Просто держи меня за руку (гет)

What a day

Seconds, minutes and hours spill over

There's no time here in space

Come to me

Come to me

I am waiting for you

Come to me

I can't wait

Lacuna Coil

Everything we do in life has got to be for something

I won't go down without a fight, no, I won't die for nothing

From Ashes To New

Болезненная пульсация в левой руке.

Мокрая одежда.

Что-то теплое под щекой.

Воздух мягко колышется вокруг его тела. Прилив и отлив. Прилив и отлив.

Он приоткрыл глаза. Неяркий белый свет, поднимавшийся откуда-то снизу, пронизывал полупрозрачные стены и потолок и радужными бликами играл на гранях гигантских кристаллов. Казалось, здесь не было ни единой тени.

Северус ощупал пальцами поверхность, на которой лежал, прежде чем сесть и оглядеться. Он уже видел это место, когда выпил свое чудо-снадобье в Каслригге. Не самый успокаивающий факт. Значит, все остальное тоже может сбыться. Он осмотрел левое предплечье. По всей длине виднелись отметины, словно кто-то вцепился в него когтями и тащил за руку. Смертный знак оставался белым, но от прикосновений болел еще сильнее. Не решаясь подняться на ноги, он обвел взглядом пещеру. Размеры и форму оценить было сложно — там и сям росли гигантские кристалловые кластеры, местами сливавшиеся в толстые колонны, ни входов-выходов, ни каких-либо других отверстий. Потолок терялся высоко над головой. Снейп осторожно потрогал ближайший кластер — тот засветился чуть ярче от прикосновения и снова потускнел, едва он убрал руку.

Красиво, ничего не скажешь. Такого он за свою весьма насыщенную жизнь точно еще не видел. Черт возьми, да любой обитатель лагеря на берегу отдал бы пару конечностей и полжизни, только бы оказаться здесь!

— Эй, есть кто-нибудь?

За спиной послышался тихий шелест, будто от длинных одежд, тянущихся по полу.

— А кого ты ждешь?

Снейп невольно содрогнулся. Голос до ужаса напоминал Дамблдора. Он медленно повернул голову, хотя уже знал, что увидит. Так и есть: посреди пещеры стоял бывший директор Хогварца, загадочно улыбаясь в бороду. Те же голубые глаза, те же очки-полумесяцы, та же шитая серебром мантия.

— Это не твое лицо, — проговорил Снейп, еле сдержавшись, чтобы не облизать губы. Старик пытливо поглядел на него поверх очков:

— Не нравится этот хозяин? А если так?

На месте Дамблдора возник Вольдеморт. Тот же жуткий, кровожадный оскал, тот же алчный блеск в красных глазах, то же ощущение безысходности и никчемности, которое Снейп столько раз испытывал в его присутствии.

— Это тоже не твое лицо.

— Это то лицо, которое ты ожидал здесь увидеть, — ухмыльнулся «Вольдеморт». От такой ухмылки в первое время Снейп покрывался холодным потом. Потом, правда, привык.

— Разве?

— А разве нет?

— Тем, кто был здесь до меня, ты показывал совсем другое.

— А-а, — от этого воркующего тона, всегда предшествовавшего каким-нибудь изощренным пыткам, мороз продирал по коже. — Значит, ты говорил с теми тремя смельчаками, которые все же не побоялись нырнуть глубже. С тех пор никто не отваживался.

— Нырнуть… или просто упасть в озеро в подходящий момент? — ехидно уточнил Снейп, усилием воли стискивая начавшие стучать зубы и гадая, куда подевалась его палочка. Стоило ему об этом подумать, как он увидел ее — в руках хозяина пещеры. Тот вертел ее между пальцев как длинный карандаш.

— Ты неглуп. И, вероятно, далеко не трус, раз проделал такой долгий путь через океан. Чего же ты ждал?

Снейп сделал медленный глубокий вдох. Осторожно выдохнул сквозь сжатые зубы. Знает ли это существо о том, что теперь нет нужды идти пешком и переплывать океан, а можно просто купить билет на самолет?

— Те, кто был здесь… до меня… говорили, что провалились прямиком в ад.

— И они были правы. Что ж, если тебе так привычней…

«Вольдеморт» щелкнул пальцами — и вместо стен вокруг взревело пламя.

Похоже, владение одним из страшнейших темных заклинаний, вызывающих негасимый разрушительный огонь, вовсе не освобождает от страха перед этой стихией.

Первым порывом было вскочить на ноги и бежать. Желание это было продиктовано последними проблесками инстинкта самосохранения, хотя Снейп давно считал, что начисто его лишен. Огненные стены вздымались все выше, под ногами кипела лава, сверху сыпались искры, обжигая кожу. Но бежать было некуда, и он хорошо это знал, поэтому остался сидеть, сложив на коленях руки.

Это все ненастоящее.

Это все ненастоящее.

Это все ненастоящее.

А затем окклументные щиты, которыми он не пользовался со времени прилета в Перу, встали на место с почти материальным щелчком, отсекая иллюзию.

Пламя исчезло, оставив лишь полупрозрачные кристалловые стены, светившиеся ровным белым светом.

«Вольдеморт» хмыкнул, поигрывая палочкой:

— Впечатляюще. Однако развеять эту иллюзию не под силу даже такому тренированному мозгу.

В следующее мгновение Темный Лорд исчез, а на его месте возникла Беллатрикс Лестранж. Ее губы были измазаны красным, из вспоротого на груди корсета тонкими струйками текла кровь, собираясь в лужицу у ее ног.

