Трихартс (джен)

"По дороге шёл юноша, который казался солнцем. С утра было пасмурно, всё вокруг: дома, деревья, поля, небо — серое. А на нём — оранжевая рубашка, на одной руке он нёс чёрный плащ с красной подкладкой, а волосы его были ярко-рыжими — ну точно как солнышко! — с одной-единственной белой прядью. Он шагал прямо к деревне, босиком, но бодрым шагом, весело что-то мурлыкал себе под нос. А, ещё в другой руке он держал чемодан, наверное, лёгкий, потому что парень вовсю им размахивал".

История о встрече с юношей-солнцем была самой любимой. Вечерами деревенские дети собирались на крыльце дома Эмеральд, чтобы снова послушать не то сказку, не то легенду. Они почти забыли, что эта встреча произошла на самом деле. Девочки восторженно ахали, а мальчики слушали, затаив дыхание. Сама Эмеральд рассказывала эмоционально, то вскрикивая, то вскакивая, и горящие взгляды ловили каждое её движение.

* * *

Четыре года назад Эмеральд встала ни свет ни заря (хотя ни света, ни зари из-за облаков и не предвиделось) и уселась у деревенских ворот. Лет сто назад это действительно были ворота, и они даже закрывались. Сейчас они умели только скрипеть заржавевшими створками, а в сильный ветер — зловеще хлопать и бить прохожих. Через дорогу от ворот начиналось поле, где торчало одинокое засохшее дерево, которое почему-то не спилили. А дальше — много-много километров пустой, голой и грязной земли. Эмеральд верила, что в мире есть и другие пейзажи (на это намекали выцветшие картинки, развешенные по стенам деревенской гостиницы), и усиленно о них мечтала. Тогда-то на дороге и показался рыжеволосый парень, босой и с плащом.

Так вышло, что Эмеральд оказалась первой, кто встретился ему сегодня. Девочка следила за ним издалека и трепетала от благоговейного страха. Он остановился прямо перед ней, и ей пришлось подняться с холодной земли.

— Девчонка! — сказал он. — Есть в вашей дыре постоялый двор?

Голос был ещё мальчишеский, тонкий и ломающийся, но говорил парень громко и уверенно.

Эмеральд не обиделась ни на "девчонку", ни на "вашу дыру" и ответила:

— Есть гостиница. Я могу вас проводить.

— Отлично! Идём. С попутчиком веселее. Хочешь фокус?

Эмеральд не успела отреагировать, как он выудил из-за её правого уха игральную карту. Девочка слышала о фокусниках и цирке от своей бабушки, но это было так давно, наверное, во младенчестве. Зелёные глаза Эмеральд стали настолько огромными, что парень отступил на шаг назад.

— Что, не видела никогда фокусов?

Эмеральд отрицательно помотала головой, не сводя с карты удивлённых глаз, как зачарованная.

— Папа в них играет с друзьями, — словно во сне, сказала она.

— Прекрасно. Значит, масти ты знаешь.

Он бросил чемодан, вытащил из рукава рубашки колоду карт и моментально раскрыл её веером, держа в одной руке рубашкой к себе.

Движение показалось Эмеральд таким ловким и точным, что она не сразу поняла, чего от неё хотят.

— Эй, ты слышишь? Загадай любую карту из колоды, только мне не говори.

— Угу.

Веер превратился в аккуратную стопочку. Парень освободил вторую руку, бросив плащ на чемодан, и перетасовал карты — они летали в воздухе и будто не касались длинных пальцев в грязно-белых перчатках.

— Смотри, — в правой руке вновь возник веер. — Есть тут твоя карта?

Эмеральд внимательно изучила каждую и после помотала головой, крепко стиснув губы, чтобы не закричать от восторга.

— Думаю, ты ещё с ней увидишься. Что это болтается на том трухлявом подобии дерева?

Эмеральд взглянула и всё-таки закричала. На засохшей ветке висела продырявленная карта. Эмеральд сбегала за ней и вернула в руки фокуснику.

— Твоя карта? — спросил он, хитро улыбаясь.

— Да! — во весь голос закричала Эмеральд.

(На этом месте дети обычно дружно разевали рты, а некоторые кричали вместе с рассказчицей).

— Догадалась, в чём фокус? — спросил он, когда они шли к гостинице.

— Не-а.

— Хочешь расскажу?

— Да-а. Как она оказалась на ветке?

— Это несложно, — он довольно рассмеялся, а потом задорно свистнул. Чёрный грач, сидевший на крыше дома, мимо которого они проходили, взмыл в воздух и через секунду сидел на плече фокусника.

