Думай, Гарри, думай! (джен)

Переложив бремя ответственности на Дамблдора, Просто Гарри мог выдохнуть с облегчением. Что он и сделал, возвращаясь в расположение своего факультета. Теперь он мог быть спокоен за судьбу этого мира: великий, по-настоящему великий и могущественный волшебник поверил ему, поверил, что существует угроза внутри Хогвартса, и обязательно примет меры. Поэтому он с особенным нетерпением ждал ужина, когда должны были объявить участников Турнира.

Гарри шёл в Большой Зал вместе с другими гриффиндорцами и невольно слушал их предположения, кто станет участником от Хогвартса.

— Гарри, а ты как думаешь, кто будет нашим Чемпионом? — толкнул его плечом Шеймус.

— Диггори, — погружённый в себя, ляпнул тот.

— Да? — переспросила Лаванда. — Это такой высокий, симпатичный, капитан слизеринцев? Ах, я бы поболела за него.

Она мечтательно вздохнула, а остальные девочки захихикали.

— А ничего, что он со Слизерина? — недовольно проворчал Уизли. — Вот если бы Невилл…

Лонгботтом расправил плечи и пригладил волосы, избегая, впрочем, касаться шрама:

— Ну, я бы мог, конечно. Но ведь мне ещё нет семнадцати.

Продолжая болтать и строить предположения, хогвартсцы расселись за своими столами. Они почти не обращали внимания на хеллоуинские украшения Зала, разве только досадливо отмахивались, когда летучие мыши пикировали слишком низко. Но потом в Зал вошли ученики иностранных школ. Дурмштрангцы шли по-военному в ногу и хмурились, но всё же было заметно, что они прилагают огромные усилия, чтобы не вертеть головами по сторонам и сохранять суровый, невозмутимый вид. Жез’лешармцы, наоборот, удивлённо перешёптывались, разглядывая и пирамиды огромных тыкв по углам Зала, и «страшные» вырезанные из маленьких тыкв подсвечники на столах. Летающие свечи их уже не удивляли, но некоторые девушки с визгом взмахивали руками, отгоняя близко подлетавших летучих мышей. Это вызвало насмешки со стороны юношей в голубых мантиях, но самая высокая девушка, с волосами цвета белого золота, нахмурила красивые брови и несколькими взмахами волшебной палочки усыпила пару-тройку мышей. Поскольку они были зачарованными, они больше не приближались к французам. За столом преподавателей профессор Дамблдор улыбался, наблюдая за гостями, а Мадам Максим одобрительно кивала. Наконец, гости расселись, и столы в один миг оказались уставленными праздничными блюдами и напитками.

Гарри не столько ел, сколько смотрел на стол преподавателей. К своему удивлению, он увидел там совершенно невозмутимого профессора Хмури, который как ни в чём не бывало угощался наравне со всеми. А профессор Дамблдор, похоже, старался не замечать жгучего вопросительного взгляда Дурсли.

— Гарри, ты чего не ешь? — сказал с набитым ртом Дин. — Эта печёная тыква просто классная.

Дурсли вздохнул, растрепал пятернёй волосы, потом помотал головой и стал есть. «Видимо, у Дамблдора какой-то особый хитрый план», — успокоил он себя.

После ужина, когда вся посуда исчезла со столов, настал торжественный момент, которого ждали все присутствующие. Филч, приосанившись от гордости за оказанное ему доверие, принёс из холла Кубок Огня и поставил его перед ректором. Дамблдор встал, произнёс краткую речь, представил волшебников из Министерства магии и простёр руки над Кубком. Весь зал замер, жадно глядя на волшебное пламя.

