Трихартс (джен)

Итак, в день своего шестнадцатилетия Эмеральд навсегда покинула отчий дом. Было такое же серое утро, как и в её первую встречу с Леопольдом. На таком же полузасохшем дереве каркал ворон, и она вспоминала о другой чёрной птице, которую надеялась вскоре вновь увидать. Родители купили ей билет до столицы Западной пустой волости — Квиткапиталя. Этот билет был подарок на день рождения. Эмеральд планировала добраться до Квиткапиталя на поезде и уж оттуда начать настоящее путешествие — то есть, такое, как у Леопольда — босиком и припеваючи. (Заметим в скобках: к счастью, романтические чаяния Эмеральд не сбылись).

Вся деревня знала, что девочка хочет уйти, но никто не верил, что она действительно уйдёт. Отчим сказал: "Гуляй в Квиткапитале где хочешь, но чтоб вернулась, когда стемнеет: будем праздновать с родственниками и нежным земляничным пирогом". Никто и не подумал обнять Эмеральд на прощанье: всё равно сегодня же вернётся. Старшая её сестра была уже замужем, две другие вовсю наслаждались детством. В семье всё было хорошо. Эмеральд оставляла их в добром здравии и отличном, покойном расположении духа.

Полчаса пешком — и она на станции "Зюйд". Местами целёхонькая скамеечка под навесом, на котором указатель-стрелочка: "Ближ.нас. пункт — Квитплац, ок.40 мин.ходьбы". Эмеральд перешла на другую сторону. Здесь поезд увезёт её не в глубь Запада, а поближе к цивилизации. И к границе со Страной однокрылой бабочки.

Большие круглые часы на столбе говорили, что уже полчаса до полудня. Эмеральд им, конечно, не поверила. На билете было написано, что поезд придёт в два часа до полудня.

— Интересно, далеко до следующей станции?

Он, несомненно, пошёл бы. Босоногий, по рельсам. И вскочил бы в поезд — на следующей станции, а если понадобится, и на ходу.

— Но вдруг я не смогу?

Но он-то смог бы.

— Тем более, у меня нет часов.

Разве его это остановило бы?

— Девушка, ты до Квиткапиталя? — спросил усатый станционный смотритель.

— Ага.

— Рановато пришла. Хочешь — попей чайку у меня в будке.

— А далеко ли до ближайшей станции?

— До "Чёрной пустоши"? Да часа два ходьбы.

— А сейчас сколько?

Смотритель взглянул на часы, хмыкнул и пожал плечами.

— До поезда ещё много времени.

— То есть, я успею дойти пешком до "Чёрной пустоши"?

— А кто его знает. Так чаю не хочешь?

Эмеральд отказалась. Постояла немного. Потом ещё немного. Потом и поезд пришёл.

В Квиткапитале было не пасмурно. То есть, не пасмурно по сравнению с Квитплацем. И пустого пространства поменьше. Эмеральд понравилось красно-белое здание вокзала.

— Путешествовать здорово! — сказала она себе.

И часы тут работали. Три минуты пополудни.

Куда пойти? Есть хочется. Куда бы он пошёл?

На главную площадь, наверное. Там и представление можно дать.

Интересно, ей тоже придётся воровать? Не хотелось бы. Нужно попроситься к какому-нибудь землевладельцу — присматривать за автоматонами.

— Тридцать смолгольдов, — ответила кассирша на вопрос, сколько стоит билет до города, где есть Циннамон Циркус.

— В Стране однокрылой бабочки нет городов, — объяснила кассирша, потряхивая золотыми кудрями. — Есть графства. Тебе нужно в графство Шарля Лотта.

— И я доеду туда за тридцать смолгольдов?

— Ага. Только, милая, не забывай о еде и крове. Они тоже незадаром даются.

Семь смолгольдов стоит билет до Квиткапиталя. Семь осталось на обратную дорогу. Шесть отчим дал на развлечения.

Значит, тринадцать — на еду и кров, как и сказала кассирша. Тридцать надо заслужить. Эмеральд рассудила, что легче всего отыскать работу на рынке: там полно землевладельцев, и не у всех, наверное, достаёт рабочих рук.

— Извините, последний вопрос. А где у вас торг?

