Камбрийцы-спасатели в белых орденских плащах скрылись за поворотом одной из соседних улиц, и Морлео остался один посреди площади. Напряжение, не отпускавшее его с самого боя, наконец схлынуло – но на смену ему пришло нечто худшее: растерянность, граничащая с отчаянием. Разлука с дядей Тало воспринималась даже больнее, чем гибель Фиба и Кинге. А впереди предстоял далекий путь – и оттого, что цель его наконец прояснилась, легче не стало. Странствовать в одиночку Морлео еще не доводилось.
От раздумий его отвлек раздавшийся за спиной вроде бы знакомый голос:
– Сэр Морлео мекк Ру!
Морлео удивленно обернулся. Окликнувшая его женщина, черноволосая, коротко стриженая, одетая по-воински, действительно оказалась знакомой – правда, совсем недавней. Впервые он увидел ее в здешнем христианском храме вскоре после боя с англами: она появилась в сопровождении двух рыцарей следом за молодым камбрийцем. И именно она распорядилась отыскать для дяди Тало спасателей Ордена Милосердия. Тогда Морлео был ей искренне благодарен. А теперь недоумевал. Как эта женщина оказалась рядом, когда успела подойти, почему он, с малолетства обученный искусству разведчика и следопыта, ничего не заметил? Это было странно, даже обидно – и уж точно удивительно. Но еще более удивительным казалось другое: она откуда-то знала его имя! И почему-то назвала его «сэром» – как доблестного рыцаря, как прославленного героя.
Между тем женщина заговорила опять – по-гаэльски, с заметным бриттским акцентом:
– Позвольте задать вам вопрос, доблестный воин Альбы!
Морлео вздрогнул. Почувствовал, как к лицу приливает кровь. Рука непроизвольно потянулась к поясу, к рукояти Сувуслан. «Доблестный воин Альбы» – когда-то именно так его величала Шенга, жена вождя скоттов: насмешливо, презрительно, издеваясь над беспомощностью пленника, над его позором.
Глупостей Морлео все-таки не натворил, за оружие не схватился. Сначала руку удержало привитое с детства почтение к женщинам – его не сумела разрушить даже высокомерная и злобная Шенга. А потом он поймал взгляд черноволосой бриттки – честный, открытый. В этом взгляде читались уважение и, может быть, сдержанное любопытство – но определенно не насмешка и не желание унизить.
Движение его руки бриттка все-таки заметила. Однако не выказала ни испуга, ни враждебности. А просто кивнула:
– Да, как раз о вашем мече я и хотела спросить. Откуда он у вас?
Морлео нахмурился. Снова вспомнился гаэльский плен – теперь уже не насмешки, а долгие и не менее унизительные допросы. И снова удалось сдержаться. Ответил с достоинством:
– Он достался мне честно, леди!
Бриттка вздрогнула. И тут же задала новый вопрос:
– Воинская добыча?
Мотнул головой.
– Нет. Дар.
– Дар? – переспросила бриттка. – Чей?
Женщина почему-то вызывала доверие. И все-таки Морлео решил остеречься: кто знает, сто́ит ли кому-либо еще знать о его встрече с леди Этайн! Неспроста же прекрасная сида была одета тогда как простая ирландка, неспроста переиначивала свое имя, неспроста прятала уши!
И, виновато склонив голову, он угрюмо произнес:
– Подарившая не хотела, чтобы я называл ее имя. Я не смогу вам ответить. Простите, леди!
Бриттка вздохнула.
– Сэр Морлео, что ж, это ваше право. Cкажите лишь одно: эта юная леди – она заходила с вами в город?
Снова мотнул головой:
– Нет, по счастью. Мы простились в «Белом Олене».
Ответил – и вздрогнул. Понял: проговорился. Встрепенулся – да было уже поздно.