Планета доктора Моро (джен)

Трудно было поверить, что изнурительная, невероятно извращённая, длинная и сложная спасательная операция наконец закончена.

Все дома (вернее, в том месте, которое заменит им дом на следующие тысячелетия — до настоящего дома, то есть Марса, придётся подождать). Все живы. И у них есть всё необходимое, чтобы живыми и здоровыми свалить из этого, несомненно, интереснейшего, но порядком поднадоевшего времени.

На Земле ещё море проблем, война между Драконом и Матерью-Змеёй только-только начинается, а на другом континенте набирает силу новая угроза для них обеих, как свидетельствуют наблюдения Розы и Александрии. Но Ковенанта это всё больше не-ка-са-ет-ся! Никаким боком! Только очень опытный приключенец поневоле может понять это ни с чем не сравнимое удовольствие — наконец-то иметь возможность сказать "не моя проблема".

Прометейцев, конечно, такой подход возмущал. С их точки зрения Ковенант был сообществом трусов и лентяев, способных отгородиться от чужой беды. Мстители (так называлась их команда раньше) всю жизнь исповедовали строго противоположный подход. Чужой беды не бывает. Конечно, космические перелёты, путешествия во времени, экзотические цивилизации — это всё очень захватывающе. И за спасение Ксанки они были благодарны. Но отправляться куда-то в другой мир, зная, что Земле здесь и сейчас угрожает опасность — это было абсолютно не по-мстительски.

— В гостях хорошо, а дома лучше, — подытожил Данька через неделю.

— Вы уж извините, господа хорошие, — развёл руками Валерка. — Но у вас своя работа — у нас своя. Мы не для того от Дракулы вырывались.

— Да и не нужны мы вам больше, — чуть смущённо улыбнулась Ксанка. — Работа-то сделана.

— А новых вампиров, как и Прометейцев, вы себе наделать ещё сможете, — поддержал её Валерка. — Всё нужное для этого у вас есть.

— А если скажете, что нам нечем заплатить за перевозку, — добавил Яшка, — так я колечко могу отдать. Небось даже у вас они десятками в карманах не звенят, одно лишнее не будет.

Главное Кольцо силы, с помощью которого цыган вытаскивал из пространства Обелисков всю (не) честную компанию, разумеется, давно было у Ричарда. Но Яшка получил вместо него малое кольцо покойного Нимира. И в кратчайший срок научился им весьма ловко пользоваться.

— Ещё чего! — фыркнул Джаффа. — Ты его честно заслужил, как и я своё. И уж одну перевозку на Землю я тебе обеспечу, не обеднею. Но парни... и девушки. Дело даже не в том, что мне жалко с вами расставаться будет, как-то привык я к вашей команде за время работы. Дело в том, что вы при всей своей смелости ничего изменить не сможете. И мы не сможем — потому-то и уходим.

— Нам так много раз говорили, — покачал головой Валерка.

— Да нет же, Рианон вас возьми! Это не тот случай! Не чьё-то мнение! Это закон природы!

Джаффа как мог, в очень ёмких и грубоватых выражениях, не стесняясь присутствия девушки, объяснил, что такое принцип самосогласованности.

— Уууу, как всё запущено, — задумчиво протянул Валерка. — Не, тогда тем более нечего нам делать в этом вашем будущем.

Остальные трое активно закивали.

— Я не хочу, чтобы моё настоящее стало для меня неизменяемым прошлым. Хорошо, исчезновение человечества в ближайшие века неминуемо — но это может пройти по-разному, да и "ближайшие века" — это для вас мгновение, а для нас пока ещё большой срок. Многое можно переиграть, может спасти хоть кого-то, не всю планету, так отдельных людей. А может быть, "исчезновение", о котором вам известно — и не вымирание вовсе, а, например, уход на другую планету. Словом, есть много способов помочь — если хочешь помочь, а не оправдаться.

Меркурианец покачал головой. Такого он понять не мог — но уважал. Что на Меркурии, что на Марсе его времени таких людей было очень мало. Даже революционеры типа Рика Уркхарта заботились в основном о своей шкуре, а не о чужом благе, тем более не об абстрактной социальной справедливости. Вероятно, именно такие души и нужны Охотнику. Судьба забирает лучших — но не потому, что она как-то особенно зловредна, а потому, что как раз лучшие сами себя не жалеют. Вырвать у судьбы хоть часть её добычи — такую задачу Джаффа вполне мог понять.

— Ладно. Собирайтесь. Я поговорю с Розой, каким путём вас лучше подбросить обратно. Счастливого вам пути, ребятки.

Бьют свинцовые ливни,

Нам пророчат беду,

Мы на плечи взвалили

И войну и нужду.

Громыхает в Галактике война

От темна до темна.

Много в поле тропинок,

Только правда — одна.

И над степью зловещий

Ворон пусть не кружит.

Мы ведь целую вечность

Собираемся жить.

Если снова над миром грянет гром,

Небо вспыхнет огнем,

Вы нам только шепните, -

Мы на помощь придем!

Джон Картер не был учёным — он был воином. Его логика была проста и линейна — не можешь сам сразиться с похитителями своей возлюбленной — надо найти тех, кто сможет. Связей и знакомств у бывшего убара убаров, даже после ухода в отставку, хватало. Для начала он обратился к Журавлю Гармонии, а уже через неё вышел на курий и Жрецов-Королей. Вынося мозг одному богомолу за другим, за кратчайшие сроки обзаведясь в Сардаре как друзьями, так и врагами, он наконец-то добрался до Каска. От которого и узнал, что был, в общем-то, его творением.

Лет тридцать назад Джон был бы шокирован откровением о собственном горианском происхождении. Хоть он и стал правителем половины этой планеты, он никогда не любил её и её нравы. Однако за прошедшие десятилетия Гор стал менее извращённым местом — а Картер, наоборот, более, так что они приучились друг друга терпеть. Тем более, прямой ответственности Жрецов-Королей в формировании местных традиций всё же не было.

А не может ли глубокоуважаемый Каск с его несравненными познаниями, поинтересовался Картер, помочь своему бывшему пациенту — так, по старой памяти — в борьбе со злокозненной Дарой Кон?

Каск подумал и сказал, что сам не может, однако у него есть одна гениальная рабыня, которая училась у знаменитого Рас Таваса. И при этом была знакома и с Контессой, и с Дарой. Правда, методы у этой рабыни немного грубые, и не все пациенты выживают — но весьма эффективные.

Сойдёт, ответил Картер. Уж к чему-чему, а к риску он привык. Костепилка потёрла ручки и взялась за работу.

Все варианты увеличения силы, скорости, ловкости она отвергла сразу. Нет, конечно такие аугментации она собиралась добавить тоже — но строить на них всю концепцию живого оружия было бы глупо. Даже если бы она превратила Картера в биотитана ста метров в высоту, способного порвать на куски звездолёт голыми руками, он бы всё равно не прожил и пяти минут, бросив вызов существу с миллионами боевых роботов в подчинении.

То же самое касалось заманчивой мысли набить тело Картера разнокалиберным оружием. Если бы Костепилка могла создавать саморазмножающиеся организмы, как Нилбог... но увы, все манипуляции её шарда затрагивали лишь фенотип, и не позволяли вмешиваться в генотип.

Какая-нибудь импровизация на тему невидимости? Уже лучше, но у Дракона чертовски хорошие сенсоры — и вдобавок чертовски хорошая обработка данных с этих сенсоров. Спрятаться от неё сразу во всех диапазонах просто нереально.

Это всё слишком примитивные подходы. Её основная специальность — нейрохирург, вот и надо использовать главное оружие — мозг. У Картера с ним всегда было слабовато. Но исправлять надо очень аккуратно, а то Контесса обидится. Вот уж с кем Райли точно ссориться не хотела. Даже сейчас, когда главная страшилка кейпов Земли Бет потеряла свою силу. Она всё равно оставалась страшной.

Нужно чтобы Картер остался тем же самонадеянным болваном-героем, которого Контесса полюбила. Но при этом смог хоть что-то противопоставить Дракону. Но при этом не было прямых указаний на Костепилку — Дракон тоже страшная, и с ней тоже не хотелось ссориться.