— От вокзала прямо, дойдёшь до главной площади, там налево в узкую улочку, десять минут идти — и ты на торгу.

Спустя полчаса Эмеральд бродила по рынку, приставая к продавцам.

— А вам не нужен помощник? Скажите, вам не нужен помощник? Присматривать за автоматонами?

Хмурый взгляд, презрительный взгляд, недоверчивый взгляд, злобный взгляд, насмешливый взгляд.

— А что ещё ты умеешь? — спросила пухлая блондинка в соломенной шляпке с красной ленточкой.

— Готовлю немного. Супы, овощное рагу, салаты. Мыть пол, чистить серебро. Кормить овец.

— Как долго хочешь работать?

— Пока не получу тридцать смолгольдов.

— Я буду платить тебе по смолгольду в день, а ты поможешь по хозяйству мне и моей дочери. Согласна?

Целых тридцать дней. Но эти ужасные взгляды...что-то лучше есть ли?

— Согласна.

— Иди сюда, становись за прилавок, помоги продать морковку. Как зовут?

— Эмеральд.

— Небось в год изумруда родилась. А моя дочь янтарная, на год тебя младше. Эмбергрази. Ты откуда родом?

— Из Квитплаца.

— Своя, значит, местная. Хорошо. После поговорим. Я фрау Гесс, рождённая в год гессонита. Работаем до пяти.

Эмеральд усердно улыбалась покупателям, полагая, что хорошенькое личико способствует успешной продаже. Несколько морковок ушли с прилавка.

— Для начала сойдёт, — похвалила (Эмеральд решила, что это похвала) фрау Гесс.

К вечеру облака рассеялись, на небе появилось всамделишное солнце, что способствовало хорошему настроению Эмеральд. Они с фрау Гесс шли по просёлочной дороге, и женщина рассказывала о своей жизни и своём огороде. А Эмеральд думала о солнце, юноше-солнце, его чёрной птице и его фирменной карте.

* * *

Квиткапиталь именовался городом потому, что Западной пустой волости нужна была какая-никакая, а столица. И ещё потому, что здесь ремесленников было больше, чем крестьян. Городская часть столицы состояла из вокзала, площади, трёх улиц и рынка. В остальном Квиткапиталь был братом-близнецом всем другим западным местечкам.

Фрау Гесс жила в двухэтажном домике, рядом с которым находился огород, а чуть поодаль — земля, где росли цветы, помидоры с огурцами, картошка и горох. На огороде фрау вскармливала морковку, петрушку и укроп, а летом ещё клубнику. Рядом с домом росла одинокая груша.

— Такое вот хозяйство, так живём, — подытожила фрау, проведя Эмеральд по своим владениям. — Идём в дом, познакомлю с нашим населением.

Кроме куриц в зелёном сарайчике, из живности имелся бело-серый дворняжка Мондхюнд, а иногда забредал чёрный кот Рабе.

Вместе с фрау жила её дочь, как было выше сказано, и мальчик-садовник, тринадцатилетний Ротвельт — рубин. Все трое, златовласые и румянощёкие, вполне соответствовали своим камням-покровителям — столь же яркие и жизнерадостные.

Эмеральд отвели комнатку на втором этаже. Кровать, стол и шкаф — вот всё, что тут было, но большего и не надобно. Из окна виден огород: грядки и трава. Да, и солнце. Оно здесь появлялось определённо чаще, чем в Квитплаце.

— Фрау Гесс так добра ко мне, — рассуждала Эмеральд, лёжа в постели и глядя на луну. — Дала мне кров, еду и работу. Ну не чудо ли? Ужин был вкусный, собачка ласковая, ребята весёлые. И не пасмурно, разве что чуть-чуть.

За прошедший день Эмеральд не получила ничего, зато на следующий отработала сполна. Приготовила обед на всех, покормила кота, собаку и птиц, за пару часов продала немного картошки, помогла Ротти с цветами.

