусть мне пришлось добиваться её внимания самому… но зато я знаю о ней всё. И уж точно не предполагаю, что она работает на секретные спецслужбы. Смешно вспомнить…

Так, я шёл домой, перебирая в голове список дел на сегодня. Забывшись в своих повседневных заботах, в квартиру я вернулся уставший и вполне довольный собой. Марджори уже ждала меня к ужину, и тут я невольно сравнил её с Гермионой, от которой такого можно было и не ждать (в то время либо мы заказывали ужин с доставкой, либо готовкой занимался я). Сравнил и тут же отругал себя за это. Хотя моя нынешняя девушка и выиграла в этом негласном соревновании, ставить её вровень с Гермионой было неправильно. Она ведь действительно была моей девушкой, а не кем-то, кто мог просто взять и испариться.

Ближе к ночи я услышал шум за окном. Марджори уже спала, и я, испугавшись, что она проснётся, быстро встал и проверил, в чём причина. Включил ночник, отодвинул штору, посмотрел сквозь стекло и ничего не увидел. А ведь был какой-то шорох, потом стук… Заинтригованный, я распахнул окно (благо на улице было достаточно тепло) и увидел на карнизе конверт. На нём было написано два слова: «Для Нила».

Я сразу узнал почерк. Ушёл на кухню и принялся читать. Пусть даже так, спустя несколько месяцев, но неужели она соизволила попрощаться? Или извиниться?..

* * *

Мы с Гермионой были помолвлены уже больше месяца. А я всё думал о её реакции на моё предложение… Смущало то, что она выглядела искренне ошарашенной. Учитывая, насколько плохо Гермиона притворялась, можно было с уверенностью сказать: она такого не ожидала. Хотя, признаться, тот день создавал определённые обстоятельства.

Знаете, как всё прошло? Я расскажу…

Это были длинные выходные, которые мы планировали провести в мэноре. Иногда так хочется никуда не выходить. Ну, разве что в сад, но не дальше. А ещё лучше — сидеть вдвоём в гостиной и ни о чём не тревожиться. Представляю, как быстро Гермиона переосмыслила свои ценности касательно эльфов. Сама призналась, что в восторге от того, что они выполняют всю домашнюю работу, причём выполняют её безукоризненно и с удовольствием. Правда, мне пришлось организовать для домовиков небольшое месячное жалование… Но чего только не сделаешь ради того, чтобы у любимой на душе было спокойно, верно? Разорение из-за этой мелочи мне точно не грозило, а Гермиона не страдала, ощущая себя рабовладелицей.

Так вот, субботним вечером мы и правда были в гостиной, а до того полдня провалялись в спальне и оба были довольны собственным бездельем. После ужина Гермиона взяла плед, устроилась у камина. Я подошёл к ней, обнял и решил немного пощекотать — она так звонко смеялась, что удержаться было сложно. После нескольких её вскриков вроде «хватит!», «я больше не могу!» и «прекрати сейчас же», перебиваемых хохотом, я отступил. Поцеловал Гермиону, прижав её всем телом к полу. А потом отстранился и проговорил:

— Выходи за меня?

— С удовольствием, — улыбнувшись, ответила она. Не задумалась ни на секунду и смотрела на меня, сверкая задорной искоркой во взгляде. Словно задумала какую-то шалость.

Я же, напротив, был настроен весьма серьёзно. Достал кольцо, которое держал при себе с тех пор, как поднялся с кровати, и надел его ей на палец.

— Какое красивое!

— Да, это наша семейная реликвия, — пояснил я.

— Ты даришь мне семейную реликвию?

— Это очевидно.

— Ты уверен?

— Милая, я же предложил тебе стать моей женой. То есть ты уже часть семьи и имеешь полное право носить на пальце конкретно эту семейную реликвию, − пояснил я ей так, как преподаватель доносит очевидную информацию для невнимательной студентки.

— Подожди, Люциус… То есть… Ты серьёзно? — Гермиона приподнялась с пледа и села в позу лотоса. Я встал вслед за ней, не понимая, что она подразумевает.

— Где ты усмотрела шутку, позволь спросить?

