Под ногами Сиро лежала Аппиева Дорога - проложенная гордым Клавдием, союзником братьев Гракхов, дорога, по которой ходили Цезарь и Цицерон, Пётр и Павел, Диоклетиан и Константин. Теперь по ней шёл он - мальчик-подросток в школьной форме, чёрной масочке, в белых лайковых перчатках. Каблуки старинных сапог отстукивали ритм его шагов - он не стал их менять, они не так выделялись из общего современного вида, а найти обувь по ноге в мире масс-продукции не так просто.

Он слушал голоса людей, обрывки разговоров. Магия Грааля, давшая ему знание местного языка - заменившая родной язык итальянским - легко менялась, прогибаясь под знание так близких к нему испанского, латыни, португеша, позволяя разглядеть знакомые слова и словоформы.
Школьников волновала школа, взрослых - работа. Всех волновала прокатившаяся по стране страшная болезнь, унесшая тысячи жизней. Никого - амбиции семи эгоистов, готовых сразиться насмерть, особенно чужую, за проклятую чашку, кощунственно названную Граалем.

- Патер, я дал обет... мне бы исполнить, - несколько ломаный итальянский, смущённый вид.
Он - мексиканский школьник, паломник в Вечном Городе. Патер считает всех южноамериканцев немного дикарями, как и положено европейцу - так написано в сети Интернет. Значит, не удивится странной просьбе. Дядя, старый лис, учил его: «Покажи то, что ожидают увидеть - и они обманутся. Покажи невероятное - и они не поверят». При жизни (которой не было) уроки ему не слишком пригодились. Пригодятся сейчас.
- Какой обет? - священник устал, он видит слишком много скучающих гостей Вечного Города, ему не до мальчишек с их странными идеями.
- Возложить к Следу Господнему мои волосы, - ответил Сиро. - Пожалуйста, позвольте мне это сделать. Это важно для меня.
Священнику всё равно; пока его участие не требуется - он не против.

Сиро коснулся ладонью камня под железной решёткой, закрыл глаза. Поднял руку и отрезал собранные в хвост волосы одним коротким движением, под самый корень.
Здравствуй, Старший Брат.
Молитва всегда давалась ему легко, но не сейчас - сейчас он не знал, что сказать, слишком много всего его переполняло.
Я не тот, кто был твоим младшим братом. Я лишь его тень. Но я прошу тебя, дай мне с честью пронести его имя и не подвести тебя в этом испытании. Дай мне прожить эту краткую жизнь так, как подобает четвёртому сыну Неба.
И о том, что волновало его душу, о чём нельзя было умолчать.
Прошу тебя, не дай мне ошибиться. Не дай возненавидеть без причины и довериться тому, кому нельзя доверять. Помоги мне остановить негодяя, желающего обмануть Твой Суд. Помоги мне сделать правильный выбор, принять верное решение, Старший Брат. Помоги остановить поругание Твоего имени.
И - самое важное:
Даруй мне честь умереть за тебя и жить во имя твоё, раз уж меня придумали твоим братом. Аминь.

Он поднялся на ноги и вышел из церкви, мимоходом начертив на лбу крест святой водой.

*

- Всякое дыхание да хвалит Господа...
Мальчик-азиат поднял лицо к небу, серо-зелёному от городских огней. Здесь, в Вечном Городе, где воедино сплелись земное и небесное - можно ли не молиться?
There the road begins, where another one will end,
Here four winds know who will break and who will bend...
Он не понимал ни слова из того, что звучало в наушниках - выбирал музыку за мелодию, не за текст. Ну, и за картинку на обложке, конечно, он любил красивые, яркие картинки с воинами и прекрасными девицами. Хорошо жить в этом новом времени - можно носить музыку с собой и слушать по собственному желанию.
Или не слушать.
Никого не было рядом, чтобы опознать его и нарушить законы тайных обществ, поэтому он извлёк из воздуха изящную нагинату и вонзил рукоять в землю. Здесь, посреди древнего Форума, ему казалось - самое место для подобного.
- Хвалите его, солнце и луна, хвалите его, все звёзды и свет, великие рыбы и все бездны, огонь и град, снег и туман...
Весь мир замер у его ног: бледная луна на серебряном небе, бледная трава у обломков былого величия, случайный бродячий кот, ожидающий то ли пинка, то ли подачки. Старший Брат некогда выбрал этот город - и выбрал его недаром, отметил среди всех концов земли своим особым благословением: быть. Вдохновлять самым своим существованием.
Старший Брат всё знал и никогда не ошибался.
Но людям свойственно ошибаться, свойственно блуждать (знающие блуждают, не знающие тоже блуждают, такова истина закона). Люди ищут, спотыкаясь и падая, ту самую единственную дорогу через тернии к звёздам. Находят ли?..
Fly away to a rainbow in the sky
Gold is at the end for each of us to find.
Мальчик щёлкнул переключатель плеера, перебрасывая его на новый трек - и исчез, как не бывало.

*
Фехтование - это танец, молитва, медитация. Тело, покорное воле духа, движется само по себе: грива скакуна, клык змеи, танцующий аист - фигура за фигурой, форма за формой. Ката, усвоенные раньше, чем он научился по-настоящему хорошо говорить. Песня, которая звучала над его колыбелью.
Сакура, сакура - расцветает сакура...
Я хотела быть женой императора.
Так хотела быть женой, ах - ему понравиться!
Сакура, сакура, сакура-красавица...