— Агат летит немного впереди меня и цепляет карту на ветку. Карта всегда одна и та же.

— Почему? Почему дама пик?

— Во-первых, когда я доставал колоду, я позволил тебе увидеть последнюю карту. Твой взгляд сразу упал на неё, лишь на долю секунды, но в голове она уже отпечаталась.

Он объяснял без снисхождения, с дружественной улыбкой. Подобрал плащ и чемодан, и они зашагали по бездорожью. Агат уселся на колодезный журавль и догонять хозяина не спешил.

— А во-вторых, — прибавил парень с грустью, — в этих землях все выбирают даму пик.

Эмеральд понимающе кивнула.

— Это из-за убийств.

В Западной Пустой волости пропадали девушки, которых потом находили мёртвыми с перерезанным горлом. Рты их были раскрыты; убийца оставлял там пиковую даму. Кто был убийца, знали все, а поймать его не мог ни один.

— Проказы Бэббита Бирдроттена. В вашу деревню он не наведывался?

— А должен? — испуганно спросила Эмеральд.

Её старшей сестре недавно исполнилось восемнадцать, и та была девицей на выданье.

— Кто же знает, что взбредёт в голову Бэббиту. А иллюзионист он неплохой.

— Как вас зовут? — выпалила Эмеральд.

Она боялась, что не успеет задать этот вопрос: до гостиницы уже рукой подать.

— Леопольд, — он хмыкнул. — Такое вот длинное и несуразное имя. А тебя как звать?

— Эмеральд.

— Красиво.

— Это потому, что я родилась в изумрудный год, — поспешила объяснить она. — Изумруд — мой камень-покровитель.

— Значит, тебе двенадцать.

— Скоро будет тринадцать. А вам?

— Недавно пошёл семнадцатый год. Мы на месте, так?

Они стояли перед обцарапанной зелёной дверью с табличкой: "Уютный квитплацкий очаг".

— Квитплац — это наша деревня, — сказала Эмеральд.

— Знаю, тыщу километров назад был указатель. Ну, спасибо, что проводила.

Тогда Эмеральд впервые заметила, какие у него необычные глаза. Карие с желтизной, и даже как будто красноватый оттенок.

— Вы надолго к нам? Можно будет вас навестить?

— Завтра чуть свет ухожу. А сегодня даю представление. В два часа пополудни. Передай своим, пожалуйста. Новости у вас разносятся быстро? Ну вот и славно. Я начну прямо здесь, у гостиницы, а там посмотрим.

* * *

Дети не заставили себя долго упрашивать. Без четвети два толпа ребятишек собралась возле гостиничной двери. Подростков, молодых девушек и юношей тоже хватало. Пришли и многие из взрослых, а старики уселись на лавках неподалёку и приготовились наблюдать.

Ровно в два дверь гостиницы распахнулась, вышел её владелец, мастер Траумсон. Сразу вслед за ним — Леопольд.

Он успел умыться, причесаться, привести одежду в порядок и так и сиял — непритязательная аудитория дружно ахнула от восторга. Эмеральд, отвоевавшая себе место в первом ряду, старалась хлопать громче всех.

Сначала он доставал из-за ушей самых маленьких зрителей монетки и карты. Потом повторил трюк с дамой пик, украдкой хитро подмигнув Эмеральд. После этого стал двигаться вдоль деревни, показывая другие карточные фокусы. Толпа послушно шла за ним — для жителей Западной Пустой волости самое простое действие казалось волшебством.

Реквизит Леопольда состоял из монеток, разноцветных пуговиц, колоды карт, Агата и цветных платочков. Этого хватило для того, чтобы быть щедро одаренным квитплацийцами. Казалось, каждый дал понемногу, но Леопольд сумел наполовину заполнить свой чемоданчик блестящими смолгольдами.

Через два часа после начала выступления стемнело, а ребятишки не отлипали от юноши-солнца, явившегося из сказочного заоблачного мира.

(— Я помню это! — кричал кто-нибудь из слушателей, но на него не обращали внимания).

В домиках зажглись керосинки, ребятню позвали (или силой увели) обедать. Леопольд не спешил возвращаться в гостиницу. Эмеральд, стеснявшаяся говорить с ним при малышах, решилась подойти.

Он будто ждал её — кивнул и дружелюбно улыбнулся.

— Какие впечатления?