— Наша фрау — добрая душа, — говорил Ротти, пока они подкармивали осенние цветы. — Меня подобрала так же, как и тебя. Я сбежал от деда с бабкой, потерялся, перепугался. Она меня увидела на главной площади, подошла, спросила, что умею. Говорю: всё умею, что надо, всему выучиться могу. Она: "А писать умеешь?" А этого не, потому что не надо было. Тут фрау меня домой к себе забрала, выучила читать и писать, и уже год с лишним как тут живу. Я летом сбежал, летом они особо злые, особо больно дед палкой бил. Оно и понятно: родители меня бросили и смылись, а я обуза для пожилых людей. Так бабка говаривала. А фрау меня бранит редко и не бьёт никогда. Может, останешься с нами? Тут здоровско.

— У меня своя семья есть, — сказала Эмеральд. — Я их не бросила, кабы не важное дело. Я иду работать в самое прекрасное место мира! Огромное и прекрасное.

О Циннамон Циркусе слушали все: и фрау, и Эмбергрази, и Ротти, — но никто не верил до конца, что такой вообще существует.

* * *

Дни не тянулись, а бежали. Дел было много. Чаще всего Эмеральд отвечала за стряпнину. Выучилась неплохо готовить (сносно, как говаривала фрау) и успешно продавала овощи. Несколько раз даже ходила в полицейский участок: фрау поставляла полисменам и самому войту свежие овощи. Часто на рынке Эмеральд торговала в паре с Эмбергрази, они привыкли друг к другу, но приятельницами не стали. Скорее, были напарницами, и обеим нравилось работать сообща. Эмеральд любила бегать по пустым полям в компании Мондхюнда и Ротти, а строить глазки рыночным рабочим не любила. Вот и вышло, что они с Эмбергрази друг друга так и не поняли, но всё же привязались одна к другой.

Вечерами все собирались в столовой, фрау Гесс вязала, прибегал Рабе и взгромождался к ней на колени, сияя изумрудными глазами — почти такими, как у Эмеральд. Мондхюнд укладывался на пороге или у камина, вздыхал и постукивал хвостом. Ребята болтали между собой или слушали истории фрау. Она рассказывала, как в детстве плавала со своим отцом по Кристальному озеру — самому глубокому в Кадабрафилде, как познакомилась с отцом Эмбергрази и как с ним рассталась, как в детстве Эмбергрази рассекла коленку почти до мяса, как сама фрау видела лесного духа в Кадабрском герцогстве, и ещё, и ещё. Она обещала весной свозить детей в Циркус Цитрус: те, наслушавшись Эмеральд, загорелись желанием посмотреть на фокусников и трюкачей.

А ночью Эмеральд скучала по дому. В Квитплаце всё своё, спокойное, понятное. А тут хоть уже и стало привычно, но не то. Нет отчима с его картами, хмелем и чёрными шуточками, нет матери с мигренями и кружевными нарядами, нет сестричек с куклами и книжками, нет автоматонов и овец. Злятся ли они на неё? А вдруг ищут? А как найдут? Вот трепака зададут! Зато обрадуются, и я обрадуюсь. Может, вернуться?

"Но там ведь то слово — прозябание. Значит, нельзя назад. Потом, когда стану ассистенткой, богатой и знаменитой, приеду к ним на вакации. Или приглашу в Страну однокрылой бабочки. Вышлю денег. И не будет прозябания".

Но трудно, хочется домой. Может, обман это всё, нет Циннамон Циркуса, не быть ей ассистенткой?

Эмеральд засыпала, вопрос так и не разрешался. Смолгольдов только двадцать два. Ещё есть время подумать.

* * *

На следующий день после того, как Эмеральд заработала двадцать третий смолгольд, они с Эмбергрази пошли в полицейский участок. В своём кабинете их встречали войт и два полисмена, одного из которых Эмеральд видела четыре года назад. Они, сгрудившись вокруг стола войта, были заняты обсуждением свежих происшествий.

— Три убийства! Три за три недели! — кричал первый полисмен. — А мы никакой помощи от Востока так и не получили!

— Всё плохо? — спросила Эмбергрази, поставив на стол корзину с морковкой и помидорами.

— Скорее, как обычно, — буркнул второй полисмен.

— Бирдроттен совсем спятил. Он носится по Западной волости и твердит что-то о белом кролике. А ещё поговаривают, он спелся с герцогом Кадабрским. Теперь любая его шалость сойдёт ему с рук, даже если его поймают! — войт крякнул в усы.

