Путь ворона (джен)

ВНИМАНИЕ! В этой главе присутствуют сцены медицинского характера, включающие вскрытие человеческого тела. Описания могут вызвать дискомфорт. Рекомендуется к прочтению с осторожностью.

В высокой жаровне трещал огонь, со стен продолжала капать вода. Эйнар еще отходил от недавней вспышки — руки холодели, на место жара приходил озноб и тошнота. Сейчас капитан обрадовался тому, что ел последние два дня так мало — мысль о том, чтобы начать резать мертвую, подгнивающую плоть отчаянно крутила желудком.

— Возвращаясь к делу, — негромко произнесла Рэн, — Нетипичные синяки на теле мастера Горицы натолкнули меня на мысль об отравлении.

Эта мысль уже приходила в голову Эйнару и он лишь молча кивнул, соглашаясь с ее выводами. Но как им докопаться до истины, доказать эту гипотезу?

— Если его отравили, — подал голос капитан Внешних, — то это должно было быть заметно… Есть предположения?

— Предположений нет, — неожиданно ответила ему Рэн, — Есть точные наблюдения. В последние дни перед своей кончиной Горица жаловался жене на слабость и сонливость.

— Он был в почтенном возрасте, — вскинул брови Эйнар, — Разве удивительно, что он постоянно хотел спать?

“Я вот тоже скоро буду постоянно хотеть спать, с такой-то работой,” — иронично подумал он.

— Неудивительно, — Рэн кивнула, соглашаясь, — Удивительно то, что при всем прочем у него были носовые кровотечения и кровавые испражнения.

— Об этом он тоже жаловался жене?

— Нет. Это подтвердила служительница Праматери, к которой он обращался за лечением, — ответила она, не глядя на Эйнара. Мысль в его голове родилась, но быстро вильнула хвостом и, не пойманная, исчезла.

— Так… Может, он что-то съел?

Рэн подняла на него взгляд и как-то устало усмехнулась. По ее лицу блуждала загадочная полуулыбка, которую Эйнару не удавалось расшифровать.

— Может, он что-то съел, — повторила его слова Рэн, продолжая разглядывать Эйнара, — И мы не узнаем что, пока не посмотрим.

То, что они оба бессознательно откладывали, настигло и накрыло их с головой. Необходимость приступить к действию повисла между Эйнаром и Рэн как выпущенная стрела, которая обязана рано или поздно достигнуть своей цели.

— Кхм, — Эйнар прочистил горло, собирая все свои силы, — Что ж.

Он достал из голенища сапога походный нож, которым не раз свежевал дичь во время путешествий. Поднес к надутому животу Горицы и приготовился сделать надрез.

Рэн неожиданно взяла его за запястье, останавливая. От места прикосновения ее прохладных пальцев побежали мурашки и осели где-то в пояснице. Эйнар недоуменно посмотрел на Рэн, но она лишь покачала головой. Затем вынула откуда-то из складок платья тонкое длинное лезвие с удобной узкой рукоятью светлых пород древесины, забрала из рук Эйнара нож и вложила свой инструмент ему в ладонь.

Пораженный ее прикосновением он не обратил внимания куда она дела его нож. Покрутив в руке изящный клинок, Эйнар выдохнул и сделал первый надрез.

Из раскрывшейся плоти, заполняя пространство вокруг, вырвался гнилостный, влажный, тошнотворный смрад. Эйнар не удержался и, отвернувшись, сильно раскашлялся, прикрывая лицо сгибом локтя.

Позади раздался смешок. За его спиной, по другую сторону от стола, сдерживая смех, стояла Рэн и прикрывала нос и рот чистой тканью. “И когда она успела достать платок? Могла бы и мне дать!” — обиделся Эйнар.

— Смотрю, вам смешно, Рэн, — отплевываясь проворчал он.

— Смотрю, вам не смешно, Эйнар, — она отошла от тела подальше и отняла платок от лица. Рэн улыбалась, по-звериному оголяя верхний ряд зубов.

— С вашей стороны было очень мило поделиться платком, раз уж вы подготовились, — кашлянув последний раз прохрипел Эйнар.

Она прищурилась, начиная — или продолжая — их гляделки. Потом расправила ткань, взялась двумя руками за одну из сторон и медленно начала разрывать платок на две части. Треск ткани разлетелся по мертвецкой с громким эхом, напоминая Эйнару о скрежетании ее стула в комнате ожиданий.