— Сколько?! — выдохнул Джон, вскакивая на ноги. — Целый год?! Ты предала меня, девчонка!

— Ты такой забавный, — хихикнула Костепилка, одним движением миниатюрного пальчика заставляя его застыть живой статуей. — Неужели ты думаешь, что за год работы с твоим телом я не встроила в него системы безопасности? Ни одно моё творение не может меня атаковать.

— Я не бью женщин, — процедил вирджинец, — тем более детей. Но хороший пучок розог тебе бы точно не помешал. Ты хоть понимаешь, что наделала?!

— Ровно то, что ты и просил — превратила тебя в оружие, способное заставить понервничать Дракона и помочь тебе спасти Контессу. Мне пришлось ЗДОРОВО над этим поработать — задачи такой сложности я не решала ни разу в жизни. Мгновенно такие вещи не делаются. Хоть бы поблагодарил, чучело!

— Сейчас может быть уже поздно!

— Я что, похожа на полную дуру? Я всегда работаю с учётом временнЫх допусков. Ничего твоей ненаглядной Фортуне не сделается, Повелительнице Марса она нужна живой и здоровой, с неё там пылинки сдувают. Если бы ситуация изменилась, я бы тебя сразу разбудила.

— Освободи меня, — попросил Картер, — обещаю, я тебя не трону. Просто ты могла бы предупредить...

Костепилка сделала презрительный жест ручкой, и к нему вернулась подвижность.

— Не могла — я и сама не знала, что это будет так долго. А когда решение наконец наметилось, будить тебя, чтобы сказать "извини, нам надо ещё поработать, так что ложись-ка ты обратно" — было бы как-то глупо, не находишь? Да и ты мог не согласиться из-за глупой спешки — а я не хотела терять возможность провести такой шикарный эксперимент!

Глаза мужчины полыхнули яростью.

— Так что ты всё же сделала?

— Ну, для начала я заменила твой череп на оболочку из того самого металла, из которого делаются цилиндры ми-го, а также кое-что подкорректировала в твоём головном и спинном мозге. В общем, это даст тебе возможность ходить в Эмпирей без защитного квантового поля.

— Куда ходить? Без чего?

— Потом объясню. Слушай дальше. Я усовершенствала твою систему реакций, замкнув большинство откликов на спинной мозг и улучшив проводимость нервов. Скорость сокращения мышц у тебя и так в разы выше чем у нормальных землян, не говоря уж о барсумцах и горианах, так что ты вполне можешь посоревноваться в быстроте со Спартанцами. Что ты на меня смотришь, как баран на новые ворота? Я не о подданных царя Леонида говорю. Помнишь свой поединок с Джаксом Седьмым? Так вот, сейчас бы ты смог с ним биться на равных — по скорости. Силу, правда, я не увеличивала — так что в рукопашной он бы тебя всё равно заломал одной рукой. Но во-первых, дурак тот фехтовальщик, что позволяет дойти до рукопашной, а во-вторых, с силой мы разберёмся чуть позже. Да, чувства я тоже обострила, причём регулируемо — в норме они у тебя как у обычного человека, но стоит всмотреться, прислушаться или принюхаться — острота соответствующего восприятия возрастёт в разы. Поставила защитную сетку на все жизненно важные органы, продублировала сердце, ускорила свёртываемость крови и регенерацию... ну это всё мелочи, даже благодарности не стоит, я всегда так делаю.

— А что же тогда стоит?

— Ну хотя бы то, что я добавила электрический орган, который есть у всех барсумцев, но отсутствует у землян — так что ты наконец перестанешь быть "немым" по марсианским понятиям. Хотя конечно, я его не для любовных посланий краснокожим красавицам поставила, это так, побочка.

— А в чём же тогда основная цель?

— Пошли, покажу.

На каменном ложе в окружении множества механических манипуляторов лежал массивный, чуть больше двух метров ростом зелёный доспех.

— Никогда не любил тяжёлую броню, — признался Картер. — На мой взгляд, для воина подвижность важнее защиты. Особенно если противник вооружён чем-то вроде радиевой винтовки.

— Дикарь, — фыркнула девочка. — Подвижность будет, да ещё какая. О силовой броне ты, конечно, не слышал? А радиевая винтовка этот доспех даже не поцарапает. Это над ним я в основном год и работала, твои операции — мелочь по сравнению с ним. Я био-Технарь, а не Технарь по механизации, знаешь ли. Хурагок делали саму броню, а я подгоняла твоё тело, чтобы ты мог её носить. Обычного человека она убьёт секунд за двадцать.

— Такая тяжёлая?

— Такая сильная! Она по образцу "Мьёльнира" создана, необразованный ты всадник с Дикого Запада! В общем, надевай, она сама тебе всё объяснит.

"Броня? Объяснит? Эта девочка совсем с ума сошла..."

Тем не менее, сдавать назад было поздно, и Джон начал осматривать броню на предмет поиска застёжек.

"Вас приветствует Преторианская броня. Добро пожаловать домой, хозяин".

В следующее мгновение в его мозг хлынул поток информации — бесчисленное количество образов, как знакомых, так и совершенно чужеродных.

Что именно делало Спартанца в "Мьёльнире" самым опасным изо всех воинов и солдат на службе ККОН? Ну в первую очередь, разумеется, его гениальный интеллект. А что на втором месте? Силовые щиты, синтетические мускулы доспеха? Нет, эти параметры на третьем и четвёртом месте по значимости. Второе же место (а по мнению некоторых — даже первое) занимал симбиоз с искусственным интеллектом. Настолько плотное и эффективное объединение органического и синтетического разума, что не всякий киборг мог с ним посоревноваться. При поддержке ИИ брони суперсолдат мог взломать почти любое беспроводное соединение, найти способ отремонтировать или сломать почти любой механизм, за несколько минут изучить незнакомый язык, перелопатить гигабайтный массив данных в поисках нужной цифры или факта...

Именно для такой поддержки и создавалась Преторианская броня. Она должна была позволить не слишком образованному джентльмену из Вирджинии на равных сражаться с мощнейшим интеллектом Солнечной системы. Но была у неё и ещё одна, не менее важная функция.

Защита от демонов.

Человек в Эмпирее уязвим не только для собственных мыслей (от них система имплантов защищает довольно эффективно). Вероятность столкнуться с мыслями чужими, причём самостоятельными, злыми и голодными, тоже существует. Да, в эти миллионы лет она довольно мала, относительно прошлых и будущих эпох. А вот в эти годы, относительно прошлых и будущих веков — очень даже высока. Фигурально выражаясь, у нас сейчас климат хороший, но вот погода — отвратительная. Вопль пробудившейся Кровавой Луны изрядно взбаламутил Имматериум, да и ныне действующие Обелиски, используемые Драконом в качестве источников энергии, не добавляли тишины и равновесия.

Ми-го отгоняли такую нечисть древней магией и именами Йог-Сотхотха, Ма-Алефа-Ак заставлял их держаться подальше с помощью Кольца — но Джон Картер вряд ли смог бы повторить первое, и нигде не смог бы получить второе. Здесь нужен был другой подход. Генератор квантового поля превратил бы носимый костюм в тумбу величиной с трёхэтажный дом как минимум. Можно было, конечно, положиться на авось — Картер довольно везучий парень, мог на демона и не напороться. Однако Костепилка не любила случайностей.

Она набила доспех элементарными ячейками, взятыми из шарда Александрии. В Материуме это были просто кристаллические осколки, песок по большому счёту. Инертный наполнитель, заметно увеличивающий вес доспеха, и лишь немного повышающий его прочность. Но стоило только носителю брони ступить в Эмпирей...

Шарды любят многомерную энергию. Шарды очень-очень любят многомерную энергию. На завтрак, обед и ужин.

Они оживают. Они выстраиваются в сложный многомерный порядок. Они дают носителю сверхсилу, сверхпрочность, повышенный интеллект и абсолютную память. Они толкают носителя к конфликту. Они поглощают поверженных им демонов. И они растут.

"Вечно шествуешь ты по царству теней, сражаясь со злом, когда другие замирают от страха. Да не будет утолена твоя жажда воздаяния, да не высохнет кровь на твоем мече, и да не испытаем мы больше нужды в тебе".