Наверное, никто не ждал результатов выбора Чемпионов с бóльшим нетерпением, чем Гарри Дурсли. Когда из Кубка вылетел третий кусок пергамента, и Дамблдор провозгласил имя Седрика Диггори, он даже не обратил внимания, что слизеринцы радостно застучали по столу, вскакивали и аплодировали. А те гриффиндорцы, которые слышали «предсказание» Дурсли, озадаченно переглядывались. Гарри неотрывно смотрел на Хмури. А тот, криво усмехаясь, приподнял свой кубок и кивнул сияющему довольной улыбкой Слагхорну. Дамблдор открыл крышку ларца, собираясь уложить туда Кубок. Гарри затаил дыхание.

Но Кубок вновь полыхнул огнём и исторг четвёртый полуобгоревший клочок. Весь зал поражённо ахнул. Дамблдор невозмутимо прочёл имя четвёртого участника: «Невилл Лонгботтом». Пару мгновений стояла тишина. Не владея собой, Гарри Дурсли поднялся с места. Но его изумлённый крик «Нет!» мгновенно был заглушён ликующими воплями и оглушительными аплодисментами гриффиндорцев, которые также повскакали с мест и принялись орать, прыгать в восторге и чуть ли не отплясывать. Гарри не мог поверить в случившееся. Он переводил взгляд с довольного Хмури на невозмутимого Дамблдора и обратно.

«Что я сделал не так? — панически думал он. — Неужели я ошибся? Или Дамблдор мне не поверил? Или здешний лже-Хмури перехитрил и его? Что происходит, Мордред побери?!»

Чемпионы тем временем прошли в маленькую комнатку позади учительского стола. Гарри помнил, как он сам шёл туда на глазах у всего поражённо молчащего зала. Помнил свою беспомощность, страх и растерянность. Но Лонгботтом шагал твёрдо и уверенно, похоже было, он воспринял своё «чемпионство» как само собой разумеющееся. Более того, весь факультет, весь Хогвартс воспринял это точно так же.

В Общей комнате Гриффиндора близнецы Уизли устроили вечеринку в честь Невилла, участника Турнира. Гарри был поражён, что никто не усомнился, что это его право. Он попытался было вякнуть про возрастное ограничение, но лишь был поднят на смех.

— Ты, Дурсли, просто мне завидуешь, — высокомерно сказал Лонгботтом. — А Кубок Огня предпочёл избрать достойнейших. Он, похоже, поумнее тебя будет. Знания, умения, сила магии и храбрость, видимо, для этого древнего артефакта оказались предпочтительнее, чем какой-то возраст. Ты бы думал, Гарри, думал, прежде чем говорить что-то.

— Так ты сам, что ли, бросил имя в Кубок?

— Ты, что, дурак? Нет, конечно. Мне же нет семнадцати лет.

— А как тогда?..

— Да почём я знаю! Может, это ректор Дамблдор бросил моё имя в Кубок.

— Дамблдор?

— Ну, а кто ещё? — снисходительно улыбнулся Невилл. — В отличие от тебя, он не сомневается в том, что я стану достойным участником Турнира.

— Конечно, ты достойный! — встрял Рональд. — Кто, кроме тебя, Невилл, более достоин этой чести? Дурсли, что ли?

Они оба расхохотались и вернулись к веселящимся однокашникам. Надутый Гарри плюхнулся в кресло, всё ещё не веря в происходящее.

— Ты чего, Гарри? — вдруг сказал кто-то возле него. Он поднял взгляд: это была Гермиона, и она улыбалась. — Почему не радуешься вместе со всеми? Это же здорово: участник Турнира из Гриффиндора!

— Диггори тоже участвует, а он со Слизерина, — проворчал он.

— Вот именно! Гриффиндор и Слизерин, извечные соперники, будут вместе соревноваться с иностранными школами.

— Не понял, ты радуешься за Лонгботтома, что ли?

— Ну, да, — немного смутилась девушка. — Я, конечно, не могу сказать, что он мой лучший друг, да и вообще друг, но ведь он — знаменитый Мальчик-который-выжил!

— Да, да, и поэтому ему всё можно, — скривился парень, невольно повторяя слова, которые в его мире Рон Уизли сказал про него самого.