Эйнар стремительно подошел к ней, забрал платок, одним резким движением разделил ткань и отдал ей половину. Она возмущенно и удивленно наблюдала за его действиями, но, однако, не возражала. Не обращая более внимания на Рэн, Эйнар вернулся к столу, взял отложенный клинок и прислонил ткань к лицу.

Дыхание наполнилось терпким и свежим запахом хвойных масел. “Это не просто какая-то хвоя, — озарило Эйнара, который, принюхавшись, узнал аромат, — Это сосновая живица!”. Он вдруг вспомнил воспаленные суставы на руках Рэн. “Теперь все понятно…”

— Эйнар, вы там не задохнулись? — недовольно спросила Рэн, складывая руки на груди и возвращая его к реальности.

Он проницательно на нее посмотрел, отчего она поежилась, но взгляда не отвела. Рэн недовольно смотрела на него, ожидая объяснений, но Эйнар предпочел пока приберечь полученные знания для себя.

— Не дождетесь, Рэн, — он отнял платок от лица и, лукаво ей улыбаясь, позволил себе еще чуть-чуть понаблюдать за ее недоумением. Потом собрался и, вооруженный тряпицей, продолжил вскрытие.

Эйнар второй раз занес тонкий клинок над трупом, но Рэн снова его остановила.

— Он был отравлен, — напомнила она, — Для начала посмотрим в желудке.

Он напряженно кивнул. Руки предательски тряслись. Эйнар снова занес руку и, сжав рукоять, рассек кожу на теле мертвеца от солнечного сплетения до середины живота. Лезвием сдвинул в сторону сине-зеленые склизкие мышцы и обнажил внутренности. Мерзкий запах усилился, платок плохо спасал от смрада. Удерживая внутренности в стороне, он свободной рукой указал на открывшуюся картину и пригласил Рэн посмотреть.

— Ну что, ищите что хотели, — хрипло предложил Эйнар, не отрывая глаз от своей работы. Скользкая тонкая брюшина норовила соскользнуть с клинка и капитану приходилось прикладывать усилие, чтобы этого не произошло.

Рэн осторожно наклонилась, закрывая лицо платком. Она достала нож Эйнара — снова не понятно откуда — и прижала его рядом с лезвием в его руках, принимая на себя задачу по поддержанию стенки.

— Надо рассечь желудок, — шепнула Рэн, кивая на предмет своего интереса.

Эйнар сделал то, что она просила. С влажным, булькающим свистом из желудка вышел воздух и его кашицеобразное серое с зеленым, полупереваренное содержимое, обдавая их обоих новой порцией сногсшибательного аромата.

Вдруг Рэн наклонилась почти к самому желудку. Эйнар проглотил рвотный позыв, представляя какие запахи издает гниющее мясо вблизи.

— Что это? — задумчиво произнесла она, разглядывая содержимое желудка.

— Вы что-то нашли? — сдавленно проговорил Эйнар, прочищая горло.

Рэн вместо ответа, задержав дыхание, отвела руку с платком от лица. Из складок платья она вытащила кинжал с резной рукоятью и сложным орнаментом на основании лезвия, подцепила что-то похожее на соломинку или травинку, и вытащила находку из желудка, положив ее на стол рядом с телом мастера Горицы.

— Отпускайте, Эйнар. Мы нашли, что искали, — произнесла она, убирая нож Эйнара от брюшины. Капитан, который до сих пор придерживал стенки желудка, успел достать руку из хлюпающих внутренностей в последний момент.

Он подошел к склонившейся над столом Рэн и внимательно осмотрел соломинку.

Это действительно оказалось частями какого-то растения. В луже желудочного сока лежал пожелтевший комок, в котором угадывался стебель, некогда яркие желтые соцветия и узкие лепестки.

— Это трава, — Эйнар с недоумением рассматривал лепестки, с которых стекала густая слизь.

— Это не просто трава, — возразила Рэн, кинжалом переворачивая травинку и внимательно ее изучая, — Это донник, Эйнар.

— Донник? — он нахмурился, поднимая из памяти свои знания об этом растении. Ничего на ум не приходило, но сомнения не уходили, — Что-то мне подсказывает, что в еду его не употребляют.

— Не употребляют, — отстраненно проговорила Рэн со вздохом, выпрямляясь, — Им кормят скотину в деревнях. Среди прочего, конечно.