— Я просто… нет… — Гермиона, не отрываясь, глядела на «новое» кольцо на своём безымянном пальце. — Я подумала, что… Решила, что это не всерьёз. Боже мой, Люциус! Ты только что сделал мне предложение? По-настоящему?

— Разумеется! Разве я похож на шутника?

— Нет, но… Сегодня же первое апреля.

Тут всё встало на свои места. Гермиона изучала календарь гораздо чаще меня поэтому, возможно, с самого утра ждала от меня розыгрыша. А если и не ждала, то как минимум была к нему готова. Вот и решила, что я шучу. Что очень странно, сами посудите — я ведь никогда не давал повода считать меня весельчаком. А уж при наших с ней отношениях шутить о свадьбе? Последний месяц, если не больше, эта тема висела в воздухе. Я и сам не знал, почему тяну с предложением, раз уж мы оба сошлись на том, что готовы к чему-то более официальному. Говоря об этом я подразумевал исключительно свадьбу. И полагал, что Гермиона мыслит так же. Но при таком раскладе вряд ли у неё появились бы мысли счесть мои слова розыгрышем, правда ведь?

— Мерлин! — воскликнул я, оценивая ситуацию. − Детка, я не подумал об этом. Не знал, какое сегодня число.

Гермиона вновь рассмеялась.

— Я так люблю тебя, — сказала она. — И буду счастлива стать твоей женой. Честно, я не знала, что ты думаешь жениться на мне.

— Почему?

— Потому что я магглорождённая, моложе тебя в два раза, потому что твой сын терпеть меня не может, потому что ты и сам с трудом меня выносишь, потому что ты был женат и развёлся, потому что реакцию людей на это не предугадать…

— Но я люблю тебя. Это всё перекрывает, − сказал я мягко. — Но всё же позволь спросить: если ты не думала, что я собираюсь жениться на тебе, то какие, по-твоему, у меня на тебя виды? Мы же это обсуждали.

− Мы не говорили слово «свадьба», Люциус. А я не умею читать мысли. Для меня тот разговор о серьёзности наших отношений значил, что мы больше не будем прятаться по углам. Что сможем например, вместе ходить на приёмы, что я познакомлю тебя с друзьями… − Тут Гермиона замялась, поняв, что нет нужды представлять меня кому-либо из всей магической Британии. − Ой, то есть просто расскажу им, что ты — мой любимый мужчина.

− Раз уж ты об этом заговорила — когда мы с ними «познакомимся»?

− С Гарри и Джинни?.. Мерлин, у них же скоро свадьба! Мы сможем прийти на неё как пара! Здорово, правда? — Гермиона говорила с интонациями искренней радости, как ребёнок, который получил желанный подарок. И я не мог не радоваться вместе с ней. Ни в тот день, ни когда-либо после — все приятные моменты мы делили на двоих.

* * *

До свадьбы оставалась неделя. Не до нашей, а до бракосочетания Поттера и младшей Уизли. По этому случаю мы уже приобрели подходящие наряды (Гермиона бессчётное число раз спросила меня, не будет ли привлекать слишком много внимания в «таком платье») и в целом были готовы прийти на торжество хоть завтра.

Так что выходные стали порой свободного времени. И Гермиона, которой в тот день отчего-то никак не сиделось на месте, практически вынудила меня пойти погулять по маггловскому Лондону. Впервые. Там всё было так, как я и ожидал: толпы народу, много шума и ничего по-настоящему путного. А уж эти яркие вывески и вовсе резали глаз. И музыка, доносящаяся из каждого уличного кафе — ну, это вообще сложно назвать музыкой. Хоть уши затыкай, но Гермиона этот жест точно не одобрила бы. Сама она выглядела довольной, и я не жаловался.

Словом, прогулка не запомнилась мне ничем особенным. Каменные дома, узкие улочки, магглы, магглы и ещё раз магглы. В одном кафе (местечко, где Гермиона часто бывала в детстве, потому мы туда и зашли) народу было настолько много, что я ощущал реальный дискомфорт. А Гермиона всё улыбалась да рассказывала мне что-то. Я слушал и радовался уже тому, что, вспоминая о родителях, делясь историями о них, она не становилась пленницей печали.