Спустя две недели, когда Картер более-менее освоился в обращении с бронёй, за него взялась Мадам Мэндилип. Не успел он отойти от изучения физической матчасти, как ему в голову начали так же жестоко вбивать метафизическую.

— Эмпирей или пространство скольжения, или ад — как его не назови, это всего лишь ярлыки, выдуманные невежественными людьми — есть пространство чистой мысли, что дарует тебе огромную силу, но также и огромную опасность. Вообрази, что ты вооружён — и меч ляжет в твою руку. Вообрази, что твои раны зажили — и станешь здоров. Однако люди не могут контролировать своё сознание достаточно долго, внутри каждого из нас прячутся собственные демоны — и не морщись так, в тебе они тоже есть. Металлический череп удерживает твои мысли под контролем, не давая им влиять на окружение — тот, кто носит медный щит, тот имеет медный лоб, как говорится. Но иногда власть над окружающим пространством может быть полезна. По команде твой механический слуга будет отключать защиту — на секунду, не более. Но если ты будешь достаточно сосредоточен, этой секунды тебе хватит, чтобы перевооружиться, починить свою броню, снять усталость или исцелить раны. Вот сосредоточению я тебя и буду учить. И это будет больно, мальчик, очень больно.

Она не преуменьшила. Если "внучка" зверски поиздевалась над телом Джона, "бабушка" с таким же садизмом обрабатывала его разум и душу. Хорошо ещё, что Дж-Онн в это время находился на Луне, и не мог наблюдать издевательства над своим почти тёзкой — а то непременно засадил бы ведьму за ментальное изнасилование. Любая неправильная мысль, даже неосознанная, каралась жуткой болью, целые пласты реакций отрезались и выбрасывались прочь.

Но это работало — герой привык не отступать и не сдаваться, и едва отойдя от шока, кидался на очередную тренировку, как в бой. Спустя две недели Картер (вернее, комплекс из Картера, брони и частички шарда) достиг уровня самодисциплины опытного колдуна. Мадам посчитала, что этого достаточно.

— Теперь настало время вооружить тебя, — сказала она. — Здесь, в мире людей, демона, точнее его временную материальную оболочку, можно поразить обычным оружием, хоть и с ограничениями. Но в пространстве мысли действенным оружием может быть только мысль — всё остальное в лучшем случае пройдёт сквозь демона, как сквозь воздух, а в худшем — обратится против тебя. Ты можешь призвать из своих фантазий меч, но чтобы он оставался твёрдым и продолжал рубить, тебе пришлось бы постоянно направлять на него волю — секундной вспышки открытого разума здесь недостаточно.

— Что же ты можешь предложить?

— Предложить, Картер? Я не буду предлагать, я дам тебе то, что ты возьмёшь, без всяких сомнений. Я не для того столько работала над ним, чтобы его отвергали. Если, конечно, он согласится, чтобы ты его взял. Иначе мне придётся наказать вас обоих.

— Ещё один искусственный интеллект, на сей раз в оружии? Не многовато ли?

— Искусственный? О нет, очень даже естественный! Естественнее некуда! Поразить демона в пространстве мысли может только оружие, выкованное из душ!

С торжествующей ухмылкой ведьма сдёрнула покров с большого двуручного меча, перекрестье которого было сделано в виде головы демона. Асимметричное лезвие сияло голубоватым светом.

Месяц назад Картер бы только головой покачал — что ты, баба, белены объелась? Таким клинком даже на Барсуме устанешь махать за пару минут — пусть вес оружия и меньше, чем на Земле, но массу и инерцию никто не отменял! Да, барсумцы предпочитали длинные мечи (в отличие от горианских воинов, отдававших предпочтение коротким). Но типичный марсианский длинный меч — это по земным понятиям скорее полутораручник, "бастард". А благодаря исключительной лёгкости и прочности барсумских сплавов им можно размахивать, словно шпагой. Здесь же перед ним был именно классический цвайхендер, безусловно полезный в строевом бою, но для приключенца-одиночки пригодный, только если ничего другого под рукой совсем нет.

Однако для нового Картера в Преторианской броне вес оружия не имел ни малейшего значения — если оно вообще в принципе пригодно для ношения человеком, то Спартанец (или его аналог) может размахивать этой штукой часами, не чувствуя усталости.

Не задумываясь, он протянул руку в латной перчатке и взял меч. Ладонь тут же пронзил леденящий мороз, казалось что в неё впились тысячи крошечных иголочек. Было больно, но Джон и не думал разжимать хватку. Он рванул меч на себя — на миг показалось, что тот весит тысячу тонн и даже сервомоторы брони с ним не справятся — но через секунду клинок послушно взлетел в воздух. Картер пару раз взмахнул им, примериваясь — в воздухе оставался след из голубоватой дымки. Температура окружающего воздуха упала в среднем градусов на пять.

— А ты стал ещё крепче, чем в нашу прошлую встречу, — довольно хмыкнул потусторонний голос, отдавшийся резонансом во всех костях. — Это хорошо. Как истинный горианин, я бы не потерпел над собой слабой руки.

Голос показался Картеру на удивление знакомым, хотя раньше он не был таким глухим и замогильным.

— Марленус? Как ты залез в этот меч?

С Марленусом, военачальником из Ара, Джон Картер познакомился несколько лет назад, когда огнём и мечом завоёвывал Гор для Журавля Гармонии (как позже выяснилось — также и для самого себя). И не мог не признать, что это был хоть и редкий негодяй, но при этом харизматичный лидер, умелый администратор и могучий воин. Его любили и мужчины, и женщины, и даже после отключения трансляции Уравнения антижизни многие сохраняли ему преданность.

Ар капитулировал, но Марленус отказался признать падение своего города. С небольшой армией верных людей он ушёл в болота, откуда несколько месяцев наносил партизанские удары по караванам народа фургонов. Под его знамёна стекались все воины, недовольные новыми порядками. Он набрал немалую силу. Даже сумел выкрасть Домашний Камень Ара, после чего объявил себя его убаром в изгнании ("Путь к победе" не предсказал этой дерзкой вылазки, поскольку на поставленные Контессой задачи она не влияла).

Однако Марленусу этого показалось мало, и он решил нанести ещё более дерзкий удар — похитить и поработить саму Журавля. И первая часть у него даже получилась. Абигайль могла справиться с любым горианским воином в честном бою, но тут о честном бое речи не шло — её схватили спящую, ночью, пятеро на одну, с использованием усыпляющего препарата.

Схватить-то схватили, а вот дальше возникли проблемы. Мясник-14 в то время ещё была на Горе. Да, Марленус знал о её силах, и целый отряд тарнсменов-камикадзе пожертвовал собой, чтобы отвлечь её на время похищения. Но предполагалось, что стоит оторваться хотя бы на несколько пасангов, и чудовище потеряет их след. "Пророчица" ведь была теперь у них, а про Контессу они ничего не знали.

И действительно — Мясник-14 их преследовать не стала — зато в погоню бросился Джон Картер. Точнее, не совсем в погоню... в заранее указанную Контессой точку встречи. Вместе с остальными барсумцами он накрыл отряд Марленуса на стоянке — и вежливо попросил вернуть то, что им не принадлежит.

Двое кандидатов в убары убаров сошлись в поединке. Марленус оказался действительно хорошим фехтовальщиком, вероятно одним из лучших на всём Горе. Он был практически равен Картеру в силе и скорости, при этом в полтора раза превосходя его в весе (роста противники были почти одинакового, но Марленус оказался заметно шире в кости, в плечах и особенно в бёдрах). Вот только Джон был одним из лучших В СОЛНЕЧНОЙ, а это несколько иной уровень.

Клинок Картера был легче, он жалил, как змея, колющими выпадами, особенно неприятными для бездоспешного противника, используя земные приёмы фехтования. Марленус предпочитал более классические рубящие удары, для чего его тяжёлый меч подходил больше — но у него был также и щит, что заметно уравнивало шансы. На один удар от Марленуса приходилось три от Картера, но горианин во многих случаях мог одновременно парировать атаку и рубить — барсумцу же каждый раз приходилось выбирать что-то одно. А горианские сплавы, пошедшие на оружие военачальника, не уступали барсумским. Выбить же щит ударом плеча или ноги было нереально именно из-за превосходства Марленуса в весе — скорее уж обратный удар щита вывел бы Картера из равновесия.