Но тут он вдруг подумал, что, может быть, именно в этом-то и состоит план Дамблдора: Невилл не справится даже с драконом первого испытания, окажется в лечебнице — и этим будет естественно и надёжно выведен из участников Турнира. Уж лучше пусть его покалечит дракон, чем убьёт Воландеморт, возродившись на его крови. Гарри не сдержался и злорадно хихикнул, пообещав себе, что обязательно найдёт возможность сообщить Диггори о драконах. А затем он вскочил, схватил Гермиону за руку и пустился в пляс вокруг гостиной, распевая: «Гриффиндор, вперёд, к победе!» Скоро все гриффиндорцы плясали вокруг донельзя довольного Лонгботтома и распевали эти слова. Рональд подпрыгивал рядом с Невиллом, улыбался во всё лицо и дирижировал.

На следующее утро Гарри торопливо позавтракал и демонстративно подошёл к столу слизеринцев.

— Малфой, — деловито сказал он, не обращая внимания на удивление как своего факультета, так и факультета Слизерин, — можно тебя на пару слов?

Тот едва не подавился и, скорее всего, от неожиданности повиновался. Оба парня, сопровождаемые изумлёнными взглядами, отошли в угол зала.

— Чего тебе, Дурсли? — Малфой вытер губы салфеткой и теперь комкал её в руке. Вряд ли он был удивлён меньше своих однокашников.

— Вы ведь гордитесь, что Чемпионом Хогвартса стал парень с вашего факультета? — как ни в чём ни бывало сказал Гарри.

— Конечно. Наш Диггори настоящий Чемпион, а вот как среди участников оказался ваш Лонгботтом — это ещё вопрос.

Но Гарри продолжил, не обращая внимания на последнее замечание:

— Передай своему Чемпиону, только так, чтобы никто больше не слышал, что в первом задании надо будет справиться с драконом.

— Что? — слизеринец отшатнулся и выронил салфетку. — Дракон? О Мерлин, что ж тогда будет дальше?.. Эй, погоди, Дурсли, а ты-то откуда знаешь?

— Не важно, — мотнул головой Гарри, растрепав волосы. — Знаю — и всё. Можешь мне не верить. Но Диггори передай. Пусть подготовится.

Он смотрел на растерянного Малфоя, так не похожего сейчас на того наглого, высокомерного мальчишку из его мира. И вдруг выпалил:

— Драко, если для тебя дружба со мной… бывшая дружба со мной хоть что-нибудь значила, прошу, передай Седрику моё предупреждение.

— А зачем тебе это? — глаза Малфоя почему-то заблестели. — Зачем ты хочешь предупредить соперника своего чемпиона? Скажи лучше Лонгботтому Великому.

— А он уже знает, — не моргнув глазом, соврал Дурсли. А потом подумал, что может быть и не соврал. В его мире хитроумный лже-Хмури нашёл ведь способ предупредить Мальчика-который-выжил о драконах первого тура. Здесь тоже наверняка было всё продумано.

Не ожидая ответа от Малфоя, Гарри развернулся и пошёл к своему столу. Сел на своё место и налил себе ещё чаю. Он старался не обращать внимания на вопросительные взгляды однокашников и на крайне подозрительные — Лонгботтома и Уизли.

…После того, как он поделился своим знанием с Драко, Гарри вдруг почувствовал, что это его здорово успокоило и даже развеселило. И не только тем, что это был маленький шаг к провалу планов здешнего Воландеморта, или же маленькая подлянка Лонгботтому, но и тем, что он всё-таки поделился своим секретом. Как будто Малфой теперь стал его соучастником… и помощником. Как раньше был его другом. «Интересно, а что будет, — внезапно подумал Гарри и улыбнулся, — если я поделюсь ещё с кем-нибудь?»

Тем не менее, вплоть до дня первого испытания Гарри пытался поговорить с Дамблдором, желая убедиться в своей правоте. Но его фамильное везение словно заснуло, и ему никак не удавалось застать ректора одного.