Домой мы вернулись к вечеру, и там тоже не случилось ничего из ряда вон выходящего. Лишь на следующий день я понял, что ещё во время прогулки кое-что произошло, о чём я не имел ни малейшего понятия.

— Я тебе кое-что расскажу… − интригующе начала Гермиона во время завтрака. − Только обещай, что не будешь злиться.

— Говори, — я сразу насторожился.

— Я видела Нила вчера. Я рассказывала тебе о нём, помнишь? Тот маггл, с которым я встречалась. Ты тогда ещё помог мне выбрать платье на его день рождения.

— Где ты его видела? Зачем? Мы же весь день провели вместе.

— Случайно, − пояснила Гермиона. − Помнишь, мы с тобой гуляли по Тотнем-Корт-роуд? Нил был там. Но мы просто встретились взглядами, ничего больше.

Моя тревога сразу отступила. Но лёгкая настороженность держала оборону, поэтому я спросил:

— И ты решила сообщить мне об этом, потому что…

— Потому что я написала ему письмо. Такое большое, подробное. Где извинилась за то, что исчезла без предупреждения и не сообщала о себе столько времени. Это ведь было так низко. Хоть мы и не любили друг друга, но были близкими людьми. Правда, я так и не сказала ему о том, что волшебница. Не уверена, что он бы не сдал меня в психушку…

— Тебе было хорошо с ним, да?

— С тобой лучше в миллион раз.

— И всё же?

— Люциус… С Нилом было очень… странно. Самое странное — что он не прогнал меня из своей квартиры в первую неделю знакомства. Поводов хватало. Я ничего ему не рассказывала: ни про работу, ни про детство, ни про что! А он смирился с этим и потом уже перестал спрашивать. Представляешь? Я ушла не потому, что мне самой было неуютно с ним (хотя это так), просто… Он сам не понимал, что я порчу ему жизнь.

— А ещё тебе нужно было работать дома, а он мешал, − добавил я. Гермиона как-то упомянула об этом, и после тех слов её уход от этого маггла не выглядел благородным поступком. А учитывая то, что она рассказала сегодня, «исчезновение» не выглядело таким уж подлым, как ей самой виделось.

— И это тоже. Спасибо, что напомнил.

— Я безумно рад, что ты оставила его. И рад, что после этого ты впала депрессию и перебрала в «Трёх мётлах». Рад, что у тебя настолько атрофировался инстинкт самосохранения, что ты даже согласилась переночевать у меня.

— Не представляю, что бы со мной стало, если бы ты пришёл в паб на десять минут позже. Как бы всё сложилось у нас?

— Я бы нашёл тебя в другом месте.

— Откуда такая уверенность?

— Даже Скорпиус говорит, что это судьба. Слышала? Он ведь помнит, как встретил тебя впервые в зоомагазине. Пытался тогда выпросить у тебя сову. Малыш ведь не в курсе, что после того случая мы ещё дважды встречались, прежде чем у нас что-то завязалось, и искренне уверен, что это он своим детским обаянием помог нам «подружиться». Так и говорит: «Если бы не я, тебе, дедушка, было бы не с кем дружить».

— А о чём ты подумал, когда встретил меня в тот день?

— Что ты очень раздражающая особа, которой я даже не могу нагрубить. Меня это злило.

— Как неромантично.

— Прости, но в нашем с тобой случае любовь с первого взгляда — совершенно невозможный вариант. Кстати, в день нашей первой встречи ты раздражала меня ещё больше, чем тогда, в зоомагазине.

— Это ты раздражал меня и всех вокруг.

— Ты хотела сказать — пугал?

— Что, гордишься этим? Ох, сумел напугать второкурсников, каков злодей! Ещё и с Артуром подрался.

— Уже тогда чувствовал, что Уизли мне не конкуренты, − усмехнулся я.

— Не надо о Роне, − Гермиона слегка нахмурилась.

— Предпочитаешь говорить о Ниле? Или обсуждать кого-то другого своего ухажёра?

