Daylis Dervent
Я вот сейчас сижу над фанфиком на конкурс и понимаю, что, по логике, нужно расписывать все по-максимуму, но душа просит поиграться с намеками, отсылками и прочим постмодернизмом, но тогда читатели сто процентов не поймают волну =-)
А примечание - это вообще как-то читерски...

StragaSevera
Не знаю, я люблю примечания - в книгах всегда прочитываю не только текст, но и всяческие пояснения.

А чего сразу хреновый? Пасхалки, скрытые аллюзии и т.п. и в самом замечательном тексте могут десятилетиями после публикации искать. Плюс ЦА может отличаться от реальных читателей: реальные и впрямь нередко не воспринимают текст, к которому просто не готовы.

BrightOne
Так в том-то и дело, что в классике их ищут десятилетиями, а в проходном фанфичке глянут и забудут))

Daylis Dervent
Ок, спасибо за ваше мнение =-)

Хорошее произведение круто не тем, что в нём классно символы закопаны, а тем, что каждый прочитывает по-своему, исходя из своего состояния и положения, и вычитывает свой собственный смысл, который ему зачем-то сейчас нужен. Гоняться за людьми с криками "да нет, подождите, вот вам мо-о-ой смы-ы-ысл" - незачем и ни к чему. В точности ваших смыслов всё равно никто и никогда и не считывает, у каждого в голове свой фанфик творится.

StragaSevera

Я к тому, что если конкретный читатель не вкурил, это еще не значит, что написано плохо. У меня и абсолютно прозрачный текст безо всяких скрытых смыслов ухитрялись с точностью до наоборот понимать.

Cheery Cherry
Тогда, значит, и закапывать бессмысленно автору, так?

О, вспомнились страдания моего репетитора по итальянскому над её инстаграмом.
Она снимает сторис с мнением о сериале, название сериала повторено словами, написано на экране, написано, на какой платформе смотреть. Её заваливают: "А что это за сериал???"
Она снимает сторис, где она на камеру изображает начало чтения: берет книгу, открывает ее и переворачивает страницу. Три секунды. Только камера снимает зеркально, и её заваливают: "Страницы надо переворачивать справа налево!!!"

StragaSevera
Закапывать вволю, сколько душа просит, много, с вдохновением и радостью.
Полегче дышать над тем, чтобы всё прочитали как задумано)

StragaSevera
Бессмысленно не закапывать, бессмысленно тратить годы и нервы на художественное нытье в блогах и интервью, что, мол, читатель какой-то неправильный. Читатель такой, какой есть, другого в эту тентуру не завезли, и не завезут до начала следующей кальпы.

Хотя все, что делают люди, более или менее бессмысленно тоже, так что, по большому счету, разница не велика.

Благодарю, товарищи =-)

Те же проблемы, ага...
Вообще думаю, лучше отбросить неуместное стеснение и если душа просит, накатать эссе по собственному тексту с объяснением всех занавесок
потому что, во-первых, по большому счету всем_пох, а душа-то просит
во-вторых, читателю правда может быть сложно уловить все аллюзии не потому что автор хреново написал, а потому, что сложно. Но при этом может быть интересно прочитать комменты самого автора))

я с другой стороны, как читатель, прочла однажды восхитительный текст про демонов, а потом в процессе общения с автором узнала, что там в подложке аллюзии на экономическую и политическую жизнь в РФ и РБ, это меня так потрясло, что я застеснялась просить автора подробно разобрать, что он имел в виду.
Так и не спросила, а зря. Может, надо догнать и спросить)))

Регулярно об этом размышляю.
Позволю себе даже самоцитату:
Хотя дело не только в пасхалках, конечно.

И да, значительная часть скрытых смыслов так навсегда и остается скрытой. Хотя тут есть простая закономерность: чем больше читателей у текста, тем больше вот этого всего они в конце концов там найдут. Поэтому у классиков литературы, кино и пр., которых пересматривают и перечитывают многие тысячи людей, находят все (в том числе то, чего автор там и не думал прятать :)).
Авторам не столь классическим, пожалуй, имеет смысл смириться с этим обстоятельством.
Сам факт, что читатели чего-то в тексте не заметили, еще не означает, что читатели невнимательны. И не означает, что текст невнятный. Ну, просто не совпало.