— Ох, до чего здорово! — Эмеральд, не в силах выразить чувства словами, подпрыгнула и потрясла в воздухе кулачками. — Вы как волшебник!

— Как, — повторил он, грустно усмехнувшись.

— Волшебников не бывает, — заявила Эмеральд. — А фокусы бывают. Фокусники лучше волшебников. Они настоящие.

Он немного подумал и кивнул:

— В этом что-то есть.

Они вернулись к полузасохшему дереву, и Эмеральд задала свой самый главный вопрос:

— Зачем вы пришли к нам, Леопольд?

— Показать фокусы, конечно.

Эмеральд помотала головой.

— В Западную Пустую волость не приходят циркачи. Вас... выгнали?

Леопольд пристально глядел на неё.

— Я работал на востоке, в Циркусе Цитрус.

— В Циркусе Цитрус! — вскричала Эмеральд. — Он лучший!

— У меня был и кролик в шляпе, и волшебная тросточка, и ящик с гвоздями. Мне даже дали ассистентку в платье с блёстками.

Глаза Эмеральд сияли.

— Но Цитрус не был цирком моей мечты. Я стал путешествовать.

— Что может быть прекраснее Цитруса, — прошептала Эмеральд.

— Слыхала о Стране однокрылой бабочки? Вот там лучший цирк на свете.

Эмеральд задумалась, глядя в черноту полей.

— Нужно пройти всю Западную волость, чтобы добраться до Бабочки.

— Циркус Цитрус — лучший во всём Кадабрафилде, несомненно, — вздохнул Леопольд. — Но он и в подмётки не годится Циннамон Циркусу. Это прекраснейшее здание из всех, что когда-либо существовали. Прекраснейшие гимнасты и жонглёры. Дрессированные львы и верблюды — прекраснейшие.Там работают мои родители.

— То есть, ты идёшь в Циннамон Циркус через всю страну, чтобы найти родителей? — уточнила Эмеральд. — Они бросили тебя?

— Чем вы тут занимаетесь? — спросил Леопольд.

Стал на носочки, дотянулся до сухой ветки и через миг оказался на дереве. Как он это проделал, Эмеральд не поняла. И как ветка под ним не рухнула — тоже.

— Здесь только и можно, что возделывать поле, — проговорил Леопольд, оглядывая местность. — Но за вас работу выполняют быстрокопы.

На поле трудились несколько автоматонов. Одновременно они нагибались, распрямлялись и шагали каждый по своей полосе — собирали остатки урожая свёклы.

— Вы лентяи, вот вы кто! — объявил Леопольд. — Сидите в этой дыре и ничего не хотите поделать. Здесь же мрачнее, чем в подвалах герцога Кадабрского! Солнце тут вообще светит?

— Редко, — призналась Эмеральд. — Но выглядывает. Когда к нам приходят путешественники, останавливаются у мастера Траумсона и рассказывают истории.

— Так что же, вы и впрямь ничего не делаете?

— Следим за автоматонами.

Леопольд глядел на неё во все глаза. Теперь они казались Эмеральд цвета горького шоколада (такой дарили детям вышеупомянутые путешественники).

— И когда ты вырастешь, ты тоже будешь вот так вот сидеть и... и... прозябать? Мир огромен, — тут Леопольд вдруг улыбнулся, настолько жизнерадостно, что Эмеральд показалось, будто на ветке рядом с ним стали распускаться цветы. — Мир огромен и прекрасен, потому что в нём есть Циннамон Циркус — огромный и прекрасный!

— До него так далеко, — сказала Эмеральд. — Я и в Циркусе Цитрус никогда не была. Только видела на картинках у мастера Траумсона. А о другой стране и мечтать нечего.

— А я вот иду. С Востока на Запад, из герцогства Кадабрафилд, через Пустую волость, далеко, далеко, в Страну однокрылой бабочки. И я дойду, потому что мама ждёт меня, папа ждёт меня, и прекраснейший Циннамон Циркус ждёт меня!

Леопольд спорхнул с ветки. Прилетел Агат, неся в клюве что-то, похожее на железного червяка.

Леопольд с Эмеральд ещё немного поболтали, пока окончательно не стемнело. Эмеральд нужно было забежать в хлев — проверить, всё ли в порядке с овцами, которых опекает автоматон.

— Поздно уже, отправляйся-ка спать, — вдруг по-отечески приказал Леопольд.

Эмеральд послушалась.

— Прощай, Леопольд, — сказала она, глаза её блестели. — Удачи тебе!

— И тебе. С таким красивым именем грех прозябать в этой мусорной куче.