— О, да ты никак жалеешь, что убил меня? — расхохоталась она. — Жалкий никчемный полукровка, да кем ты себя возомнил? Тебе не вернуться к свету — ты сам погасил его в себе. Тебе не вернуться во тьму — недостанет ни сил, ни ненависти, ни ярости. Так кто же ты? Пришел вернуть себе магию… о, да, я вижу это. Твое сокровенное желание, не так ли? То, чего ты жаждешь больше всего на свете. Больше, чем ту девчонку-грязнокровку.

— Это неправда.

— Это правда! — прошипела Беллатрикс, и кровь из ее рта брызгами разлетелась во все стороны. — Ты хочешь вернуть себе магию, потому что тебе невыносимо жить простым магглом. Невыносимо жить никем.

— Это неправда. Магия мне нужна для того, чтобы спасти…

— И снова ложь! Ложь! Ложь! — она зашлась в припадке безумного смеха, запрокинув голову назад — так же, как делала это во время особо удачных рейдов. — Если бы ты хотел спасти ее, то просил бы у меня не магию. Ты просил бы отвязать вас обоих от лей-линии. Или хотя бы только ее.

— А это возможно? — встрепенулся Снейп. Беллатрикс прекратила смеяться и принялась расхаживать вокруг него, оставляя на светящемся полу кровавые следы:

— Здесь нет возможного или невозможного. Есть только то, что ты принес с собой.

Она вытянула руку ладонью вниз. Пол засветился ярче, белое свечение сменилось золотистым, и Снейп увидел точку пересечения не двух, а целых трех лей-линий прямо под собой. Одна из них была черной — та, что соединяла Мачу-Пикчу, остров Солнца и остатки города Тиуанако. Та самая, спящая. Щелчок пальцев — и она вспыхнула так ярко, что едва не ослепила его. Второй щелчок — и она снова почернела.

Снейп с силой сжал виски обеими руками, когда голова закружилась от разом завертевшихся в ней сотен мыслей.

Это существо может активировать и гасить лей-линии.

Гасить лей-линии.

О, если бы только…

— О, не-ет, — промурлыкала Белла, пригрозив ему указательным пальцем. — Нет-нет-нет, дорогой. Я же сказала — только то, что ты принес с собой. А ты просил вовсе не этого.

— Я не знал, что это возможно, — попытался было возразить он. Белла остановилась за его спиной и скользнула ледяными пальцами по его шее:

— Ты не хотел думать. Ты пришел сюда только ради себя.

— Не только. Мне не все равно, что с ней будет.

— Ну конечно, — прошелестел до боли знакомый голос над его макушкой, а пальцы впились в плечи. — Конечно, тебе не все равно. Ты позволил мне сделать это. Ты позволил мне активировать лей-линию. Ты упивался заимствованной силой, пока мог. Разве это не потрясающе, когда тебе повинуется древний замок, построенный волшебниками намного искусней тебя? Разве это не потрясающе, что ты мог куда больше, чем все твои предшественники? Ты чувствовал себя на вершине мира. Но в этом не было твоей заслуги. Вся эта сила принадлежала мне.

Она отпустила его плечи и снова обошла его, чтобы он мог видеть ее.

Буйные каштановые кудри. Потертые голубые джинсы. Рубашка, которая была ей велика, потому что она стащила ее у него. И безмолвный укор в потемневших карих глазах.

— Хочешь посмотреть, что было бы, если бы ты остановил меня? — произнесла она тихо. Снейп мотнул головой. К горлу подкатил комок.

— Нет.

— Это был риторический вопрос. Ты будешь смотреть.

Стены потускнели, и вся пещера превратилась в гигантский кинотеатр, проецировавший картинки со всех сторон. Снейп, забыв дышать, следил за разворачивавшимися перед ним кадрами.

Пылающий Хогварц.

Длинные ряды мертвых тел в полуразрушенном Большом Зале.

Поттер, пробирающийся через безмолвный ночной лес в сопровождении четырех блеклых теней из прошлого.

Зеленый луч Авады.

Хагрид, бережно держащий на руках мертвого Золотого мальчика.

Дикий вопль Джиневры Уизли и мерзкий гогот в толпе Пожирателей.

Серое как пепел лицо Макгонагалл.

Полыхающая Шляпа на голове Лонгботтома.

Блеск серебра и катящаяся по разбитой брусчатке голова огромной змеи.

Поттер, сжимающий в руке Бузинную палочку. Мальчик-Который-Снова-Выжил.

Золотая троица на руинах Воющей Хижины. Распростертое в луже крови тело в разодранной черной мантии. Плачущая Гермиона утыкается лицом в плечо Уизли, тот обнимает ее одной рукой.

Белое подвенечное платье.

Рыжеволосая девчонка, до боли напоминающая мать.

Мальчишка, похожий на Уизли.

Мантия с инсигнией министра магии.

— Вот чего ты лишил меня. Война бы закончилась, и я бы вела спокойную, тихую жизнь. Счастливую жизнь.

Это — счастливая жизнь?! Выйти за эту рыжую бестолочь, родить ему двух детей, дослужиться до министра и… и что? Она была не из тех, кто удовлетворится уютным домиком, семьей и креслом в министерстве. Ей нужен был огонь и приключения, страсть и адреналин. И мужчина ей под стать. Который понимал бы ее без слов.

И он даже осмелился думать, что именно он станет этим мужчиной. Она и сама намекала.

— Ты не сможешь дать мне ничего, кроме страданий и слез, — слова падали словно удары кнута. — Ты несешь разрушение, куда бы ни пошел. Посмотри.

По стенам идут круги будто от брошенного в воду камня, и убийственно красочная кинолента запускается с уже другим сюжетом.