И я для себя в какой-то момент решила: нет ничего страшного в том, чтобы догнать читателя и дорассказать ему то, чего он в тексте не заметил. Потому что – ну когда еще у меня будет шанс вообще поговорить с собственным читателем? А так - он первый начал! >:-)

Я вот вспомнила МиМ. Кто только роман не разбирал и какие только смыслы в нем не находили, порой прямо противоположные. А ведь как интересно было бы, если бы сам Михаил Афанасьевич написал примечания и пояснения ))

"А Прохор все записывал.
Но было бы неправильным утверждать, будто Прохор записывает каждое слово своего возлюбленного пророка, хотя сам-то Прохор был искренне уверен, что ни единое слово не пропало втуне. Он начал записывать на галере, которая везла их на Патмос, мечущегося в бреду Иоанна, с которого кожа слезала, как со змеи. На Патмосе, пока сверхзнание вызревало в нем, Иоанн-Агасфер разговаривал во сне. Прохор записывал и эти речи — горячечные беседы Иоанна с воображаемыми богами.
Он записывал, когда взбешенного Иоанна рвало знаниями перед перепуганными пастухами. Он записал диспут Иоанна с Плинием Старшим, высадившимся на Патмосе проездом, чтобы забрать помилованного вождя германцев. И диспут с Юстом Тивериадским, прибывшим на Патмос специально встретиться с удивительным ученым. И еще многие и многие диспуты записал он, пока сам не научился умело заданными вопросами побуждать к извержению вулкан знаний своего пророка.
Так рождался АПОКАЛИПСИС, "Откровение Иоанна Богослова", знаменитый памятник мировой литературы, который сам Иоанн-Агасфер называл не иначе, как _к_е_ш_е_р_ (словечко из арамейской фени, означающее примерно то же самое, что нынешний "роман", — байка, рассказываемая на нарах в целях утоления сенсорного голодания воров в законе). Ибо между тем, что рассказывал Иоанн, и тем, что в конечном счете возникало под стилем Прохора, не было ничего общего, кроме, может быть, страсти рассказать и убедить.
Иоанн-Агасфер говорил, бредил и рассказывал, естественно, по-арамейски. На арамейском Прохор был способен объясниться на рынке, и не более того. Писал же он и думал, естественно, по-гречески, а точнее — на классическом _к_о_й_н_е_.
Далее. У Иоанна-Агасфера поминутно не хватало слов, чтобы передать понятия и образы, составляющие его сверхзнание, и ему все время приходилось прибегать к жестам и междометиям. Сознание его вмещало всю вселенную от плюс по минус бесконечности в пространстве и времени, и как ему было объяснить молодому (а хотя бы и пожилому!) уроженцу Херонеи, сыну вольноотпущенника от иберийской рабыни, что такое: пищаль, гравилет, ТВЭЛы, питекантроп, мутант, гомункулус, партеногенез, Линия доставки, протуберанец, многомерное пространство, инкунабула, Москва, бумага, бронепоезд, капитализм, нуль-т, римско-католическая церковь, магнитное поле, Облачный город, лазер, инквизиция… Он и сам-то, Иоанн-Агасфер, не умел не только объяснить, но и просто назвать эти понятия, предметы и явления: Он всего лишь ЗНАЛ о ник, он только имел представление о них и о связях между ними. Однако Прохор был великий писатель и, как все великие писатели, прирожденный мифотворец. Воображение у него было развито превосходно, и он с наслаждением и без каких-либо колебаний заполнял по своему разумению все зияющие дыры в рассказах и объяснениях пророка.
Далее. Прохор изначально убежден был в том, что перед ним действующий пророк во плоти. Иоанн-Агасфер делился знанием, Прохор же записывал пророчества. Смутность, непонятность и бессвязность Иоанновых рассказов только укрепляли его в убеждении, что это, конечно же, и именно пророчества. И задачу свою он видел в том, чтобы растолковать, привести в систему, расставить по местам, связать воедино. Он вычленял главное, он безжалостно отсекал второстепенное, он искал и находил всем доступные образы, он обнаруживал и выявлял смысл, а когда он считал необходимым, то скрывал смысл, он выстраивал сюжет, он выковывал ритм, он ужасал, вызывал благоговение, дарил надежду, ввергал в отчаяние…
В результате он создал литературное произведение, обладающее совершенно самостоятельной идейно-художественной ценностью. Как и большинство крупных литературных произведений, оно не имеет ничего общего со стимулами, которые подвигли автора на написание. Поэтому толковать получившийся _к_е_ш_е_р_ можно множеством способов в зависимости от идейных установок и даже эстетических вкусов толкователя.
Насколько известно, ни один из толкователей не принял во внимание того замечательного и, может быть, решающего факта, что значительную и плодотворную часть своей жизни (как-никак четыре десятка лет) Прохор провел в окружении прикахтов, в клокочущем котле оппозиционерских страстей, где бок о бок варились и яростные ненавистники Рима, и чрезмерные его паладины, и те, кто считал Рим тюрьмой народов, и те, кто полагал, что пора, наконец, решительно покончить с гнилым либерализмом. В этом бурлящем котле варились и переваривались самоновейшие слухи, сплетни, теории, предсказания, опасения, анекдоты, надежды, и Прохор, безусловно, был в курсе всего этого бурления. Он не мог не испытывать на себе, как и всякий великий писатель, самого глубокого воздействия этого окружения.
Так появляется еще одно возможное толкование Апокалипсиса, на этот раз как остросовременного сверхзлободневного политического памфлета, в котором элементы пророчества должны рассматриваться не более как литературный прием, с помощью которого по современника доводилась идея неизбежности трудного и страшного конца Римской империи. Главный же кайф современник должен был ловить, узнавая знакомую атрибутику римской иерархии, римской персоналии, римской инфраструктуры в чудовищных образах Зверя, железной саранчи и прочего. Во всяком случае, когда в конце шестидесятых Прохор, переводя с листа, читал Иоанну-Агасферу избранные отрывки из своего Апокалипсиса, пророк хлопал себя по коленям от удовольствия и, похохатывая, приговаривал: "Да, сынок, тут ты их поддел, ничего не скажешь, молодец…" А когда чтение закончилось, он, сделав несколько чисто стилистических замечаний, предрек: "Имей в виду, Прохор, этой твоей штуке суждена очень долгая жизнь, и много голов над ней поломается…"
Конечно, сейчас, спустя две тысячи лет, никто уже не способен воспринимать Апокалипсис Прохора как политический памфлет. Но ведь и другое великое явление мировой литературы, "Божественную комедию" Данте, тоже не воспринимают как политический памфлет, хотя и задумана, и исполнена она была именно в этом жанре.
А много лет спустя, когда не было уже ни Прохора, ни прикахтов, ни самой Римской империи, пришла однажды Иоанну-Агасферу в голову странная мысль: не был Апокалипсис Прохора ни мистическим пророчеством о судьбах ойкумены, ни политическим памфлетом, а был Апокалипсис на самом деле тщательно и гениально зашифрованным под литературное произведение грандиозным планом всеобщего восстания колоний-провинций против Рима, титанической диспозицией типа "ди ерсте колонне марширт…", в которой все имело свой четкий и однозначный военно-политический смысл — и вострубление каждого из ангелов, и цвет коней, на коих въезжали в историю всадники, и Дева, поражавшая Дракона… И применена была эта диспозиция впервые (некоей своей частью) во времена Иудейской войны и, вполне по Л.Н._Толстому, обнаружила при столкновении с реальностью полную свою несостоятельность."