— С вас пятнадцать смолгольдов, — нежно сказала Эмбергрази, когда они купили килограмм помидоров и четыре морковки.

Взгляд Эмеральд был прикован к камере за спиной войта. Она предназначалась для мелких мошенников и всегда пустовала, даже замок на решетке не висел. А сегодня она была заперта.

Первый полисмен, увидев вытянувшееся лицо девушки, усмехнулся:

— Заметила, да? Три дня тут сидит.

— Аж самим непривычно, — добавил второй полисмен.

— Эй, малый! — крикнул в темноту камеры первый полисмен. — Покажись! Поздоровайся с нашими очаровательными торговками!

Эмеральд никогда не нравилось слово "торговка". Она наморщила было носик, но в это время обитатель камеры вышел из темного угла на свет.

Светлые, нет, рыжие, нет, пронзительно-рыжие волосы. Карие?.. Да, карие, да, с желтизной глаза.

Эмеральд не верила. Четыре года прошло. Она думала, что найдёт его в далёкой стране.

Он взглянул сначала на Эмбергрази, потом — на неё. Кажется, не узнал. Или?..

Эмеральд быстро подошла к решётке.

— Здравствуйте, вы меня не помните, — скороговоркой начала она. — Вы давали когда-то представление у нас в деревне и рассказывали про цирк. И я решила, что найду вас и стану ассистенткой в Стране однокрылой бабочки, в Циннамон Циркусе!

Кто-то за её спиной присвистнул.

— Ты что творишь... — прошептала Эмбергрази.

— Я так и думал, что мы встречались. Извини, я не помню твоего имени. Я многим рассказывал про цирк и приглашал в ассистентки. Почти потерял надежду, что кто-то откликнется, — сказал Леопольд.

— Я Эмеральд. Из Квитплаца.

— Не помню, впрочем, это всё равно, — он улыбнулся — мрачная камера посветлела. — Очень рад тебя видеть, Эмеральд. Когда я выйду отсюда, мы с тобой отправимся в прекраснейшее место на земле!

— А... Когда вы выйдете?

Он продолжал улыбаться, только по-другому — грустно.

— Боюсь, что не скоро, фройляйн, — сказал войт. — Он здесь в целях собственной безопасности.

— Парень влип в историю, — сказал второй полисмен.

Эмеральд удивлённо глядела на Леопольда.

— Я сильно насолил Бэббиту Бирдроттену, — пояснил тот и хмыкнул.

— Вы видели Бэббита? — переспросила Эмбергрази и отступила на шаг.

— Так, в одном кабачке, — сказал Леопольд.

— И вы сказали, что сдадите его в участок? — уточнила Эмеральд.

— Не говори мне "вы", пожалуйста. Мы ведь друзья и почти компаньоны. Нет, если бы я так сказал, Бэббит зарезал бы меня на месте. Он действительно на службе у герцога. Всё ему теперь нипочём.

— Так что ж ты... — Эмеральд запнулась, но договорила: — Что ты сделал?

— Обыграл Бэббита в кости. Потом в карты. И в шашки. И Бэббит сказал, что я не жилец. Тут я дал дёру. Пока Бэббит рыщет в округе, мне лучше не выходить, если шкура дорога. А мне шкура дорога.

— Ничем другим помочь не можем, уж ты знаешь, парень, — сказал второй полисмен.

— Если мы поймаем Бэббита, выручать вассала герцога может заявиться вся его герцогская рать, — пояснил войт. — Наш маленький участок развалится от одного дыхания сильного мира сего.

— И что же делать? — растерянно спросила Эмеральд.

— Одна надежда на герцога Атбатского, — сказал войт. — Вот уж кто любит шашкой помахать. Правда, он побаивается племянничка, может и не рискнуть пойти против него. С другой стороны, если парень наш доберётся цел и невредим до герцогства Атбатского, тогда никакие бирдроттены ему грозить не будут.

Эмеральд грустно взглянула на Леопольда.

— Атбатство в противоположной стороне.

— От чего? — спросила Эмбергрази.

— От Страны однокрылой бабочки.

— Он вот то же самое твердит, — второй полисмен кивнул в сторону Леопольда.

Леопольд одарил Эмеральд признательным взглядом.