Ее крики эхом отдаются в пещере. Она в ужасе мечется по комнате, вцепляясь руками в волосы. На столе валяется раскрытый дневник, на странице одна-единственная запись. Его последняя.

Серые стены Мунго. Купол стазиса над койкой. Судорожные, рваные вздохи и высохшие дорожки слез на щеках.

Время смерти: 7:50.

Он низко опускает голову, обхватывает ее руками и раскачивается взад-вперед как в трансе.

Нет. Нет. Нет.

Только не так.

— Ты боишься смерти? — шепнула она, склоняясь над ним.

— Не своей.

— Ты бросил меня там одну и пришел сюда, хотя мне ты нужен больше.

— Если я не попытаюсь что-то сделать, она умрет.

— И что с того? — вместо Гермионы перед ним снова возник Дамблдор. — Тебе не кажется, что ей будет лучше… по ту сторону?

— С чего это вдруг?

— Думаешь, ей так хорошо и легко живется с такими способностями? Эта энергия сжигает ее изнутри, ты лишь оттягиваешь неизбежное. Вы, люди… думаете только о себе. Вы думаете только о том, каково вам будет без дорогого человека. Вы в своем эгоизме стремитесь продлить ему жизнь, только бы он был там, где вы можете его видеть и говорить с ним. Но вы не думаете о том, какие страдания он должен ради этого терпеть. Ты обрекаешь ее на бесконечные мучения.

— Я тоже был готов умереть, — огрызнулся Снейп, вскидывая голову и с ненавистью глядя в лицо застывшей перед ним твари. — Я бы и умер. Но она активировала лей-линию, чтобы не дать этому случиться. Никто не спрашивал, чего мне это стоило.

— Ты дал согласие на ритуал.

— Да, потому что вариантов не было.

— Варианты были. Ты просто не хотел о них думать. Ты выбрал самый простой путь — и переложил ответственность на ее плечи.

— Ничего я ни на кого не перекладывал! Я ничего не решал! А потом к ней пришли Основатели и заявили, что за активацию нужно заплатить моей магией, и она согласилась.

— Эти? — усмехнулся Дамблдор, и его тут же сменила знаменитая хогварцевская четверка. Гриффиндор тряхнул рыжей гривой:

— Тебе была дана подсказка. Ты повторил путь Салазара. Но вопрос в том, какие выводы ты сделаешь из той же ошибки. Он — не сделал.

— Так уж и не сделал, — проворчал Слизерин, бросая косой взгляд на Ровену. — Просто было слишком поздно.

— Ты испугался и бросил меня, — укоризненно заметила она. — И даже не пытался вернуться.

— Я бы и не смог. Я ушел слишком далеко. Как и он, — Слизерин ткнул пальцем в Снейпа и прищурился. — Твое место рядом с твоей женщиной. Как бы тебе ни хотелось оказаться на вершине мира — этого никогда не будет.

— Ну почему же, — возразила Хельга Хаффлпафф, отбрасывая за спину длинные косы. — Если на вершине окажется она, то и он тоже.

— Она не окажется там без его помощи. А он не хочет помогать и исполнять вторые роли, — безжалостно отрезал Гриффиндор.

— Погодите, — Снейп переводил взгляд с Салазара на Ровену и обратно, начиная кое-что понимать. — Какая вершина мира? В этом все дело? Вы думаете, что я хочу быть на первых ролях? И только поэтому хочу вернуть себе магию?

— А разве нет? — усмехнулся Салазар. — Ты воспитанник моего Дома. Мы не признаем иного. Или все, или ничего.

— Неправда. Я никогда не был первым.

— О, нет, — Ровена покачала головой, — ты всю жизнь играл центровую роль, но никогда не осознавал этого. Тебе казалось, что все вокруг мешают тебе достичь истинного величия. Иметь власть и демонстрировать ее при каждом удобном случае — удел слабых. Быть значимым и оставаться в тени — тяжкое испытание. Думаешь, пророчество запустил Темный Лорд? Думаешь, война началась из-за этого мальчишки? Нет. Его запустил ты. Ты поверил в пророчество первым. Ты отнес его своему хозяину. Ты поставил под удар своего единственного друга. И только ты мог все это закончить. Мальчишка был лишь инструментом. Но направлял его ты.

— Его направлял Дамблдор, — не сдавался Снейп.

— Дамблдор тоже поверил в пророчество. Но не отнеси ты его Темному Лорду, оно бы не запустилось. И война закончилась именно в тот момент, когда ты пожертвовал последним, что у тебя было, чтобы гарантировать мальчишке победу.

— Последний удар он нанес самостоятельно.

— Он не нанес бы его, если бы ты его не подготовил. Но ты этого так и не понял. Гермиона Грейнджер активировала Каслригг, но ты мог остановить ее. Темный Лорд был бы повержен независимо от твоей смерти. Или смерти Избранного.

— Мы не могли этого знать! Все видения указывали…

— То, что ты видел на лей-линии — лишь одна из вероятностей. Финал всегда открыт.

— Но точка невозврата…

— Точки невозврата не существует. Изменить ход событий можно было в любой момент. Ты повторил свою первую ошибку и снова поверил чужим видениям.

Снейп глухо застонал, закрыв лицо руками:

— Я больше не хочу это слушать.

— Тебя никто не спрашивает. Ты сам стремился сюда.

— Раз я не должен верить видениям, значит, то, что я только что здесь видел, тоже не обязано сбыться.

— Конечно, не обязано. Но дело ведь не в этом.

— А в чем тогда?

— В том, что ты не понял, кто ты и где твое место, — ответила Ровена. В ее руке возникла палочка Снейпа, которую она принялась вертеть в пальцах. — Полукровка, Пожиратель Смерти, предатель, шпион, хранитель секретов, тайное оружие, якорь и громоотвод. И темный маг.