Не имея понятия о том, внял ли Дамблдор его предупреждениям о лже-Хмури, или же нет, Гарри ещё пристальнее следил на уроках за профессором. Тот вёл себя как обычно. Но настал такой момент, и на уроке Гарри заметил, что профессор чаще обычного прикладывается к своей фляжке, а ещё что-то бормочет и то и дело почёсывает волшебной палочкой свои седые патлы. А на следующий урок он вообще не пришёл. Вместо него появилась профессор МакГонаголл и объявила, что профессор Хмури заболел и на некоторое время его уроки отменяются. Недоумевающие ученики вернулись в расположение факультета. Но особо обсуждать отсутствие Хмури никто не стал, даже Гарри, ведь завтра должно было состояться первое испытание Турнира.

Наутро на трибунах квиддичной площадки и около неё собрались все обитатели Замка. Все ученики радостно переговаривались, готовясь к увлекательному зрелищу. Учителя были взволнованы, но к их радости примешивалась изрядная доля опасения. Ещё больше беспокоились судьи: мистер Крауч то и дело проводил расчёской по безупречно лежащим волосам, мадам Максим была бледна и комкала в руках кружевной платок размером с пляжное полотенце, директор Каркаров ходил вокруг своего кресла, и взгляд его метался между большой круглой полосатой палаткой для участников, трибунами и… ректором Дамблдором. Зато сам Дамблдор демонстрировал полное спокойствие. Пока испытание не началось, он деловито, быстрым шагом прошёлся вокруг площадки. Гарри Дурсли внимательно следил за ним: он то и дело пускал короткие алые молнии из волшебной палочки, на радость сидящим на первых рядах. Но Гарри догадался, зачем он это делал: Дамблдор проверял, насколько надёжен защитный купол, который должен был противостоять драконьему пламени.

Наконец Бэгмен нырнул в палатку участников, а Крауч начал вступительную речь.

…Гарри жадно наблюдал за противостоянием Чемпионов и драконих. Для него даже перестало существовать всё вокруг, крики остальных зрителей доносились до него словно через вату. Невзирая ни на кого, он одобрительно вопил, когда Крум завладел Золотым яйцом, ослепив Китайского огнешара, словно во сне, затаив дыхание, с восхищением наблюдал, как Делакур усыпила Валлийского зелёного, до горящих ладоней радостно аплодировал, когда Диггори обманул громадную, но неповоротливую Венгерскую хвосторогу, отметив краем сознания, что в его мире хвосторога досталась ему, Мальчику-который-выжил. Ну, а здесь Лонгботтом должен был противостоять Шведскому тупорылому. Все трибуны замерли, готовясь наблюдать, как справляется самый младший участник Турнира.

Невилл решительно вышел из палатки. Дракониха сидела в гнезде на возвышении в центре площадки. Она совершенно не обращала внимания на маленького человечка, осмотрела кладку, поправила Золотое яйцо и свернулась кольцом, охраняя гнездо. Лонгботтом подошёл ближе, дракониха глянула на него, предупреждающе выпустив клубы пара из ноздрей. Но он не испугался и подошёл ещё ближе. Взмахнул палочкой и трансфигурировал мантию в доспехи, а шляпу — в шлем. Дракониха зашипела и ещё туже свернулась вокруг своих бесценных яиц. Тогда Невилл направил волшебную палочку на неё и сделал такое знакомое Гарри движение. Трибуны ахнули: мощное тело рептилии приподнималось в воздух. Конечно, не так, как пёрышко во время урока профессора Флитвика, и даже не так, как дубина тролля в памяти Гарри, но поднималось достаточно, чтобы Лонгботтом сунул руку и выхватил Золотое яйцо из гнезда. Он победно улыбнулся и бросился бежать к судьям. Но в доспехах парень бежал всё-таки недостаточно быстро. Дракониха, плюхнувшись наземь после окончания действия заклинания, рассвирепела и мгновенно вскочила на лапы. Она откинула голову назад, затем резко качнула ей и выпустила мощную кислотную струю в спину Лонгботтому, окутав его жёлтым облаком. Парень заорал и упал, все зрители повскакали с мест, крича от ужаса. Наперерез драконихе бросились несколько драконьих служителей…