А ещё были такие "Поминки по Финнегану", которые автор писал больше десяти лет, используя слова из десятка языков и около сотни придуманных лично им самим. Так вот, легенда утверждает, что ближе к концу работы часть пасхалок оказалась скрыта уже от самого автора, потому что он к тому времени успел забыть, в чем соль особенно заковыристых шуток, например, из трёхязычных.

StragaSevera
Текст должен быть достаточно понятен ЦА/адресату. "Достаточно" - потому что ни автор, ни адресат - не телепаты. Поэтому тексту всегда нужна некоторая избыточность. (Некоторая - потому что после перебора понять можно, но читать уже никакого удовольствия)

Daylis Dervent
Тут вопрос очень спорный. Я лично тут на стороне читателя, если читатели не поняли, не увидели авторских намеков, то это не проблема читателей.
Всегда надо помнить, что читатель в тексте ориентируется много хуже автора, поскольку половину того, что автор подумал/придумал он не записал, часть сформулировал так, что в хитросплетениях мыслей можно разобраться только пользуясь прямой помощью автора, ещё часть намеков потерялась в культурном контексте автора, а какая-то часть потерялась в отсутствии знаний читателя, итого до читателя доходит лишь малая часть того, что, как казалось автору, он туда заложил. И это именно его работа, расширить эту часть, и если читатели не увидели намеков, то он не справился со своей задачей.

огромное число авторов, от Светония до Довлатова, написал огромное число отсылок и намеков на узкоактуальный контекст, которые очень быстро стали непонятным, и известны в лучшем случае паре штук историков литературы