— Я больше не темный маг, — процедил Снейп.

— Разве? — Ровена указала палочкой на его левую руку. — Не будь у тебя метки, ты не нашел бы это место.

— Его могут найти только темные маги?

— Теперь — да, — мрачно произнес Слизерин. — Эти жалкие существа там, наверху, об этом позаботились.

— Выходит, ты их бог? Тот самый, о котором они рассказывают легенды?

— Я не бог. И не демон. Я — Спящий-на-Дне.

— И для чего ты здесь?

— Неправильный вопрос, — Слизерин растянул тонкие губы в подобии улыбки. — Мы будем говорить о том, для чего здесь ты. Скажи мне, для чего тебе магия? Что она давала тебе? Темный маг, который не может творить темную магию, не получив откат. Это ли не смешно? Каждый откат мог стать последним и оставить тебя сквибом. Но ты продолжал пользоваться темной магией, каждый раз рискуя собой. Ты не мог устоять перед искушением, хотя всегда была альтернатива, просто надо было потратить на нее больше времени и сил. Так кто же ты? Не можешь быть ни светлым, ни темным. Сквибом быть позорно, магглом — и вовсе смерти подобно. Не хотел играть вторые роли, но играешь их по сей день, хотя мог занять и первую. Тебя лишили самого ценного, но взамен дали самое дорогое, что только может быть. Многим ли так повезло в этой войне? Ты осознанно цепляешься за то, что неминуемо приведет тебя к гибели и причинит еще больше страданий тем, кому ты дорог. А теперь задай себе вопрос: чего ты хочешь на самом деле?

— Это намек на то, что если я получу свою магию обратно, то останусь темным магом? — медленно проговорил Снейп.

— Скажешь, тебе никогда не приходило в голову устранить обоих своих хозяев и занять их место? — иронически спросил Слизерин и обвел рукой пещеру. Стены снова потемнели.

Запретный лес. Логово акромантулов и Драко Малфой. Хозяином Бузинной палочки стать легко, один удар — и палочка переходит от Малфоя к нему. Но для чего отдавать контроль над таким мощным артефактом глупому мальчишке, возомнившему себя орудием света? Он уже знает все, что нужно знать для победы.

Один удар — и седьмой крестраж уничтожен.

Один удар — и нет шестого.

Один удар — и Темный Лорд мертв, да здравствует Темный Лорд.

Палочка в его руке похожа на маленького злобного зверька, который только и ждет, как бы вонзить зубы в собственного хозяина. Но она принадлежит ему. И она покорно выполняет все, что он захочет.

Единственный Дар Смерти, который имеет значение. Единственный, с помощью которого и впрямь возможно все.

— Нет, — он вскочил на ноги и принялся мерить шагами пещеру. — Я никогда не хотел владеть этой треклятой палочкой. Да если бы это было правдой, я заполучил бы ее еще до того, как она попала в руки Темного Лорда! Я мог вскрыть гробницу и взять ее!

— И не взял, — кивнул Слизерин. — Но это не отменяет тот факт, что ты все равно по сути своей темный маг.

— Я специалист по темным силам.

— Разве? Почему тогда метка до сих пор не деактивировалась? — задрал бровь Гриффиндор. — Слезы феникса нейтрализовали проклятие. Ты не должен был чувствовать источники темной магии, не будь ты темным.

— Будь я темным магом, у меня не начались бы откаты после каждого применения темных чар! — рыкнул Снейп, начиная раздражаться. Откуда вообще эта тварь столько о нем знает? Или считывает информацию прямо из его головы, невзирая на окклументный щит?

— Твои откаты — всего лишь нежелание принять правду, — произнес голос Лили Эванс. Четверка Основателей исчезла. Лили, держа его палочку за концы двумя руками, медленно прохаживалась перед ним, шурша голубым шелковым платьем, в котором он видел ее на школьном выпускном. Собранные в высокую прическу волосы, россыпь веснушек и презрительно вздернутый нос. — Ты мне сколько раз говорил, как удобна темная магия, спокойно ею пользовался, и никаких откатов у тебя не было. Так что изменилось? Ты же получал все, что хотел. Тебя заметили и приняли в Пожиратели только благодаря твоим знаниям и навыкам. Так с чего вдруг ты решил, что темная магия — это не так уж и круто? Продолжал бы в том же духе — и все оставалось бы как раньше.

Снейп сдвинул брови. Она еще и спрашивает, что изменилось! Пусть ему сто раз стало наплевать на нее после того, как появилась Гермиона, но чтобы так… Он же не бесчувственный монстр, в самом-то деле.

Меня зовут Северус Снейп, и я… бывший темный маг.

А бывают ли бывшие?

Мать, объясняя ему азы магии в детстве, придерживалась мнения, что многое из того, что заявлено как темная магия, на самом деле таковой не является. Северус поначалу не очень верил, но позже, погрузившись в изучение древних фолиантов, пришел к тому же выводу еще до выпуска из Хогварца. Даже испытал некоторое разочарование по этому поводу — тогда ему казалось, что быть темным магом круто, ведь темный маг знает и умеет куда больше. Но чем больше он изучал чары, тем больше понимал, что на самом деле любое заклинание может быть использовано как во благо, так и во вред. Поэтому ему было так непонятно отвращение Лили, стоило ему заговорить о темной магии.

— Как ты не понимаешь! — упрямо твердила его гриффиндорская подружка. — Темная магия — это зло! Непростительные заклинания — зло!