Больше она ничего не услышала от Леопольда.

* * *

Утром на улице кричали люди. Обычно такое случалось перед праздником, когда все были чересчур возбуждены. Сквозь сон Эмеральд различила и голос отчима:

— Вот подонок!

Обычно отчим так ругался на сломанных автоматонов.

— А мы и уши развесили! — вторил женский голос — кажется, фрау Гольден. — Рыжий ворюга!

"Рыжий?" — подумала Эмеральд.

Сразу стало понятно, о ком это. Но...

— Блювелль! — кричала Эмеральд, скатываясь со ступенек вниз. — У нас ничего не украли?

Блювелль сидела в холле в обнимку с пустым сундуком — почти как в старой легенде, чахла над златом.

— Всё до единого! — хлюпая носом и гнусавя, произнесла она. — И платья, и бусы, янтарные, сапфировые, жемчужные... И платки шёлковые, позавчера купленные. Всё моё приданое!

Эмеральд застыла на нижней ступеньке. Такой приветливый, такой открытый? Но...

В Циннамон Циркус. Нужны деньги. Выступления? Неужели этого мало?

— Вы что, газет не читаете? — спросил приехавший из Квиткапиталя полисмен. — Вы уже четвёртое местечко, где нашалил этот клоун.

— Да мы как-то... — сказал староста, мастер Эзель.

— Тут всё подробно описано, — продолжал полисмен, тыча старосте в лицо газетной вырезкой. — И всё в точности как у вас. Приходит — снег на голову, даёт уличное представление, ребятишки в восторге. А? А сам в это время осматривается, где что плохо лежит. И птица у него есть натасканная, она ключи цапает и ему приносит. А ночью раз — полдеревни как не бывало, всё подчистую.

("Он, конечно, преувеличил", — каждый раз поспешно прибавляла Эмеральд).

— А это что? — спросил староста. — Было в жёниной шкатулке с драгоценностями.

— Ах, это. Символ мальчишки. Выпендрёжник тот ещё. Хочет воровать красиво. Поэтому в доме самого богатого бросает карту, видите ли, здесь был Леопольд Трихартс.

— Вот почему тройка червей, — прошептала Эмеральд, прятавшаяся за спиной отчима.

— Вот почему тройка червей, — сказал мастер Эзель, почёсывая затылок.

— Он ещё и прибаутку себе придумал, паскудник, — продолжал полисмен. — Мол, для успешного выступления нужны три вещи: ловкость рук, яркий трюк, верный друг. Ещё и поэтому тройка.

— Так чего ж вы его не поймаете, раз всё о нём знаете? — перешёл в наступление староста.

Полисмен отступил на шаг.

— Вёрткий он и быстрый. То тут, то там. Не уследишь за его беготнёй.

— Сначала Бэббит, так теперь ещё и этот? — продолжал наступление мастер Эзель. — Что за нашествие циркачей?

— А вы будьте бдительней! — парировал полисмен. — Вас много, а нас один!.. Один участок на всю Пустую волость. Газеты читайте!

Этим история и закончилась. Сначала квитплацийцы поминали фокусника лихом, но потом говорили о нём всё реже и реже. Блювелль потихоньку копила новое приданое, да и остальные жители приумножали нажитое. Деньгами они пользовались редко, когда ездили на ярмарку в Квиткапиталь, а драгоценности обычно были заперты в шкатулках. Так что о страшных потерях говорить нечего. Остался, конечно, неприятный осадок — обдурил мальчишка-проходимец! Но и осадок растворялся и растворялся, время превращало его в бесцветную жидкость.

А Эмеральд вспоминала слова Леопольда, брошенные им мимоходом ноябрьским вечером:

— Знаешь, мне нужна будет ассистентка. Если хочешь, приходи тоже в Циннамон Циркус. Только они девушек моложе шестнадцати не берут, если ты не акробатка и не женщина-змея. Ты ведь не женщина-змея? (Эмеральд испуганно помотала головой). Тогда приходи в ассистентки. Тебе намажут волосы лаком и дадут платье с блёстками. Кстати, в Циркусе Цитрус...

Он продолжал болтать, а Эмеральд так и не поняла, серьёзно он приглашал её или нет. Ведь оказалось, что он вор. Но и фокусник тоже. И когда придёт в Циннамон Циркус, он перестанет воровать. Да.

— Но самое главное, — закончила Эмеральд, рассказывая историю в последний раз, — день, когда мне исполнится шестнадцать... Это завтра!