Первое испытание все участники прошли. Первое место заняла Флёр Делакур, второе — Седрик Диггори, третье — Виктор Крум. Невилл Лонгботтом оказался на последнем месте. Но не потому, что он выступил хуже, чем остальные, а лишь потому, что он пострадал больше них, и его с сильнейшими кислотными ожогами поместили в лечебницу. Хогвартсцы были впечатлены его умениями и смелостью, но даже гордые своим Чемпионом гриффиндорцы не знали, сможет ли он и дальше участвовать в Турнире.

Этой ночью Гарри Дурсли не спалось. Хотя он и ожидал чего-то подобного, но всё-таки Лонгботтома ему было жаль. И он ощущал даже какое-то подобие вины. Он потихоньку выбрался из постели, осмотрел тёмную спальню, вздохнул и решил пойти посидеть внизу, возле камина. Но едва он шагнул в гостиную, как услышал чьи-то тихие всхлипывания. Гарри осторожно подошёл к креслу, развёрнутому к камину. И увидел, что там сидит Рональд Уизли, размазывая слёзы кулаками.

— Эй, Рональд, ты чего? — тихо и участливо спросил Дурсли.

Уизли дёрнулся от его голоса, посмотрел на него, покраснел и отвернулся:

— Ничего. Какое тебе дело, Дурсли? Ты, наверное, до потолка прыгать готов от радости!

— Я? Почему ты так считаешь? — опешил тот.

— Ты же ненавидишь Невилла! Конечно, ты рад, что он в лечебнице! И надо мной сейчас будешь смеяться.

— Да не ненавижу я Невилла, — отозвался Гарри, — с чего ты взял. И смеяться над тобой не собираюсь.

Рональд поджал колени, обхватил их руками и уставился на угли в камине. Он шмыгнул носом и сказал:

— Вот ты думаешь, что я дружу с Невиллом только потому, что он знаменитый.

— Да не ду… — начал Гарри, но Рон махнул рукой, прерывая его:

— Думаешь, Гарри, думаешь. И не ты один. Только это не я с ним дружу, а он со мной. С нами. Его никто не заставлял и даже не просил, но он сам помогает и мне, и моим братьям. Его бабушка подсказала Перси, что ему стоит пойти в Министерство работать. Когда я случайно сломал свою волшебную палочку, Невилл подарил мне новую на Рождество. Как он догадался, какая подойдёт именно мне, я понятия не имею, но Пап сказал, что только тот волшебник, который хорошо понимает другого, может выбрать для него подходящую палочку. Хочешь, покажу, как она мне подходит? — радостно вскинулся Рон, но тут же сник, опять уставившись в камин: — Да что я стараюсь объяснить! Тебе всё равно не понять, что такое настоящая дружба…

Гарри сглотнул комок в горле и порадовался, что Рон не смотрит на него: у него тоже защипало в глазах.

— Нет, Рон… Я очень хорошо тебя понимаю. У меня тоже был очень хороший друг. Даже два друга… — но тут Гарри прервал сам себя: — Ты не расстраивайся. Невилл обязательно поправится. Мадам Помфри может даже с того света вытащить. Однажды она, представляешь, заново вырастила у… одного пацана в руке все кости.

— Да ладно? — глянул на него Рон, удивлённо блестя мокрыми глазами. — А как же он без костей был-то?

— Как-как… Фигово, — буркнул Гарри.

И вдруг Рон прыснул смехом. Гарри удивлённо глянул на него, но через секунду оба парня уже смеялись вместе. Гарри опять почувствовал себя словно в своём родном мире. И у него на душе вдруг стало очень тепло.