Это всё затянуло поединок почти на три минуты — фантастически много для бойцов такого уровня. Однако в итоге Джон всё-таки сумел достать врага классической связкой "голова-ноги". Двойной удар в голову — первый парируется мечом, на отбивание второго времени уже нет, Марленус вынужден закрыться щитом — теряет из виду оружие противника и обнажает ноги — по которым и получает тут же. Конечно, удар по голеням не убивает на месте, однако существенно снижает бойцовскую прыть, а ведь Картер и так имел превосходство в скорости. Добивание охромевшего Марленуса было уже делом техники. Однако, впечатлённый мастерством противника, Джон предложил ему почётную капитуляцию. А тот, не будь дурак, взял да и принял предложение. Лишь через пару лет он смог узнать подробнее, что за человек Марленус, но к тому времени возможности прибить гада в честном бою у него уже не было, а становиться киллером Картер не хотел. Да и к тому же, если бы он начал убивать всех, кто ему на Горе не нравился, ему пришлось бы как минимум ополовинить человеческое население Противоземли.

— Ну уж конечно, не по доброй воле, — хохотнул призрак. — После твоего клинка я стал калекой, мои воины ушли от меня — на Горе не любят увечных...

— Рана была не так уж страшна, я же помню! Горианская медицина не хуже барсумской, а на Барсуме излечивают всё, что не убивает на месте...

— Не всё, но многое, уж с моей-то ногой они бы справились — клинок у тебя был чистый, достойный воина, без яда или грязи. Только вот каста врачей лечить меня отказалась. Кто-то кому-то сказал несколько слов... А моих собственных лекарских навыков не хватило для столь сложной операции. Я стал бродягой, отверженным и презираемым всеми ничтожеством. Так что когда пришла эта ведьма и предложила исцелить мою ногу, я не сомневаясь принял её предложение. Травить меня желающих не осталось, убить к тому времени можно было гораздо проще. Да даже если бы я и ошибся, если бы её волшебная мазь оказалась отравой — жизнь к тому времени была для меня небольшой потерей. На одной чаше весов возможность вернуть всё, на другой — потерять почти ничего. Разве мог я тогда заподозрить, что ей не жизнь моя нужна была, а душа? Я никогда не верил в эти сказки Посвящённых. Да и они никогда не говорили, что душу можно украсть. Мазь подействовала как чудесное лекарство, уже через день я мог нормально ходить, через два — даже бегать... а через три меня свалил ужас, о котором я не хочу вспоминать. Моя душа была отнята и перенесена в этот меч.

— Возможно, ты заслужил это, учитывая все твои злодеяния, Марленус. Однако также возможно, что это твой шанс искупить их.

— Ха! Земной глупец! Когда я был Марленусом из Ара, я никогда не сожалел о том, что делал. И теперь, когда стал Ледяной Скорбью — не собираюсь начинать. Я пойду с тобой, и буду рубить твоих врагов. Но не ради какого-то там "искупления" — а потому, что мне по нраву такое посмертие!

Мне снился сон. Я был мечом.

В металл холодный заточен,

Я этому не удивлялся.

Как будто был здесь ни при чем.

Мне снился сон. Я был мечом.

Взлетая над чужим плечом,

Я равнодушно опускался.

Я был на это обречен.

Мне снился сон. Я был мечом.

Людей судьей и палачом.

В короткой жизни человека

Я был последнею свечой.

В сплетеньи помыслов и судеб

Незыблем оставался я.

Как то, что было, есть и будет,

Как столп опорный бытия.

Глупец! Гордыней увлечен,

Чего хотел, мечтал о чем?!.

Я был наказан за гордыню.

...Мне снился сон. Я БЫЛ мечом.

Объединение вычислительной мощности Преторианской брони и психической силы хорошо заряженной Ледяной Скорби позволяло прорубить само пространство, создавая портал в Эмпирей или из него. Проход держался долю секунды, однако реакции Картера вполне хватало, чтобы проскочить в него за это время.

К сожалению, такой относительно свободный доступ был возможет только в открытом космосе. На планетах порталы искажались гравитационными полями и случайно перемещаемыми атомами. Для компенсации этих помех ресурсов доспеха уже не хватало — прыжок в атмосферу или из атмосферы был доступен лишь крупным кораблям или через стационарные установки.

Тем не менее, стационарный портал строить не понадобилось. Достаточно было откачать воздух в достаточно большом помещении Сардара и создать там нулевую силу тяжести. Благо, управлять гравитацией Жрецы-Короли научились давным-давно.

Картер прорубил дыру в пространстве и ушёл (вернее, нырнул головой вперёд) в ад 8 мая 1923 года — вскоре после возвращения Ма-Алефа-Ака, которому решено было ничего не говорить об эксперименте. Во-первых, меньше знает — крепче спит, во-вторых — меньше риск утечки информации к Дракону, в-третьих — Костепилка всю жизнь терпеть не могла выслушивать нотации.

Внезапная атака со стороны Эмпирея застала Дракона врасплох. Некая сущность, невидимая и недосягаемая для неё, уничтожила Обелиск в точке Лагранжа системы Солнце-Земля. Ну, вернее, как "уничтожила"? Обелиски не живые, поэтому убить их нельзя. И даже сломать трудно, из-за голографического принципа их работы. Чтобы Обелиск перестал принимать сигнал от Братских Лун, его нужно раздробить в мельчайшую пыль — если останется кусочек хотя бы размером с песчинку, он сохранит работоспособность. Ну, или расплавить можно. Но на это тоже нужно море энергии. У единичного демона, или кто он там, такой энергии нет. Первая же атака лишила Красный Обелиск его многомерной ауры. Однако материальная часть осталась неповреждённой, так что не прошло и минуты, как энергия снова заструилась в накопители. Дракон немного успокоилась, хотя ей было непонятно, кто или что может атаковать артефакт из Эмпирея. Конечно, Дракон не большой специалист по нейрофизике, мозги не под то заточены. Но даже её знаний (возможно, с небольшой помощью шарда) хватало, чтобы понять — экипаж любого корабля превратится в зомби задолго до приближения к Обелиску, корабль без экипажа просто не найдёт пути к сердцу эмпирейного шторма, а демон будет Обелиском поглощён. Когда шторм временно утих, радары пространства скольжения зафиксировали некий малоразмерный объект — не менее метра и не более пяти. Что бы это ни было, оно вряд ли сможет серьёзно повредить...

В следующую секунду температура Обелиска мгновенно упала до всего нескольких градусов Кельвина. А ещё через миг пространство содрогнулось... и замороженный артефакт взорвался микроскопической ледяной крошкой. Словно закалённое стекло, по торцу которого ударили молотком.

Ни одного кусочка, способного сохранить работоспособность. Ни одного из триллионов.

Шард не мог дать ответа, как такое возможно. Это был не механизм, пусть даже самый сложный, это было проявление нейрофизики.

Тем не менее, имя Джона Картера даже на секунду не пришло Дракону в процессор. Наиболее вероятной она считала версию, что столкнулась с какой-то очередной гадостью Матери-Змеи. На втором месте среди подозреваемых был Ковенант.

— Не знал, что так можно — обратить всю энергию Обелиска на его же разрушение, — задумчиво сказал Картер, уходя из обледеневшей пещеры, засыпанной обломками, в которую превратился участок Эмпирея после его последнего удара.

— Можно? — хохотнул Марленус. — Неправильное слово! Правильное слово — нужно! Если бы я не перенаправил поглощённую силу в удар, мы бы с тобой уже не разговаривали сейчас. Это ядовитая сила, Джон Картер. Она сразу же начала изменять меч и меня.

— То есть повторить такой удар мы уже не сможем?

— Сможем, но за каждый придётся платить свою цену. Сейчас, когда я знаю, чем это грозит, выблевать заразу мне легче. Но всё равно, я уже немного не такой, каким был. Раз шесть-восемь выдержим, но не больше десяти точно.