Эйнар еще раз посмотрел на растение, потом на мастера Горицу. На корову или овцу он точно никак не походил.

— И как же донник тогда оказался у него в желудке?

— Естественным путем, так сказать, — съязвила в своей привычной манере Рэн.

“Кажется, она начала приходить в себя,” — подумалось Эйнару и, не сдержавшись, он прыснул.

Рэн подняла на него тяжелый взгляд и совершенно серьезно сказала:

— Смотрю, вам смешно, Эйнар.

— Смотрю, вам не смешно, Рэн, — поджимая губы, но также серьезно ответил ей Эйнар.

Ему вдруг стало легко, казалось, даже само тело стало легче. Внутри распустился узел и по телу пробежало приятное тепло. Замершее в напряженном ожидании на всю процедуру вскрытия чудовище удовлетворенно потянулось и удобно развалилось внутри. Эйнар впервые был с ним согласен.

Наблюдавшая за ним Рэн лишь покачала головой. Она завернула полупереваренное растение в свою половину платка и сложила сверток в карман.

— Донник не может вызывать отравление сам по себе, — сказала она, вынимая иголку и моток кетгута, — Но если накормить скотину отсыревшим, лежалым сеном с донником, то можно наблюдать схожие с мастером Горицей симптомы.

Она продела шовный материал в ушко иглы и выжидающе посмотрела на Эйнара.

— Вы будете помогать мне зашивать его или как?

— Что делать? — пьяно спросил он, пребывая в состоянии близком к эйфории

— Держите кожу, пока я буду шить, — снисходительно проговорила она и сделала первый стежок.

Наблюдая за ловкими движениями Рэн, Эйнар размышлял о том, что значит их находка. Испорченная трава, которая стала ядом, медленно отравляющим старика. Но зачем тогда было убивать старика обвалом, если он и так был отравлен?..

— О чем задумались, Эйнар? — спросила Рэн, заканчивая работу. Стежки были почти незаметны, вряд ли кто-то обратит на них внимание.

— Как долго надо принимать отравленный донник, чтобы умереть? — продолжил свою логическую цепочку Эйнар.

— От четверти до трех третей луны, — Рэн отрезала своим кинжалом нить у самой кожи, — Думаю, для старческого тела как у мастера Горицы можно взять нижнюю границу.

Она натянула мешковину на место и отряхнула руки, оглядываясь. Тело выглядело ровно так, как и было, когда они пришли. Рэн сняла со стены факел и пошла куда-то вдаль мертвецкой, унося с собой самый яркий источник света. Эйнар, не желая оставаться в темноте посреди мертвецов, быстро ее догнал.

— И зачем тогда было подстраивать обвал, если старик и так умирал? — они дошли до дальней стены с изображением Шептуна-Наследника. Рэн повернула налево и прошла к прямоугольной небольшой купели, предназначенной для омовения тел. Потом, воткнув факел в держатель, повернулась к Эйнару.

— А вот это хороший вопрос, — протянула она и, подхватив ведро, стоявшее рядом с купелью, зачерпнула немного воды, — Либо мастер оказался слишком вынослив, чтобы умереть тогда, когда надо было, либо кое-кто не сдержался и решил поторопить события.

Она подняла ведро и взялась одной рукой за дно, кидая вопросительный взгляд на Эйнара. Тот сообразил, что как бы осторожны они с Рэн ни были, руки после вскрытия стоит помыть.

Вода приятной прохладой омыла запястья и Эйнар не удержался чтобы провести мокрой рукой по шее. Это простое движение и влага на затылке придали ему сил. Потом он взял ведро из рук Рэн и, также зачерпнув воду, помог ей привести себя в порядок.

— Странно, что пытались отравить только Горицу, — заметила она, отряхивая пальцы, — У Душана или Вятко не наблюдалось проблем со здоровьем.

— Не знаю что там с Душаном, — Эйнар поставил ведро на место, снял факел и окунул его в купель. Свет с шипением померк и почти на ощупь они двинулись обратно в сторону зажженной жаровни, — Но Вятко я пару раз видел. Здоровый был мужик.

— А Душан был довольно молод, — Рэн присела у жаровни и достала из-за нее кусок просмоленной холстины. Поднявшись, она накинула ткань на жаровню и та погасла. Рэн и Эйнар остались в полной темноте.