Моя погода есть моя подруга,
Та дева, та, с которой мне не жаль,
Делить как крепость тела, худобу недуга,
Так и большую радость, и печаль.

Моя с ней дружба, кажется - как странно,
Что мне, как дождь идёт, не всё равно.
Люблю, душа, проснуться утром рано
И первым делом заглянуть в окно.

Мне любо всё - свет солнца, гроз свирепость,
И капли, встремь летящие на сад.
Особо мне однако, полюбился
Кружащий над землёю снегопад.

Какое наслажденье - со крыльца
Взирать на танец белых хлопьев предо мной.
И представлять, что жизни нет конца,
Глядючи за снежинкой, за другой...

Я выйду в свет, пройду забора вдоль
И окажусь меж множества домов.
Открыты двери, ставни окон,
Ручьи наружу льются разных слов.

Яств аромат, идущий из дверей
Открытых настежь внутрь шумных улиц.
Меня пленит, зовёт, как требует "Скорей!"
Я направляюсь к ставням, встрепенувшись.

И руку из кармана не убрав, к столу шагаю.
Свободною рукой ищу газету,
Чтобы прикрыть тарелку хлеба, да чашку чаю.
Оставленную кем-то - гроша нету.

Вначале я не думал заглянуть
Во стены тёплой, маленькой таверны.
Однако, поманили ароматы.
А что теперь? Я прячусь, верно.

Хлебнув чайку, краюшкой закусив,
Из рук кладу на стол газеты лист.
Смотрю - пожаловал в таверну снег,
Томится на пороге, чист-пречист.

Моё ребячество пускает огонёк,
Не без задоринки я подбираю снег.
Бросаю у себя над головой...
И слышу со стороны надменный смех.

Поднялся молодец, лет двадцати пяти,
Смеётся, пальцем тычет он. И так, и сяк
Пытается задеть: "Нет, ну ты посмотри,
Какой пожаловал сюда дурак!

Ты, старый, лучше б дома заседал,
И снега натаскал себе, хоть плавай в нём!
Да возраст старика, увы, прочь со двора погнал.
Чего бурчишь, народ? А я о чём?"

"Припухни! - восклицаю я
Совсем не в старческом пылу в моей груди.
- Извилинка моя, и в праве я
Всё вытворять, что на ум не прийди.

Неужто ты, ребёнком шести лет
Не норовился поиграть в снегу?
Слепить снеговика, на льду оставить след
Коньком, иль полежать в сугробе на боку?"

Моя погода ценность есть моя,
Её я бесконечно берегу.
Да, что поделать, возражений пелена
Частенько нависает - не могу...

Я не могу молчание хранить,
И ноги унести со глаз людских долой,
И колкость без опаски отразить
Как будто долг значи́мый мой.

Вновь след сапог остался на снегу,
Дорожка до калитки вплоть бежит.
А крупной белой шапкой на окне,
Моя погода в ожидании меня лежит.