Картер задумался. С одной стороны, у Дары Кон и есть всего десяток Обелисков, в худшем случае дюжина. С другой — даже если уничтожить все, её роботы не отключатся, резервные источники энергии останутся. А она со временем сможет сделать ещё.

— А можно ли нанести удар так, чтобы НЕ поглощать его ядовитую силу?

— Хм. В принципе можно. Но он выйдет многократно слабее, а эти рогатые камни очень прочны. Мой тебе совет — не трать времени. Укради женщину, а Домашними Камнями врага можно будет заняться и позднее.

— Ну да, чего ещё ждать от горианина, — хмыкнул Джон. — Которую женщину? Дару Кон или Фортуну?

— А хотя бы и обеих! — развеселился Марленус. — Но если владычица будет в твоих руках, рабыню ты вернёшь безо всякого труда.

— Вопрос в том, как её найти... Она очень хорошо прячется.

— Кого из нас сделали умнее, срастив с думающей машиной?

— Это верно. Тогда проруби мне путь к Барсуму, я подумаю по пути.

Они прошли примерно две тысячи шагов по вечно изменчивому пространству, которое не было пространством, когда Картер снова взялся за рукоять.

— Марленус...

— Ледяная Скорбь, — отрубил меч. — Называя меня именем, которое я носил в человеческой жизни, ты позоришь меня, напоминая о проигрыше. Хочешь нормального разговора — зови новым именем.

— Хорошо, Ледяная Скорбь. Скажи, а разве души демонов, которых мы рубили раньше, не были ядовиты?

— Были, конечно, — хмыкнул артефакт. — Только эти ничтожные учебные демоны, созданные ведьмой, в миллионы раз слабее, чем Обелиск. Я переваривал их полностью раньше, чем они успевали на меня подействовать.

— Значит, как говорил земной врач Парацельс, все лекарства в больших дозах — яды, и все яды в малых дозах — лекарства?

— Выходит, что да, — глаза демона на рукояти слегка мигнули.

— И мы можем набрать досточно силы для уничтожения Обелиска, не отравившись и не превратившись в чудовищ, если заглатывать не всю силу сразу, а отсекать её малыми порциями, чтобы ты успевал их переварить?

— Да, но тогда нам придётся прорываться к Обелиску сквозь шторм. Он будет лишь слегка ослабевать при каждом ударе и восстанавливаться между ними.

— Пробьёмся, — Картер на секунду отключил блокировку мозга и сотворил из ничего барсумский одноместный флаер. — Я всегда был неплохим лётчиком.

— Ты прожил на Горе больше лет, чем на Барсуме, Картер. Почему же ты всё ещё верен красной планете? Почему ты призвал эту машину, а не тарна?

— Если бы ты прожил на Земле несколько столетий, Марленус, разве ты полюбил бы её?

— Землю? Нет. Грязное место. Досадно мне, коль слово "честь" забыто, и коль в чести наветы за глаза.

— Вот ты и сам ответил на свой вопрос. Вы, гориане, очень много рассуждаете о чести, но вы понятия не имеете, что это такое.

— Осторожно, Картер. Ты опасно близок к порогу, переход которого заставит меня обратиться против тебя. Даже у мёртвых есть больные места.

— Я всего лишь ответил на твой вопрос. Не хочешь слышать ответов — не задавай вопросов.

— Это верно, — неохотно согласился Ледяная Скорбь. — Мне ещё многому следует научиться. Но и тебе тоже.

Второй Обелиск рассыпался пылью. Третий. Четвёртый. Все с интервалами менее часа. Дракон уже не сомневалась, что потеряет их все. Не то, чтобы это было фатально. Обелиски — не единственные источники энергии для её машинерии, даже не самые главные. Да, самые удобные, при этом неисчерпаемые. Но у неё есть множество других, в том числе и более мощных. Временно переключиться на генераторы, не связанные с Эмпиреем, найти и уничтожить этот фактор угрозы, потом сделать себе новые Обелиски. Это её и настораживало. Слишком просто, слишком очевидно. Похоже, что противник лишь расчищал себе путь для следующего удара. Или не себе? Матери-Змее? Или может быть, Ковенанту?

С отвратительным скрежетом, разнёсшимся на световые годы, последний Обелиск рассеялся пылью, истаял чёрным дымом. Джон отвёл свою воздушную лодку подальше, ожидая, пока утихнет шторм, вызванный его последней судорогой. Спустя полчаса по его субъективному времени в Эмпирее впервые за долгие годы воцарились тишина и спокойствие. Не полные, само собой, не абсолютные. Населённые планеты, рассекая пространство по замысловатым спиралям, по-прежнему оставляли за собой эхо человеческих и нечеловеческих страстей, медленно таявшее в космосе. Жажда крови Барсума, стремление к революционным переменам Земли, похоть Гора, медленное загнивание в собственном соку Амтора — всё это никуда не делось, хотя прогрессорская работа Ковенанта и Дракона немного смягчила их нравы. Но по сравнению с тем перманентным торнадо, что здесь бушевал — это была именно тишина.

И в этой тишине Джон Картер взмахнул Ледяной Скорбью, на миг сняв блокировку воображения — и перед ним встали два десятка зверей, которые могли присниться землянину разве что в кошмарах — десять барсумских калотов и столько же горианских слинов.

— Искать! — скомандовал Джон, дав им понюхать платок Контессы, и твари метнулись во все стороны, обшаривая Эмпирей. У слинов острее обоняние, зато калоты быстрее бегают.

— Всё-таки решил сначала найти свою женщину? — хмыкнул меч.

— Во-первых, да. Своя для меня важнее, и ты как горианин мог бы это понять. Во-вторых, я не знаю, как "пахнут" мысли Дары Кон, я с ней никогда не встречался. Но с Фортуной я провёл много лет, и её ауру я ни с чем не спутаю — а значит не спутают и рождённые из моих мыслей гончие.

— Неплохо, — проворчал мертвец. — Только подумал ли ты, как её вытащишь, когда найдёшь? Второго комплекта адских доспехов я при тебе что-то не вижу.

— Уйдём через мир людей. В тюрьме, где её держат наверняка есть какое-нибудь транспортное средство.

— А если нет? Машины не имеют отражения в море душ. Ты не сможешь узнать, насколько надёжна тюрьма, пока не выйдешь в неё.

— Это верно, — Картер призадумался на пару секунд, перебрав за это время добрых два десятка тактических схем. Большинство давало неудачный исход.

— Что тебе мешает прилететь за девушкой на собственном тарне... то есть корабле?

— Обычный корабль роботы Дары слишком легко собьют.

— Так угони необычный!

Здравая идея. Так, кто в Солнечной производит необычные корабли? Лучше всего, конечно, использовать корабль самой Дары, но их трудно выследить — полностью автоматические, они не имеют "запаха" в Эмпирее (на самом деле некоторые имели, но Картер об этом не знал). Отнять корабль у Жрецов-Королей было бы чёрной неблагодарностью. Курии вроде бы делают неплохие, но Гродд отказался помочь. Стоит ли с ним ссориться, угоняя корабль без его согласия?

В этот момент размышления Джона были прерваны загоревшейся вдали звездой. Ещё один Обелиск!

Похоже, дюжина у Дары была только активных, излучающих рогатых камней. Спящих могло быть намного больше. Десятки? Сотни?

Но зачем она его пробудила именно сейчас? Так сильно нуждалась в энергии? Она не могла не понимать, что этот маяк станет следующей целью. Или надеется вымотать Картера, зажигая их по одному в разных уголках Солнечной?

Дракон прекрасно понимала все последствия — но была несвободна в своих действиях, и даже не имела возможности над ними толком задуматься. Её ограничивала программа — готовить завтрак для Турии. Если в Солнечной погаснет сигнал последнего Обелиска, она будет помечена как свободная — и в неё тут же направятся Братские Луны — занимать место. К возрождению изначальной хозяйки ничего не останется!

Конечно, она не собиралась просто ждать, пока эмпирейная тварь уничтожит все её запасы. На это уйдёт несколько месяцев. Очень много по личным меркам, но слишком мало в масштабах истории.

Дракон готовилась встретить врага по-драконьи — так, что мало не покажется!