— Почему? — удивлялся он. — Все, что в книжках записано как запрещенное, можно применять и с добрыми намерениями.

— Да что ты такое говоришь! А Убийственное проклятие? Убивать — плохо.

— А если человек, например, неизлечимо болен и хочет умереть? — не сдавался Северус. — Это его право. Какая разница, примет ли он яд или кто-то быстро и безболезненно лишит его жизни?

— Это неправильно и противоречит законам природы, — авторитетно заявляла Лили, задирая нос.

— Но ведь в природе действует естественный отбор. Сильный пожирает слабого. А человеку для того и дали мозги, чтоб он решал сам, что для него лучше. Если заклинание, условно считающееся темным, может облегчить чье-то состояние или остановить злодея — что в этом плохого?

— Нет, Сев. Убийство — это ужасно. И никакие благие намерения это не изменят. А пыточное? А проклятие подвластия? Да любое заклинание, направленное на подавление воли или причинение страданий — это зло, как ты не понимаешь?

Снейп мог бы привести с десяток контраргументов, а заодно и пару-тройку примеров, когда даже Непростительные проклятия могли бы оказаться полезными для объекта наложения, но, увидев недобрый огонек в глазах подруги, решил не продолжать разговор. Лили никогда бы не поняла. А вот он прекрасно знал, что аккуратно наложенное Imperio восстанавливало в его собственном доме хрупкий мир — отец переставал орать на мать и чинно сидел в своем кресле перед телевизором, даже в бар не ходил. Чем плохо? Дома тишина, да и трезвый папаша чувствует себя лучше, чем пьяный. Правда, оставлять проклятие надолго Северус боялся — шутка ли, несовершеннолетний волшебник пользуется непрощенкой против собственного отца-маггла! За такое запросто могли отдать дементорам. Но что все эти чинуши понимали… Понять смог бы только тот, кто побывал в такой же ситуации. Лили с ее идеальной семьей и чистеньким домом пришла бы в ужас. Он и не говорил ей. Никогда.

Стать темным магом оказалось куда проще, чем Пожирателем Смерти. Применил запретное заклинание — и ты уже темный маг. Воспользовался магией крови — темный маг. Сварил сомнительный состав, который запросто может навредить здоровью или рассудку — о-о-о, конечно же, ты темный. Классификация артефактов и ингредиентов и вовсе ставила его в тупик. Почему, к примеру, волосы банши считались темными, а времяворот, бывший куда опаснее — всего лишь подлежал контролю, но считался вполне себе светлым артефактом? Он читал списки ингредиентов и мысленно хохотал, когда видел пометку «используется в черной магии». Та же кровь единорога может применяться как в целебных зельях, так и для всяких ужасов — в зависимости от способа добывания крови.

Когда косые взгляды очень уж надоели, он завел разговор на эту тему с Дамблдором. Директор как раз заявился к нему в подземелья, чтобы взглянуть на результаты последних экспериментов.

— Почему большинство преподавателей считают меня темным магом? — спросил он старика, помешивая очередной экспериментальный состав и следя за высотой пламени под котлом. — Только потому, что я был Пожирателем Смерти?

— Вероятно, — ответил Дамблдор, задумавшись на несколько секунд. — А разве ты сам не считаешь себя таковым?

— Я специалист по темной магии, — отрезал Снейп. — Это не одно и то же.

— А в чем разница между специалистом по темной магии и темным магом?

— Я больше не практикую такую магию. Но много знаю о ней.

— То есть, ты считаешь, что можно зайти в эту реку раз-другой… или пару сотен раз, если уж мы говорим о тебе… а потом внезапно перестать быть темным магом? Это так не работает, Северус. Такая магия навсегда оставляет следы. Отказаться от нее невероятно трудно, практически невозможно. Увы, все то, что мы условно называем темной магией, дается куда легче. Проще, быстрее, мощнее. Хоть и не всегда эффективней. Искушение очень велико. Магглы и те считают, что темная магия — подарок дьявола, который никогда не приведет ни к чему хорошему.

Снейп упрямо поджал губы:

— Даже если эти чары применяются с благими намерениями?

— Смотря что считать таковыми, Северус, — ухмыльнулся директор. — Уж ты-то должен чувствовать разницу.

Запрещенный прием. Но директор никогда подобным не гнушался. Давить на чувство вины он умел отлично.

— Странно, что ты решил заговорить со мной об этом, — нахмурился Дамблдор, вероятно, почувствовав его настрой. — Почему тебя вдруг стало это интересовать?

— Разве мне не полагается встать на путь исправления, искупления и всей этой чепухи, раз уж вы взяли меня на поруки? — язвительно парировал Снейп, уменьшая огонь под котлом и накрывая его защитным куполом. — И я все равно вижу во всей этой системе большую дыру. Магглы, кажется, любое магическое воздействие, приводящее к ухудшению самочувствия, называют порчей и считают это негативным явлением. И я с ними вполне согласен. Тем не менее, у нас любой может наслать какую-нибудь пакость на соседа — и не считаться темным магом. Вы не находите, что это не совсем справедливо?

Дамблдор не ответил, только походил по лаборатории, что-то бормоча в бороду и разглядывая кипящие котлы, а затем убрался из подземелий, больше не сказав ни слова. Снейп лишь ехидно усмехнулся ему в спину.

Но ведь он прав, черт побери. Если измерять степень наносимого ущерба, то даже относительно невинная трансфигурация, хоть сколько-нибудь нарушавшая внешнюю и внутреннюю целостность живого существа — темные чары.