Это игра в сугороку: четырнадцать фишек, одна цель, побеждает тот, кто первый доберётся, сожрав всех остальных.
Красная фишка - Арчер. Безумец, пожранный гордыней. Опасный противник, потому что едва ли его стрелы будут теми, от которых Сиро сможет уйти. Хороший противник для Кастера - кто бы ни победил, выиграет Сиро. Если с Кастером не удастся заключить союз, конечно.
Тогда - Берсерк? Хорошая мысль.
Он закрыл глаза.

- Почему я должен учиться сражаться, патер? Старший Брат ведь был плотником!
- Плотником был его дядя, Херон, вот что главное. А твой дядя - воин. Значит, и ты будешь воином. Такова воля Божья, и не нам с ней спорить. Да и участь твоя - не погибнуть за людские грехи, а защищать и вести вперёд.
Защищать. И вести вперёд.
Здесь, сейчас - кого он мог защитить?

Чёрная фишка - Райдер. Славный человек, пусть и раненый чем-то в самое сердце. Его стоило бы защищать - но он был верен своей хозяйке, а значит, был обречён на поединок. Тогда следовало узнать его хозяйку получше. И сразиться с Райдером одним из первых, чтобы вызвать друзей для совета. Ему нужен был совет.

Он не привык воевать один. Он всю жизнь был окружён близкими - старшими, умными.
Опытными.
Теми, кому можно доверять.
Что делать, если доверять нельзя никому?

Старший брат, старший брат, как мне быть? Я не умею быть один, научи меня!

*
- Спасибо, - мрачно кивнул Лансер.
Другие слуги меняли облик, выходя в бой, но не он - он сменил одежду и остриг волосы не иллюзией, но по-настоящему. Поэтому на нём оставалась красная худи с Че и чёрные джинсы, в ушах были наушники, а в наушниках - одном наушнике, ведь он собирался разговаривать, а не только сражаться - играла крайне, по его мнению, подходящая музыка. Там было про Святой Дух, верно?
Sanctus Espiritus, redeem us from our solemn hour
Sanctus Espiritus, insanity is all around us
Sanctus Espiritus, is this what we deserve
Can we break free from chains of never-ending agony?

В руке его оказалась нагината, и медлить он не стал, да и не собирался - проще всего говорить с противником, когда он уже побеждён.
- Я знаю, отец Фома! - крикнул он, отталкиваясь от земли и, уходя от выстрелов, взлетая ввысь, чтобы рухнуть на противника с удвоенной силой. - Я знаю! Гнев, и боль, и отчаяние, что терзают тебя - я знаю! Я слышу твои молитвы, и Старший Брат слышит их - думаешь, зря он послал тебе Меня?!

Лансер скривился. Закончить одним ударом не вышло: дьявольское оружие, кощунственно принявшее форму креста, попало в цель и препротивно жглось. Но бывало и хуже - когда Ягью вызвал его на показательный поединок после тех трёх дней, например... да, несомненно, следовало позаботиться о себе и только потом биться.
Он коснулся тряпицы, лежащей в кармане, прося Старшего Брата впредь уберечь его от ран: всё-таки решался важный вопрос. Брат не мог позволить ему проиграть, не мог признать правоту несчастного старика... который научился уходить. Но не от Лансера, нет. Для него расстояние между ними - один шаг, и отходить от противника даже вверх он больше не был намерен. Сократив расстояние, он перехватил нагинату ближе к клинку и осыпал отца Фому быстрыми ударами - не забывая заодно отвлекать пинками.
- Да, мир лежит во зле, - говорил он быстро и сердито, перейдя на второй родной язык - испанский. - Да, Церковь Божья превратилась в гнездо гностиков, которые верят во что угодно, но не в Господа, что умер за наши грехи. Ты и сам дошёл до того, что кидаешься крестами, словно оружием! Но это не значит, что мы проиграли! Мы никогда не проиграем!

*
Лансер приземлился на орнитоптер Райдера, кривовато усмехнулся:
- Не доведётся нам, как видно, с тобой сразиться. Как видишь, мне жить осталось всего ничего, - он кивнул вниз, на пожираемый труп Роланда. - А жаль. На, держи, - он протянул ему сложенный вчетверо кусок ткани*. - Надеюсь, он переживёт меня. Это моё знамя, оно даст тебе защиту. Ты был добр ко мне, я не забываю такого.
Он качнул головой, щурясь в ночное небо.
- Попробую с последних сил ударить старуху, пока она жрёт. Я ведь обещал, что буду вместе с тобой против неё.
Он утёр пот со лба, улыбнулся, и, вложив все оставшиеся жизненные силы в одну атаку, рухнул вниз - на Берсерка.
Благо, та была занята.

*
Wake up, dead boy, enter adventureland
Tricksters, magicians will show you all that's real
Careless jugglers, snakecharmers by your trail
Magic of a moment, abracadabra
Музыка играла в наушниках, но он не слышал её.

Так странно сейчас было думать о своих планах, о хитростях и договорах. О том, что в последний момент он был верен не ему, но своему сердцу - которое отчаянно не хотело одиночества, которое искало друга. И нашло, даже если это было лишь одной из множества иллюзий.
Нет, не так. Иллюзии следует оставить лысым бонзам. Он же верил, что всё по-настоящему.

Гладиатор на великой арене, он только что получил деревянный меч и стремился прочь, туда, где томятся такие как он, забывая снова и снова свои краткие, страшно краткие жизни. Но однажды всё вернётся. Старший Брат милостив, он не позволит своим детям страдать вечно.
Он даст им память - о боли и смерти, да, но и о свете, о дружбе и красоте поединка.
О любви, которой дышит всё сущее.
И тогда тот, к кому обращены его слова, сможет их услышать:
- Venceremos, Cesar!