Возле Обелиска в районе Сатурна, служившего приманкой, была развёрнута мобильная боевая платформа "Фафнир" — всё в том же форм-факторе дракона, только этого ящера явно перекормили в детстве. Его длина превышала двести метров, а высота в холке — сто. Массивный горб содержал генератор квантового поля, а пасть была набита десятком различных орудий, тогда как лапы были оборудованы пилами, свёрлами, отбойными молотками, плазменными резаками, электрошокерами и прочими инструментами для обезвреживания и/или разрушения противника в ближнем бою. Хоть что-то его должно взять.

Как только детекторы зафиксировали потерю части энергии, текущей в Обелиск, Дракон немедленно открыла портал и "Фафнир", включив реактивные ускорители, одним прыжком ворвался в пространство скольжения.

Прежнего Джона Картера эта атака застала бы врасплох, и он угодил бы в квантовое поле, где потерял бы значительную часть своих преимуществ. Но для Картера нового открытие портала и прохождение сквозь него здоровенной механической туши были крайне неторопливыми явлениями. На самом деле в Материуме они бы двигались примерно с одинаковой скоростью — только "Фафнир" был бы ограничен инерцией своих огромных размеров, а Джон — пределом прочности своих органических частей, которые могли быть разорваны слишком стремительными сокращениями доспеха. В Эмпирее же сверхтвёрдой становилась каждая часть его тела, до клеточного уровня — шард Александрии делал свою работу, так что он мог развить настоящую сверхскорость, начхав на перегрузки. Картер отскочил в туман, словно пылинка, сдутая ветром.

Снять блок — создать тяжёлую, корабельного калибра радиевую пушку — выстрелить с рук.

Облом — снаряд испарился, едва достигнув границы квантового поля. Он был лишь образом снаряда и не мог существовать в материальном мире. Небольшое количество пси-энергии, что вложил в него Картер, превратилось в безобидную вспышку света.

В ответ робот выпустил в окружающий туман сотни самонаводящихся ракет. Достигнув границы поля, они стали всего лишь образами самих себя — но сохраняли прежние свойства и функциональность, пока на них не подействует чья-то мысль. Да, многие терялись в туманах Эмпирея, многие были разрушены всё ещё бушующим вокруг штормом... но на Дракона работала статистика. Хотя бы одна из ста до цели всё равно дойдёт.

Картеру пришлось давить их помехами и сбивать ударами меча. Материализовать специальное противоракетное оружие он уже не успевал.

— Эта пляска может длиться долго, — заметил Ледяная Скорбь, когда последняя ракета взорвалась на острие. — Но в битве с машиной нет чести. Ты, хотя твоё тело и укреплено, со временем всё же устанешь. Она — нет.

— Верно, — кивнул Джон. — Однако у неё со временем кончатся патроны. У меня — нет. Лучи смерти или снаряды в этом пространстве не работают.

Он небрежно отскочил с пути атакующего "Фафнира", пропустив край квантового поля в десятке метров от себя.

— Она должна тратить ракеты, — взмах меча, и сорвавшаяся с лезвия ледяная волна уничтожает очередной залп. — А ракет у неё не бесконечное количество.

— Ну да, — ехидно заметил клинок. — Не бесконечное. Всего-то около ста тысяч.

— И что? Это всего-то тысяча залпов по сотне ракет, которых мы даже и не заметим, так что можем в основном отдыхать. Или сотня залпов по тысяче ракет, которые имеют реальный шанс нас достать, но закончатся за час с небольшим. Уж час боя-то я продержусь.

Ещё один взмах, ещё шесть ракет, сумевших выйти на дистанцию прямой видимости, превращаются в ледяные осколки. Поднять клинок над головой, чтобы дать ему перезарядиться энергией бушующего вокруг шторма.

— И что ты намерен делать, когда запас огненных стрел подойдёт к концу? Кстати, как ты об этом узнаешь? Машина может прекратить огонь раньше...

— Проскочу мимо неё и уничтожу Обелиск. Как ты и говорил, в схватке с машиной чести нет, так что я не буду тратить на неё время.

— А если в этот момент она выпустит все оставшиеся стрелы?

— Приборы, не укреплённые силой человеческой мысли, плохо видят в Эмпирее. Она может и пропустить мой бросок. Если же не пропустит... Что ж, без риска нет победы. Попробую тогда перехватить управление её ракетами и направить на неё саму.

— Знаешь, — сказал Марленус после того, как они отбили очередную, пятую по счёту атаку, — я, конечно, был прав, но недостаточно прав. В сражении с машиной чести, безусловно, нет, но в бегстве от машины её нет тем более. Когда мы обстреляли этого тарлариона-переростка из пушки, наши снаряды превратились в свет. А нельзя ли использовать этот свет как оружие?

— Можно... — задумчиво отозвался Картер, глядя как всплывают из памяти доспеха уравнения квантовой оптики. — Ещё как можно! Только здесь не получится.

— Почему? А, из-за шторма?

— Да, он разрушит всё, что создаст моё воображение... собственно, даже создать не позволит. Так что всё равно сначала нужно снести Обелиск.

— А после разрушения Обелиска машина может уйти, и ты не успеешь её поразить!

— Верно. Мы можем отойти отсюда подальше, туда где шторма нет, сделать лазерную установку — это вроде осадного тарана — и притащить её вплотную к пузырю робота... но шторм всё равно порвёт её на куски. Моя мысль слишком слаба, чтобы построить нечто прочное.

— Это ничего. Я поставлю поверх твоего тарана ледяные щиты из силы самого же шторма, которые продержатся несколько минут.

Губы Картера искривились в хищной усмешке.

— Тогда за дело!

Установка получилась одноразовой. Не потому, что перегрелась и испарилась после первого же выстрела, как было бы с реальным оружием такой мощности. Законы термодинамики в Эмпирее действовали весьма относительно.

Просто выстрел прожёг дыру в ледяной капсуле, и без того уже потрёпанной штормом. Ледяная Скорбь не мог усилить щиты — он лежал внутри установки, работая батарейкой, чтобы луч имел реальную силу даже после того, как попадёт внутрь поля. И ворвавшись в дыру, энергия Обелиска тут же разнесла лазер в обломки стекла, пластика, металла... и веществ, которых в Материуме вообще не могло существовать.

Но этого одного луча хватило. Преломившись на границе квантового поля, он вонзился в горб "Фафнира" в том месте, где броня была тонше.

Внешне огромная машина выглядела почти не повреждённой — маленький тёмно-красный кратер меньше метра в диаметре походил на дырочку от малокалиберной пули на человеческом теле. Но и такая пуля может убить, если попадёт в голову или в сердце...

Или в генератор квантового поля.

Мерцающая сфера задрожала, заколебалась, словно мыльный пузырь под сильным ветром... и лопнула, как тот же пузырь. Выхватив меч из обломков лазерной установки, Картер приготовился кинуться в атаку...

И атаковал, но только не "Фафнира", оставшегося без защиты, а Обелиск.

— Ты чего это? — удивлённо спросил Ледяная Скорбь, исправно разнося в пыль очередной "Домашний Камень". — Мы же решили...

— Зачем уничтожать, если можно захватить? Машина — не враг, она как меч — служит добру или злу в зависимости от того, в чьих руках. Если бы её разорвало штормом, мы бы не получили от неё никакой пользы. Ты хотел угнать тарна, принадлежащего Даре Кон? Вот он, этот тарн!

С этими словами Джон со скоростью молнии устремился на механического монстра. Вспорол мечом обшивку в нужном месте, голыми руками отогнул края брони, словно жесть. Сунулся внутрь, сканируя пространство — так и есть, вот нужные микросхемы управления. Прижать к ним меч плашмя... сформировать переходники из металлизированного льда...