— Но мы договорились, да? — обеспокоенно спросил первый полисмен, обращаясь к Леопольду. — Ты отправляешься в Атбатство, как только станет поспокойней.

— Нет, — сказал, улыбнувшись, Леопольд. — Завтра.

Оба полисмена раскрыли рты, и Эмбергрази с ними заодно.

— Я теперь не один. В компании дорога веселее и короче. Вместе с прекрасной Эмеральд мы в один миг нырнём под крылышко герцога Атбатского! — Леопольд энергично почесал шевелюру, при этом рыжие волосы вздыбились в разные стороны, только белая прядь осталась на лбу, наискось ложась на переносицу. — Впрочем, чего это я! Выпускайте прямо сейчас! Вперёд!

Войт и полисмены переглянулись.

— Выпускайте, ну! Я уверен, Бэббит уже далеко. Хоть он и точит на меня зуб, сидеть в засаде и выжидать — это не в его стиле. Ты ведь идёшь со мной? — неожиданно обратился он прямо к Эмеральд.

Ты несколько раз энергично кивнула. Эмбергрази потянула её за руку.

— Ты правда уходишь? — шёпотом спросила Эмбергрази.

— Да. Я зайду попрощаться.

— Но это так странно! Оставайся с нами, Эмеральд! Это опасно! И...— она немного подумала, — и глупо!

— Нет, не глупо! — возразила Эмеральд. — Я приехала сюда, чтобы когда-нибудь добраться до цирка и стать ассистенткой — вот его!

— Поезда в Атбатство ходят раз в день, — сказал войт, — и сегодня поезд уже был.

— Нам не нужны поезда! — ответил Леопольд, изо всех сил вцепившись в решётку, будто надеясь пальцами переломить прутья. — Мы по-старинке, на своих двоих! Да, Эмеральд?

— Да!

— Ты хорошо подумала? — пискнула Эмбергрази.

— Бэббит ни за что не пойдёт по направлению к Атбатству, — увещевал Леопольд, немного успокоившись. — Его территория — Кадабрское, не более. А даже если он вдруг пойдёт за мной по пятам, я заманю его в Атбатство, а там — цап! — и Бэббит за решёткой.

— Он здесь по своей воле, и держать насильно мы его не можем, — наклонившись к войту, вполголоса напомнил второй полисмен.

— Знаю, — раздражённо отмахнулся войт.

Часы на площади пробили полдень.

Войт и полисмены отошли в сторонку и пошушукались, не выходя из-под огня нетерпеливого взгляда Леопольда. Эмбергрази ныла, пытаясь уговорить Эмеральд остаться.

— Вот что, — сказал войт, — парень, отныне ты свободен. Но вот тебе условие. Один ли, вместе с девушкой ли, но ты идёшь отсюда прямиком к одному человеку, что живёт неподалёку, но ближе к Атбатству, чем Квиткапиталь. Он даст убежище и поможет беспрепятственно добраться до Атбатства. Понял? Согласен?

— Согласен, — сказал Леопольд, чуть не пританцовывая на месте. — А ты, Эмеральд, согласна?

— Да.

— Отлично, идём! А кто эта чудесная персона?

— Устроитель самоубийств, — сказал войт, пока второй полисмен открывал камеру.

Эмбергрази и Эмеральд широко раскрытыми глазами уставились на войта, надеясь, что он шутит.

— Да, да, — войт хмыкнул в усы. — Дело малость нечистое, малость незаконное. Но мы с ним старые знакомые, и у нас, скажем так, мирное соглашение. Он человек надёжный. Вы его не бойтесь. Ладно?

— Ага, — сказал Леопольд, выпорхнул из камеры и, подскочив к Эмеральд, крепко обнял её. — Ассистенточка моя! Как я рад!

— Я...тоже, — смущённо пробормотала Эмеральд ему в плечо.

— Ну, в путь, — сказал Леопольд, выпустив Эмеральд и уверенно прошагав к порогу. — До свидания, мастер войт, до свидания, господа полисмены, до свидания, незнакомая девушка!

— Подожди, — крикнула ему в спину Эмеральд, — мне нужно попрощаться кое с кем.

— Только недолго, да? — сказал Леопольд, ласково улыбнувшись. — Нам ни минуты терять нельзя.