— Я предпочитаю говорить о тебе, Люциус. Если ты не забыл, это твоей женой я согласилась стать.

Мне всегда нравилось видеть, что Гермиона знает, чего хочет. Приятно слышать в её голосе уверенность — памятуя о её прошлых проблемах. Даже учитывая, что иногда её сила была направлена на пререкания со мной, улавливать властные интонации в девичьем голоске — настоящая услада.

Вместе с тем мне нравится и то, какой беспомощной она иногда выглядит. Гермиона, несмотря на свой ум и показную самостоятельность, время от времени откровенно нуждалась в поддержке. Думаю, не потому, что не могла справиться с чем-то своими силами, а потому что попросту хотела почувствовать, как проблемы решает за неё кто-то другой. Такие моменты дарят уверенность, что в случае чего — ей будет, на кого положиться. Что у неё есть помощник, защитник и просто любящий её человек.

И можете не сомневаться — так оно и есть.

* * *

Так вот, я получил от неё письмо, и знаете… Это помогло.

Гермиона поведала мне много всего, но в основном — ничего нового. Важен был сам факт.

«Дорогой Нил!

Уверена, ты уже и не вспоминаешь обо мне. Если так — то это правильно. Не надо. Такой человек, как я, не заслуживает, чтобы о нём помнили. Надеюсь, сейчас ты счастлив, и мой уход сыграл в этом свою роль. Да, я ушла в первую очередь ради того, чтоб освободить тебя от себя. Понимаешь: я как паразит, прикрепилась к твоей жизни и ничего не отдавала взамен.

Тебе, наверное, было бы интересно услышать ответы на вопросы, которые ты по первости постоянно задавал. Но это невозможно. Поверь, я молчу не потому, что не доверяю тебе, не потому, что не хочу делиться с тобой. Просто не могу. И чтобы ты знал: я никогда не работала на ЦРУ. Но в моей жизни много сложных и непонятных вещей. Сам видишь, даже это письмо я написала на пергаменте. Потому что его в моём доме полно, а вот обычной бумаги нет совсем. Но не обращай на это внимания.

В тот день, когда мы с тобой впервые встретились, я была в раздрае. И в какой-то степени именно ты помог мне собрать себя по кусочкам. Не до конца, но хотя бы до того состояния, в котором можно нормально существовать. Не быть счастливой, а просто жить. А когда я наконец соизволила покинуть твою квартиру — всё опять стало хуже нормы.

Как видишь, на то, чтобы прийти в себя, у меня ушло чуть ли не полгода. Другой человек помог мне справиться со всеми трудностями. Извини, что говорю это, но у него получилось «собрать» меня до конца. Теперь я действительно чувствую себя хорошо. Настолько хорошо, что даже нашла силы написать тебе это письмо. Увидела тебя на улице сегодня и поняла — необходимо это сделать.

Поверь, Нил, раньше я молчала не потому, что считала тебя недостойным объяснений. А потому что не могла найти слова. Ты скажешь, что для извинения нужно лишь одно слово, но и его бывает сложно выговорить. Особенно в те моменты, когда ощущаешь огромную тяжесть вины.

Я и до сих пор чувствую себя виноватой перед тобой, но теперь стала более сильной, чтобы принять это. Поэтому и пишу. Самые важные слова будут сейчас: прости меня, Нил, за мои секреты и внезапное исчезновение. И спасибо за то, что пошёл за мной тогда в метро. Надеюсь, ты не держишь зла.

P.S. Наверное, доставка письма совсем сбила тебя с толку. Извини, но это самый надёжный вариант. Теперь я точно знаю, что письмо ты получил. Вот прочёл или нет — другой вопрос. Надеюсь, что ты не только начал читать, но и добрался до этих строк. Будь счастлив».

Подписи не было, но автор письма угадывался и без того.

Соглашусь, не слишком информативно. Всё это письмо можно было ужать до одного слова — «извини». Но именно его я и хотел услышать. Как только я добрался до последней строчки, понял — не думать о Гермионе Грейнджер отныне будет гораздо проще.