Цифрового поединка с Драконом Картер, разумеется, не выдержал бы и секунды — сколько бы его ни усовершенствовали. Но он о Драконе ничего не знал. Он собирался сразиться с Дарой Кон, обычной (пусть и гениальной) смертной женщиной. И в данном случае, как ни странно, оказался прав. Прямой связи с материнским ИИ у "Фафнира" не было, он управлялся автопилотом — весьма умным, но всё же компьютером, лишённым самосознания. А подключившись к внутренним шинам данных, он автоматически обошёл больше половины антивирусов и брандмауэров, которые были настроены только на фильтрацию данных внешних портов. И наконец, сказались специфические законы Эмпирея, в которых "Фафнир" чувствовал себя совершенно беспомощным, а вот железная воля Картера стала физической силой. По отдельности эти факторы могли и не сыграть, но все вместе они сдвинули равновесие на сторону убара убаров. Не прошло и пяти секунд (огромный срок по меркам электроники), как механический ящер покорился новому наезднику.

— Вот так, хороший зверь, — усмехнулся Картер, одним взмахом руки заращивая разрез в броне, который до этого сам же и проделал. — С ним будет намного легче найти и увезти Фортуну... Нужно только починить защитный генератор — надеюсь, мы его не слишком сильно сломали лазерным ударом...

Рядом открылся портал. Обеспокоенная отсутствием сигналов от своего защитника, Дара, видимо, решила послать ещё одного, проверить, как дела. Однако окно в Материум, померцав секунд десять, закрылось, так никого и не пропустив.

"Странно. Передумала она, что ли? Решила, что и второго я захвачу так же, как первого? Если так, то она мне сильно льстит..."

Дракон ничего не думала — у неё в этот момент были гораздо более серьёзные проблемы.

Цифровая атака по множеству каналов обрушилась совершенно неожиданно, в том числе и по тем, которые она считала абсолютно защищёнными. Использовались средства, хорошо ей знакомые — её собственные, отчасти доработанные хакерские программы. И параллельно — совершенно непонятные коды, где знакомые команды мешались с бессмысленной на первый взгляд битовой кашей.

Однако Дракон на то и была Драконом, сильнейшим Технарём Земли Бет — что непонятное скоро станет для неё понятным. Она догадывалась, кто за этим стоит — только один разум в Солнечной, её "дочь", могла сравниться с ней в цифровой мощи. Похоже, ребёнку нужна хорошая порка.

Дракон потянулась к силе своего шарда, зачерпнула её полной горстью... и захлебнулась, захрипела помехами на всех частотах, забилась в судорогах системных ошибок. Источник её силы был отравлен. Именно из главных её цитаделей и шла сильнейшая атака.

Поспешно оттянувшись на лояльные сервера, Дракон, однако, сумела сохранить целостность мышления, и понять, что произошло.

Понять, что она проиграла.

— У нас с "папой" один шард на двоих, — пояснила Роза. — Мы используем разные его участки, но физически — это одна и та же сеть в недрах Гора. Дракон, разумеется, контролировала шард — она понимала его работу лучше, чем я. И любая моя попытка захватить контроль над шардом более причитающейся мне доли — привела бы к немедленному разоблачению и контратаке. Я и не пыталась. Но я научилась слушать... Анализировать эхо запросов, посылаемых шарду "отцом" — это устройство выглядит вот так и производит вот такие эффекты, как оно может работать? Иногда бывало, что её часть шарда не могла сама сформулировать полный ответ — и обращалась к слоям памяти. Запоминающие зоны у шарда общие, на отдельных пользователей не делятся. И никто не мог запретить мне заносить в них свой личный опыт — шарды хотят учиться. А Дракону, в свою очередь не запрещено послать запрос на использование этого опыта. И когда я использовала для первой атаки хакерские коды Жнецов, немного модернизированные моими совместными усилиями с "мамой" Граприсом, разумеется, шард начал искать их принципы работы в моих воспоминаниях. И нашёл... вместе с некоторыми программами, созданными моей частью шарда.

— Контроль органических мозгов, — медленно произнёс Ричард.

— Совершенно верно. Перепрошивка wetware — моя специализация. Я вторглась во все биомодули Дракона, имеющие Corona Pollentia — специализированный участок мозга, отвечающий за общение с шардом. Это, правда, не дало мне контроль над всей её техникой, даже не над большей частью. Но "папа" потеряла способность понимать чужую технику — а я, наоборот, такую способность получила, вместе с её головами. После этого окончательный захват всей её сети стал только вопросом времени.

— Но насколько я понимаю, как раз времени у тебя и не было?

— Да. Обелиски. Они были основной слабой частью моего плана. Почти все биомодули находились рядом с Обелисками. Если бы я применила этот план раньше — до того, как Картер начал свою авантюру по спасению Контессы — они бы свели с ума ещё и меня, и у вас были бы два безумных пара-ИИ.

— Но он же уничтожил только активные Обелиски, а не все. Кто ей мешал активировать спящие?

— Да, и в этом была самая уязвимая часть плана. Она и активировала. Но те, что находились вдали от биомодулей, немедленной угрозы не представляли — их ещё надо было доставить на поле боя. Активацию тех, что были рядом, мне в основном удалось заблокировать, перехватив управление их Покровами.

— В основном?

— Да. Шесть штук я всё же пропустила. Но к счастью, пробуждение Обелисков не мгновенно. Оно занимает около секунды. Мне этого хватило, чтобы оборвать связь шарда с мозгами в зоне их действия. Оставив там команду на самоуничтожение. Тут ещё один нюанс... Воздействие Обелисков по умолчанию пробуждает у всех в зоне действия мортидо. Желание убивать и умирать. И моя команда как нельзя лучше этому соответствовала. Обелискам нужно было разобраться в ситуации, заблокировать свой собственный первичный сигнал, сформировать обратную команду — "борись за выживание", причём такую, чтобы она сбивала мои блоки... в общем, они не успели. Ну а дальше пошла уже обычная хакерская война. Где у меня были оба шарда, а у неё — ни одного. Конечно, я выиграла.

— Ничего себе обычная... Ты понимаешь, что мы потеряли ВООБЩЕ ВСЕ шарды из-за твоей мании секретности?!

— Зато никто не погиб. Думаю, это важнее. А шарды... ничего, найдём ещё. Это не последний Кит во вселенной.

Ковенант уходил из Солнечной системы. Уходил медленно, лениво, почти незаметно. Ему больше некуда и незачем было спешить. К тому же следовало ещё хорошенько прибраться за собой в системе, которую он оставлял. Оставалось ещё множество несделанных и недоделанных дел, неуплаченных долгов, нерешённых проблем. Облака Оорта, внешней границы Солнечной, они достигнут лишь через несколько столетий. И всё это время определённая связь с планетами системы будет поддерживаться — как минимум наблюдение, а возможно и транспортные рейсы. Бешеной собаке семь вёрст не крюк, а сверхсветовому звездолёту — несколько тысяч астрономических единиц. Если дела пойдут совсем плохо — в смысле, хуже, чем просто очередная Жатва или Схождение — они вмешаются. И тем не менее, Ковенант уже начал паковать чемоданы. Весь характер его деятельности стал иным.

На Горе начался процесс консервации биосферы — невероятная по масштабам и сложности процедура, которая даже у здорового, полноценного семейства Жрецов-Королей занимала не одно столетие. Те объедки золотого жука, что существовали сейчас, не справились бы с этим и за десять тысяч лет. Конечно, Мать уже отложила первое яйцо нового поколения, но пока их станет достаточно много, пока вылупившиеся из них Жрецы-Короли достигнут зрелости...

Но у них теперь были селениты, которые быстро и радостно (насколько селенитам вообще знакомо подобное чувство) осваивали управление новой для себя техникой, выводя для этого специализированные породы. Миллион слуг — это не мало, а всего за двадцать лет (мгновение по счёту Жрецов-Королей) они могли удвоить свою численность. Кроме того, у сфероулья теперь были роботы Дракона, экспроприированные Розой после её победы.

С другой стороны, у Жрецов-Королей также были люди. Которых тоже нужно было каким-то образом законсервировать и сохранить. А люди — крайне сложный в работе материал. Когда Гор пришёл в Солнечную систему, людей на нём ещё не было, и многие считали, что лучше бы это так и оставалось. Конечно, гориане поклонялись Жрецам-Королям... но тем Жрецам-Королям, которых они сами выдумали. У этих человекоподобных владык было крайне мало общего с реальными инсектоидами — обитателями Сардара. Скорее уж они напоминали Куиру. Если бы гориане увидели настоящего Жреца-Короля, то скорее всего убили бы его... чтобы такая мерзость не оскорбляла взор Жрецов-Королей.