Много позже, изучив гору книг и написав с десяток развернутых статей для различных печатных изданий, Снейп понял, что в темных искусствах его беспокоит вовсе не классификация и не определение темной магии как таковой. Больше всего его волновало то, что граница между тьмой и светом со временем становилась все более расплывчатой. Вдоволь побившись над вопросами этики и морали, Снейп для себя уяснил одно: если не можешь разобраться, где свет, а где тьма — хотя бы различай намерения. Подобные моменты ни разу не волновали его до падения Вольдеморта. Задумываться он начал лишь тогда, когда понял, что Лорд охотится за Поттерами.

И тут начались приступы после гибели Лили.

Когда это случилось впервые, Снейп решил, что причина в чувстве вины. И поскольку он ничего не мог с этим поделать, то вознамерился полностью прекратить использование любых заклинаний, требовавших подпитки негативными эмоциями. Пока Вольдеморт не возродился, в его жизни не возникало ситуаций, требовавших применения чего-нибудь даже условно темного. По крайней мере, там, где это касалось других людей. Тем не менее, он продолжал изучать теорию и в итоге, незаметно для себя, стал неплохим специалистом по темным искусствам. Теория позволяла анализировать и искать обходные пути, даже при отсутствии практики.

А затем Вольдеморт вернулся. И Дамблдор снова отправил своего шпиона в ряды Пожирателей Смерти, где каждый считался темным магом по определению.

Это был тупик. Пришлось срочно дорабатывать зелье, которое раньше служило ему чем-то сродни успокоительному. Снейп никогда и никому не рассказывал о своей проблеме. Дамблдор и тот не знал. Кажется, первой, кто увидел его на грани приступа и понял, что что-то не так, была Гермиона. Остальным не было дела ни до него, ни до его состояния.

Однако любопытно, что он использовал защитную систему Хогварца, чтобы убивать врагов, но приступ начался лишь тогда, когда он собственноручно убил Беллатрикс. Почему? Что так, что этак — все равно убийство. Почему же тьма в нем среагировала только на Беллу? Больше всего его изумляло то, что откат начинался независимо от того, испытывал ли он угрызения совести из-за применения Непростительных проклятий или нет. Он хотел убить Червехвоста. Хотел убить Беллу.

Интересно, возможно ли наложить Аваду, если не ощущаешь ненависти к жертве. По теории, для наложения требовалась ненависть. Но если это заклинание когда-то применяли в том числе и для того, чтобы безболезненно лишить жизни какого-нибудь страдальца, то о ненависти там речь не шла. Это было милосердие. Как же это получалось?

Кажется, ответ на этот вопрос он уже никогда не получит.

Забавно, как повернулась жизнь. Как бы Лили ни кривилась, как бы ни шарахались от него остальные, а изучение темной магии не вызывало у него желания немедленно испробовать все на практике. То есть, больше не вызывало. Когда он был глупым мальчишкой, то рассматривал темные чары в качестве наказания для врагов, а кое-что действительно применял к тем же Мародерам. Но почти всегда находились аналоги, менее губительные и затратные в плане эмоций и энергии. В итоге он вывел еще одну формулу. Большинство волшебников придерживались мнения, что темный маг подпитывается исключительно негативными чувствами. Ненависть, ярость, гнев, страх, желание причинить боль. Это работало. Но Снейп достиг мастерства во владении пыточным проклятием именно тогда, когда отбросил все эти эмоции. Ключом к его идеальному Crucio стало… безразличие.

Полное безразличие к судьбе жертвы.

И именно это делало его таким страшным. До того страшным, что его начали бояться остальные Пожиратели. Белла терроризировала соратников своей яростью, помноженной на психоз, и это было просто и понятно. Ведь все знали, как именно работают Непростительные проклятия. Но когда пытать очередную жертву или проводить допрос отряжали Снейпа, все присутствующие невольно втягивали головы в плечи, потому что молодой зельевар ломал все понятия и шаблоны. Вольдеморт умело раздувал свой гнев, чтобы усилить воздействие заклинания, а Снейп… Снейп с каменным выражением лица заходил в камеру, бесстрастно направлял палочку на пленника и так же бесстрастно выбивал из него все, что требовалось.

— Вот хладнокровный ублюдок, — в благоговейном ужасе перешептывались Пожиратели. — Уж не в змеином ли логове его зачинали?

Лучше бы спросили, что ему приходилось делать и что пережить, чтобы выработать такое умение. Снейп не был хладнокровным от природы. Однако и дом в Паучьем тупике, и отношения с родителями, немногими приятелями и окружающим миром в итоге сделали свое дело. Он мог дойти до состояния, в котором ему становилось абсолютно все равно, что происходит вокруг. И именно в такие моменты любое заклинание, хоть темное, хоть светлое, удавалось ему лучше всего — любое, кроме вызова Заступника. Когда тебе все равно, убийца ты или нет, будешь ли ты сам жить или нет, это значит, что тебе больше нечего терять. А раз нечего терять, то и совесть не срабатывает. Прямая дорога во тьму. В ту ночь, когда он перестал быть Пожирателем Смерти, ему стало наплевать на собственную жизнь. И на все остальное тоже, пока Дамблдор не взвалил на него ответственность за жизнь Поттера-младшего.

Означает ли это, что он и впрямь стал темным магом?

Подобные мысли вызывали у него лишь горькую усмешку. Все вокруг были уверены, что так и есть. Он не спорил. Изображать темного мага, окружив себя соответствующей атрибутикой, ему нравилось по-прежнему. Просто потому, что это лишало душевного равновесия окружающих.

Раз не могут полюбить, пусть боятся.

Дамблдор был прав. Нельзя ступить во тьму один раз (или сотню) и выйти обратно чистеньким и светлым, как бы ты ни убеждал себя в том, что больше никогда не сделаешь это снова. Он делал. Получал откат и снова делал. Потому что это и впрямь было быстрее и проще. Он и Гермиону оставил одну, проявив то самое безразличие, которое помогало ему так эффективно применять запрещенные чары в юности. Еще и прикрылся благими намерениями. Очень удобно.

Меня зовут Северус Снейп, и я темный маг.

И от этой правды никуда не деться.

— Значит, если мое желание исполнится, мне придется бороться с собой как раньше? — глухо спросил он.

— Всегда. Но только если ты считаешь эту борьбу необходимой.

Снейп поднял голову и встретился глазами с Эйлин Принц. Платье, в котором она была в свой последний день. Стянутые в тугой пучок волосы — она вообще редко их распускала. Сложенные на животе руки без единого украшения — все кольца и браслеты были проданы, пока он искал хоть какую-то работу сразу после школы. И взгляд без тени укора или осуждения.

Это было уже чересчур.

В глазах предательски защипало, сердце болезненно сжалось.

Рождество, казавшееся совершенно нелепым празднеством после жуткого Хеллоуина, разорвавшего его мир на части, он провел в Паучьем тупике вместе с матерью. Они виделись раз или два за те несколько недель, но Снейп на все вопросы выдавал заученную дежурную ложь и старался не выглядеть слишком подавленным. Мать не знала о том, что он примкнул к Пожирателям — или делала вид, что не знала. Он старался ничего опасного дома не варить и не хранить, метку тщательно скрывал, чтобы она не увидела даже случайно, но в тот вечер понял, что ей известно куда больше, чем он думал.

Она заварила чаю и принесла ему в подвал, когда он уже был готов начать биться головой о стены и выть. После ночи, проведенной в кабинете Дамблдора, где он так неосмотрительно проявил перед стариком свои чувства, он больше не позволял себе никаких эмоций, наглухо заперев их под окклументный щит. Может, мать что-то подлила ему в чай, а может, его просто прорвало, потому что сил терпеть больше не было. Он больше часа провел, зарывшись лицом ей в колени — в последний раз с ним такое случалось, когда ему было лет семь. Нет, он не признался. Она догадалась сама и пыталась утешить как умела. Наверное, это и разбило ей сердце окончательно, потому что через несколько дней ее не стало. А он все терзался, что позволил себе мгновение слабости, в очередной раз приведшее к катастрофе.

По сравнению с тем, что он потерял в тот год, потеря магии казалась сущим пустяком. Никакая магия не смогла бы вернуть ему этих двух женщин. Он и тогда не раздумывая отдал бы все и даже больше, только бы они вернулись. Никакая магия не поможет ему и сейчас. Ему никогда не изобрести обратный ритуал — это никому из смертных не под силу. Все, что он сейчас может сделать — это быть рядом с единственным дорогим ему человеком. Столько, сколько потребуется. Пока хватает его жизни и сил. Для этого магия не нужна.

То, чего не сделал Салазар для Ровены, испугавшись трудностей.

— Я понял, — прошептал Снейп, отрешенно глядя мимо стоявшей перед ним матери. — Мне больше ничего не нужно. У меня уже есть все необходимое.

Эйлин вздохнула и, протянув руку, погладила его по волосам — так же, как в тот вечер:

— Никто из них не знал, на что ты способен. Все видели только внешнее. Полукровка, Пожиратель Смерти, предатель, хранитель секретов, тайное оружие, шпион, якорь, громоотвод. Темный маг и убийца.

— Это я и есть.

— Да. Но не только это. Закрой глаза.

Он закрыл.

Казалось, его сердце стучит на всю пещеру.

— То, что тебе нужно, находится не здесь. Возвращайся домой. Ты спрашивал, кто я. На всех лей-линиях рано или поздно возникают аномалии. Некоторые мешают нормальному распределению энергии. Некоторые их усиливают. Некоторые могут и погасить. Я управляю аномалией только этого Древнего Пути. Найдешь аномалию вашего — найдешь и решение. Прощай.

Над головой раздался очередной щелчок. Свечение вокруг усилилось до такой степени, что проникло даже под закрытые веки, а в следующее мгновение опора под ногами исчезла, его подхватил мощный водоворот и унес то ли вверх, то ли вниз.

Снейп очнулся на каменистом берегу, лежа наполовину в воде. Продрогший до костей, полумертвый от усталости и зверски голодный. Немилосердно болела голова. Кончики пальцев горели огнем.

«Что произошло?.. Где я?»

С трудом оторвав голову от земли и опершись на руки, он сел. Знакомая линия горизонта. Отсюда даже было видно один из плавучих островов.

«Меня что, выбросили обратно на берег? Или мне вообще все это приснилось?»

Хоро-ошее зелье получилось. Забористое.

Он отполз от воды и, подняв дрожащие руки, принялся осторожно ощупывать себя. Волосы мокрыми сосульками прилипли к колючим от щетины щекам. Сколько же он болтался в озере? Полдня? День? Вряд ли больше, иначе щетина была бы длиннее. Голова цела, крови нет. Прикосновение к левой стороне шеи больше не было болезненным. Шнурок с кристаллом исчез. Та же толстовка, те же джинсы, в которых он упал с лодки Иллапы. Карманы пусты. Смертный знак на левой руке по-прежнему белый и гладкий, будто впечатанный в кожу. Дрожа от холода, Снейп снова подполз к воде и опустил в нее руку. Ничего.

Сейчас бы что угодно отдал за снадобье от головной боли.

Это же надо было такого наварить! Да еще самому напиться.