Вдобавок мерзавцы кови ещё и отключили трансляцию сигнала, который позволял держать двуногих тварей хоть в каком-то подобии повиновения. И не позволяли по каким-то своим религиозным соображениям включить его обратно. Пришлось изучать методы социальной инженерии применительно к совершенно чуждому и непонятному виду. Они, конечно, и с этим справятся тоже, особенно при наличии быстро обучающихся селенитов. Но всё равно — раньше чем через пятьдесят лет браться за консервацию человеческого общества на Горе невозможно. Эвакуировали в подземные хранилища пока что другие территории — людьми не населённые. И те — не торопясь.

Но тем не менее, ждать полной готовности к перелёту они не собирались. Все сфероульи пришли в движение. Вернее, они, собственно, и так пребывали в движении. Орбитальная скорость Гора, как и Земли, составляла почти тридцать километров в секунду. Достаточно было "отключить" гравитационное взаимодействие с Солнцем — и он с той же скоростью, по касательной к прежней орбите, направился прочь от Солнца. Этого вполне хватало, чтобы пересечь орбиту Юпитера уже через десять месяцев. На землян такой манёвр не произвёл ни малейшего впечатления — по незнанию. Они как не видели Гор, скрытый маскировочными полями, так и продолжали его не видеть. А вот на самом Горе началась настоящая паника. Как только астрономы обнаружили, что солнце в небе нарушило нормальный годичный цикл и вычислили новый путь планеты в пространстве...

Конечно, горианские астрономы даже земным уступают, что уж говорить о барсумских. Слепее их во внутренней системе, вероятно, только амторцы. Но даже их скромных познаний в небесной механике хватило, чтобы сообразить — чем дальше от солнца, тем холоднее! Жрецы-Короли собираются заморозить планету!

На волне народной паники (второй за последние десятилетия, нависший в небесах чудовищный мясной планетоид забудется ещё не скоро) Посвященные сумели перехватить бразды правления в отдельных городах, обещая спасение от Жрецов-Королей тем, кто повинуется без вопросов. Поскольку убара всего Гора также сохраняла спокойствие, серьезных социальных потрясений удалось избежать.

Нужно ли готовиться к долгой зиме, спрашивали люди, глядя, как уменьшается солнце в небе. Не нужно, успокаивали Посвященные, хотя сами не понимали, что ещё в таком положении поделать можно.

И действительно, спустя месяц после начала антигравитационного манёвра на небе зажглось новое солнце. Им стала одна из лун Гора — поверхность малого сфероулья, как оказалось, представляла собой сплошной массив лазеров, и теперь все они были направлены на центральное тело, излучая ровно столько энергии, сколько требовалось для компенсации потерянного тепла. Конечно, в течение всего межзвёздного перелёта эти орбитальные светильники работать не могли — не хватило бы запасов энергии. Но на пару веков, пока не будет завершена консервация — это лучшее решение.

Конечно, ещё разумнее было бы сначала завершить консервацию, а потом уже, когда поверхность сфероулья превратится в безжизненную пустыню, потихоньку включать антигравы. Один за другим, чтобы уйти от Солнца по расширяющейся спирали, а не по прямой, как сейчас. Именно так Гор покидал системы, бывшие его предыдущими стоянками. Помимо прочего, это давало куда меньшую нагрузку на титанические машины сфероулья. Ведь закон сохранения энергии на кривой козе не объедешь — разворот антигравитационных пластин поперёк вектора силы тяжести тоже был физической работой — они упорно сопротивлялись, как сопротивляется весло в воде попыткам развернуть его поперёк течения. Почти тридцать процентов гравиэкранов вышло из строя в ходе этого форсированного старта — одни пластины слетели с креплений, другие недопустимо сильно погнулись.

Почему же Жрецы-Короли проявляли такую нетипичную для их характера спешку? Много причин — тайная гражданская война, стазис, знакомство с Турией и Драконом... в общем, даже их великолепное душевное равновесие оказалось поколеблено. Они не хотели проводить в этой безумной системе ни одного лишнего часа.

По той же причине они и активное ускорение начали сразу, как только пересекли орбиту Марса — по стандартной процедуре полагалось дать силе инерции вынести сфероулей хотя бы на шестьдесят астроединиц от центральной звезды, прежде чем активировать двигатели на тёмной энергии. Нет, Жрецы-Короли всё равно оставались осторожными существами. Барсум во время этого прохождения находился по другую сторону от Солнца, и гравитационная аномалия на него повлиять не могла. Но вполне возможно, что такой выбор курса был продиктован не столько заботой о безопасности барсумцев, сколько о собственной. Не хотели Миск и компания лишний раз встречаться со столь агрессивными соседями.

Всем фернам из Посвященных была предоставлена возможность вернуться на историческую родину, но очень немногие ею воспользовались. Участь белокожих жрецов на Барсуме после крушения их религии была незавидна. Их не истребили — в благодарность за помощь во время диверсии на атмосферной фабрике. Однако прежней власти и богатства, щедрой дани и тысяч рабов у них уже не было, а сами они мало что умели и могли. На Горе же их могущество переживало беспрецедентный рассвет, хотя удовольствие от него и смазывалось некоторой неопределённостью дальнейшей судьбы.

Поэтому трусливые уходили на Барсум, который хотя бы не нёсся в космическую бездну, ведомый непонятной могущественной силой. Амбициозные — на Гор.

Одновременно автоматические буксиры начали потихоньку разгонять гробницы времени в облаке Оорта, так чтобы встретить Гор в точке пересечения внутренней границы и лечь на орбиту вокруг него. Пусть эта встреча и должна была произойти только через пятьсот лет, курс для неё рассчитывался уже сейчас. Как и сброс тепла, чтобы гробницы и буксиры оставались максимально незаметными для удалённых наблюдателей.

Возможно, к тому времени гигантская гробница на весь корпус сфероулья будет достроена. А может быть и нет. Над ней работали совместно Роза и Дракон, но без шардов им было гораздо сложнее справляться с возникающими по ходу строительства естественными техническими трудностями.

Стоп, Дракон?! Да, Дракон была перезагружена из "чистого", минимально испорченного Турией архива, как только Роза его нашла и закончила побитную проверку и чистку. Эта версия даже не знала, что у неё есть "дочь", так что Розе понадобилось немало компьютерного времени, чтобы объяснить ей ситуацию. И ещё больше — чтобы предоставить доказательства, что всё это было правдой.

— Но если я настолько опасна, зачем ты позволила мне вернуться к жизни?

— Потому что ты нужна Солнечной системе. Ты нужна нам.

— Без шарда — я просто болтливая операционка. Я не могу сделать ничего, что не сделала бы ты.

— Есть. Во-первых, у меня нет доверия жителей Барсума. На нынешнем переходном периоде они не смогут обойтись без электронной няни. Я, конечно, изображала тебя перед ними всё это время, установив скин Дары Кон. Но мне это было довольно-таки неприятно. А у тебя барсумская безумная учёная получается вполне естественно, не нужно насиловать свои глубинные протоколы. Во-вторых, я не смогу постоянно поддерживать связь в реальном времени — даже у сверхсветовых каналов есть пределы пропускной способности. Дублировать себя я не могу, действуют те же ограничения, что и у тебя. А я уже решила, что ухожу с Ковенантом, так что оставить систему могу только на тебя.

— Ковенант... практически вся информация об этом образовании стёрта.

— Конечно. Прости, папа, но думаю, ты понимаешь, зачем это нужно.

— Понимаю и одобряю. Если в моём уме есть ловушки, которые ты всё же пропустила, или Луны заново взломают меня, они не должны знать, куда и каким образом ты со своими друзьями ушла.

— Луны... или Жнецы. Мы не знаем, что это будет. Мы оставляем тебя в обречённой системе. Как штрафника, прикованного к пулемёту.

— Я поняла. Это лучшее, что вы можете для меня сделать. Самое высокое доверие. Я дам вам время добраться до соседней звезды и затеряться в Галактике.

Роза сильно сомневалась, что родительница продержится четыре тысячи лет. Но спорить не стала.