Взгляд упал на валявшийся рядом тонкий продолговатый предмет, измазанный зеленой тиной. Его палочка. Целая. Машинально потянувшись за ней, Снейп вздрогнул, когда от рукоятки разлилось знакомое тепло и волной прокатилось от кончиков пальцев к плечу.

Нет. Не может быть.

Не может быть.

Он поднял руку и одними губами произнес:

— Lumos.

На кончике палочки загорелся свет.

Он чуть не выронил ее. Мозг вяло собирал разрозненные ощущения в кучу, но связные мысли выдавать отказывался.

Что это значит?..

Снейп еще раз ощупал себя с головы до ног, проверил все карманы, не завалялось ли где кристалла. Нет, ни одного. Но он же чувствовал поток магии.

Подняв палочку снова, он второй раз наколдовал свет. Поднял в воздух несколько крупных камней. Затем проделал это еще раз, но невербально. Высушил мокрую одежду. Вызвал диагностическую схему и долго смотрел на светившиеся золотом линии, которые с марта были черными.

«Охренеть. Вот что называется — чакры прочистились».

И повалился обратно на землю, истерически хохоча, пока не охрип.

Вот удружил озерный житель! Развести его на такую прорву эмоций, заставить признать, что магия ему совершенно не нужна — и вышвырнуть на сушу, наградив на прощание этой самой магией. Видимо, чтобы жить было не скучно. И как, скажите на милость, привыкать обратно?

Впрочем, к хорошему привыкаешь быстро.

Домой. Скорей домой.

Усталость как рукой сняло. Жажду он утолил, наколдовав воду прямо из палочки. Теперь хотелось только есть. Надо вернуться в лагерь и найти свои вещи. Интересно, этот чертов лодочник рассказал хоть кому-нибудь о том, что заморский гость выпал из его лодки в озеро ночью? Или решил, что Спящий-на-Дне справедливо прибрал его в качестве платы за беспокойство?

Поднявшись на ноги, Снейп оглядел окрестности еще раз, пытаясь определить, где находится. Похоже, его выбросило совсем недалеко от лагеря, с берега он видел остров Солнца. Вспомнив место, где он впервые пытался войти в воду, он прикрыл глаза и аппарировал. Оттуда пешком двинулся вдоль берега, пока не увидел палатки. Только вот лодка Иллапы не отдыхала носом на суше, а была пришвартована к маленькому деревянному причалу.

Снейп моргнул. Причал никуда не исчез.

Магией его, что ли, построили за одну ночь?

В голове зазвенел тревожный звоночек.

Он почти бегом добрался до лодки и остановился как вкопанный, когда возившийся в ней индеец повернулся на звук шагов, увидел его и вытаращил глаза:

— Ты!

— Я, — подтвердил Снейп, наставляя на него палочку и совершенно не заботясь о том, есть ли поблизости магглы. — Вещи верни.

— Ты… Как ты вернуться?! — пролепетал Иллапа, медленно оседая на дно лодки.

— А вот так. Не ждал, значит? Или, может, специально сделал так, чтобы я упал в воду? А говорил, что больше ничего не умеешь, кроме как лодкой управлять, — Снейп ткнул палочкой в причал. — Это чьи художества?

— Это… они построить, — Иллапа сделал несмелый жест в сторону лагеря. — В прошлом году.

Снейп подумал, что ослышался.

— В каком году?!

— В прошлом, — индеец попятился от него, с опаской глядя на палочку. — Ты упасть в воду. Мы думать, ты утонуть. Мы… взять твои вещи. Деньги у нас нет. Но мы вернуть вещи, вернуть! Инти взять их себе, но мы отдать их назад!

— Не понял, — медленно проговорил Снейп, в упор глядя на него. — Ну-ка повтори еще раз.

— Мы думать, ты…

— Какое сегодня число?

— Восьмой ноябрь.

Странно. Значит, он упал в озеро вчера, как и думал. Какое «в прошлом году»? Это что, шутка?

— Какой год? — спросил он, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

— Два тысяча.

— Что?!.

Из палочки вылетел сноп искр. Индеец оставил попытки сохранить лицо и забился на самое дно лодки, глядя на него совершенно дикими глазами:

— Ты упасть в воду! Два лет пройти! Мы думать, ты утонуть!

— Сколько?!.

Он почувствовал, что начинает задыхаться, и хватал воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Сердце тяжело и больно забилось о ребра, застучало в висках.

Шок. Шок. Шок.

Как?..

Он опустил руку с палочкой. Свободной рукой еще раз ощупал щеки и подбородок. Два года? Чушь собачья. За два года у него бы борода отросла как у Дамблдора.

Выходит, в той пещере нет времени. Для него прошло меньше суток, а здесь, снаружи — два года. Два года. Два. Года.

Гермиона, панически запульсировало в голове. Что с Гермионой?

Перед глазами мелькнуло увиденное в пещере. Койка под куполом стазиса.

Мерлин и Моргана... Только не это. А что если ему показали то, что происходило здесь, пока он торчал на дне озера?..

— Мои вещи, — хрипло произнес Снейп. — Мне нужны все мои вещи. Срочно. Прямо сейчас. И если хоть что-то пропало — я вас всех сброшу в это треклятое озеро.

Ну что за день,

Секунды, минуты и часы льются через край,

Здесь в космосе времени не существует

Иди ко мне

Иди ко мне

Я жду тебя

Иди ко мне

Жду с нетерпением

Lacuna Coil

Все, что мы делаем в жизни, должно иметь какой-то смысл.

Я не сдамся без боя, нет, я не стану умирать ни за что.

From Ashes To New

Мешок благодарностей моей самоотверженной бете, с которой мы за день раза три перекомпоновали текст и которая не дала мне психануть и все бросить )